Тот мужчина узнал на портрете женщину, сидевшую на банкетке, а смотритель, к сожалению, упомянул о ее глухоте и умении читать по губам.
— Выходит, этот человек узнал мисс Пейн?
— Он узнал в ней женщину, смотревшую в его сторону, когда он произносил уличающие его слова. Услышать на таком расстоянии их было нельзя, но способность мисс Пейн читать по губам делала ее потенциально опасной. Мы в состоянии лишь предполагать, к чему мог привести подобный вывод. Инспектор Эбботт заходил в галерею узнать, нельзя ли что-нибудь присовокупить к описанию, данному мисс Пейн.
— Да, знаю, — кивнул Беллингдон. — Я тоже туда заходил. Пеглер — славный старикан. Он помнит тех двух мужчин на банкетке, но ему показалось, что они каждый сам по себе — по его словам, они пришли и ушли порознь.
Один из них заговорил с ним о портрете мисс Пейн. Кстати, Пеглер сообщил, что она возвращалась в галерею и он рассказал ей, как заинтересовался тот человек ее портретом и тем, что она ничего не слышит, но умеет читать по губам. Ему показалось, что это ее расстроило, и он надеется, что не позволил себе никакой бестактности.
— У нее были серьезные причины для расстройства, — заметила мисс Силвер.
Беллингдон снова кивнул.
— Хорошо, вернемся к этому мужчине и его описанию.
Не думаю, что Пеглер в состоянии нам помочь. Он лишь сказал, что это был довольно приятный джентльмен. Рост? «По-моему, чуть выше меня, сэр». Блондин или брюнет? «Не заметил». Цвет глаз? «Право, не знаю, сэр». В итоге получается, что этот человек не был ни высоким, ни низкорослым, не имел ни огненно-рыжих волос, ни усов и бороды — короче говоря, не обладал никакими сколько-нибудь заметными приметами. Почему же он настолько боялся быть узнанным, что решился на убийство? По мнению старшего инспектора, шлема и темных очков мотоциклиста вполне хватило бы, чтобы его не узнал человек, с которым он не был близко знаком. Очевидно, преступник считал, что никакая маскировка не обманет человека, которого он собирался ограбить. Возможно, его выдал бы голос — ведь голоса обладают яркой индивидуальностью. Должна быть какая-то причина, по которой он был готов застрелить и двоих, если в автомобиле окажутся двое. Есть и другая причина полагать, что он близок к моему семейному кругу.
Только в этом кругу все знали, когда банк передаст ожерелье моему секретарю. Полагаю, вы слышали об ожерелье?
Мисс Силвер перевернула лежащее у нее на коленях вязанье из мягкой шерсти, на мгновение мелькнул ажурный узор в виде листьев папоротника.
— Да, мистер Беллингдон, я читала об ожерелье. Это увлекательный и хорошо написанный рассказ о красивой и ценной вещи.
Он мрачно усмехнулся.
— Копия была бы не менее красивой, и никто не стал бы убивать из-за нее. Я все время говорил это и самому себе, и дочери, но внутри меня все прямо-таки бунтовало против подделки.
Глаза мисс Силвер блеснули.
— Потому что само слово «подделка» предполагает мошенничество. Но если ее открыто называть копией и оценивать лишь по критериям мастерства и качества изготовления, это позорное клеймо исчезает.
Беллингдон покачал головой.
— Если я не могу купить настоящего Рембрандта, копия мне не нужна. Быть может, это неразумно, но тут я не одинок. Вот почему цена на подлинники постоянно растет и два дня назад из-за моего ожерелья на Крэнбери-лейн произошло убийство. Но мы отвлеклись. Я упомянул о возможном контакте убийцы с моей семьей, поэтому расскажу вам о ней подробнее. Начну с того, что я вдовец и отец двадцатичетырехлетней дочери, которая пару лет назад вышла замуж не то что против моей воли, но вопреки Моему желанию. Ее избранником стал беспутный парень, чьи представления об удовольствиях заключались в том, чтобы гонять на машине со скоростью почти сто миль в час и тратить как можно больше денег в максимально короткие сроки. Он кончил тем, что свалился на автомобиле с обрыва в Австрийском Тироле и оставил Мойру вдовой, когда она уже начинала жалеть, что не последовала моему совету. Ну, это что касается моей дочери, Мойры Херн…
— Прошу прощения, мистер Беллингдон. — Подойдя к Письменному столу, мисс Силвер достала из ящика ярко-голубую тетрадку и аккуратно заточенный карандаш, после чего вернулась на прежнее место. Отложив вязанье, она озаглавила страницу словами «Ожерелье Беллингдона», под ними слева записала имя Мойры Херн, добавила только что сообщенные мистером Беллингдоном сведения и предложила ему продолжать.
— У меня есть служебная квартира в Лондоне, но живу я в «Мирфилдсе» под Ледлингтоном. Это комфортабельный старомодный дом, и с прислугой мне повезло. Дворецкий и кухарка со мной уже двадцать лет. Они муж и жена — их фамилия Хилтон.
Мисс Силвер торопливо записала фамилию.
— Мой секретарь Хьюберт Гэррет уже десять лет у меня, но я знаю его гораздо дольше.
Карандаш мисс Силвер застыл в воздухе.
— Его смерть стала для вас личной утратой?
— Он не умер.
— Разве выстрел не был смертельным?
— Был, но застрелили не Хьюберта Гэррета.
— Но газеты…
— Газеты взялись не с того конца или не за ту ниточку, или как там вернее выразиться? Знаете, у меня плохо с метафорами — я ведь с четырнадцати лет сам зарабатывал себе на жизнь и читал только те книги, которые помогали мне это делать. Но вернемся к Хьюберту Гэррету. Я написал в банк, что он приедет за ожерельем ровно в полдень во вторник. Об этом знали только я, управляющий банком, Хьюберт Гэррет, моя дочь и еще двое. Рано утром во вторник мне сообщили, что Гэррет заболел. После войны у него развилась астма. Я пошел навестить его, увидел, что он совсем расклеился, и запретил ему ехать за ожерельем.
Позвонив в банк, я предупредил управляющего, что пришлю вместо Гэррета его помощника — молодого парня по имени Артур Хьюз. Управляющий, соблюдая меры предосторожности, положил трубку, а потом перезвонил мне. Я описал ему Артура и сказал, что он покажет мое письмо с подтверждением его полномочий. Все прошло гладко. Артур вышел из банка с ожерельем, но вскоре был найден застреленным на Крэнбери-лейн.
Мисс Силвер записывала все подробности в тетрадку.
Беллингдон наблюдал за ней с интересом. Светло-голубая шерсть и ярко-голубая тетрадь, карандаш, сетка для волос, резная брошь в виде розы из черного мореного дуба с ирландской жемчужиной посредине, единственное украшение на платье из оливково-зеленого кашемира, — ничего похожего на привычный образ частного детектива. Он подумал, что может привезти мисс Силвер в «Мирфилдс», совершенно не опасаясь, что в ней заподозрят представителя этой профессии.
Закончив писать, мисс Силвер подняла глаза на собеседника.
— Мистер Хьюз был одним из тех двух людей, которые заранее знали о том, что ожерелье заберут из банка?
— Нет. Насколько мне известно, он ничего об этом не знал, пока я не вызвал его и не велел отправиться в банк вместо Гэррета.
— Вы сказали «насколько мне известно», мистер Беллингдон?
— Как? О, это ничего не значит. Гэррет говорит, что никому даже не упоминал об этом.
— Так кто же те двое других?
Беллингдон про себя отметил упорство мисс Силвер.
— Одна из них гостит в моем доме, а другая… вряд ли она имела к этому отношение.
Мисс Силвер деликатно кашлянула.
— Чтобы помочь вам, мистер Беллингдон, мне нужно располагать всеми фактами. Как мудро заметил лорд Теннисон: «Доверь мне все или не доверяйся вовсе».
— Вот как? Ну, возможно, это верно, но не для каждого случая. Как бы то ни было, это не вопрос доверия.
Эти двое — женщины: кузина моей покойной жены мисс Брей, Элейн Брей, которая любезно согласилась вести хозяйство в «Мирфилдсе», и миссис Скотт, которая гостит У меня.
Мисс Силвер выжидательно смотрела на Люшеса Беллингдона, молча давая ему понять, что ожидает продолжения. Иное молчание красноречивее слов, а так как Беллингдону в данном случае меньше всего хотелось лишних расспросов, он нехотя добавил:
— Мисс Брей заботилась о моей дочери и о доме после смерти моей жены. Она жила с нами несколько лет, когда жена болела. Я многим ей обязан. Что касается миссис Скотт… — он постарался, чтобы его голос звучал равнодушно, но не был уверен, что это ему вполне удалось, — она, как я говорил, моя гостья и очень близкий друг.
Мисс Силвер записала эти сведения, отметив про себя, что мистер Беллингдон чувствует себя обязанным родственнице покойной жены и это чувство, пожалуй, начинает его тяготить. Что же касается миссис Скотт, то мисс Силвер не составило труда догадаться, что к ней Беллингдон питает куда более теплые чувства, и понять, что эти чувства он не очень-то хочет демонстрировать.
— Ну, думаю, это все, — с явным облегчением произнес мистер Беллингдон. — Есть еще садовник и его жена — она помогает по дому — и приходящая прислуга из деревни, женщина и две девушки, но они не могли знать, как и когда я собираюсь забрать бриллианты из банка.
Сколько раз, подумала мисс Силвер, говорились уже подобные вещи, когда происходила утечка важной информации. Всякий, чьим доверием злоупотребили, почему-то не сомневается в своем окружении и настаивает, что никакой утечки и быть не могло, как бы сильно обстоятельства ни свидетельствовали об обратном.
— Мистер Беллингдон, невозможно только то, чего быть не может, — она подтянула голубую шерстяную нитку. — Тут вам меня не переубедить. Ограбление и убийство произошли отнюдь не случайно. Они были тщательно спланированы, и те, кто их спланировал, знали каждую деталь предстоящей доставки ожерелья из банка за девятнадцать часов до преступления. Если утечка произошла не из вашего непосредственного окружения, значит, она произошла из банка. Как вы впервые уведомили их, что собираетесь изъять ожерелье, — письменно или по телефону?
— Я написал управляющему. Вы думаете, что телефонный разговор могли подслушать?
— Такая мысль приходила мне в голову.
Беллингдон покачал головой.
— Никаких телефонных разговоров не было до утра вторника, когда я позвонил, чтобы сообщить, что Гэррет заболел и что его заменит Артур Хьюз. Но утечка информации произошла как минимум за день до того.
Мисс Силвер защелкала спицами.
— Это не исключает утечку из банка. Кому управляющий мог передать ваше письмо или рассказать об изъятии ожерелья?
— Я говорил с ним лично, и полиция, конечно, тоже это сделала. Управляющий утверждает, что никто не видел письма, кроме него, так как он запер его в сейф и только дал необходимые указания, когда на следующий день молодой Хьюз прибыл в банк с другим письмом от меня. На этот счет у него нет никаких сомнений.
Мисс Силвер задумалась. Все точки над i уже расставлены — что тут еще добавить?
Люшес Беллингдон смотрел на нее нахмурившись — от такого взгляда многим стало бы не по себе, но мисс Силвер продолжала вязать как ни в чем не бывало.
Потом он резко подался вперед:
— Когда вы приедете в «Мирфилдс»?
Мисс Силвер будто и не удивилась.
— В каком качестве, мистер Беллингдон?
— Знаете, я все-таки должен выяснить, кто же проболтался.
— И, надеюсь, не собираетесь об этом своем намерении объявлять во всеуслышание. В противном случае польза от моего пребывания значительно уменьшится.
— Я полагал, что вы смогли бы на какое-то время заменить покойного Хьюза на месте помощника секретаря.
Мисс Силвер взвесила его предложение.
— Я неважно печатаю и не владею стенографией, так что боюсь, что не справлюсь с этой ролью.
— Я получаю массу писем с всевозможными просьбами, а это, мне кажется, вполне по вашей линии. Хьюз не умел на них отвечать. С ними необходимо разобраться. Я не читаю и десятой части — все остальное идет прямиком в мусорную корзину. Кроме того, у меня весьма обширная светская переписка. Предполагается, что ею должна заниматься моя дочь, но с Мойрой лучше не связываться. Я заметил, что у вас весьма разборчивый почерк. А печатать будет Гэррет.
Как насчет этого?
Спицы замерли. Мисс Силвер положила обе ладони на голубую шерсть.
— Вы имеете в виду замещение мистера Хьюза?
— Да. Теперь мне остается только позвонить мисс Брей и сообщить, что вас рекомендовал мне один друг и что я привезу вас домой завтра утром.
Глава 10

«Мирфилдс» лежал в сиянии весеннего солнца, вокруг, в тени густых кустов, желтели дикие нарциссы, а на газонах пестрело множество разноцветных гиацинтов.
У самого дома подъездная аллея расширялась, переходя в просторную, посыпанную гравием площадку, откуда шесть серых каменных ступеней вели к парадной двери. Гиацинты заглядывали во все окна фасада и были видны из каждого окна. Люшес Беллингдон с гордостью указал на них мисс Силвер.
— Садовники обожают расковыривать газоны ради того, чтобы ткнуть туда один-два цветка. Я с трудом втолковал Доналду, что хочу, чтобы гиацинты и гелиотропы, которые так любила моя мать, росли сплошным ковром напротив дома.
— И вы добились своего, — улыбнулась мисс Силвер.
Он кивнул.
— У этих цветов приятный запах, но немного тяжеловат, чтобы выращивать их в доме. Ну, пойдемте — я познакомлю вас со всеми. Ленч у нас в час, я уже жду его не дождусь, как, надеюсь, и вы.
Мисс Брей они встретили в холле. Беллингдон по дороге сообщил о ней некоторые дополнительные сведения.
— При крещении ей дали имя Эллен, но не говорите, что я об этом рассказал. Она думает, что Элейн звучит красивее. По-моему, глупость, но какая разница, если ей это так приятно?
Мисс Брей шагнула им навстречу — в сером шерстяном платье с черным шарфом, свисающим по бокам ниже пояса, и гагатовыми бусами, обмотанными вокруг шеи раза три, если не четыре. Светлые волосы с изрядным количеством седых прядей были кое-как собраны в узел, который без особого успеха поддерживало неимоверное количество шпилек и черная бархатная лента. Она как-то близоруко уставилась на мисс Силвер, но заговорила вполне дружелюбным тоном.
— Очень, очень приятно. Боюсь, вам пришлось перебираться сюда в спешке. Люшес назвал мне ваше имя, но, к сожалению, я его забыла. Имена так трудно запоминаются, правда же? К тому же они часто вводят в заблуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26