А еще будет Дженни. И он вовсе не против возни с машинами, но одно дело когда это твоя собственная машина, и совсем другое — когда каждый день и с утра до ночи нужно чинить чужие «старые калоши», хозяева которых требуют, чтобы они стали как новые, и стоя над душой начинают препираться с вами, когда вы заявляете, что это невозможно.
Пытливые синие глаза смотрели на него не отрываясь.
Дереку казалось, что Дженни видит его насквозь и прекрасно знает, о чем он думает. За некоторые мысли ему явно было стыдно и не хотелось, чтобы Дженни тоже было стыдно за него, а потому чуть смущенно спросил:
— Ты думаешь, что я могу с этим справиться?
— Да, милый, — ответила Дженни.
Глава 18

Вечер в доме настоятеля подошел к концу. Каждый из приглашенных выразил миссис Мейхью свое восхищение, и в большинстве своем они ничуть не лукавили. Луиза Арнольд, вернувшись домой вместе со своей кузиной, никак не хотела укладываться спать — так приятно было посидеть еще у догорающего камина в гостиной и немного посплетничать.
— Я действительно совершенно очарована Кандидой Сейл, но, моя дорогая, неужели ты не заметила, что Стивен очарован тоже?
Мисс Силвер улыбнулась. Она считала, что это слишком мягко сказано, но решила не уточнять.
— И еще, Мод, ты заметила Дерека Бердона с той милой девушкой, о которой я тебе говорила, — Дженни Рейнсфорд? Похоже, у них был весьма серьезный разговор, я в первый раз видела Дерека таким серьезным!
— Он очень красивый молодой человек.
— О, он просто неотразим. И действительно он прекрасный пианист. Недостаточно благовоспитан для приемов у миссис Мейхью, но она не в силах противиться его очарованию — никто не в силах. Он ухаживает за Дженни вот уже несколько месяцев. За ними, между прочим, наблюдала Оливия Беневент и явно была не в восторге, вовсе не в восторге. Для Дерека это будет настоящий шок — ведь в Андерхилле его балуют и нежат. Не знаю, не знаю, как он сможет выпутаться из этой ситуации. Мне кажется, Оливия хочет женить его на Кандиде.
Мисс Силвер была в темно-синем крепдешиновом платье. На шее — золотой медальон с инициалами ее родителей (внутри хранились пряди их волос). Этот наряд для светского раута вполне отвечал ее скромным запросам. Ради сегодняшнего музыкального вечера она сменила свои чулки из черной шерсти на тонкие шелковые (летом шерстяные чулки менялись на нитяные). Вечерний наряд дополняли почти что новые лаковые туфли. Мисс Силвер считала, что выглядит весьма неплохо, вполне нормально даже для выходов в свет.
— Едва ли у мисс Оливии есть хоть малейший шанс на удачу, — несколько прямолинейно заметила она. — Молодые предпочитают решать такие вопросы самостоятельно.
— О да, конечно! Но Оливия привыкла добиваться своего. Она с детства такая, и попробуй ей возразить — когда она злится, то становится просто ужасной.
— Никому не дано всегда добиваться своего.
— Оливия так не считает. Как же она помыкает Карой — и всегда помыкала! Мод, тебе не кажется, что она ужасно больна? Я в этом почти уверена.
— Мисс Кара?
Луиза Арнольд кивнула.
— Выглядит кошмарно. И вся в черном, который так ей не идет, — она с удовлетворением посмотрела на свою пышную юбку из розовато-лиловой с голубым парчи.
— Это, конечно, траур по поводу того, что произошло три года тому назад, когда таким странным образом исчез Алан Томпсон. Кара всегда помнила все памятные даты — огромная ошибка. Я помню, папочка всегда говорил: «зачем вытаскивать то, что уже прошло, надрывать сердце, когда милосердный Господь дал нам забвение, чтобы облегчить груз печали!»
Мисс Силвер добро улыбнулась.
— Ваш отец был не только человеком разумным, но и добрым христианином.
Глаза Луизы Арнольд внезапно увлажнились.
— О да!
Мисс Оливия и мисс Кара ехали домой молча. Мисс Кара просто была измучена, а мисс Оливия молчала из-за неприятного разочарования. Дерек и Кандида, сидевшие впереди, думали каждый о своем. Если бы они ехали вдвоем, они бы нашли немало тем для разговора, но поскольку любое слово могло быть услышано тетушками, они продолжали хранить свои счастливые секреты.
Когда они добрались до Андерхилла, дамы отправились в дом, а Дерек стал заводить машину в гараж. Мисс Кара поднималась по ступеням так медленно и так часто останавливалась, что Кандида обняла ее и поднялась вместе с ней.
— Тетя Кара, могу я вам чем-нибудь помочь?
— О нет, моя милая… не надо. Я просто посижу в своем кресле, пока не придет Анна… вызовите ее колокольчиком… Я просто немного устала — так много людей и все говорят одновременно, — она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
Кандида вышла в коридор и посмотрела по сторонам: она не могла уйти, не дождавшись Анну.
Но по коридору шла не Анна, а мисс Оливия в своем фиолетовом платье, сверкая золотом и аметистами, в которых играл свет. Уже не в первый раз Кандида подумала, что на ней парик — такими блестящими и не правдоподобно черными были ее волосы. Ни один локон — да что там локон, — ни один волос не выбивался из прически. Темные глаза мисс Оливии смотрели холодно.
— Что вы здесь делаете? В это время всем полагается спать.
Она даже не попыталась смягчить резкость своих слов.
Кандида густо покраснела.
— Я здесь из-за тети Кары, — сказала она.
— Что с ней?
— Она выглядит такой усталой. Она говорит, что придет Анна…
— Анна помогает нам раздеться. Каждый вечер.
Кандида почувствовала, как в ней разгорается гнев, и сказала с легким вызовом:
— Мне кажется, тетя Кара нездорова — я действительно так думаю. Сегодня вечером многие говорили, что она выглядит больной.
— Это их не касается.
И Кандида не выдержала:
— Я ухаживала за Барбарой три года. Я думаю, что тетя Кара больна.
Лицо мисс Оливии внезапно исказилось, оно стало свирепым, а в глазах засверкало холодное бешенство. Рука вдруг взметнулась… Удар пришелся на щеку, а тяжелый аметистовый браслет оставил на подбородке Кандиды длинную царапину.
Кандида отпрянула. Она была в таком шоке, что даже не нашлась, что сказать. Мисс Оливия произнесла звенящим от гнева голосом:
— Придержи язык!
Ни одна из них не замечала Анны до тех пор, пока старая служанка не метнулась между ними. С перекошенным от испуга лицом она вцепилась в руку Кандиды.
— Что это? Нет, нет… ничего… я такая глупая! Уже поздно, и мисс Кара так устала! Мы все будем очень усталыми завтра утром, если не выспимся!
— Да, тетя Кара очень устала, — тихо сказала Кандида. — Вам лучше пойти к ней.
Мисс Оливия Беневент прошла мимо них к своей комнате и закрыла дверь.
Глава 19

Кандида шла прочь. Она не хотела разговаривать с Анной — она ни с кем не хотела разговаривать. Она была слишком напугана, чтобы злиться. Эта внезапная вспышка ярости поразила девушку, поставила ее в тупик. Она настолько не вязалась с чинной сдержанностью Оливии Беневент… И главное — ни с того ни с сего…
Добравшись до своей комнаты, она тут же сняла белое платье и повесила в мрачный викторианский шкаф, стоявший справа от двери. Вряд ли ей когда-нибудь снова захочется его надеть — ведь это подарок мисс Оливии. Но тут же Кандида поняла, что это вскоре забудется, и она будет помнить лишь о том, что это платье было на ней, когда Стивен сжимал ее в своих объятиях. Шок понемногу проходил. Кандида стала гадать, почему же все это произошло: она всего лишь сказала, что мисс Кара кажется больной, и получила в ответ пощечину. В этом не было ровным счетом никакого смысла. Поддаваться ярости вообще не слишком разумно, но обычно хотя бы можно понять, чем она вызвана…
Кандида поднесла руку к лицу и тут же отдернула — на указательном пальце осталась кровь. Если кровь попала на платье, она не сможет больше его носить. Говорят, кровь не отстирывается, но это чушь. Почему-то Кандиде не хотелось смотреть, испачкано платье или нет. Даже если испачкано, плевать. Грань одного из аметистов браслета разрезала кожу: камни были огромными, а золотая оправа — тяжелой. Кандида приложила к порезу тряпочку, смоченную холодной водой, но кровь не останавливалась — для этого потребовалось некоторое время.
Переодевшись в ночную рубашку, Кандида села у камина. Ей столько всего надо было обдумать. Стивен… Теперь ей казалось странным, что они могли друг на друга сердиться, даже ссориться. Невозможно представить, что узы, связывающие их, когда-нибудь разорвутся. Кандиде они казались прочными и сияющими — даже в первую их встречу, когда он окликнул ее из лодки. Персей, явившийся спасти прикованную к скале Андромеду. Но у него в руках не было головы Горгоны. Горгоной, чей взгляд обращал людей в камень, была Оливия Беневент. Только вместо извивающихся змей на голове у нее были волнистые аспид но черные волосы.
Ее мысли все больше погружались в мир фантазий, но тут в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Анна. С простертыми руками и глазами, полными слез, она подбежала к девушке.
— О, мисс Кандида, что я могу сказать… мне так жаль, так жаль! Я должна была прийти раньше, но нужно было уложить в постель мою бедную мисс Кару. Она так устала, так измотана, она больна. И она замерзла, моя бедная мисс Кара, она была такая холодная! Я положила ей две грелки с горячей водой. Я завернула ее в теплую мягкую шаль и принесла горячего молока с бренди. Теперь она спит. И все это время дверь в комнату мисс Оливии была закрыта — я стучала, но мне никто не ответил. Я пыталась открыть, но ручка не поворачивалась — замок был заперт. Поэтому я пришла к вам, — Анна в ужасе ахнула. — Ах, у вас на лице кровь! О, моя бедная мисс Кандида!
Кандида сказала:
— Ничего страшного, — на ее подбородке виднелась тонкая струйка крови, но она уже начала подсыхать.
Анна кудахтала над ней словно растревоженная наседка.
— Это все из-за браслета. Она не хотела. Шрама не останется.
— Да, конечно ничего страшного.
— Она будет так расстроена, когда увидит. И ваша щека… на ней будет синяк!
— Он быстро сойдет. Анна, почему она это сделала?
Анна всплеснула руками.
— Вы сказали что-то о мисс Каре… Я должна была вас предупредить. Но что чаще всего получается? Одни говорят либо слишком много, другие — слишком мало, ведь откуда человеку знать, что лучше? Вот я ничего не сказала, и видите, что вышло? Я при них уже сорок лет и до сих пор не знаю, что лучше!
Кандида пристально посмотрела на нее.
— Почему она так рассердилась?
Анна всплеснула руками.
— Откуда ж мне знать? Вы так и не сказали мне, что именно вы говорили. Что-нибудь о мисс Каре?
— Я сказала, что она устала, и мне пришлось помочь ей подняться по ступенькам. А еще, что она больна.
— Вот этого как раз и не нужно было говорить. Никому-никому не ведено этого говорить. Ох, зря я вам не сказала. Даже я, после всех этих лет… Не вы одна… недавно она ударила и меня. Никто не должен говорить, что мисс Кара больна — она этого не выносит.
— Почему?
— А вы не знаете?
— Откуда? Для меня все это дико, дико и бессмысленно.
Анна поджала губы и отвернулась, затем побрела к двери. Но вдруг вернулась — ее седые волосы разлетелись в стороны, словно пух, а лицо исказилось от волнения.
— Мисс Кандида, неужели вы не понимаете, что у нее на уме? Если мисс Кара больна, то она может и умереть, и если она умрет, что тогда будет после… что останется тогда мисс Оливии? Все здесь принадлежит мисс Каре, но только до тех пор, пока она жива. Она ничего не может оставить сестре — ни одного пенни! У мисс Оливии будет достаточно, чтобы жить безбедно, но в каком-нибудь маленьком домике здесь, в Ретли! Думаете, ей это понравится? Да она этого не переживет! Ведь этот дом, и все, что в нем есть, и все деньги, и Сокровище — если, конечно, от него что-нибудь осталось, хотя откуда мне знать, тут оно или нет, — все это будет принадлежать вам! А вы говорите ей, что мисс Кара больна! И вы еще спрашиваете, почему она вас ударила!
Анна повернулась и вышла из комнаты.
Глава 20

Поскольку Нелли уехала, утренний чай Кандиде принесла Анна. Надо сказать, Кандида заснула вчера сразу, едва ее голова коснулась подушки, хотя была уверена, что после таких событий всю ночь не сомкнет глаз. Ее не мучили ни сны, ни кошмары, а наутро девушка проснулась с ощущением, что все, что произошло вчера вечером, осталось в далеком прошлом. Итак, рядом стояла Анна и ласково улыбалась.
— Вы спали? Нет ничего лучше сна и нового дня, чтобы забыть старые обиды. Вчера вечером все устали, вот все и пошло наперекосяк. Мы злились, мы ссорились друг с другом — это очень плохо. Но сегодня все иначе — что прошло, то прошло.
Кандида приподнялась в кровати, и бретелька ее ночной рубашки соскользнула с плеча. Девушка сонно посмотрела на Анну и заметила:
— Не думаю, что так просто все забудется.
Анна рассмеялась в ответ.
— Да-да! Дождь кончился, выглянуло солнышко и поют птицы! Что толку горевать о вчерашней непогоде? Ее все равно уже нет. Если вчера шел дождь, зачем и сегодня мочить ноги. Вы ведь так и не рассказали мне, как прошел вечер. Вам понравилась музыка? Вы виделись с мистером Эверсли? Ну, я думаю, что виделись, и это тоже рассердило мисс Оливию. Она считает, что он недостаточно хорош для вас. Она хочет, чтобы вы понравились мистеру Дереку, а он понравился вам.
Кандида рассмеялась.
— Но мне очень нравится Дерек и надеюсь, я ему тоже.
Анна покачала головой и ее седые волосы немного растрепались.
— Если бы он и впрямь вам приглянулся, вы бы так не говорили! Когда девушка спокойно говорит «Мне он очень нравится», это ровным счетом ничего не значит! Но если она твердит: «Я его ненавижу» или «Я совсем о нем не думаю», вот тогда другое дело. А теперь пейте чай, а то он совсем остынет. И дайте-ка я посмотрю ваше лицо. Dio mio!note 5 Почти все зажило! Такая кожа редкость! Даже и следа не осталось! Немного крема и пудры, и ни одна душа не заметит!
Кандида допила чай и поставила чашку на поднос.
— Анна, я не могу тут оставаться, — сказала она.
Анна всплеснула руками.
— Из-за того, что мисс Оливия погорячилась? Как вы думаете, сколько раз за сорок лет она ударила меня? А вам и вовсе грех дуться — дело семейное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34