— И вы стали угрожать пистолетом её детям?— Сначала я вообще представился старым другом Олега, и мы с ней прекрасно по душам потрепались. Она сама мне вывалила — как она перепугана… Она не понимает, что с Олегом произошло, куда он вдруг пропал…— Чего же вы не ушли?— Ха… Знаете, в чём прикол? Он любил её, — Рутковский криво осклабился. — Вы что — такой роман, женился через два месяца знакомства, обоих её детей на себя повесил… А тут — ещё несколько часов, и все, он её забудет навсегда. Я надеялся, что он если не придёт, то хотя бы позвонит.— И он позвонил?— Ну, вы, я вижу, и сами все знаете.— Не все. Как вы поняли, откуда он звонит?Ещё более кривой оскал:— Она мне сказала. Тая…— Я имела в виду — как вы поняли, что она поняла, где он?— Она взяла трубку. Они совсем недолго разговаривали. И она не спросила: «Где ты?» Любая бы спросила — первым делом. Я сообразил, что она это определила по номеру, с которого звонят.— Он звонил с городского?— Да, из квартиры её двоюродного брата на Новинском.— А зачем он звонил с городского? Не с мобильного, не с автомата?— Вы у меня спрашиваете? Сглупил…— А почему она вам сказала? Она же уже поняла, от кого Олег скрывается… А! Вот тут-то вы и стали угрожать пистолетом детям!— Что вы думаете, я правда собирался в них стрелять?— В Водопьянова вы высадили всю обойму…— Было бы две — две бы высадил. Ленту пулемётную…После паузы, давясь словами, добавил:— Он очень круто лажанулся, когда решил, что я его не найду…— Н-да, — Кира тщательно затушила сигарету.— Значит, она раскололась. И вы поехали на Новинский. И что дальше?— Звоню в дверь. Слышу — кто-то там есть. Тая сказала, что он в квартире один, брат её уехал. Не открывают. Я вышибаю дверь. Смотрю — балкон. Он на соседский балкон перелез. Я за ним. Он на улицу, к метро…— К метро? Почему не к машине?— Я тоже не понял. Машина его там же стояла, у подъезда, я видел. Ключи, наверное, забыл.— Ключи были при нём.— Откуда вы знаете?— Протокол читала… Значит, вы преследовали его по улице, на метро. Почему вы не стреляли сразу?Подследственный помолчал.— Там везде народ был. И милиция. Я всё-таки сначала надеялся завалить его так, чтобы не попасться . — А когда поняли, что до боя курантов не успеете, — на все плюнули?Он не ответил. Кира перевела дух. Полезла за новой сигаретой. Ну и история. Она уже представляла, какую бомбу из неё сделает. Так что, может, и не напрасен был её сегодняшний утренний героизм… От одного воспоминания о пробуждении тошнило. Вы гудите всю ночь, накачиваетесь в хлам, падаете засветло… — а в полдесятого вам звонит знакомый следователь и предлагает эксклюзив с психом, открывшим стрельбу ровно в двенадцать на Красной площади. С ментами у их газеты дружба была, конечно, с интересом: причём со стороны ментов не только пиаровским, но и простым денежным. Хотя за такое интервью и денег не жалко. Даже встать с тягчайшего бодуна, сесть за руль со всеми своими промилле… Ладно, доехала — и слава богу.— Но он-то, Водопьянов, — собралась с мыслями Кира, — не мог не понимать, что вы его намерены во что бы то ни стало укокошить?— Надеюсь…— Тогда почему он в вас сам не стрелял?— Из чего?— Из пистолета. При нём нашли «макарон». С полной обоймой.Псих хлопал глазами. Ей даже немного смешно стало:— Смотрите, что получается. Он сбегает у вас из-под носа, ложится на дно, несколько дней ничего о себе не сообщает паникующей жене — а потом вдруг звонит ей с городского. Имея ключи от машины — бежит к метро. Имея пистолет — не достаёт его, хотя знает, что вы собираетесь его убить…— Что вы хотите этим сказать?Понятия не имею, подумала Кира. А произнесла зачем-то:— Подумайте. Может, он и не хотел вовсе от вас убежать?— Зачем тогда вообще бегал?— Я имею в виду — подсознательно не хотел?Что я мелю? — поразилась она себе.— Бред, — поморщился Рутковский.Но Кира видела, что выбила его из колеи. Прежней столь странной в допросном кабинете самоуверенности в нём не было. Он, кажется, занервничал.— А как вы думаете — зачем он убил вашу женщину?Псих вытаращился на Киру. Набычился:— Вы это о чём?— Вы ведь никогда не могли этого понять, правда? Каких только причин не выдумывали — но все они смотрелись одинаково неубедительно…Она испытывала странное ощущение — словно её подзуживал кто провоцировать подследственного. На хрена? Дался он мне…— С первого января начинаю новую жизнь… Таким вот интересным образом. Это ж постараться надо было… А зачем? Неужели вы верите в то, что он так от кары за содеянное бегал?— А зачем, по-вашему? — он поднял глаза. Что-то и них странное было, в этих глазах.— Вы его сколько знали как Градова?— Меньше года…— Вот именно. Он же не от вас бегал. И не от милиции.Рутковский прикрыл глаза, медленно запрокинул голову:— От себя… — едва слышно.— Представьте: это ж как надо было обрыднуть самому себе! И вдруг в какой-то момент в какой-то из этих жизней… а может, не в момент, и не в одной жизни… он или понимает, или догадывается, или чувствует, что кем бы он ни был — все равно остаётся собой…— Дайте закурить… — сипло сказал псих.Она протянула ему пачку.— Почему он тогда не повесился? — Рутковский, держа сигарету в руке, посмотрел на неё.— Когда-то, — Кира бросила ему спички (сигареты у Петьки украла, а зажигалку забыла. Не сообразила — и то: сколько лет уже не курила…), — я читала заметку про одного врача, который несколько раз пытался покончить с собой. Он и вешался, и травился, и стрелялся. Верёвка обрывалась, отрава не действовала. В пистолете все патроны оказались почему-то без пороха…Он затянулся:— Н-ничего себе… — о сигаретах, отстраненно.— «Дукадос». Испанские.— Выходит, я просто на него поработал… — псих покачал головой. — Помог… Избавил… С-сука, — наросший на сигарете пепел упал на пол. — Да если б я знал — пальцем бы его не трогал… Охранял бы…Кира подвинула ему пепельницу. Подследственный посмотрел на неё бессмысленно, потом ткнул сигаретой в кучку оторванных фильтров.Он как-то разом сдулся, обмяк, замолк. Плохо быть деревянным на лесопилке, несколько невпопад подумала она (чьё это дурацкое выражение?… не помню) и выключила диктофон.Она шла по бесконечному коридору ментовки — сумрачно-тоскливому, как все бесконечные казённые коридоры, а в пустой с похмелья голове бессмысленно крутилось непонятно откуда залетевшее: «С Колымы не убежишь…»
2005 Сокращённый вариант повести опубликован в рождественском номере журнала «Афиша» за 2005 год.


1 2 3 4 5