крови. Самая примитивная установка в металлическом чемоданчике доктора имелась. Через пять минут кровь из тела Андрея Кирилловича стала с каждым ударом сердца перекачиваться в тело Андреса. И стоявшие рядом теперь наблюдали редкое зрелище, как в тело человека возвращается жизнь.
— Привет, тезка, — сказал Андрей Кириллович — в то время молодой здоровяк-старлей Андрюха — когда Андрес очнулся.
Утром Андреса переправили на самолете в Ташкент, из Ташкента — в Ростов, из Ростова — в Москву. А оттуда, после трехмесячного пребывания в госпитале, он поехал в свой Таллин. Андрес был одним из первых тяжелораненых на той войне, и трусоватые высшие командиры пытались скрывать этот непатриотический факт, чуть ли не приписывая ему самострел, мытарили, не давая пенсии и жилья, до тех пор, пока Андрей Кириллович не собрал остальных офицеров и не написал письмо министру обороны. С тех пор Андрес служил на родине, а после отделения балтийских республик стал обеспечивать покой и порядок в зоне Эстонии, примыкавшей к России.
Вот такой друг был у Андрея Кирилловича, и когда после разговора с Куделиным и Милой он отправил в Эстонию факс, ответный телефонный звонок прозвучал сразу.
— Слушай, Андрей, хорошо, что как раз ты занялся этим питомником. Я не знал, как к нему подступиться, — услышал он голос Андреса. — Мне ухе докладывали, что в нем происходят подозрительные дела. Но я один ничего не могу сделать: сам понимаешь, это же территория, арендованная Россией, а мне с моими чиновниками говорить так же трудно, как тебе с русскими. Ты сейчас чем командуешь?
— Да так, есть тут одна контора, — уклончиво ответил Андрей Кириллович.
— Понял, — с готовностью отозвался Андрес. — Давай действовать вместе, согласен?
— А как будем действовать? Я через границу своих ребят послать не могу. А ты своих туда — тоже не можешь. Я правильно понимаю?
«Устроились мерзавцы, — подумал он уже в который раз о тех, кто установил этот собачий питомник, — хоть войска НАТО вызывай».
— Ты можешь приехать?
— Нет, никак. Но несколько надежных людей подослать можно, чтобы посмотрели хотя бы.
Андрею Кирилловичу и в самом деле ни к чему было светиться. Мало ли какие фигуранты могли там появиться на машинах с московскими номерами. А с другой стороны — не приведи Господь стать причиной дипломатического скандала.
— Тогда сделаем так. Присылай факсом их данные, я сделаю им приглашения, как прежде говорили, для обмена опытом. Сколько будет людей? Много не нужно.
— Три-четыре человека. Можно?
— Столько можно, — согласился Андрес. — Сам-то когда в гости приедешь, а то я русский язык начинаю забывать?
— Пока этого не заметил, — рассмеялся Андрей Кириллович.
Через три дня в паспортах Куделина, Милы и Дмитрия стояли эстонские визы.

Глава 55. Недоверие к Савве

— Дмитрий Евгеньевич, возьмите меня, пожалуйста, с собой, — проговорил Савва, когда за журналистом и его сыном закрылась дверь.
«Откуда он знает мое отчество?» — удивился Самарин, но спросил другое:
— Зачем вам туда?
— Я могу вам пригодиться, я знаю.
— Видите ли, Савва, простите, не знаю вашего отчества…
— Можно без отчества.
— Но в паспорте-то у вас отчество стоит? Сейчас даже чукчам записывают отчество.
— У меня нет паспорта, — тихо проговорил Савва, глядя в глаза Дмитрию.
— То есть как это — нет? Вы его потеряли? По виду вы на бомжа не похожи…
— Возможно, и потерял. Меня подобрал лесной старик, это отсюда далеко, на реке Витим…
— Есть такая река, знаю. Вроде бы приток Лены. Там, говорят, золотые прииски, Бодайбо.
— Вот именно — Бодайбо. Как раз в тех местах меня подобрали, я был без сознания и без документов. А когда пришел в себя — ничего из прошлой жизни не мог вспомнить.
— И до сих пор не вспомнили?
— Иногда снятся сны, словно сквозь густой туман…
— Вот видите, а вы говорите — с нами. У вас даже документов нет. Там же граница по реке Нарве. Об этом вы по крайней мере знаете?
— Естественно, знаю.
— У вас должен быть даже не внутригражданский, а зарубежный паспорт с эстонской визой. Только тогда…
— Вы не беспокойтесь, Дмитрий Евгеньевич, мне виза не нужна, я пройду так. Я это могу. Главное, чтобы вы согласились меня взять на операцию…
— Простите, что значит «я это могу?» — перебил Самарин. — Что мы так сидим, давайте, я вам хотя бы еще чаю налью. — И он взялся за заварной чайник. — Вам покрепче?
— Спасибо, мне заварки не нужно. А теплой воды немного можно.
«Ну, чудик!» — подумал Самарин. — Воды, так воды. Пожалуйста. Так вы что же, предполагаете, обманув наши и эстонские посты, перейти Нарву?
— Приблизительно так. Но если вы хотите знать подробности, обманывать я не стану.
— Вы как — в акваланге или на воздушном змее станете пересекать? — Дмитрий не стал скрывать своей иронии.
— Я пройду по мосту, по которому проедет ваша машина, и меня никто не остановит, — ответил Савва просто и даже чуть смущенно, не заметив издевательского вопроса. — Мне совсем нетрудно воздействовать на вас так, чтобы вы сразу согласились меня взять, но я этого не хочу. Мне нужно, чтобы вы взяли меня по собственной воле. Тем более что я в самом деле буду вам там полезен, точнее, даже необходим.
— Допустим, я соглашусь. А что я объясню коллегам, которые поедут с нами? Что напишу в отчете? А если будет перестрелка, неужели вы надеетесь, что я дам вам табельное оружие?
— Дмитрий Евгеньевич, я не возьму оружия! Если я убью человека, у меня больше не будет моих… возможностей. Никогда. Мне так объяснил мой учитель.
— Какой учитель, школьный? А вы говорили, что не помните детства. Видите школу же не забыли!
— Это не школьный, это — Мой Учитель, тот самый лесной старик, который меня спас.
— Допустим. Только как мне объяснить ваше присутствие в группе? Что я скажу людям?
— Я думаю, вам не придется ничего объяснять… — Савва посмотрел на план собачьего питомника, который нарисовал полчаса назад Олег, и показал пальцем в один из углов: — Константин Аркадьевич сейчас находится здесь. И ему очень плохо. Нам нужно торопиться.
— Хорошо. Вы меня почти убедили. Я довезу вас до моста Иван-города. Дальше — спускаетесь к мосту сами. Если перейдете через мост, на той стороне я вас подберу. Ну, а если вас там задержат — выпутывайтесь сами.
— Дмитрий Евгеньевич, да я не так давно вывел из «Крестов» одного студента. Его туда специально отправили, чтобы убить в камере под видом самоубийства. А я пришел и вывел.
— Вот только об этом мне не рассказывайте! — Самарин даже руками замахал. Он недавно уже слышал какую-то похожую невероятную историю. Причем на студента вроде бы объявляли всероссийский розыск, но почему-то отменили. Мутная была история. И знать ее суть было ему ни к чему, своих заморочек выше головы. — Завтра мы выезжаем. В семнадцать ноль-ноль.

* * *

— Всегда лучше, если операция проходит бесшумно, — говорил Осаф Александрович Дубинин, попивая чай за кухонным столом Самарина.
Рядом, ближе к стене, сидела Мила. Напротив нее пил воду из пиалы Савва.
— Это консультант по нетривиальным явлениям, — решился-таки отрекомендовать его Дмитрий Самарин. — Возможно, мы захватим его с собой.
— Что, прямо так, без визы? — удивилась Мила, посмотрев недоверчиво на странного человека, который откуда-то узнал ее отчество. — А, поняла, у вас, наверно, виза постоянная.
— Этот вопрос решается в рабочем порядке, — неопределенно ответил Самарин. — Без шума было бы здорово. Но вот только собаки…
— Оружие мы получим на месте, — объяснила Мила. — В конце концов, будем стрелять на поражение.
— Андрес Аарма выделит оцепление и штурмовую группу, но это — на крайний случай, — продолжил Дубинин. — Для нас они, если уж возникнет такой случай, исполнят роль похоронной команды.
— Собак убивать нельзя, — неожиданно встрепенулся Савва, до этого безучастно молчавший.
— Не понял? — переспросил Дубинин. — Их что же, в честь нашего прихода специально посадят на цепь? Человек, если он не дурак, сам ложится по приказу на землю. А бешеный пес — он потому и бешеный, что законы логики для него, как… — Куделин стал подыскивать сравнение, но так и не найдя, закончил: — Короче, никто, кроме нас, этих бешеных псов не нейтрализует.
— Я их нейтрализую, — негромко, но твердо проговорил Савва. — Убивать я их не позволю. И потом, пока вы будете стрелять по собакам, эти люди убьют врача, Олега Глебовича.
— А что предлагаете вы? — спросила, с трудом скрывая раздражение, Мила. — Вы участвовали хотя бы в одной подобной операции?
— Не помню. Я думаю, не участвовал.
«Это конец. Сейчас они погонят его в шею, а заодно и меня», — решил Дмитрий.
Он даже забыл, что сидит на собственной кухне.
— Я думаю, что сначала нужно вывести ветеринара, — объяснил Савва.
— Очень конструктивная мысль. Только кто это исполнит? Волшебник в голубом вертолете? — В голосе Милы была уже нескрываемая едкость.
— В вертолете было бы хорошо, — ответил Савва, — но его у нас, по всей видимости, не будет. Поэтому я просто попрошу открыть ворота, успокою людей и животных, а потом выведу ветеринара.
— Чушь какая! Мы просто зря тратим время, — и Мила повернулась к Дубинину. — Осаф Александрович, ты-то скажи что-нибудь.
— А что я могу сказать? Глупость, извините, она и есть глупость. Я думаю, товарищу или господину… как там его… ехать с нами не следует. А нам пора по домам. Завтра в машине обсудим детали.
— Нет, подождите, нельзя же так! — Диме Самарину было и стыдно за глупости, которые лепил здесь Савва, и обидно за него.
Он посмотрел на Савву. Тот сидел с невозмутимым видом.
«Сделай! Ну сделай хоть что-нибудь, чтобы они не ушли! Покажи хоть какой-нибудь фокус!» — молил он Савву.
Тот ничего не слышал. Потом повернулся к Миле.
— Эмилия Анатольевна, я понимаю, что вы мне не доверяете. Дело в том, что я не могу раскрывать вам свои возможности просто так, для забавы или для самоутверждения. Могу только для пользы. — Он повернулся к Дубинину. — Я знаю, Эмилия Анатольевна переживала, что, пока мы тут разговариваем, ее муж мерзнет во дворе при этом бешеном ветре. Я его только что попросил подняться в квартиру и через полминуты он будет здесь.
— Интересно! — проговорил Дубинин. — А если не будет, тогда что? — договаривал он уже во время звонка в дверь.
Встречать еще одного гостя бросился с лаем Чак Норрис Второй.
— Мы сейчас заканчиваем! — крикнула вошедшему мужу Мила. — Чаю хочешь? Или кофе?
— Я, простите, воспользовался бы местом, где, так сказать, моют руки.
Штопка провела его к этому месту, потом помогла раздеться, посадила в комнате у телевизора и принесла чаю. Мила не допускала участия мужа в своих делах.
— И никакой утечки информации, — объясняла она.
— Интересный был фокус, — проговорил Дубинин, — если это, конечно, не случайность.
— Допустим, вы подтвердили нам сейчас свои способности, — Миле не хотелось сдаваться. — Но это с одним человеком, — а собак там может быть стая. Они вас запросто разорвут.
— С животными мне разговаривать намного проще, чем с человеком. А насчет того, что людей в питомнике несколько, это вы правильно сказали. И моих сил надолго не хватит, я уже пробовал. Поэтому, как только я выведу ветеринара, в действие вступите вы. Но собаки будут сидеть на своих местах, за них вы не беспокойтесь.
— В конце концов, — решил вставить свое слово и Дмитрий, — у нас будет возможность убедиться в способностях Саввы Тимофеевича. Он обещал пройти по мосту через Нарву, миновав две границы, без всяких виз. Если же у него это не получится, тогда мы станем действовать по нашему варианту.
На этом совещание и закончилось.

Глава 56. Во сне

К середине ночи ветер стал стихать, а вслед за этим успокоилась и Нева. Угроза очередного наводнения отпала. Во сне Савва об этом не догадывался, но ему опять привиделся мальчик и молодая женщина, которая смотрела на него усталыми глазами.
— Смотри, папочка, смотри, какие мы стали большие, — говорила женщина, повернувшись к большой фотографии, которая висела на стене в железной рамке. — Это дядя Миша подарил нам костюмчик. Видишь, какие мы красивые.
Пацаненок важно прошелся по комнате. На нем было все, как у взрослых, — брючки, белая рубашка с галстуком-бабочкой и пиджак.
— Мы уже говорить научились, — докладывала женщина фотографии, на которой был изображен он, Савва. — Ну-ка, скажи «ма-ма», скажи «ма-ма», — обратилась она к ребенку.
Тот остановился, взялся за сиденье стула, надул щеки, а потом басом несколько раз выкрикнул:
— Мама! Мама! Мама!
— Слышал, папочка? — гордо спросила женщина. — Вот как мы уже говорим. — А теперь скажи: «па-па».
Малыш, все еще держась за стул, проговорил невнятно что-то среднее между «папа» и «дядя» и отправился в новое путешествие по комнате.
— Вот так, папочка. Хоть бы прислал письмо, где ты? Меня уже дурой считают, а я все жду, жду — не иду оформлять свидетельство о твоей смерти. Вдруг ты живой! И в церкви — тоже. Ни разу еще свечку за упокой не ставила. Мы как раз сегодня были на службе с дядей Мишей, и он мне: «Поставь за упокой души! Поставь за упокой души!» Так и не поставила. А сейчас, когда в лифте поднимались, папочка, он мне руку под пальто просунул и на грудь положил, прямо при ребенке, и я ее не стряхнула. Вот так. Первый раз не отодвинулась. Я ведь тоже не каменная. И когда он стал меня целовать, не отодвинулась. Умом знаю, что нельзя поддаваться, потому что уж тогда ты точно к нам не вернешься, а сделать ничего с собой не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51