Сколько ни пытался я изобразить языки солнечного пламени, п-п-посмотри, какой божественный изгиб, у меня ничего не вышло. То, что там блестит и струится, у меня получается вислым и вялым, словно это не лучи светила, а скользкие, протухшие водоросли. Я могу сделать точную копию, но она будет также походить на оригинал, как статуя на живого человека. И я не ж-ж-желаю этого… Жамес не жалкий ремесленник, Жамес – мастер, но перед руками, лапами, щупальцами, или что там было у этих, Эрлик их разбери, безвестных мастеров, я так же ничтожен, как пылинка перед горным кряжем».Он заплакал и уронил голову на стол.Валерий осторожно подошел к старому художнику, стараясь не угодить сапожком в лужи олифы, и робко погладил по волосам, пахнущим льняным маслом и красками.«Не плачь, Жамес. – Ему действительно было жаль старика. – Ты великий мастер, просто надо еще немножко постараться и не стоит отчаиваться. Хочешь, я для тебя опять возьму талисман, не сейчас, потом как-нибудь, после – и принесу тебе, чтобы ты мог еще попробовать… Хочешь?»Жамис покачал головой, вытирая пьяные слезы, и широким движением руки смахнул со стола плоды своей работы. Сосновые дощечки застучали о пол, словно крупные градины.«Нет, мой мальчик. Я не смогу сотворить ничего подобного, рисуй я его хоть сто зим подряд. Оставь меня, принц, не трать время на больного бездарного старика. Я лучше пропущу еще стаканчик и пойду навещу пухленькую Фильету, что служит на кухне – она уж как-нибудь сумеет утешить меня…»Когда Валерий наконец добрался в уголок сада, где они с Нумедидесом условились о встрече, уже смеркалось. Священный оберег он повесил на шею – на тот случай, если кто-нибудь встретится ему по дороге. Кузен уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу, начиная терять терпение. Увидев брата, он накинулся на него:«Ну, где ты бродишь?! Видишь, солнце уже садится. Пора идти в деревню».На Нуми были новехонькие кожаные латы: он похвастался, что их подарил ему один боссонский вельможа, приятель его отца; в руке уверенно сверкал отточенный жайбарский нож, на спине красовался ребяческий лук с натянутой тетивой, – пришлось ограничиться таким: слабым мальчишеским рукам не под силу натянуть тетиву взрослого лука или повернуть рычаг арбалета; на бедре висел мягкий колчан с острыми стрелами. Валю досталась огромная неуклюжая рогатина, второй нож, поплоше, со слегка выщербленным лезвием, – ну ладно, Нуми, ладно, потом тебе это вспомнится… – а его синий бархатный костюм годился скорее для прогулки, чем для охоты.Нумедидес оценивающе посмотрел на Валерия и презрительно хмыкнул: «Эх ты, вояка, вырядился, как на праздник. Что ж, придется тебе быть моим оруженосцем. Договоримся так: отдашь мне амулет – эта вещь для благородного месьора! – а за это я дам тебе стрельнуть в оборотня из лука».Мальчику очень хотелось пострелять, но он нахмурился, поджал губы и отрицательно покачал головой, – еще не хватало! Столько пережить из-за этого талисмана, чтобы теперь отдать этому выскочке, – ничего не выйдет. Пусть у него нет таких красивых кожаных лат, как у брата, зато есть кое-что получше. Недаром Нуми завидует оберегу. Завидует, завидует, только показать не хочет…Уже смеркалось, когда они вышли на лесную поляну, неподалеку от Пайсонии. Свет в деревенских домиках был погашен, кругом царила тишина, лишь порой из овчарни Доносилось блеяние барашков, да мельничное колесо шлепало лопастями по воде. Чувствовалось, что крестьяне сидят сами не свои от испуга, замкнув ненадежные засовы и вздрагивая от каждого шороха, в котором им чудится осторожная поступь свирепого оборотня.Мальчики остановились и положили свой охотничий скарб на траву. Становилось прохладно. Валерий поежился – охота, представлявшаяся простой и удачливой в теплых дворцовых покоях, теперь уже таковой не казалась. Мальчик задумался, а как собственно им удастся выманить волколака из чащи, и, словно в ответ на одолевавшие его сомнения, услышал под ухом горячий шепот Нумедидеса:«Послушай, Валь. Надо сидеть здесь. Оборотень увидит нас и не захочет идти в деревню. Зачем ему туда идти, когда вот мы тут, сами просимся ему на ужин. Давай так, ты останешься на поляне и будешь приманивать волколака. Будь настороже, в случае чего, постарайся ударить его рогатиной. У тебя амулет – он не сможет укусить тебя. А я спрячусь в засаде, за деревом и буду стрелять, как только он появится. Не бойся, я метко стреляю и сразу уложу нежить наповал».С этими словами принц деловито наложил стрелу на тетиву и скрылся в сумерках. Валерий остался один, и ему вдруг стало страшно, он почувствовал, как соленый ком слез подступает к горлу, но сжал зубы и запретил себе распускать нюни. Прошло немного времени, и мальчик начал успокаиваться. Вокруг было по-прежнему тихо, лишь комары зудели над головой, и вроде бы ничего не предвещало появление свирепой нечисти.Должно быть, он задремал, потому что подскочил от дикого визга кузена.На поляну неспешно выходил вервольф. Жалобно тренькнула стрела и исчезла в густом кустарнике.Оборотень показался огромным онемевшему от ужаса Валерию. Жесткая шерсть, стоявшая дыбом на холке, серебрилась в зыбком лунном свете, сильные мохнатые лапы неслышно ступали по молодой майской траве, желтые глаза с жуткими точками зрачков не мигая смотрели вперед. Позже, когда мальчик пытался припомнить подробности этого кошмарного вечера, то он признавался себе, что заметил только острые, в три ряда зубы и темную влажную пасть, из которой разило мертвечиной. Вервульф молча, точно демон возмездия, приближался к сжавшемуся в комок ребенку.Свистнула вторая стрела, глухо стукнула в бок зверю и отскочила, не причинив вреда, – казалось, он обратил на нее не больше внимания, чем на укус мошки.Валерий явственно ощутил приближение смерти. Сейчас беспощадные челюсти сомкнутся на его тонкой шее, раздастся хруст и наступит наконец блаженная тьма, которая укроет его от наступающего клыкастого ужаса. Желтые глаза неумолимо приближались. Он почувствовал, как дурманящий аромат весенней травы, зацветающих деревьев и речной сырости перебивает тяжелый смрад шерсти и чего-то, напоминающего скотобойню. Мальчик догадался, что это запах крови.Вжи-и-ик. И третья стрела ушла в кусты. Кузен Нуми и не думал отвлекать зверя на себя, а лишь неумело стрелял из своего игрушечного лука, стараясь не высовываться из укрытия.Валерий понял, что помощи от брата ждать не приходится, и если он не хочет быть разорванным в клочья, то ему лучше всего не двигаться. Мальчик припомнил, что слышал от охотников – вроде бы дикие звери не нападают на неподвижные предметы. Кто знает, может, ему повезет, и страшный оборотень пройдет мимо. Хищник остановился и принюхался. Окаменевший от ужаса принц забыл про рогатину, которая лежала у его ног, забыл даже про свой жайбарский нож, хотя крепко сжимал ладошками неудобную деревянную рукоять. «Митра, всемогущий, – молился он про себя, – отврати от меня чудовище. Клянусь, я всегда буду слушать матушку, не стану огорчать отца и принесу тебе в жертву самые красивые разноцветные камешки, которые набрал у речки. Я положу на место Оберег и никогда не буду брать без спроса чужие вещи…» Зверь облизнулся и сел.«У тебя амулет, – вспомнил он слова кузена, – оборотень не тронет тебя». Это придало ему сил, но радость тут же сменилась отчаянием, он припомнил, что слышал от отца: таинственный оберег защищал от металла, а не от зубов хищника. «Митра Благословенный, помоги мне, сделай так, чтобы я оказался далеко-далеко отсюда, в своей теплой постели. Сделай так, чтобы все это было понарошку. Чтобы я спал и видел сон. Митра, Бог Солнечной Справедливости, унеси меня отсюда, Митра Огненноликий…»Нумедидес больше не стрелял: то ли кончились игрушечные стрелы, то ли просто боялся привлечь к себе внимание хищника. Может быть, его уже и нет там вовсе, и сейчас он несется во всю прыть к замку, чтобы укрыться за его толстыми стенами от лесного ужаса…«Митра Податель Жизни, сделай так, чтобы зверь забрал кого-нибудь из крестьян, а еще лучше овечку, можно даже не одну. Прошу тебя, Митра! Клянусь, что буду свято соблюдать все, что велит мне наставник Гретиус, буду окроплять можжевеловым соком твой алтарь, буду петь гимны и сплету тебе большой венок из дубовых листьев, очень большой, размером с колесо телеги… или нет, с мельничный жернов… Только сделай так, чтобы он ушел…»Зверь встал. Зевнул. Встряхнулся. И вдруг завыл на луну. Протяжный заунывный вой разрезал сгустившиеся сумерки, от него заложило уши, засвербило под ребрами и похолодело в животе, а суеверные крестьяне впотьмах подкрались к дверям хижин проверить, надежно ли замкнуты засовы. Услышав вой, заметались и заблеяли овечки, забренчали колокольчиками на шее. В замке залаяли собаки и послышалось нервное конское ржание. Волк выл, выводя рулады, словно огромный зловещий соловей, а когда он вдруг смолк, так же неожиданно, как и начал – Валерий без чувств рухнул на молодую траву.Тишина. Теплая тишина. Соленый вкус во рту. Приглушенные голоса. Как будто кто-то говорил через войлок. Что-то мягкое под пальцами. И глухие удары.Тук.Тук.Тук.Тук-тук. Это бьется сердце.Значит он еще жив…Мальчик с трудом разлепил непослушные веки. Над ним склонилось чье-то огромное лицо. Видно, все же он умер, и сейчас, должно быть, в чертогах Пламенноликого. Но почему тогда бог так похож на мастера Жамеса? Или тот тоже умер и попал в Солнечный Дворец… И почему так холодно, ведь на небе должно быть тепло… И пахнет протравой и льняным маслом…Потом ему прыснули в лицо чем-то холодным.«Слава Митре! Очнулся!» – услышал он взволнованный старческий голос и понял, что лежит на низком ложе, устланном грудой грязных меховых накидок со свалявшейся шерстью, в мастерской художника. Из-за спины ювелира выглядывал взъерошенный Нумедидес с заплаканным лицом и в перепачканных кожаных латах, с царапиной на щеке.Мальчику вдруг стало обидно, что он, оказывается, не в просторных Солнечных Чертогах, а в тесной каморке придворного искусника, и он разразился рыданиями. Валерий плакал навзрыд, сотрясаясь всем своим маленьким, худым тельцем, чувствуя, как слезы приносят ему облегчение, вымывают остатки пережитого страха, боли и стыда за свою трусость.«Ну-ну, перестань. – Жамес погладил его по растрепанным соломенным вихрам, – Слава Митре, все обошлось, а за это надо выпить». Старик, шаркая, подошел к маленькой кладовке, порывшись в сухой траве, откуда торчали широкие горла кувшинов, достал новый сосуд, откупорил его и налил полный кубок.Поймав затравленный, полный слез взгляд Валерия, он протянул ему потир – мол, хочешь? Тот отрицательно помотал головой: по молодости лет ему разрешалось пить только сильно разбавленное вино, но он не любил этот напиток, предпочитая ключевую воду или молоко.«Зря, – вздохнул Жамес. – После такого не грех и побаловать себя, хоть я пришел уже к самому концу и то вон до сих пор успокоиться не могу. Надо же, не побояться такую здоровенную зверюгу. След его лапы размером не меньше моей ладони».«Это я его спугнул своими стрелами, – похвастался Нуми, искоса поглядывая на брата, – Эх, если бы у меня был талисман, то я бы точно стукнул его кулаком по башке…»Талисман. Эта мысль обожгла Валерия, как кипятком. Где его талисман? Он провел рукой по шее, но там ничего не было.«Талисман. Где талисман? – взвизгнул он, роясь в складках мехового покрывала. – Может, он упал на пол?» Мальчик соскочил с постели и на четвереньках стал ползать по полу, надеясь, что священная реликвия блеснет в стружках, кусках пергамента, разноцветных порошках краски и мотках серебряной проволоки, которыми был усеян пол.«Да не ищи ты его, – сказал Нумедидес. – Когда мы с Жамесом прибежали на поляну, у тебя его уже не было, я нарочно посмотрел. Там были только мы с Жамесом, да еще наставник Гретиус. Я сбегал за ним – нам вдвоем нипочем тебя было не дотащить».«Гретиус… – насторожившись, Валерий и сел на полу. В волосах его запуталась стружка. – Но он же все расскажет отцу».«Ну уж, – хмыкнул гандерландский наследник, – Ничего он не расскажет. Я подсмотрел, как он водит к себе на ночь молоденьких крестьянок из деревни. Как-то раз он меня застукал и очень испугался, что я пожалуюсь твоим родителям. Подожди, он пошел за настойкой из можжевельника, хочет лечить тебя от лихорадки. Скоро, наверное, явится. Может, это он взял амулет. А на траве его не было, правда, Жамес?»«На траве-то точно не было», – подтвердил старик и внимательно посмотрел на Нумедидеса. Тот сделал вид, что не заметил его взгляда. Старый ювелир вздохнул и закусил вино луковицей.«Как так – не было?! – воскликнул Валерий, так и оставшись сидеть на полу, залитым олифой. – Как не было! Я же не снимал его…»«Должно быть, его унес оборотень. – Нуми потупил взгляд. – Во всяком случае, я его не видел, и на земле, кажется, ничего не валялось, кроме рогатины и ножа, правда, Жамес?»«Да, – пьяно согласился мастер. – На земле было пусто, как в кошельке бродяги». И он налил себе еще вина.«Что же теперь будет, что же будет, – запричитал мальчик, размазывая слезы по лицу. – Отец убьет меня, когда узнает…»«Вот это вряд ли, – довольно захрюкал старик. – Благородный месьор отбыл сегодня вечером в столицу. Болтают, будто бы союзники призвали его вместе с дружиной участвовать в обороне форта Венариума. И матери вашей, благослави ее Митра, тоже нет – она отъехала, как говорят, на встречу с графом Троцеро». – Он опять фыркнул, поперхнулся и закашлялся.Валерий пристально посмотрел на старого мастера. В глазах его промелькнула надежда. Он подошел к Жамесу и потянул его за рукав.«Жамес, миленький, – прошептал он едва слышно, – Только ты сможешь меня выручить. Я принесу тебе много-много золотых монет, и ты сделаешь талисман, совсем как настоящий. Никто не сможет отличить его от того, что был. Ну пожалуйста, Жамес, помоги мне… Помнишь, ты утром сказал мне, что сделаешь все, что я попрошу…»Старик посмотрел на принца своим безумным взором и дрожащей рукой поднес кубок ко рту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58