— спросила Мэг.
— Да, — ответила мисс Кэннок. — Она ведь живет в деревне, поэтому не захотела уезжать. Кажется, Роуз была помолвлена с шофером полковника Джонсона или собиралась с ним обручиться, что в общем одно и то же. — Она открыла дверь и шагнула в холл. — Ваша комната как раз над этой, и мебель там та же, которой вы пользовались в Уэйз-Энде, так что, надеюсь, вы будете чувствовать себя как дома.
Роуз здесь все равно бы не понравилось, а мы отлично без нее обходимся. Миллеры вдвоем превосходно справляются.
В холле было темно. Продолжая говорить, мисс Кэннок повернула выключатель, и наверху лестницы зажглась лампочка под янтарным абажуром. Лестница вела на галерею, куда выходили спальни. Мисс Кэннок открыла первую дверь слева, и они вошли в комнату такого же размера, что и кабинет внизу. Когда вспыхнул свет, Мэг увидела точную копию ее спальни в Уэйз-Энде. При задернутых портьерах комнаты выглядели абсолютно одинаково. Тем не менее Мэг не чувствовала себя дома, хотя это была кровать, в которой она спала до брака, и зеркало, в которое она смотрелась в подвенечном платье, это были портьеры и ковер, которые она сама выбирала, и других знакомых вещей, оказавшихся в незнакомом месте. У нее слегка закружилось голова, и какой-то момент она не слышала, что говорит мисс Кэннок.
Ее багаж уже был здесь, доставленный безупречным Миллером. Мэг отметила про себя, что газеты старой миссис Хиггинс не подкачали, так как запах навоза исчез вместе с Уильямом и его тачкой.
Когда она пришла в себя, мисс Кэннок говорила о приеме пищи.
— ..ему доставляют поднос в кабинет, и он не присоединяется к нам за столом. — «Он», видимо, был дядей Генри.
— Так не годится, мисс Кэннок! Вы не должны позволять ему этого!
Мисс Кэннок теребила кончики шарфа.
— Как я могу это сделать, миссис O'Xapa? Надеюсь, вы понимаете, какое глубочайшее почтение я испытываю. к его работе. Я не смею ему мешать. Книга находится в решающей стадии. — Платок появился снова, и кончик носа стал ярко-розовым.
— Вы хотите сказать, что дядя Генри всегда ест в своем кабинете?
— Да, мисс O'Xapa. Надеюсь, вы не скажете, что я поступаю неверно. Его было так трудно заставить поесть.
Но я заметила, что маленький поднос, поставленный рядом, часто искушает профессора, а просить его хоть па короткое время покинуть остров совершенно бесполезно.
— Значит, дядя ест на острове?
— Да, мисс О'Хара. Там его рабочий кабинет.
На языке у Мэг вертелось столько слов, что в результате она ничего не сказала. Она внезапно осознала, что больше не имеет права что-либо говорить, так как уже не является племянницей дяди Генри, живущей с ним в одном доме. Теперь она всего лишь приехавшая в гости родственницей. Она была нема и безгласна, как Давид, и это причиняло ей такую же боль[Имеются в виду строки одного из псалмов Давида: «Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром; и скорбь моя подвиглась».
Библия, Псалтирь, 38, 3.].
Во время паузы мисс Кэннок успела спрятать платок.
— Боюсь, вы у нас тут совсем заскучаете, мисс О'Хара.
Я очень занята, а мистер Постлетуэйт погружен в работу.
Мэг тоже этого боялась. Оставшись одна и начав распаковывать вещи, она думала о том, сколько времени проведет здесь и чем сможет себя занять. Придется ходить на прогулки. Если ей дадут ключ, она сможет уходить и приходить, никого не беспокоя. К тому же здесь можно читать, писать письма, штопать чулки и даже вязать джемпер. У нее уже целый год не было ни одной новой вещи. Должно быть, в Ледлингтон ходит автобус — можно съездить туда за шерстью. Вряд ли это дорого стоит. Впрочем, у нее есть пять фунтов Билла, которые дядя Генри вернет, если только удастся застать его в минуту просветления.
Покончив с багажом, Мэг подумала, что ей следует побродить по дому, чтобы как-то в нем ориентироваться, но сначала она подошла к ближайшему из двух окон, скользнула за портьеру и стала ждать, пока глаза привыкнут к темноте.
Небо заволокло тучами, деревья и озеро казались совсем черными. Окно находилось прямо над озером. Мэг показалось, что она различает очертания острова и крытого моста, ведущего туда, но когда она напрягла зрение, то начала сомневаться в том, что вообще что-то видела. Было слишком темно. Она отошла от окна, и свет в комнате почти ослепил ее.
Выйдя из спальни, Мэг раздумывала, куда идти дальше.
Ее дверь выходила прямо на лестницу. Один отрезок галереи шел вправо, к фасаду дома, второй тянулся вдоль задней стены холла, а третий — напротив первого. Неудивительно, что дом снаружи походил на огромный барак, если холл занимал так много места. Помещение освещалось очень скудно только маленькой лампочкой наверху лестницы, но Мэг видела, что двери выходят на галерею со всех трех сторон.
Свернув направо, она подошла к приоткрытой двери. За ней оказался темный коридор. Мэг двинулась по нему, нащупывая рукой стену. Почти сразу же она наткнулась на дверь слева, открыла ее и нашла выключатель, но свет не зажегся.
Окна не были занавешены, и комната казалась пустой.
Сделав несколько шагов по голым половицам, Мэг вышла в коридор.
Следующая дверь оказалась справа. На сей раз лампа зажглась, осветив ванную. Очень обрадовавшись, Мэг вернулась за полотенцем и вымыла лицо и руки. Вода была чуть теплая, поэтому Мэг заподозрила, что кухня находится далеко и что вода никогда не бывает теплее. Эта мысль привела ее в ужас.
Выключив свет, она вышла из ванной и продолжила исследование коридора.
Следующая дверь вела не в комнату, а на деревянную лестницу, круто спускающуюся вниз. Во мраке блеснул луч надежды. Возможно, кухня все-таки на этой стороне дома, и горячая ванна не так уж недоступна, особенно если миссис Миллер не только опытна, но и обладает чутким сердцем. Оставив дверь приоткрытой, Мэг медленно спустилась на один пролет и остановилась, услышав голоса. Быть может, не слишком тактично спускаться к миссис Миллер по черной лестнице. Мэг была по натуре очень импульсивна, но на горьком опыте брака с Робином О'Хара поняла, как опасно повиноваться импульсам. Лучше вернуться, подумала она, но прежде чем успела осуществить сие благоразумное решение, внизу вспыхнул свет, как будто сквозняк внезапно распахнул дверь у подножия лестницы. Мэг видела очертания двери и слабый рассеянный свет, проникающий, по-видимому, не из комнаты, а из тускло освещенного коридора. Она чувствовала движение воздуха.
Полоса света сузилась и расширилась вновь. Так и есть — ветер, дующий из приоткрытой двери наверху, шевелил дверь внизу.
Когда Мэг пришла к этому выводу, вдруг послышался негромкий, но сердитый мужской голос:
— Нет смысла рисковать! Тебе следовало поместить ее в одну из передних комнат!
Мэг вздрогнула, словно от удара током. Это был голос бесценного Миллера. Но что за странные веши он говорил!
В ответ раздался женский голос. Если это была миссис Миллер — а это должна быть она, — то она говорила, как образованная женщина.
— Вовсе нет. Я хотела, чтобы она чувствовала себя как дома, в окружении знакомых вещей. Воспоминания о детстве и тому подобное.
Мэг снова задрожала, на сей раз от гнева. Если этот насмешливый голос принадлежал миссис Миллер, то наглости ей не занимать.
— Ты могла перенести мебель в какую-нибудь комнату спереди, — снова заговорил мужчина. — Если позволить ей глазеть на озеро, то как бы не вышло неприятностей.
Гнев сменило недоумение, смешанное со страхом.
Женщина рассмеялась. Этот презрительный смех совсем не вязался с черной лестницей и помещениями для слуг.
— Много шуму из ничего!
— Из ничего? — Миллер все еще был сердит.
Смех послышался снова.
— Что может случиться за такой короткий срок?
От сквозняка дверь захлопнулась, и этот звук словно подтолкнул Мэг. Она оказалась наверху раньше, чем успела подумать о бегстве.
Мэг помчалась в свою комнату, по дороге выключив свет в ванной.
Глава 16

На следующий день Мэг писала Биллу:
Дорогой Билл!
Моя затея оказалась неудачной. Вряд ли я пробуду здесь долго. Ты видел дом, но понятия не имеешь, что значит жить в нем. Дядя Генри встретил меня, и с тех пор я его не видела. Его кабинет находится на острове. Он даже ест только там. Конечно, это ему не на пользу, но мисс Кэннок, по-видимому, не в силах с ним справиться. Ты знаешь, каков дядя Генри во время работы — если не проявить твердость, он просто уходит в свой мир и забывает о твоем существовании. Старая Уоллес умела заставить его есть вовремя и ходить на прогулки, но эта Кэннок совершенно беспомощна и только разводит руками.
Я пишу тебе, чтобы скоротать время. Если ты приищешь мне длинное письмо, я буду читать его с благодарностью по той же причине.
Мэг.
Р.S. Вода холодная.
P.P.S. На моем матрасе плесень, от которой промокают простыни.
P.P.P.S. В течение следующих суток плесень появится и на мне.
Билл получил это письмо за завтраком — не в тот же день, а на следующий. Он посмотрел на штемпель и нахмурился.
Ему бы хотелось, чтобы письма Мэг доходили быстрее.
Когда Билл вертел в руках конверт, его внимание привлекло маленькое пятно возле клапана. Поднеся конверт к свету, он увидел пятно и с другой стороны клапана. Очевидно, конверт открыли и заклеили снова. Может быть, это сделала Мэг, а может быть, и кто-то еще.
Минуты через полторы Билл пришел к выводу, что Мэг, заклеив конверт, решила изменить текст, вскрыла письмо и переписала заново. Его очень интересовал первый вариант, но ознакомиться с ним не было никакой возможности.
Положив письмо в записную книжку, Билл отправился посмотреть квартиру, которую собирался арендовать у Хьюлеттов. Джек Хьюлетт, служивший в военном министерстве, только что ушел в двухмесячный отпуск, после чего должен был вернуться в свой полк на севере. Поэтому Билл снял на два месяца квартиру с мебелью, что устраивало Хьюлеттов, которые пока не хотели вывозить свою мебель, и Билла, у которого мебели не было вовсе. Он надеялся, что за два месяца Мэг убедится в том, что супруг ее мертв, и у нее больше не будет причин оставаться в одиночестве. А уж после они смогут купить все вместе, потому что ему не хотелось покупать вещи, которые могут ей не понравиться. Билл не сомневался, что квартира придется Мэг по душе, так как все комнаты были просторными и светлыми. Он хотел въехать как можно скорее, потому что терпеть не мог гостиниц, но сначала нужно было найти надежную пару слуг. Миссис Хьюлетт дала ему адреса трех агентств, и он направился туда, испытывая странную уверенность в том, что найм слуг станет первым шагом к женитьбе на Мэг.
Во всех агентствах Биллу обещали подобрать семейную пару, обладающую непревзойденной честностью и компетентностью. Казалось странным, что столько достойных людей горят желанием готовить ему обед.
Когда Билл выходил из третьего агентства, какой-то человек, шагнувший в сторону, чтобы пропустить его, неожиданно воскликнул:
— Мистер Билл!
— Господи! Эванс! — с радостным удивлением отозвался Билл.
Эванс почтительно пожал протянутую руку.
— Прошу прощения, сэр, а я думал, вы все еще за границей.
— Я вернулся, причем насовсем, — ответил Билл. — А что поделываете вы и миссис Эванс? Я понятия не имел, что вы покинули профессора.
Добродушное лицо Эванса погрустнело.
— Понятно, сэр, что это вас удивило. Если бы кто-нибудь сказал мне или миссис Эванс, что нам придется искать работу, пока жив и здоров мистер Постлетуэйт, мы бы не поверили.
— Боже мой, Эванс! Неужели вы ищете работу?
— Приходится, сэр.
— Пошли со мной! — решительно заявил Билл. Его мысленному взору представилось волшебное видение: миссис Эванс готовит оладьи, омлеты и пирожные для него и Мэг.
Ему нужна пара слуг, а Эвансам — работа. Какой чудесный день! — Но почему вы ушли от профессора?
К печали на лице Эванса теперь примешивалась обида.
Казалось, оно говорило: «Я бы мог вам рассказать, но ничто не заставит меня это сделать».
Билл похлопал старика по плечу.
— Выкладывайте.
— Ни я, ни миссис Эванс не могли в это поверить, мистер Билл, — начал Эванс. — Ведь мы двадцать пять лет прослужили у мистера Постлетуэйта, и он ни разу не жаловался.
— Он даже не предупредил вас об увольнении заранее? — Уволить Эвансов мог только абсолютный безумец.
— Я не отрицаю, что у нас было… э-э… недомогание.
И очень странное недомогание, сэр. Его приписывали грибам, но меня ничто не убедит, что миссис Эванс с ее опытом могла ошибиться в грибах. Она весьма резко выражалась по этому поводу, мистер Билл. «Поганки это одно, а змеи в траве, которые хотят убрать нас с дороги, — совсем другое, — говорила она. — И я их никогда не перепутаю». Не буду отрицать, что ее слова произвели на меня впечатление.
Билл с любопытством посмотрел на него.
— Значит, вы думаете, кто-то хотел убрать вас с дороги?
— Так, несомненно, думает миссис Эванс, сэр, — уклончиво ответил старик.
— Господи! Но кто?
Мистер Эванс ответил еще более осторожно.
— Едва ли мне об этом следует судить, сэр.
Последовала пауза.
— Хорошо, — заговорил Билл. — Вы оба заболели.
Что произошло потом?
— Мистер Постлетуэйт, сэр, который всегда был сама доброта, предложил нам взять отпуск. Расхворались мы очень не вовремя: до переезда в Ледстоу-Плейс оставалась неделя, и нам с миссис Эванс дали понять, что переезд лучше осуществить с временной прислугой, что нам необходимо поправиться. Заболевание было серьезным, и мы, несомненно, оказались бы скорее помехой, чем помощниками, поэтому поехали пока к моему брату, он со своим семейством в Лондоне живет. Через две недели я написал мистеру Постлетуэйту, что мы поправились и готовы приступить к своим обязанностям, но в ответ пришло письмо, в котором нас уведомили о том, что мистер Постлетуэйт решил оставить в доме временную прислугу, а нам посылает месячное жалованье вместо предупреждения об увольнении.
— Письмо? От кого?
— От мистера Постлетуэйта.
— Вы уверены?
— Почерк был его, мистер Билл.
— Бедный старик, должно быть, выжил из ума.
— С вашей стороны очень любезно так говорить, сэр, но мы… вернее, миссис Эванс считает…
— Продолжайте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26