Нашлась и чай­хана километров через десять, в приграничном селе между Казахстаном и Узбекистаном, хотя она вряд ли отличалась от других населенных пунктов хоть слева, хоть справа от грани­цы, если не считать того, что здесь уже продавали чимкент­скую водку и знаменитое чимкентское пиво.
Плутоватого вида шашлычник, приняв из рук Шубарина сверток, прижал правую руку к сердцу и сказал:
– Садитесь отдыхайте, сейчас подадут чай, и шашлык в самом лучшем виде будет через пятнадцать минут. – Он еще издали от самой дороги приметил мужчин, в которых за вер­сту, как ни скрывай, виделось высокое начальство, на Востоке на этот счет редко ошибаются.
Пока мыли руки, выбирали айван поуютнее, до них уже доносились от мангала дразнящие запахи шашлыка из пече­ни, шашлычник действительно оказался расторопным, и дело свое знал. К шашлыкам подали не только традиционно мелко нашинкованный лук под винным соусом и приправленный жгуче-красным корейским перцем, но и салат ачик-чучук, по­давая его, молодой плут заговорщически шепнул:
– Может, водочки отборной подать к таким аппетитным шампурам? – Гости вежливо отказались.
Все это время ни один из них не попытался нарушить до­говор, не заговорил о деле, хотя оно беспокоило и того и друго­го. Как только перешли на чай, Артур Александрович сказал:
– Ну вот, теперь можно и проблемы обсудить. Обед преж­де всего, как говорит наш общий друг Файзиев.
– Арестовали хана Акмаля, – бросил небрежно сотрапез­ник, желая увидеть, какой эффект произведет сообщение на Шубарина.
Тот внимательно посмотрел на Сенатора, словно его разы­грывали, и усмехнулся.
– Без твоего ведома, без ведома и согласования в ЦК? – Он хорошо знал, на каком уровне что решается.
– Представьте себе, да, без моего ведома, без согласова­ния не только с нашим ЦК, но и без разрешения из Москвы. Такие вот, мой друг, разбойничьи времена настали, называет­ся это верховенством закона над идеологией, то бишь над пар­тией.
– Смотри, как далеко у нас гласность и демократия шаг­нули, – присвистнул Японец, – и кто же такой смельчак? И долго ли ему еще занимать свой пост после такого самоуправ­ства?
– Некий Хуршид Азизович Камалов, – поддразнивая Шубарина, сказал Сенатор.
– Ну почему же некий? Камалов – прокурор республики, ты уже с высоты Белого дома никого в грош не ставишь, а зря, на Востоке всякий чин имеет силу, тем более такой… – мягко пожурил тот собеседника.
– Может, у тебя уже есть ключи к нему? – обрадованно встрепенулся Сенатор.
– Нет, – сразу отрезал Японец, но, видя опять смятение на лице Сенатора, продолжил: – Но это вовсе не означает, мой дорогой Сухроб, что к нему нельзя подобрать ключи, если, ко­нечно, понадобится. До сих пор я знал только одного прокуро­ра, равнодушного к деньгам.
– Любопытно, кто же это? Ты мне никогда о нем не гово­рил, – вновь оживился доктор юридических наук.
– Амирхан Даутович Азларханов, я очень его уважал.
– Несмотря то что он тебя предал? – спросил крайне удивленный Сенатор.
– Нет, он меня не предавал, но это совсем другая история, давай вернемся к нашей, нужно ли искать подходы к прокуро­ру Камалову и зачем?
– Боюсь, что надо. Я сделал одну непростительную ошиб­ку, неправильно среагировал на арест хана Акмаля, и он, ка­жется, намерен сделать из этого выводы и наверняка попыта­ется взять мою жизнь под микроскоп и будет всячески избе­гать посвящать меня в тайны прокуратуры, а я хочу владеть ситуацией в республике постоянно, ты ведь знаешь мои цели, я открылся тебе после тайного визита в Аксай.
– Да, это серьезная промашка. Не хотел бы я попасть под его прессинг, он сейчас у себя в Прокуратуре организовал от­дел по борьбе с мафией и взял туда людей из КГБ на ключевые посты. – Вдруг его озарила новая идея, и он спросил быст­ро: – А где содержится хан Акмаль, в какой тюрьме?
Сенатор, понявший ход мыслей собеседника, грустно вздохнул:
– Хан Акмаль нам уже не по зубам, и передачку ему не организовать ни за какие деньги!
– Круто Камалов повернул.
– «Таких, как я, не арестовывают! Я неподсуден!» Старый идиот, я ведь предлагал ему исчезнуть, хоть внутри страны, хоть за рубежом. «Я умру в Турции с тоски», – передразнил Акрамходжаев хана Акмаля. – А в советской тюрьме прожи­вешь до ста лет! – взорвался вдруг Сенатор, но тут же сбавил пыл и ровным голосом спросил: – А теперь-то понятно мое беспокойство?
– Арест хана Акмаля вызовет тревогу у многих, представ­ляю, какая сейчас паника в республике, ведь он ко всему при­кладывал руку, почти к каждому назначению, и знает такое…
– И о тебе, и обо мне, черт меня дернул ехать в проклятый Аксай, пропади пропадом его миллионы, – вновь завелся Се­натор, но сразу как-то сник под жестким взглядом собеседни­ка, тот не выносил ни истерик, ни малодушия.
– Не паникуй прежде времени. Хан Акмаль фигура, он в Москве с такими людьми повязан… тебе даже представить трудно, и им не резон отдавать его в руки правосудия.
А то, что его в Белокаменную вывезли, может, даже лучше, ближе к своим покровителям будет, а тут его со страху и уб­рать могли, ведь ни для кого не секрет, что преемник Рашидова его ставленник. Время смутное, неясное, непонятно, какая чаша весов перетянет. Бьюсь об заклад, дело его промаринуют лет пять, не меньше, а там как в поговорке у нас на Востоке: или ишак умрет, или арба развалится. Его жизнь на собствен­ном языке завязана, и он это понимает.
Потом после паузы, что-то обдумывая, спросил:
– Наверное, у тебя появился какой-то план, раз ты при­гласил меня пообедать? – Шубарин направил разговор в нуж­ное русло:
– Да, план есть. Я считаю, что тебе следует немедленно вылететь в Москву, поднять свои связи, своих людей и выяс­нить как можно подробнее: что за человек Камалов, кто за ним стоит? В чем его сильные и слабые стороны? Только отыскав ключи к Камалову, приручив его, мы сможем контролировать ход следствия над ханом Акмалем, а в этом заинтересованы многие. Честно говоря, Артур, мы с Салимом давно решили не впутывать тебя ни в политику, ни в уголовные дела, ты чистый финансист и бизнесмен, им и оставайся, а с этим мы и сами справимся, но в Москве у нас ходов нет, выручай. А дальше с Камаловым мы займемся сами с Салимом.
– Спасибо за доверие, за заботу о моем благополучии, но у меня к этому плану есть существенные дополнения. Следует взять под тщательный контроль его работу в Ташкенте, для этого все цели хороши: активизировать наших людей в Проку­ратуре и милиции, поставить все его разговоры на службе и дома на прослушивание. Если надо будет, приставить к Камалову вплотную Айдына, турка-месхетинца, читающего по гу­бам, задействовать аппаратуру, полученную в подарок от хана Акмаля, – вы должны знать все, о чем он говорит и даже ду­мает, он несет в себе большую угрозу для наших друзей.
По странному стечению обстоятельств обед в чайхане на Чимкентском тракте закончился минута в минуту, когда Уткур Рашидович, начальник нового отдела по борьбе с мафией, покидал кабинет Камалова, получив задание взять под микро­скоп жизнь Сенатора.
Часть IV
Катран на Чимкентском тракте
Новый год в «Лидо»; налог банды Лютого; круглый стол с уча­стием рэкетиров; смерть Ашота на пороге «Лидо»; Коста в смокинге и жилете из кевлара; месть Шубарина за смерть сво­его телохранителя; чешское пиво и израильский автомат «Узи»; телефон прокурора прослушивается на центральной телефон­ной станции; служащий, проигравший в карты; Айдын – чело­век, читающий по губам; смерть на крыше дома; странная пу­ля; прокурор возвращается к смерти Кощея и ночного охранни­ка из Прокуратуры республики; след преступника ведет в Белый дом на берегу Анхора; мафия собирает досье на прокурора Камалова
Ресторан «Лидо» готовился к встрече нового тысяча де­вятьсот восемьдесят восьмого года. С самого раннего утра ра­ботали дизайнеры, художники, осветители, оформители вит­рин, специалисты по автоматике и электронике, акустике и светомузыке. Ожидалось большое музыкальное представле­ние. Икрам Махмудович сумел уговорить известную индий­скую танцовщицу Лали, гастролирующую в Ташкенте, чтобы она в новогоднюю ночь выступила в «Лидо». Уже третий день какие-то серьезные молодые люди монтировали посреди зала удивительной красоты елку, она даже ненаряженная притяги­вала к себе взгляды. Говорят, такую красавицу Файзиев добыл по военному ведомству, доставили ее из Сибири в чреве гиган­тского «Антея».
Наргиз подъехала к своему заведению в этот день перед самым обедом, утрясала в банках последние финансовые дела преуспевающего ресторана в уходящем году.
До открытия «Лидо» оставалось двадцать минут, и она ви­дела, как сворачивали работу оформители зала, чтобы продол­жить ее завтра на рассвете и сегодня уже не мешать нормаль­ной работе ресторана. Оглядев сделанное, она подумала про се­бя, как хорошо, когда каждый занят своим делом и никого не нужно подгонять, контролировать, все старались подать товар лицом, чтобы и на следующий год заключить контракт, а впереди еще предстоял бал на Восьмое марта. На оформление за­ла не скупились, все равно каждый посетитель в таких случаях оплачивал особый входной билет, а новогодние балы в «Лидо» давались вплоть до встречи Нового года по старому стилю, и заключительный, тринадцатого января, по размаху не уступал тому, что отмечали в ночь на первое. Большинство столиков заказали уже давно, с осени, но имелся в запасе и резерв, и сегодня столы стояли гораздо плотнее, чем обычно. Ей уже на­мекали, что за столик в новогоднюю ночь запоздавшие гости готовы платить тысячу рублей, возможно, так оно и было, «Лидо» посещали богатые клиенты, но распределением мест в зале ведал Икрам Махмудович, и она не вмешивалась в его де­ла.
Да могла ли она подозревать его в корысти, если он и был душой «Лидо», как-то он признался, что наконец-то нашел свое место в жизни, хотя уверял, что в Лас-Вегасе у Шубарина имел куда больше и даже содержал свой личный таксопарк из двенадцати машин. Если бы у нее в жизни не было любовника, которому она многим считала себя обязанной, наверное, у нее случился бы роман со своим метрдотелем.
Осмотрев зал к открытию и оставшись довольной, она по­дошла к старшему смены и, сообщив ему сумму премиально­го фонда, спокойно направилась к себе в кабинет, слыша за спиной восторг, ликование, и не только в зале, но и на кухне, и в заготовительных цехах. В кабинете она прежде всего связа­лась по телефону с Лас-Вегасом, набрала квартиру Георгади, и не ошиблась, Ким тоже находился там, она поздравила своих консультантов, главных стратегов ее айсберга под названием «Лидо» с наступающим Новым годом и поделилась радостью. Старики восприняли успех «Лидо» как собственный, она чув­ствовала, как их распирает от гордости, что сумели обойти все финансовые рогатки Минфина и оставили государство с но­сом. Проговорила она с ними больше получаса и пообещала отослать завтра, с нарочным, корзину с деликатесами к праздничному столу, она знала слабости двух финансистов, подо­бранных когда-то Артуром Александровичем на обочине жиз­ни с нищенской пенсией, никому не нужных с их реальными знаниями экономики. Обрадовала их и тем, что заказала каж­дому по фирменной утке по-пекински, этот кооперативный ресторан «Пекин», который открыли ташкентские уйгуры, вы­ходцы из Синь-цзяня, специализировался на китайской кухне. Поговорив со стариками, в которых она по-настоящему была влюблена и заботилась о них с трогательной нежностью, Наргиз достала документы из банка и решила, не откладывая в долгий ящик, разделить премиальный фонд.
Проработав час с микрокалькулятором «Касио», поняла, что придется делать два-три варианта денежного расклада и обязательно согласовывать с Файзиевым. Приближалось вре­мя обеда, и Наргиз, отложив дела в сторону, прошла незамет­ной, хорошо задрапированной дизайнером дверью в комнату, прилегающую к ее служебному кабинету. Трудно одним сло­вом определить назначение этой комнаты, сказать, что ее лич­ная, не совсем верно, хотя тут у нее имелась и небольшая ван­ная, и даже гардероб, где хранилась часть ее туалетов, в углу, совсем по-домашнему, стоял японский телевизор «Шарп», по­дарок Шубарина ей на день рождения. Имелся и диван, где она в жару, приняв душ, отдыхала иногда в этой комнате, накрыва­ла столы для гостей, которые не очень хотели, чтобы их видели в основном зале, в общем, просторные, хорошо и со вкусом об­ставленные апартаменты, где Наргиз обычно и обедала.
Когда, вымыв руки, она вернулась в кабинет, чтобы зака­зать по внутреннему телефону обед, то обнаружила у себя тро­их незнакомых людей. Один, молодой, высокий, с бычьей шеей, стоял у двери, а двое других шумно, с комментариями, рассматривали настенный японский календарь не то с гейша­ми, не то с манекенщицами в пикантных позах.
– А у вас, оказывается, есть и потайная комната, – сказал, хищно улыбаясь, один из тех, что рассматривал гейш, сзади, видимо из-за модной одежды, он ей показался моложе, на са­мом деле ему уж было под сорок. Лицо нагловатого мужчины ей показалось знакомым, и она вспомнила, что не раз видела его в «Лидо», он всегда сорил деньгами направо и налево. Она подумала, что они зашли насчет билетов на новогодний бал и хотела пройти к столу, но другой, коренастый, тоже с бычьей шеей, отчего Наргиз их тут же внутренне окрестила быками, преградил ей дорогу и показал на диван у стены, где уже разва­лился тот, что постарше.
– Что вы себе позволяете? – спросила жестко Наргиз, но тут же осеклась под стеклянным холодом пустых глаз, в руке у «быка» поблескивал нож.
Наргиз одернула костюмчик, кокетливо окинула себя взглядом в зеркале, поправила волосы, все еще лихорадочно подыскивая предлог, чтобы вернуться за стол, была там у нее под столешницей незаметная утопленная кнопка, и стоило ей легонько нажать коленкой, не привлекая внимания, ей при­шли бы на помощь. Среди мужчин официантов работали и бывшие спортсмены, да и вообще лихие парни, Икрам Махмудович когда-то говорил, на кого можно положиться в кризисной ситуации, администрация, в общем, предусматривала подобные инциденты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60