— Как генерал отнесся к тому, что вы не принесли карты?
— Он быль отшень расстроен, — Кипке на секунду задумался. — Может быть, этот шеловек, который приходиль сегодня к генераль, должен был забрать ценности.
— Кипке, вы сказали, что вы честный человек. Скажите, почему вы оказались в парке, вблизи происшествия?
Кипке смутился.
— Случайно, герр майор. Я вишель… У меня болит живот. Я вишель и услышаль, как комрад Зименко крикнуль: «Хальт! Руки вверх». Я пошел посмотреть, что случилось, а тут выстрел, я побежаль и меня поймаль зольдат.
Ярута достал из ящика стола «Вальтер».
— Вам знаком этот пистолет?
Кипке пожал плечами.
— Таких пистолет много, у генераль тоже быль такой пистолет. Я видаль у него в кабинет, давно…
Показания Кипке в какой-го степени совпадали с версией майора Яруты, но все это требовало объективных доказательств Ведь может быть, что Кипке просто складно врет.
Майор решил прервать допрос и заняться более неотложным делом. Когда Кипке увели, он пригласил лейтенанта Вощина, велел ему произвести обыск и допрос в доме под красной черепицей, а сам тут же выехал в лесничество Теперь уже незачем было вести за домом Вульфа скрытое наблюдение: арест лесника стал известен многим.
…Фрау Гарта подтвердила всё, что сказал Кипке Да, он просил карту, она искала и не нашла. Но карта такая была у мужа, она всегда висела в рамочке вот здесь, над его письменным столом. Потом, когда они собирались эвакуироваться, муж снял карту, и после этого она ее больше не видела Тогда в доме была такая неразбериха и, возможно, она просто затерялась.
Дверь отворилась и вошел солдат. Молча, поприветствовав майора, он подал ему записку. Эксперт подтверждал, что и генерал Шнейдер, и Зименко убиты одним и тем же оружием, и был склонен к заключению, что Шнейдер покончил жизнь самоубийством. В записке приводились доводы к такому заключению Это еще раз подтверждало версию Яруты Подумав о Кипке, он тут же написал Вощину записку: сейчас же отправить полковнику Сизову пистолет «Вальтер» для дактилоскопического исследования отпечатков пальцев.
…Более часа шел самый тщательный, но безрезультатный обыск. Были обследованы все столы, ящики, киши — карты лесничества не было. Майор устало опустился в кресло закурил. Не обманул ли Кипке? Не передал ли он карту Шнейдеру?..
Майор поднял глаза и встретился со взглядом Тельмана. Портрет, пожалуй, надо забрать. Было бы кощунством оставлять его здесь.
Ярута поднялся и снял со стены портрет. Он был под стеклом, с тыльной стороны заложен толстый лист картона. Майор отогнул гвозди и отбросил картон в сторону. На стол выпал сложенный вдвое лист бумаги. Ярута развернул этот лист и… невольный вздох облегчения вырвался у него Перед ним был план лесничества. Он быстро подошел к лампе и начал внимательно его рассматривать. И сразу же стало понятно. Понятно — кто и почему так интересовался этой картой.
В некоторых местах карты были проставлены карандашом еле заметные цифры. Сперва майор заметил цифру «6» и определил, что она стоит как раз на том месте, где была обнаружена бутылка с загадочной запиской. Потом в совершенно противоположной стороне плана он нашел цифру «13». Она стояла неподалеку от проселочной дороги между двух синих кругов, обозначавших болото. Ясно: это явочные места Майор обнаружил еще три цифры, но эти были уже в глухой части леса.
«13»… Но в записке было указано «13—17». Что означает «17»? Впрочем, теперь на этот вопрос ответит сам Вульф…
XII. ДОРО1А ВЬЕТСЯ ВДАЛЬ…
Войска Второго Белорусского фронта, форсировав Одер южнее Штеттина, прорвали оборону противника и стремительно продвигались вперед, выходя одним флангом к Ростоку, другим к Берлину. Шло к концу последнее сражение, одна из самых крупных битв второй мировой войны. Все рода войск Советской Армии все её службы, напрягая силы, шли к великой Победе. И, может быть, внешне меньше всех был заметен вклад в эту Победу службы, к которой принадлежал майор Ярута.
Диверсионно-шпионская группа Либиха—Шнейдера была ликвидирована еще до того, как войска фронта начали основную перегруппировку сил. С помощью засад, расставленных на установленных местах явок, были задержаны люди Либиха, а затем уже обнаружены и законспирированные радиостанции. Глубоко под землей были вырыты хорошо оборудованные, тщательно замаскированные бункеры. Над ними росли сосны, и можно было десятки раз проходить по этим местам, ничего не заподозрив. Антенны радиостанций были умело запрятаны между стволов деревьев, а концы их обвиты вокруг ветвей. Выходы из бункеров прикрывались массивными дубовыми, сверху задерненными крышками. Приток свежего воздуха в бункеры был налажен по принципу сквозняка. В две противоположные стороны, метров на пятьдесят от бункеров, были прорыты траншеи, по ним проложены гончарные трубы, а выход наружу замаскирован под лисьи норы… В бункерах хранились большие запасы продовольствия и воды. Радисты имели право выходить наружу только поздно ночью На явке они забирали оставленные Вульфом записки и передавали по радио нужные немецкому командованию сведения. Надо сказать, что Либих был очень осторожен и передавал Вульфу уже зашифрованные данные.
Выяснились и загадка четырех цифр «13—17». Расшифровал ее припертый к стенке уликами Вульф. Впрочем, загадки в буквальном смысле слова там и не было. Оказалось, еще в первый приезд майора Яруты лесник заподозрил, что это не случайное посещение, и решил увидеться с Либихом, чтобы предупредить его. Для этого он выбрал наиболее удобное для такого свидания место, обозначенное на карте под цифрой «13». Такую же карту имел у себя и Либих. Цифра «17» определяла время явки Так было заранее условлено
Но свидание не состоялось. Как уже было сказано, Либих не получил записки Вульфа. Он не явился на прежнюю явку, очевидно, по той причине, что вблизи расположился автобат
Группа Либиха была ликвидирована, но Либих—Шнейдер ушел, и майор Ярута не был удовлетворен достигнутым. Если враг уцелел, он непременно еще покажет свои звериные когти.
Майор как раз заканчивал последний допрос Вульфа, когда к нему вошел лейтенант Вощин. Вульф сидел на стуле, зажав руки между колен и, не глядя на майора, видимо, отвечал на поставленный вопрос:
— …Нет, я, действительно, был когда-то коммунистом и пять лет находился в Бухенвальде. Мне теперь незачем вас обманывать, да это и не имеет никакого значения.
— Но всё же давайте уточним, — сказал майор. — Вы коммунистом не были, вы только состояли в партии, так?
— Пусть будет так, если это не одно и то же.
— Не одно, конечно, не одно и то же. Продолжайте.
— Пять лет я пробыл в Бухенвальде, — повторил Вульф. — Но каждый хочет жить, а условия там были невыносимые. В тридцать восьмом готовился крупный побег из концлагеря и… — Вульф замолчал, заёрзал на стуле.
— И вы выдали товарищей? — подсказал майор.
— Я был очень слаб, нервы сдали…
— Значит, ценою жизни товарищей по несчастью вы добыли свободу, потом, став предателем, получили место лесника и вступили в гитлеровскую партию?
Вульф опустил глаза.
Ярута подписал протокол, дал переводчику прочесть. Лесник, разбрызгивая по бумаге чернила, подписал, и его увели.
Майор сложил в папку бумаги и посмотрел на лейтенанта Вощина. Тот стоял у окна и хмуро смотрел во двор. Теперь только Ярута заметил, как изменился за последние дни его помощник: похудел, на лбу пролегла первая глубокая морщина «Переживает гибель старшего сержанта». Майор проследил за его взглядом. Свежий бугорок возвышался между двух молоденьких сосен. Здесь, во дворе, со всеми почестями похоронили Максима Зименко.
— Семен Кириллович, — мягко сказал Ярута, — всех арестованных и дела сейчас же отправьте полковнику Сизову, и будем догонять наши части. Возвратитесь, забирайте всё хозяйство и двигайтесь, а я заскочу в госпиталь. У меня там есть дело, — прибавил он и покраснел.
На этот раз Наташа встретила майора уже на ногах, но голова ее была еще забинтована. Запахнув рыжий, старенький халат, она подала ему руку и зарделась.
— Ну, это совсем другое дело, — сказал Ярута и почувствовал, что тоже краснеет. — Могу доложить, товарищ Шумилова: Вульф и его шайка нашли уже «тихую пристань». Спасибо вам за помощь.
Наташа засмеялась.
— А тот раз вы меня ругали.
— А что ж, следовало поругать.
— Ладно, принимаю. Мир?
— Мир.
— Вы мне не расскажете подробней?..
— Почему же нет? — Ярута уселся на стул. — Я вам всё расскажу.
Хотя у него и не было временя, и он очень торопился, всё же майору хотелось подольше побыть рядом с Наташей. Он рассказал всё, умолчав только о гибели Зименко. Как бы не принесло это раненой лишних волнений.
— Что ж, Наташа, а теперь попрощаемся, — поднялся Ярута.
— Разве мы больше не увидимся?
— А… вы бы хотели?
Она услышала в голосе майора нотку, снова заставившую ее зардеться. На миг девушка задумалась, а потом, взглянув Яруте прямо и глаза, тихо сказала:
— Да.
— Вот мой адрес… Наташенька, — сунул майор ей в руки заранее заготовленный листок бумаги. — Впрочем, я сам вас найду…
…Непрерывным потоком двигались по дороге войска. Из-за рваных, гонимых ветром с Балтики туч проглядывало яркое солнце. Но армия уже открыто, не ожидая темноты, двигалась вглубь гитлеровской Германии. Издали еще слышался гул артиллерии, война еще не окончилась, но дорога уже переходила к открытой жизни. Она начинала работать и днем.
Майор Ярута, сидя рядом с шофером в своем стареньком «виллисе», смотрел на поток машин и раздумывал о том, какое новое «дело» ждет его там, впереди. Наверняка оно будет, и не одно, пока остаются на свободе либихи—шнейдеры… Потом мысли Яруты вернулись к Наташе, с которой он только что расстался. Майор почему-то вспомнил строчки из стихотворения «Жди меня» и, может быть, впервые по-настоящему сумел понять их и оценить..
ЭПИЛОГ
Подполковник Ярута, подперев подбородок кулаком, задумчиво смотрел на шахматную доску. Он хмурился, сводил тонкие прямые брови к переносице, щурился, потом вдруг делал быстрый ход.
— И пешки сбили короля, — смахнул он с доски фигурки, откинулся на спинку стула и устало потянулся.
— Не понимаю, что за удовольствие обыгрывать самого себя, — поднялся сидевший у окна капитан Вощин.
Подполковник тоже встал во весь свой изрядный рост, потянулся и застегнул китель.
— Не волнуйтесь, караси от нас не уйдут. Вечерком — самый раз. А насчет шахмат — я вам, капитан, настоятельно советую — займитесь. Для нас с вами это не просто развлечение. Тут и тренировка мысли, и логика, умение предвидеть… Ведь что самое главное в нашей профессии?..
— Нюх… То есть, бдительность, — поправился Вощин.
Ярута засмеялся.
— Нюх… Это что-то от животного мира. Нюх не требует мыши. Разнюхать — это еще не всё. Нет, вы шахматами всё же заинтересуйтесь, капитан. А теперь поехали.
Ярута взял в углу удочки, достал из-под стола котелок с наживкой и уже собрался выйти из комнаты, как зазвонил телефон.
— Возьмите трубку, — сказал Ярута Вощину. — Если Югов, — скажите, что меня нетю
Вощин, перегнувшись через стол, взял трубку.
— Да, слушаю… Вощин. Здесь, товарищ полковник, сейчас передаю… Николай Степанович, полковник Сизов.
— Ну, кажется, карасям и сегодня повезло, — недовольно сказал Ярута, подходя к столу. — Слушаю, товарищ полковник… Да особенно ничем, собрался на рыбалку… Конечно, могу. Сейчас? С собой что захватить? Есть, еду!
Подполковник положил трубку.
— Что-нибудь стряслось? — настороженно спросил Вощин.
— Не понял, — развел руками Ярута. — Но думаю, по пустякам не стал бы в выходной тревожить. Знаешь что, друг: отправляйся-ка сам на рыбалку, а меня завтра ухой угостишь, ладно?
Часом позже Ярута входил к полковнику Сизову. Полковник, видимо, расслышав голос Яруты, вышел ему навстречу. Ярута одернул китель и хотел было официально доложить о своем прибытии, но полковник махнул рукой.
— Не надо. Я, собственно, вызвал тебя не по службе… почти. Обижаешься?.. Порчу выходной? Знаю, знаю, скажешь — обижаться на начальство не дозволено. Бывает, бывает ведь, чего греха таить. Ну, на сей раз, я думаю, ты меня простишь. Я тебе такого сома приготовил! Ты на него жареное копыто забрасывал, а я вытянул. Заходи. Вызовите ко мне коменданта, — приказал он дежурному.
Недоумевая, Ярута вошел в просторный кабинет.
— Садись, садись, — пригласил полковник, — Сейчас я покажу тебе твоего заморского знакомого.
— Насколько помню, товарищ полковник, таких дальних знакомых у меня нет, — пожал плечами Ярута.
— Скрываете связи, подполковник?
Сизов открыл ящик стола, достал папиросы, закурил и загадочно взглянул на растерявшегося Яруту,
Вошел комендант.
— Приведите ко мне Либиха, — распорядился полковник и искоса взглянул на Яруту.
— Либиха?.. Если я не ослышался, вы сказали — Либиха? — переспросил Ярута, когда комендант вышел.
— Не ослышался. А что — знакомая фамилия?
— Эту фамилию, товарищ полковник, я буду помнить столько же, сколько собственную.
— Вот и отлично. Хорошая память — первейшее качество контрразведчика.
— Значит, в конце концов, попался? — удовлетворенно сказал Ярута. — Где же это вы его? Как?..
— Работаем, товарищ подполковник, работаем. Кипке помнишь?.. Батраком был у генерала Шнейдера?.. Ныне — бургомистр Вальддорфа Это он его вывел на чистую воду.
— Если мне память не изменяет, Либих — немец, уроженец и житель Пруссии?
— Хочешь сказать, что он местная, а не заморская птица?
— Именно.
— Это очень просто. Сколько прошло с тех пор?.. Семь лет с хвостиком?..
— Понимаю. Нашел уже новых хозяев?
Полковник поднялся и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. Ярута знал, что «хозяин» не любит, когда ему задают вопросы, и прикусил язык. Полковник остановился у окна и, глядя на улицу, сказал:
— История его проста, как и у всех лиц его породы. Когда в апреле сорок пятого ему удалось улизнуть от нас, он бежал в Мюнхен. Там вскоре установил связи с американской разведкой и, разумеется, скрывать перед ними свою профессию ему было незачем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11