Они дошли до ворот Лоджа и повернули обратно. Оба вспомнили, как часто они так гуляли — под звездами, под луной, среди темных сумерек, переполненные любовью настолько, что не было сил расстаться. Любовь ушла, как ушла юность и эти долгие прощания. Единственное, что осталось, думала Рета, так это прежнее завораживающее чувство близости. В комнате Катерины Джеймс показался ей незнакомцем. Сейчас, в темноте, ее охватила… нет, не прежняя любовь, а прежнее ощущение присутствия близкого человека. И оно подтолкнуло ее на опрометчивые слова:
— Джеймс, а ты не мог бы… отпустить ее?
Он засмеялся.
— Отпустить со всем этим?
— А почему бы нет? Ты обходился без этих вещей долгие годы. Ты сделал много денег, не так ли? К тому же никто не сможет точно сказать, каковы были намерения твоей матери. Если поднимется скандал, Катерина… будет страшно расстроена.
— Не сомневаюсь, — с усмешкой сказал он. — Но видишь ли, все не так просто, как ты думаешь. Мне предложили за Меллинг-хаус очень хорошую цену, но я должен предоставить пустующее владение. Это относится и к Гейт-хаусу. Если Катерина получила меблированный дом, тогда все в порядке — я ее извещу, и она должна будет выехать. Но если дом был не меблированный, тогда это совсем другое дело. Вот мы и опять дошли до твоей калитки. Я должен вернуться. Посмотрим, что сообщит мне Катерина, но если она не изменилась, в чем я уверен, то нам и на два квартала не подступиться к правде.
— Джеймс!
Он снова засмеялся.
— Ты тоже не изменилась. Ты все тот же добрый друг, а я — тот же злейший враг. Не забывай, ты ничем не обязана Катерине. Она изо всех сил старалась перебежать тебе дорогу.
— Все это в прошлом.
— А сейчас ты хочешь, чтобы я не был к ней суров. Ну-ну! Жить так, как ты, — это не окупается, но я понимаю, что ты не можешь иначе. Ты даже не пытаешься, а я тем более не намерен сворачивать со своего пути. Как ты знаешь, он мне никогда не изменял. Если есть хоть фартинг долга, я его получу.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Разве? Что ж, объясню: я вот думаю, ограничились ли, притязания Катерины простым переносом мебели? Есть у меня такая мысль, что она уже давно стала по ту сторону закона.
— Джеймс!
— У меня отличная память, и мне кажется, что в доме пропало множество мелких ценных вещей, которые легко было обратить в деньги. Позволь, я открою тебе калитку.
— Джеймс…
— До свиданья, дорогая. Как я уже сказал, ты совсем не изменилась. А жаль.
Глава 7

На следующий день после своего приезда мисс Силвер отправилась с миссис Войзи по магазинам. В Меллинге были мясная лавка, булочная, где продавались также пирожные, бисквиты, фруктовые консервы в стеклянных банках, и конфеты, и бакалея, где набор товаров приближался к ассортименту универмага. Например, вы могли начать с левого конца прилавка — купить бекон, кофе и пшеничную крупу, постепенно продвигаясь направо, вы покупали яблоки, картошку и овощи, дальше видели веревки, садовый инвентарь, хозяйственные сумки, сапоги и туфли, развешанные по стене на гвоздях, как связки лука. Где-то посредине размещался стенд с открытками — наличие пресс-папье возвещало о том, что магазин служит и почтовым отделением, где можно получить марки и бланки для телеграмм. Понятно, что при таком разнообразии предложений бакалея становилась местом встреч. Мисс Силвер была представлена мисс Эйнджер, сестре викария, грозной даме с седыми волосами и римским носом, в твидовом костюме, который выглядел на ней, как боевые доспехи, — на такое сравнение наводили то ли крупная черно-белая клетка на сером фоне, то ли сама фигура мисс Эйнджер. Она ругалась с миссис Гроувер из-за бекона и с трудом оторвалась от этого занятия.
— Слишком толстый кусок и слишком много жира… Говорите, ваша школьная подруга? А, здравствуйте… И чтобы больше такого не было, иначе я пожалуюсь викарию.
Миссис Гроувер покраснела, стиснула зубы и сдержалась. Миссис Войзи сделала шаг к почтовому стенду и схватила за руку мисс Крей.
— Реточка, я хочу познакомить вас с моей подругой. Мы вместе учились в школе.
Рета вздохнула — она спешила, но двадцатилетний опыт общения с миссис Войзи научил ее тому, что с ней спешить не удастся, она не отпустит свою большую, крепкую руку, пока не выполнит общественную обязанность. Рета поздоровалась и тут же получила приглашение на чай.
— И не пытайтесь отговориться, что вы не можете, Реточка, потому что я точно знаю, что Карр и мисс Белл уехали в город на целый день. Пекарь видел, как они уезжали. Он сказал, что все знает, потому что в это время небо заволокла черная туча, а он заметил, что мисс Белл без зонтика, и выразил пожелание, чтобы она не промокла. По его словам, он посоветовал ей взять зонтик, но она только засмеялась. Сколько еще они будут жить у вас?
— Точно не знаю. Карр привез с собой рукописи для правки.
— У него такой вид, как будто ему не мешало бы взять долгий отпуск. Так вы придете на чай? Я позвоню Катерине, приглашу и ее. Я хочу, чтобы Мод Силвер познакомилась с вами обеими. — Она наклонилась к Рете и сказала громогласным шепотом: — Она знаменитый детектив.
Мисс Силвер разглядывала открытки. Меньше всего она была похожа на детектива, и Рета испуганно переспросила:
— Что она делает?
— Расследует преступления, — объяснила ей миссис Войзи прямо в ухо. Она наконец отпустила руку Реты и отступила на шаг. — Жду вас в полпятого. Мне совершенно необходимо перекинуться словечком с миссис Мейхью.
Миссис Мейхью покупала лук и шесть килограммов картошки.
— Я раньше и не думала, что придется выходить дальше своего сада, но мистер Эндрю был не в состоянии поддерживать чистоту в доме, это правда, и мистер Гроувер действительно не умеет, ну, и деваться было некуда. Так что если Сэм после школы сможет мне все это занести… — Она повернулась, маленькая кроткая женщина с жалобным голосом, и ее тут же прижала в угол миссис Войзи.
— Ах, миссис Мейхью, вы, наверное, совсем захлопотались после возвращения мистера Лесситера. Как это неожиданно, правда? Всего лишь на прошлой неделе я сказала викарию: «Что-то ничего не слышно насчет того, что Меллинг-хаус снова оживет», — и еще я сказала, что мне жаль, что он стоит закрытый. Ну, я надеюсь, на этот раз мистер Джеймс больше не исчезнет.
— Видит бог, не знаю.
Миссис Войзи ответила ей задушевным смехом.
— Если мы все будем с ним поласковей, то он останется! — Она придвинулась на шаг и понизила голос. — Я надеюсь, от сына хорошие новости?
Миссис Мейхью испуганно стрельнула глазами по сторонам. Бесполезно. Ее зажали в углу между прилавком и стеной, и пройти мимо миссис Войзи не было никакой возможности. Едва слышно она пробормотала:
— У него все хорошо.
Миссис Войзи дружелюбно похлопала ее по плечу.
— Я уверена, что с ним все будет в порядке, так ему и передайте. Сейчас не те времена, что тридцать-сорок лет назад. Тогда второго шанса не давалось ни парню, ни девушке. Я думаю, скоро он приедет с вами повидаться.
Миссис Мейхью смертельно побледнела. Конечно, миссис Войзи не имела в виду ничего плохого, вся деревня знает, что она добрая, но миссис Мейхью не выносила разговоров о Сириле, тем более посреди магазина, когда все слушают. Она почувствовала себя в ловушке, из которой не знала, как выбраться. Но тут маленькая дама, похожая на гувернантку, кашлянула и тронула миссис Войзи за рукав. «Сесилия, умоляю, расскажи об этих видах, мне нужно послать открытку племяннице, Этель Бэркетт», — и миссис Мейхью получила свободу. У нее так билось сердце, что только пройдя половину пути до дороги, она вспомнила, что собиралась купить еще и перечную приправу.
Когда обе дамы вышли из магазина и двинулись к дому, миссис Войзи сказала:
— Это была миссис Мейхью. Она работает в Меллинг-хаусе поварихой, а ее муж — дворецким. Сын причинил им немало горя.
— Она не хотела говорить о Сириле, — заметила мисс Силвер.
Миссис Войзи тут же проникновенно отреагировала:
— Незачем быть такой чувствительной. Вся деревня знает, все ей сочувствуют и надеются, что Сирил начал новую жизнь. Он у них единственный, они его избаловали — это большая ошибка. Конечно, ей обидно, что мальчик Гроуверов так хорошо устроился, — там в конце прилавка была миссис Гроувер, она обслуживала Дагмар Эйнджер. Алан и Сирил дружили, вместе закончили школу, но Алан пошел работать к мистеру Хоулдернессу, это хорошее начало. А Сирил поехал в Лондон, вот в чем беда. Он неплохой мальчик, но слабый и избалованный. Ему нужно было устроиться поближе к дому. Мальчикам бывает очень одиноко, когда они впервые выходят в мир, и им доступна только такая компания, которая не доведет до добра. Знаешь, Мод, я всегда ужасно жалела, что у меня не было детей. Ручаюсь, я многое потеряла, — но это такая огромная ответственность!
Мисс Силвер согласилась.
— Даже с таким благополучным мальчиком, как Алан Гроувер, — продолжала миссис Войзи. — Знаешь, я никому бы не сказала, только тебе, и конечно, на словах это глупость, исключительная самонадеянность…
— Дорогая моя Сесилия! — мисс Силвер попыталась остановить ее.
— Я была просто поражена. Я не могу… нет, я не верю, что она его подстрекала. Конечно, в этом возрасте их и не надо подстрекать, а она красивая женщина…
— Дорогая моя Сесилия!
Миссис Войзи кивнула.
— Да, Катерина Уэлби. Полный абсурд. Началось с того, что он предложил повесить полки в ее доме, а потом сказал, что посадит ей овощи в огороде, а она будет давать ему книги. А когда она попыталась заплатить, он не взял ни пенни, и конечно, нельзя же было так его отпустить! Ему нет двадцати одного года, она ему в матери годится!
Мисс Силвер в оправдание покашляла.
— Ах, дорогая моя Сесилия, какое это имеет значение?
Глава 8

Джеймс Лесситер сидел в кресле и смотрел через стол на мистера Хоулдернесса, который пребывал в явном смятении. Он покраснел до корней волос, лицо стало пунцовым, как у основателя фирмы, чей портрет висел у него за спиной. Подняв глаза на Джеймса, он сказал:
— Вы меня поражаете.
— Да неужто? — Джеймс вскинул брови. — Вот уж не думал, что можно чем-то поразить человека, который тридцать лет проработал нотариусом.
Наступило короткое молчание. Краски на лице мистера Хоулдернесса несколько потускнели, и он слегка улыбнулся.
— Трудно сохранять профессиональную невозмутимость по отношению к людям, которых знаешь так долго, как я знал вашу семью. С вашей матерью мы дружили, а что касается Катерины Уэлби, то я был на свадьбе ее родителей…
— И потому вы позволите, чтобы меня ограбили.
— Джеймс!
— До чего все похоже! Рета сказала так же.
— Вы с ней говорили об этих своих… печальных подозрениях?
— Я ей сказал, что пропало много ценных вещей и что я не удивлюсь, если Катерине известно, куда они подевались. Рета, как и вы, смогла только сказать: «Джеймс!»
Мистер Хоулдернесс оставил карандаш, который крутил в руках, и сжал пальцы. Его клиентам была хорошо знакома эта поза, она взывала к сдержанности.
— Позвольте намекнуть, что это — всего лишь печальное подозрение. Стоит ли обрекать семью на скандал на основе простого подозрения?
— Конечно нет.
— Я был в этом уверен. Ваша мать очень любила Катерину. Если не найдется доказательств обратного, я рискну предположить, что она намеревалась подарить ей эту мебель.
Джеймс продолжал улыбаться.
— Мать завещала Катерине пятьсот фунтов и ей не стоило труда сделать приписку: «…и мебель Гейт-хауса» или что-то в этом роде. Но она этого не сделала. Если уж говорить о предположениях, этот факт говорит о другом. В завещании мебель не упоминается. Может быть, мать что-то сказала вам?
— Не совсем.
— Что значит не совсем?
Пальцы разжались, в руках опять появился карандаш.
— Э-э, в сущности, это я о ней упоминал.
— И как она реагировала?
— Она уклонилась. Как вы знаете, она не допускала возражений. Я не претендую на то, что точно передам ее слова — завещание составлялось десять лет назад. Но мне вспоминается, что она сказала: «Это не входит в завещание». В свете того, о чем вы говорите, это может означать, что мебель не включена в завещание потому, что она уже отдала ее Катерине…
— Или потому, что не собиралась отдавать. Вы не уточнили, что она имеет в виду?
— Нет, она говорила безапелляционно.
— Представляю! В чем я по-прежнему сомневаюсь, так это в том, что мать позволила бы Катерине уйти с такими ценными вещами.
Мистер Хоулдернесс задумчиво вертел карандаш.
— У вас есть основания для сомнений, но нет уверенности. Осмелюсь сказать, ваша матушка не слишком ясно представляла себе ситуацию. Когда она говорила Катерине, что позволяет ей взять то или другое, она предполагала либо одолжить ей это, либо подарить, либо вообще не задумывалась о своих намерениях. Со своей стороны Катерина могла решить, что эти вещи ей подарены. Я думаю, если позволите так выразиться, недопустимо будет поощрять подозрения, которые вы не сможете доказать.
Джеймс Лесситер угрожающе выпрямился.
— Кто сказал, что не смогу? Очень даже смогу…
Мистер Хоулдернесс опять был шокирован. Но на этот раз покраснел не так сильно, как прежде, и не помрачнел. Он перестал вертеть карандаш.
— Знаете…
Джеймс кивнул.
— Знаю, знаю — вы считаете, что я должен оставить все как есть. Так вот: я не собираюсь! Не люблю, когда меня держат за дурака, а еще больше не люблю, когда грабят. Уверяю вас, найдется не так много людей, которые согласились бы на это. У меня такое впечатление, что за моей спиной происходит какая-то возня. Так вот, я доберусь до самого дна, и когда я это сделаю, всякий, кто считает, что смог нажиться на моем отсутствии, окажется в Стране дураков.
Мистер Хоулдернесс поднял руку.
— Мой дорогой Джеймс, я надеюсь, вы не имеете в виду семью Мейхью. Ваша матушка им доверяла…
Джеймс Лесситер засмеялся.
— Если бы не было столько доверия, не осталось бы места для сомнительных трюков, не так ли? Я хочу сказать следующее. Вы утверждаете, что я не могу обосновать свои подозрения, потому что мать не распускала язык и ни о чем конкретном не упомянула в завещании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27