Ему пришлось от начала до конца пересказать свою встречу с разбойниками, выслушать сочувственные ахи и охи по этому поводу… Слава Митре, что никто и не подумал поинтересоваться, а что, собственно, делал таинственный гость в их краях среди ночи – казалось, хлебосольные хозяева попросту были благодарны счастливой руке Солнцеликого, что привела в их дом друга.– А что в столице, месьор? – спросил его наконец Тиберий, когда он закончил, и Винсент и Дельриг, беспрестанно ерзавшие на стульях, вздохнули от облегчения. Они знали, что хотя их отец почти не выезжает из своего поместья и чурается тарантийской жизни, находя тамошние увеселения нелепыми, докучливыми и дорогостоящими, однако при случае не гнушается разузнать новости, и теперь им нечего опасаться. Разговор о политике наверняка займет все оставшееся время трапезы.– Признаюсь вам, нас с дочерью до глубины души потрясло то, что нам довелось узреть на церемонии Осеннего Гона, и мы поспешили уехать немедленно по окончании охоты. Нравы ухудшаются, мой друг, как ни прискорбно это видеть. Скажите, а что говорят обо всем этом при дворе?– В столице все по-прежнему, – ответствовал Амальрик, потягивая вино. – Жаль, что вы не присутствовали на пиршестве и карнавале и не видели, как чествуют Главного Охотника за то, что он добыл отменный трофей! – он встретился глазами с хозяином, и тот понял, что гость не расположен обсуждать деяния венценосцев. Но старый вояка не хотел так просто сдаваться, чувствовалось, что ему не с кем поделиться своими соображениями по поводу дел во дворце, и он, неожиданно обретя интересного собеседника, пытался выжать из него все что можно.– Старики болтают о проклятье Цернунноса, – лукаво начал он, – вот и я думаю, как бы наш король не пострадал от неумеренного пыла своих племянников. Виданное ли дело, чтобы принц охотился на самого Бога-Оленя, хотя ему-то, понятно, все нипочем, а вот королю… Монарх всегда в ответе перед Митрой, за то, что происходит в его вотчине… А Пламенноликий суров, и длань его не знает пощады. Я вот оттого и не остался на давешнем пире…– Да и пусть себе не знает пощады! – неожиданно воскликнул Винсент, и Ораст, сидевший от него по правую руку, чуть не расплескал вино от неожиданности. – Что нам толку в короле, который только и думает, что устраивать пиры да охоты!Тиберий поперхнулся и бросил на него испепеляющий взгляд, а брат так двинул ногой под столом, что юнец прикусил язык, залившись румянцем.– Прошу простить несдержанность моего сына, месьор, – пробормотал побагровевший Тиберий, не переставая буравить взором Винсента, уткнувшегося в свою тарелку, – он еще молод и плохо знает, что клинкам лучше до времени покоиться в ножнах, а безусым юнцам негоже вмешиваться в разговор мужчин! Поверьте, месьор, я найду способ научить его учтивости!Амальрик развел руками – что, мол, поделаешь, все мы когда-то были такими, и приступил к сыру, который подали, в нарушение амилийских обычаев в конце трапезы, чтобы уважить гостя. Он умышленно не стал заверять владетеля Амилии о том, что не станет рассказывать о словах Винсента при дворе, иначе старый ворчун быстро позабудет об этой любезности. А так, каждый раз встречая немедийца, он будет вспоминать об опасных словах своего непутевого сына и знать, что во власти Амальрика доложить об оскорблении царственной особы начальнику Королевской Стражи.Обед заканчивали в молчании. Словно некая тягостная пелена опустилась на трапезную. Не слышно было ни ворчания старого вояки, ни перешептывания братьев. Релата, все это время не отрывавшаяся от тарелки, поспешила уйти, торопливо поклонившись гостю. Вскоре, извинившись, удалился и Тиберий, сославшись на предстоящую поездку за реку, к дальнему выгону, чтобы проверить, как клеймят телят. Амальрик поклонился в ответ, вытер губы льняной тряпицей и кивнул Орасту:– Пойдем, друг мой. Что может быть лучше приятной беседы после сытной трапезы…Они прошли в покои немедийца, – жрец почему-то не пожелал вести его к себе. Эту деталь Амальрик также добавил к длинному ряду подозрительных, однако достойного объяснения подобрать не смог, да и, честно говоря, ему особо и не хотелось отягощать свой ум – в конце концов у него было достаточно дел и без того, чтобы копаться в странном поведении бывшего жреца, который и раньше-то не отличался ясностью в своих поступках.Усевшись на низкий диван, накрытый шкурой изюбра, барон налил им обоим вина, хотя знал, что жрец не употребляет спиртного, да и сам он весьма редко позволял себе вкусить божественного сока виноградной лозы, и начал беседу ничего не значащей фразой:– Ну, как тебе живется у Тиберия?На лице Ораста неожиданно отразилось смятение, словно юноша не знал, как ответить на этот простой вопрос. Он заерзал на пятнистом ворсе шкуры, смущенно захрустел костяшками пальцев и неуверенно пробормотал, отводя взгляд в сторону:– Как живется? Хорошо… Да, хорошо, все очень добры ко мне…Не стоит все же забывать, что паршивец почти всю жизнь провел в храме, отметил про себя Амальрик, – понятно, ему трудно в одночасье привыкнуть к совершенно иному образу жизни, но все же не стал отказывать себе в удовольствии съехидничать.– А что хозяйская дочь? Она любезна с тобой? – Имя девушки он сразу припомнить не смог, но бывший жрец нечаянно помог ему – он покраснел и сконфуженно промямлил:– Релата… Она даже не замечает меня!В дрогнувшем голосе немедиец явственно уловил нотки скрытой ярости. Более того, в нем была неожиданная сила. А парень-то не такой уж сопляк, подумалось ему вдруг. Со временем он еще заставит с собой считаться. Релата… Так значит, эту смазливую вертихвостку зовут Релата. Хм. Похоже, что в садике Тиберия вырос ядовитый крин – лилия, манящая к себе усталых странников, чтобы усыпить их насмерть своим дивным ароматом. Он прищурил глаза и напряг память. Где-то он видел эту плутовку, и совсем недавно, не тогда, когда он привез Ораста, в ту пору девица, если он не ошибается, по словам Тиберия, гостила у сановной родни. Да! Вспомнил… Осенний Гон. Королевская охота, Эрлик всех забери. Тогда еще этот чванливый Нумедидес, будучи в беспамятстве, пытался цапать ее точеные ножки. Он задумчиво перевел взгляд на Ораста, который отрешенно смотрел в небольшое оконце, забранное бронзовой решеткой.Для Амальрика большой редкостью было относиться к кому бы то ни было с искренней симпатией. Люди для него, как правило, были полезны или опасны – либо непонятны, а стало быть, опасны вдвойне. Однако к этому мальчишке он проникся неожиданным сочувствием, еще когда они с принцем Тараском спасли его от костра. И дело тут совсем не в том, что барон связывал какие-то надежды с расшифровкой ахеронского фолианта, который по словам Ораста, назывался Скрижаль Изгоев. В глубине души он не верил в удачливость данного предприятия: навряд ли полуобразованному митрианскому служке удастся проникнуть в святая святых магов Пифона, – слишком уж мощь разума усопших чародеев несопоставима с жалким умишком юного чернокнижника! Не интересовал его Ораст и как мальчик для его изощренных плотских утех, хотя в Немедии не считалось зазорным вступать в связь с мужчиной; нет, скорее он разглядел в молодом отступнике некий стержень, что-то твердое и несгибаемое, надежно спрятанное под оболочкой умышленной подобострастности и нарочитого смирения. И это делало его личность молодого отшельника привлекательной для Амальрика. «Немедийский дух» – так он именовал про себя эту черту, – немедийский дух, который стал встречаться так редко у потомков славного Брагораса, а ведь люди, обладающие им, способны становиться великими воинами и вождями, топча железной стопой мириады жалких слизняков, тщащиеся называться людьми, вроде тех же Винсента и Дельрига.Именно поэтому он старался расположить к себе злополучного некроманта – давал ему денег, старался проявлять участие ко всем его бесхитростным делам, даже взял с собой в Аквилонию. Ему казалось, что в ответ юноша искренне привязался к своему спасителю и был беззаветно, по-собачьи предан ему.Немедиец был уверен, что у жреца нет от него секретов, однако сейчас Ораст явно что-то скрывал от него. Это было заметно по неуверенному, бегающему взгляду, нервным движениям тонких пальцев, без устали теребящих отворот накидки… Посланник знал, что, стоит ему чуть поднажать, и жрец откроет все, – однако, сам не зная почему, не стал делать этого. Должно быть, чувствовал, что без женщины здесь не обошлось… а ему совершенно не улыбалось стать поверенным первой, безответной страсти этого храмового девственника. Вместо того он поспешил переменить разговор:– А виделся ли ты с Марной в последнее время?Как ни странно, эта тема также не принесла облегчения. Ораст пробурчал в ответ что-то нечленораздельное, всем видом своим показывая, что не склонен продолжать беседу. Амальрик ощутил прилив раздражения.В конце концов, этот мальчишка для него никто. Может, у лесной ведьмы и были на него какие-то виды, как дала она понять туманными намеками, однако сам барон Торский решительно не видел, какая польза может быть от бывшего жреца в их замыслах. Он просто пытался проявить дружелюбие, но Ораст, как видно, не нуждался в нем.Натянуто улыбаясь, Амальрик поднялся.– Ну, не буду отрывать тебя от дел… – Юноша казался настолько поглощен своими мыслями, что не попытался возразить даже из вежливости. – Если понадоблюсь, то некоторое время я еще буду здесь.Жрец лишь коротко кивнул в ответ. На тонких бесцветных губах его внезапно заиграла усмешка, но покрасневшие от недосыпа глаза устремлены были вдаль, и Амальрик даже не мог сказать с уверенностью, что тот слышал его. Выругавшись вполголоса, он вышел за дверь, едва сдержавшись, чтобы не садануть ею со всего размаха. Однако сделав несколько шагов по темному коридору, он пожал плечами, и напомнив себе, что ничто не помогает так обрести утраченное равновесие, как верховая прогулка, отправился на конюшню, чтобы с соизволения радушного хозяина выбрать себе новую лошадь.Во дворе к Амальрику подскочил бледный Винсент, – похоже, он специально поджидал дуайена.Немедиец, не замедляя шага, досадливо бросил через плечо:– Ну что еще тебе нужно? Здесь слишком много лишних глаз и ушей, чтобы говорить о чем-либо, кроме цен на овес и урожае винограда…– Мы не нашли его, месьор, – пролепетал юноша, сжавшись в комок.– Что?! – Дуайен на мгновение забыл об осторожности и застыл как вкопанный. – Как это не нашли?– Мы обыскали все вокруг! – Юнец чуть не плакал, губы его дрожали. – Этот проклятый Бернан словно сквозь землю провалился.– Ну что же, – Амальрик уже восстановил утраченное равновесие и холодно улыбнулся. – Я полагаю, не пройдет и дня, как тебя и твоего отважного братца закуют в кандалы. А там, глядишь, через пару седьмиц мы в столице сможем насладиться зрелищем вашей казни. Воистину говорят, на все воля Митры! – Посланник картинно воздел руки к небу. – Как видно, ваши жалкие жизни не нужны Небожителю, раз он отступился от вас! – Барон небрежно потрепал опешившего Винсента по щеке. – Сочувствую тебе, мальчик, но единственное, чем я могу помочь – это посоветовать уйти из жизни как подобает дворянину, бросившись на клинок! А можете вскрыть жилы, по обычаю офирцев. Говорят, это более легкая смерть, чем от веревки или топора палача. Впрочем, это дело вкуса. Ступай щенок, и постарайся побыстрее исполнить свой последний долг! Бедный Тиберий, ума не приложу, как он будет на старости лет смотреть в глаза людям после такого позора…– Месьор! – Винсент упал на колени и припал к его руке. – Умоляю вас, помогите! Я видел, как вы исцелили Дельрига! Такое может сделать только могущественный чародей. Я знаю, вам подвластны духи! И если вы захотите, то можете добить эту падаль одним мановением руки. Заклинаю вас всем, что свято! Не губите нас с братом!Амальрик настороженно заозирался по сторонам. Хорошо хоть повезло, и во дворе никого нет. Еще не хватало, чтобы немедийского дуайена заподозрили в чернокнижии, со слов этого сопляка. И без этого не оберешься разговоров. Если сейчас, не приведи Митра, кто их увидит, то потом только и будут чесать языки о том, как амилийский наследник ползал в пыли перед немедийским гостем. Не ровен час, слухи дойдут до короля. И без того его присутствие здесь более чем двусмысленно. Да, жаль, он не прикончил этого гандера. Что ему стоило лишний раз ударить палашом! А теперь… теперь если эту мразь подберут крестьяне, один Зандра ведает, что тот может наплести про самого Амальрика. Эрлик всех их забери! Какой демон его дергал за язык, когда он распинался там в лесу, словно жрец перед паствой, вместо того, чтобы покончить дело одним ударом. А теперь никуда не денешься, придется снова прибегать к ворожбе.Он рывком поставил Винсента на ноги.– Иди умойся, – приказал он ему. – А то еще придется объяснять твоему папаше, чем это я так напугал его бравого сынка! Прочь с глаз моих! С этой минуты ты и твой братец будете вести себя тихо, словно примерные школяры, и ждать моих приказаний. Наступит вечер, и я помогу вам… в последний раз. И никому ни слова, слышишь – никому!Амальрик прибыл в столицу еще засветло. Всю неблизкую дорогу до Тарантии он обдумывал предстоящее колдовство. Только глупые щенки, вроде Винсента, убеждены, что достаточно пары заклинаний – и враг сражен наповал! Но на самом деле нужно быть очень могущественным чародеем, чтобы умерщвлять людей на расстоянии. Если бы он умел делать нечто подобное, то разве стал бы плести паутину заговора против короля? Навел бы чары, поводил руками и пожалуйте – Рубиновый Трон свободен! Но не так все просто. Чтобы разить врагов издали, нужно быть по меньшей мере Посвященным Черного Круга. Или Адептом Солнцеликого из таинственной секты митрианцев где-то в южной Гиркании, которая, чтобы противостоять силам Тьмы, рассылает по всему свету воителей…Поначалу, отъехав от замка Тиберия, он вознамерился было повернуть в лес, чтобы поискать там как следует свою жертву. Гандер не мог уползти далеко с перерезанными сухожилиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58