В руках у него было два больших пакета. Долго никто не открывал, потом неожиданно щелкнул замок. Вадим вздрогнул. На пороге стояла дородная женщина в белом халате.— Вы к кому? — спросила она, окинув Вадима взглядом.— К Василисе Полуниной.— Сейчас вообще-то ужин. Ладно, проходите, — сказала женщина, впуская его внутрь. — Вы ей кто, родственник?— Дальний, — соврал Вадим.— Как вас зовут? Что мне девочке сказать?— Скажите — дядя. Вадим Георгиевич меня зовут.— Присядьте. — Женщина кивнула на жесткую кушетку в углу и ушла.Через минуту она вернулась вместе с Василисой. На ней был все тот же спортивный костюм, в котором она тогда скакала на диване. Девочка посмотрела на него исподлобья.— Здравствуй, Василиса, — излишне весело и бодро произнес Вадим Георгиевич. — Ты меня помнишь? Помнишь, я к вам недавно в гости с тетей Полей приходил, ты еще открывать не хотела?Девочка неуверенно кивнула, все так же исподлобья глядя на Вадима.— Ну ладно, вы тут побудьте, — сказала женщина и ушла.— Садись, — предложил Вадим и сам уселся на кушетку. — Как ты тут? Кормят хорошо? — Честно сказать, он совершенно не знал, о чем с ней разговаривать.— Нормально кормят, — кивнула Василиска. — Евгения Григорьевна сказала, что вы мой дядя. Вы не мой дядя. Вы в прошлый раз приходили нашу с папой квартиру покупать. Я помню, как тетя Поля на вас кричала.«И эта туда же!» — огорченно подумал Вадим.— Да не нужна мне ваша квартира! У меня своя есть. Я тебя навестить приехал. — Он полез в пакет. — Здесь вот вещи теплые: свитер, штаны шерстяные, колготки. Мерзнешь, наверное?— Нет, не мерзну. Здесь тепло. Чьи вещи, детей ваших? — спросила девочка.— Почему детей? — удивился Вадим. — Все новое, только что купил. Возьми, пригодится.Он протянул ей пакет, но Василиска отрицательно мотнула головой и пакет не взяла.— Не надо мне от вас ничего!— Слушай, Василиса, я тебя, конечно, уговаривать не буду — дело твое, но я ведь просто помочь тебе хочу. Тяжело теперь тебе одной. Здесь, кстати, фрукты, шоколад. Сама поешь и детей угостишь. — Вадим положил на кушетку второй пакет.— А я и не одна! — с вызовом сказала Василиска. — За мной скоро мама приедет и в Италию заберет.— Конечно, приедет, — кивнул Вадим, — никуда не денется. В Италии хорошо. Будешь итальянский знать. Тебя мама учила итальянскому языку, когда здесь с вами жила? «Белла рагацца» знаешь, что такое?Василиска засмеялась:— Рагацца-карагацца! Просто рога какие-то!—Ничего и не рога! Знаешь, как переводится? «Хорошенькая девочка». Вот и будь хорошей, возьми все что я тебе принес. — Вадим поднялся с кушетки — Ладно, мне пора. Ты не скучай, я тебя часто навещать буду.—А вы можете моей маме позвонить, сказать, чтобы она приехала и меня забрала? — неожиданно спросила Василиска.— Маме? А у тебя ее телефон есть?Девочка тяжело вздохнула и помотала головой:— Он у тети Поли есть.— Хорошо, я сейчас же заеду к тете Поле и возьму телефон. А завтра позвоню, идет?Василиска кивнула. Неожиданно Вадим наклонился и поцеловал ее. Василиска отпрянула:— Вы чего?— Извини, больше не буду. Пока. — На прощание он помахал девочке рукой.— Пока, — сказала Василиска печально. Когда дверь за Вадимом закрылась, она полезла в пакет с фруктами. * * * «Девятка» была припаркована у поребрика в одном из тихих московских дворов. Седой сидел за рулем, нервный курил и поглядывал в зеркало, наблюдая за детьми, которые с визгом катались с невысокой горки на детской площадке.— Время идет, клиент нервничает, — произнес нервный.— Ничего, ничего, ему, толстосуму, полезно иногда. По-моему, он уже пожалел, что заказал парнишку — сказал седой.— А зачем же тогда «башлей» добавил? — удивился нервный.— Чтоб мы чего плохого про него не подумали, — Усмехнулся седой. — Я в прошлый раз внимательно за ним следил, видел, как у него морда удовлетворением засияла, когда мы ему про «облом» сказали.— Да ну, гонишь! Я тоже следил.—Нет, тут не просто, так, — покачал головой седой. — У меня интуиция.Нервный остановил его, тронув за рукав:— Наш друг приехал.Из пристроившегося неподалеку от них «опеля» Выбрался высокий седой мужчина, открыл дверцу «девятки», уселся на заднее сиденье.— Добрый день, — вежливо поздоровался он «господами чижиками».— Привет, ментяра, — весело отозвался нервный. — Как наше дело поживает?— Поживает, — усмехнулся мужчина. — Мне на старости лет только и осталось, что наркоманов вам искать.—На то ты и «опер», — сказал нервный. — Ладно, не тяни.— Вы меня, пожалуйста, не погоняйте, — нахмурился мужчина. — Я люблю, чтобы все по порядку. Итак, — он раскрыл папку, стал перелистывать бумаги, — по наводке, которую вы мне дали, я выяснил, что в квартире проживал некий Павел Андреевич Осадчий. Выписался. По листку убытия должен был уехать в Рязань. Но в Рязани он в паспортном столе до сих пор не зарегистрирован.— Не хватало нам его теперь еще в Рязани искать! У них там, в Рязани, пироги с глазами, их едят, они глядят! — пошутил нервный.— В связи с наркотическими пристрастиями вашего героя я решил проверить, не ставили ли его на учет в наркологических диспансерах, — продолжая оперативник. — В пределах Москвы и Московской области-нет.— Неужто в Рязани поставили? — ухмыльнулся нервный.— И в Рязани нет. Но тут выяснилось, что в токсикологию одной из районных больниц Рязанской области был недавно доставлен молодой человек двадцати лет без документов с признаками тяжелейшего наркотического отравления — «колес» наглотался, о чем тут же был проинформирован тамошний оперативный дежурный. Дежурный, конечно, доложил кому следует, на этом все и кончилось — у рязанских ментов и без наркоманов дел хватает, благо и состава преступления нет.— Так-так, вот это уже горячо, — оживился седой. — Неужто этот наш Осадчий отравился?— В том-то и загвоздка. — Мужчина глянул в папку с бумагами. — Хотя имя и отчество совпадают, при поступлении в больницу парень был зарегистрирован как Кравцов.— Как? — переспросил нервный.— Кравцов, — повторил оперативник. Седой с нервным переглянулись.— Тебе это ни о чем не говорит? — спросил седой напарника.— Да это ж фамилия нашего клиента!— Весело! Может, они родственники? — седой усмехнулся, повернулся к оперативнику. — Адрес больницы давай.— Э, ребята, вы мои условия знаете, — покачал головой мужчина. — Сначала профинансируйте, как говорится.— Во мент пошел — каждый свой шаг на «зелень» меряет! — пошутил нервный.Седой вынул из внутреннего кармана куртки конверт, протянул его оперативнику.Мужчина заглянул в конверт, удовлетворенно хмыкнул, передал «господам чижикам» папку:— Здесь вся информация об интересующем вас объекте.— Это у вас в ментуре объекты, а у нас клиенты, — поправил нервный.Оперативник будто не слышал его, попрощался и вылез из «девятки».— Козел! — произнес ему вслед седой. — Такие, как он, всю страну разворовали! Ничего святого! — Он помолчал, успокаиваясь. — Ну что скажешь, напарник?— А что говорить? Работать надо. Приедем на место, там и разберемся, — сказал нервный.Взревел мотор, «девятка» развернулась и, разбрасывая снежную грязь, выехала со двора. * * * «Фольксваген» Вадима Георгиевича с трудом забрался на горку и замер. Он вылез из машины и огляделся. До деревни оставалось еще километра полтора. Видны были дома с трубами, из которых шел густой белый дым. Дорога была — две узкие колеи, а посредине узкая высокая полоса жесткого наста. «Тут сядешь на брюхо и поминай как звали, — подумал Вадим, глядя на дорогу. — Для таких поездок нужен джип какой-нибудь». Ничего, вот проект пойдет, он и «фольксваген» свой поменяет, и джип купит. Подумав, посомневавшись, Вадим решил все-таки рискнуть. Осторожно тронул машину с места, вдавил педаль акселератора, набирая скорость. Мотор надсадно ревел, борясь с дорогой, и машина упрямо ползла в сторону Гу севки.Главная улица в деревне была расчищена, и Вадим быстро добрался до дома деда. Дым из трубы не шел, дорожка от калитки до крыльца была засыпана снегом, да и сам дом стоял сиротливо, смотря на улицу черными окнами, будто его давным-давно бросили.Все это удивило и встревожило Вадима. «Неужели свалил, гаденыш!» — подумал он, вылез из машины и направился к крыльцу, утопая по щиколотку в жесткой снежной крошке. Ноги тут же промокли.Дверь оказалась не заперта, Вадим вошел в избу. В доме было холодно и промозгло. «Да, видно, горбатого могила исправит, — зло подумал Вадим, оглядывая комнату. Постель смятая, вытряхнутые из ящиков комода вещи разбросаны по комнате. Таблетки искал, хотел „наколесоваться“? Деньги, наверное, сразу же все спустил. И где его теперь найдешь? Зря он его пожалел тогда. Нельзя сволочей жалеть — тут же на голову садятся и гадят!Вадим Георгиевич начал прибираться, торопливо запихивая вещи в ящики. Заправил постель, растопил печь, чтобы хоть немного согреться. Прибравшись в доме, вышел на крыльцо, раздумывая, где теперь «гаденыша» искать. Может, соседи видели, знают? Ведь в деревне долго незамеченным не проживешь — все на виду.Вадим вышел из калитки на улицу, огляделся. Около дома Егора стоял его трактор. «Дома», — решил Вадим и зашагал по улице.Егор действительно был дома. Сидел за столом, на котором стояла большая глубокая сковорода с жареной картошкой, залитой яичницей, торопливо и жадно ел.— А, привет, кореш! — заулыбался он, увидев Вадима. Привстал, подал руку. — Покушаешь?— Спасибо, не хочу, — мотнул головой Вадим. — Егор, я тут пацана в дедовском доме оставлял…— Да, Вадик, удружил ты нам с родственничком! — не дал договорить ему Егор. — Такого наркошy поселил — упаси меня бог! Он ведь тут чуть боты не двинул в одночасье. Едва отходили. У меня от матери таблетки остались, так он их горстями, горстями, будто витаминки. Три дня под капельницей пролежал, понял, да?— Где он?— Известно где — в районе, в больнице. Его там держат пока, лечить пытаются, да только известно-дело гиблое. Мне сеструха моя Анька — она там санитарит — рассказывала: раз пять уже его у сейфа с лекарствами ловили — так и норовит ширнуться! И милицией грозили, и в палате запирали —ничего не помогает! Ты бы хоть предупредил нас, что за фрукт! А то мы его с распростертыми объятиями, можно сказать, а он… гнида!— Мне этого парня спасти надо было. Где у нас больница? — спросил Вадим.— Как из Гусевки выезжаешь, сразу направо, по шоссе, а там первый поворот. Дорога не очень. А спасти-то от кого? — полюбопытствовал Егор.— Неважно. От себя самого.— Да, это верно, — кивнул Егор, — сам он себя и погубит. Съест его болезнь, сточит, как червяк яблоко… Может, все-таки покушаешь? А я бы тебя потом доставил на своем железном коне, как барина.— Некогда мне. — Вадим кивнул на прощание, вышел за дверь и зашагал по тропинке к своей машине.Егор посмотрел в окно, зацепил вилкой картошки с яичницей, отправил в рот.— Завязнешь по дороге, сам потом прибежишь просить вытащить. Только я меньше чем за две пол-литры не соглашусь, так и знай, — сказал он своему далекому собеседнику.Паша, обливаясь потом, катил по каменному полу большой бидон с молоком. Подкатил к плите, утер рукой пот со лба. Молодая двадцатилетняя повариха Наташа в коротком халатике, под которым колыхались ее большие груди с темными сосками, хохотнула, увидев его.— Как мышь, мокрый! Вот она, городская-то жизнь, — все в болезненную мокроту уходит, а здесь, глядишь, мужиком станешь, а, Павлуша? — Повариха озорно подмигнула ему и пообещала: — Еще один бидон прикати, я тебя обедом покормлю.— Сейчас, сейчас. — Паша прислушался к бешено колотящемуся в груди сердцу, тяжело вздохнул. После стольких месяцев бездельного лежания на диване и ежедневных доз любая, даже самая легкая работа давалась ему с огромным трудом.Паша не торопясь направился к открытой двери, за которой тарахтел грузовичок с бидонами в кузове.— Умаялся, поди, Павлик! Давай сигареткой попыхтим, небо покоптим, — предложил водитель грузовичка — балагур и весельчак дядя Леша.Паша присел на ступеньку рядом с водителем, с наслаждением затянулся едкой папироской, закашлялся с непривычки.— Да, это тебе не анаша! — хохотнул дядя Леша. И что они все к нему привязались с этими наркотиками?! Он уж забыл, как они выглядят — столько времени прошло!По плохо расчищенной дороге, надрывно ревя, к больнице неслась «девятка».— Не жалеют движок, — заметил дядя Леша. — Так вот и умают «лошадку» до смерти. Чужой кто-то. У наших вроде ни у кого такой тачки нет…Паша насторожился, напряженно всматриваясь в силуэт автомобиля. «Девятка» свернула к больнице.— Ишь ты, к нам! Наверное, больного привезли, — предположил дядя Леша.В Пашином сознании всплыл мутный силуэт машины около подъезда его дома — пропахший табаком салон, какие-то обрывочные разговоры… Он вдруг выкинул недокуренную сигарету и направился к кухне.— Ты куда? — всполошился дядя Леша. — А бидон-то?— Я сейчас, я в туалет, — соврал Паша. Он прошел через кухню, пересек больничную столовую и оказался в коридоре, который вел к приемному отделению. Паша, крадучись, двинулся вдоль стены по коридору, замер, не дойдя нескольких шагов до дверного проема. Через полуоткрытую дверь до него доносились голоса приехавших, спрашивавших о чем-то.— Пашка Кравцов? Ну, конечно! Он сейчас на кухне девочкам-поварихам помогает, — ответила им дежурная медсестра.Кравцов? Ну да, ну да, это ведь он сам, того не желая, «поменял» фамилию! После реанимации, когда Паша пришел в себя и увидел склонившихся над ним врачей, его спросили, Кравцов ли он. И Паша автоматически кивнул в ответ, еще не совсем понимая, чего от него хотят. А потом, уже осознав случившееся, решил, что поступил правильно, скрыв от врачей свою настоящую фамилию. Пусть будет Кравцов и пусть никто не догадывается, кто он на самом деле.— А со здоровьем у него как? — поинтересовался мужской голос.Паша тут же узнал его, внутренне похолодел, учащенно и неровно забилось сердце в груди. Именно этот голос тогда предложил ему хорошую дозу.— Сейчас уже не так мучается, хотя тяжело, конечно, мальчонке. Поубивать бы тех, кто его к этому делу приучил. Что же вы за своим братом — и не уследили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37