Все так же садятся вертушки.
Из палатки все также выносят вспоротые тела, и двое солдат все также выходят покурить.
В вертолете лежит девочка, чеченка. У неё пробита голова. Лицо абсолютно спокойно, кажется, что она спит. Осколок ударил в голову сбоку и пробил отверстие величиной с кулак. Мозг выдавило из головы словно поршнем. Крови почти нет, наверное потому, что мозг не лопнул - почти целое полушарие лежит рядом с головой в цинковом ящике из-под патронов, видны извилины. Сидельников садится на корточки рядом с убитой, долго смотрит на круглое сухое отверстие в голове, потом опускает туда два пальца.
Зюзик: - Ты чего?
Сидельников: - Ничего.
Зюзик: - Давай.
Сидельников: - Там мозг в цинке. Надо забрать.
Они берут девчонку, выносят её на взлетку.
Зюзик: - Легкая какая. Молодая совсем. Лет пятнадцать, наверное. Она-то в чем виновата, хотел бы я знать.
Зюзик повторяет:
- Такая молодая. В чем она виновата.
Палатка, где на столе препарируют тела. Парень без ноги так и лежит невскрытым. Около противоположной стены, напротив трупов, так же в ряд на земле спят наши герои, укрывшись кителями, которые почище.
За кадром: Моздок погружается в безумие все больше и больше, уже никто не следит за солдатами, дедовщина переходит все мыслимые и немыслимые пределы. Молодые бегут из полка сотнями, не в силах сносить ночные издевательства, они уходят в степь босиком, прямо с постелей. Они не задерживаются в нашем полку надолго, из них даже не успевают сформировать маршевые роты и отправить на войну. В нашей роте осталось только три человека, остальные все сбежали. Сбежал даже лейтенант, призванный на два года после института.
Ночь, казарма. Пьяная разведка ходит по коридору, орет: "Связисты! Связисты!" В каптерке Тимоха стреляет в потолок, как это делал Еланский.
Плац, светятся подъезды казарм. Около одного подъезда группа дембелей избивает двух молодых. Двое бегут через плац, солдаты курят на крыльце. Стрельба, в небо взлетают трассера, проезжают две бэхи с солдатами на броне, останавливаются за казармами, где стоит сгоревшая техника, солдаты спрыгивают, идут через плац.
ЗТМ.
Тренчик, Сидельников и Зеликман со спущенными штанами кружком сидят в степи. Стонут.
Тренчик: - Надо в санчасть.
Сидельников: - Я был.
Тренчик: - Ну и что?
Сидельников: - Ничего. Зеленки дали.
Тренчик: - Вот суки.
Он опять стонет.
Сидельников: - Тимоха говорил, что здесь каждое лето так. Как жара, так дизуха начинается. Таблетки надо, желтые такие, забыл, как называется.
Зюзик: - Это потому что они котелки ни хрена не моют. Айда к нам в госпиталь. Там знаешь как здорово. И разведки нету, не бьет никто.
Тренчик: - Теперь воду с хлоркой будут давать.
Зюзик: - Ох, что ж это такое. Полжопы наружу.
Сидельников с Зюзиком сидят в кустах около дороги, ждут, когда проедут машины. Около моста блокпост, там стоит бэтэр, солдаты. Когда проходит последняя машина, пригнувшись перебегают дорогу, идут по степи.
Сидельников: - Ну чё, как там?
Зюзик: - Там классно. Да ты не бойся, все будет в порядке. Тренчик дурак, что не пошел.
Сидельников: - Старики есть?
Зюзик: - Нет. Все нашего призыва. Антоха только, но он нормальный, не бьет. Там даже душ есть. Помоешься. Я поговорю с Леночкой, она наверняка разрешит тебе остаться.
Сидельников: - А че, в других госпиталях также?
Зюзик: - Во Владике, говорят, полный беспредел. Хуже, чем в полку. Челюсти так и трещат.
Сидельников: - Там же доктора.
Зюзик: - Ну и что?
Они идут по пригороду Моздока. На улицах осетинские дети. Один пацаненок, лет тринадцати, кричит им: "Эй, русские, патроны есть? Эй, русские! Найдете патроны, несите мне! Мне от бэхи надо!" Смеются.
Дутый бокс госпиталя. Внутри солдаты смотрят телевизор - показывают новости, кадры Чечни. Сидельников с Зюзиком сидят в беседке на улице. На столе разложены сухофрукты. Сидельников ест.
Сидельников: - Это чьи?
Зюзик: - Ничьи. Ешь.
Сидельников: - Что, все?
Зюзик: - Хочешь - все.
К ним подходят больные, человек пять. Один - высокий смуглый парень на костылях, у него перебинтована ступня, из пятки торчит резиновая трубка.
Зюзик, обращаясь к нему: - Комар, это наш, связист.
Комар: - Здорово. Че, вкусно?
Сидельников: - Ага.
Комар: - Ну как там, в полку?
Сидельников: - Нормально.
Комар: - Разведка дрочит?
Сидельников кивает.
Закуривают.
Сидельников: - Ранило?
Комар: - Нет. Отшибло. Это еще когда Бамут брали. Я на броне сидел, а тут очередь из пулемета. Как даст по пятке. С тех пор все гноится, никак не заживает.
Сидельников: - А мы в Чечне вместе с разведкой стоим?
Комар: - По-разному бывает. Вообще-то отдельно. Да ты не бойся. Там они тебя не тронут. Так если только, сортир вырыть, или перенести что-нибудь.
Зюзик: - Там Фикса с Димасом.
Сидельников: - А... А это кто?
Зюзик: - Дембеля наши. Говорят, они еще хуже, чем разведка. Да, Комар?
Комар: - Сам увидишь, душара. Иди, поговори с Леночкой, пускай она его здесь оставит.
Зюзик уходит.
Сидельников: - Я там бушлаты вешал, в каптерке. Ну... В общем, письмо твое нашел.
Комар: - А. Читал?
Сидельников кивает.
Комар: - Классная баба, да? Тут все плачут, когда я читаю.
Сидельников: - Жена?
Комар: - Да так... Вернусь, женюсь, наверное.
Сидельников моется в душе - душ деревянный, как на даче, с бензобаком на крыше. Когда он выходит, в беседке его ждет Зюзик.
Зюзик, протягивая ему портянки: - На вот. Свежие.
Сидельников: - А ты?
Зюзик: - У меня еще есть.
Сидельников перематывает портянки. Мимо проходит медсестра.
Медсестра: - Зеликман, все, давайте, отбой уже, десять часов!
Зюзик: - Лен! Ну одну ночь! Че тебе жалко что ли?
Лена: - Я сказала - нет.
Сидельников: - Не разрешила?
Зюзик: - Нет. Да ты не парься, оставайся, да и все, свободные койки есть. Она не заложит.
Сидельников: - Да ладно. Я лучше пойду.
Он встает.
Зюзик: - Ты знаешь чего. Пошли со мной.
Сидельников: - Куда?
Зюзик: - На стройку. Тут стройка вон, за забором. Там переночуешь.
Они лезут через забор на заброшенную стройку, находят комнату со столом и лавкой.
Зюзик: - Вот, здесь можно переночевать.
Сидельников: - Ты в госпиталь пойдешь?
Зюзик: - А что?
Сидельников: - Давай сегодня вместе, а?
Зюзик: - Ладно.
Он ложится на стол, Сидельников пристраивается на лавочке.
ЗТМ.
Ночь. Какие-то крики, голоса. Сидельников просыпается, садится на лавочке.
Первый голос: - Где она? Где она?
Второй голос: - Наверх побежала.
Первый: - Давай за ней!
Топот, бегут по лестнице.
Зюзик: - Это Антоха. Проститутку привели из города. Я сейчас.
Он выходит.
Первый голос: - Нашел?
Второй: - Сбежала, сука!
Первый: - Вот проститутка! Найду, кишки выпущу, тварь! Вторую тащи сюда, пусть отдувается!
Второй: - С ней Саня. Они сейчас придут.
Сидельников выходит из комнаты. В темноте плохо видно. Какие-то пьяные рожи. Его хватают за китель, крики: "Ты кто? Сколько прослужил?"
Голос Зюзика: - Антох, это наш, это я его привел.
Антоха: - Да мне по херу! Ты сколько прослужил, душара? Че молчишь, животное?
Сидельникова несколько раз бьют бутылкой в лицо. Он садится на корточки, закрывает голову руками.
Зюзик: - Антох, это свой, чё ты? Он свой!
Антоха - Да мне насрать, кто он. Ты сколько прослужил, душара!
Он несколько раз пинает его ногами, Сидельников падает.
Сидельников с Зюзиком сидят на ступеньках лестничного пролета. У Сидельникова из носа капает кровь.
Сидельников: - Блин, задрали мудохать уже. Там мудохали, тут мудохают.
Зюзик: - Че-то он сегодня разбушевался. Вообще то он нормальный.
Сидельников: - А кто он?
Зюзик: - Антоха. Из пехоты. Из седьмой роты, череп.
Они закуривают.
Зюзик: - Ладно, я пойду. Ты, это... Знаешь чё? Можешь остаться здесь. Они больше не придут.
Сидельников: - Ладно.
Он спит на узкой деревянной лавочке. Ему под мышки лезет выводок котят. Они их не прогоняет, пускает погреться.
Сидельников заходит в аптеку, рассматривает лекарства.
Провизор: - Тебе чего?
Сидельников: - А есть от поноса что-нибудь?
Провизор: - Да. Вот и вот.
Сидельников: - А сколько стоит?
Провизор: - Эта пятнадцать тысяч, а эта - сорок семь. Будешь брать?
Сидельников: - Нет, спасибо. Я потом.
Он выходит, идет по улице. Его окликают с остановки - это полковой почтальон, он везет почту.
Почтальон: - Эй, связной! Иди сюда!
Сидельников подходит.
Почтальон: - Ты ж из роты связи?
Сидельников кивает.
Почтальон: - Че, разведка замучила?
Сидельников молчит.
Почтальон: - Как фамилия?
Сидельников: - Сидельников.
Почтальон: - Нет, тебе ничего нет. Якунин ваш?
Сидельников: - Наш. Он в СОЧах.
Почтальон: - Ясно. Зеликман?
Сидельников кивает.
Почтальон: - На, отдашь ему. И вот еще Комару письмо. Ну и девка у него, такие письма пишет... Мне б кто так писал.
Сидельников пишет письмо.
"Здравствуй, мама! У меня все в порядке, все хорошо. Сегодня уже шестьдесят дней, как я служу в Моздоке. Я больше не хочу здесь оставаться. Вытащите меня отсюда. А то дедовщина совсем замучила. Только, пожалуйста, не падай в обморок, все не так уж и страшно.
Дорогая мама, писем больше писать тебе не смогу. Думал, думал, и решил все-таки сказать тебе. Нас скоро отправят в Чечню. Там снова возобновились боевые действия, нужно пополнение и всех отправляют туда. Но ты не волнуйся, наш полк стоит сейчас где-то у черта на куличках, где про войну и не слышали, а во-вторых связь - всегда при штабе, всегда в тылу. Это правда. Так что ты не волнуйся, меня не убьют. Можно даже сказать, что я еду в санаторий на свежий воздух - природа здесь просто замечательная. Всем привет. Целую".
Четвертая серия.
Около казарм стоят три БТРа и два груженых коробками "Урала". Перед колонной - строй солдат, человек пятнадцать, среди них пятеро связистов под командованием старшины - Тренчик, Зюзик, Сидельников и двое новых - Осипов и Мутаев.
Полковник: - Приказываю совершить марш: Моздок, Малгобек, Карабулак, район боевых действий республики Чечня - Ачхой-Мартановский район. Саперная рота наблюдает налево и вперед, рота связи - со мной на головную броню. По машинам!
Солдаты забираются на БТР.
Полковник, обращаясь к водителю одного из грузовиков: - Что у тебя там?
Водитель: - Гуманитарка.
Полковник: - Дай две коробки сюда.
Он передает коробки солдатам на БТР: - Держите. Это вам от Ельцина.
- Спасибо, товарищ полковник.
Солдаты открывают коробки, там конфеты, лимонад, пряники.
Старшина раздает смертники:
- Зеликман, на это твой. Осипов. Жих. Мутаев. Сидельников, тебе блатной номер - 629600.
Солдаты выдергивают из кителей шнурки, вешают на них смертники.
Тренчик: - А ты откуда?
Осипов: - с Ярославля.
Сидельников: - А в учебке где был?
Осипов: - В Коврове. Как здесь?
Зюзик: - Жопа.
Колонна едет по дороге между холмами. Солдаты едят конфеты, встречный ветер вырывает из их рук фантики. Сидельников вытаскивает из кителя шнурок и вешает на него смертник.
За кадром: Вымощенная камнем дорога, по которой мы едем, построена пленными немцами ещё после второй мировой. Дорога времен войны старой построена для войны новой. Людям нравится убивать друг друга.
Наша колонна - это три бэтэра и два "Урала". Мы везем гуманитарку.
Я сижу на броне, наблюдаю назад и направо. На противоположном борту сидит Зюзик, он наблюдает назад и налево. На корме расположился Осипов. Мы едим конфеты. Ветер подхватывает синие фантики и уносит их назад. Иногда они застревают на решетке радиатора идущего следом за нами "Урала". Его рулевое управление неисправно и он не может вписаться в поворот с первого раза. Тогда я толкаю Котеночкина стволом автомата в спину и говорю: "Товарищ полковник, "Уралы" отстали!"
Урал не вписывается в поворот и начинает "танцевать".
Сидельников: - Товарищ полковник! Уралы отстали.
Солдаты едут молча. Лишь однажды Зюзик толкает Сидельникова автоматом в бок и показывает на выступ скалы. На нем большими буквами написано: "И ВСЯКУ ЖИЗНЬ ВЕНЧАЕТ СМЕРТЬ".
- Философы хреновы, - говорит Сидельников.
Село. Чеченский блок-пост. Колонну останавливает бородатый боевик, подняв руку вверх: "Стой!" улыбается он. Колонна останавливается.
Сидельников: - Это кто, товарищ прапорщик?
Старшина: - А хрен их знает. Может, отряд самообороны. Суки нерусские.
Сидельников: - Мирные?
Старшина: - Днем они все мирные.
Сидельников снимает автомат с предохранителя.
Старшина: - Сиди спокойно. Сейчас в каждом окне ствол.
Бородатый подходит к полковнику
Бородатый: - Кто такие, э? Откуда?
Полковник: - Колонна пятьсот шестого полка. Вы кто?
Бородатый: - Самооборона. Бригадный генерал Мовзоев. Документы покажите.
Полковник: - Телефон есть?
Мовзоев: - В бытовке.
Полковник спрыгивает с брони, вдвоем с бородатым они идут в обложенную мешками с песком бытовку, всю прострелянную. Наводчик КПВТ поворачивает башню им вслед, держит бытовку на прицеле. На площади полно народу, вооруженные мужики, женщины. За столиками сидят торговцы, продают сигареты, пиво, сгущенку.
Водила: - Почем пиво?
Торговец: - Двадцать пять.
Водила: - Товарищ прапорщик? Разрешите? Угощаю.
Старшина: - Давай.
Водила спрыгивает, бежит к столику, покупает две бутылки пива.
Пьют со старшиной.
Водила: - Вы из роты связи, товарищ прапорщик?
Старшина кивает.
Водила, кивая на солдат: - Ваши?
Старшина: - Угу?
Водила: - Че, первый раз в Чечню, пацаны?
Сидельников кивает.
Водила старшине: - А я в четвертый уже. В госпитале был. Ранило меня под Самашками. Вы не были в Самашках, товарищ прапорщик?
Старшина: - Был.
Водила: - Зеленка там вдоль дороги. Ротный приказал прочесать. Я даже не видел ничего, помню только, кто-то крикнул: "Граната!" Три недели мне до дембеля осталось. Девятнадцать дней...
Из бытовки выходят полковник с бородатым.
Полковник (солдатам): - Дай ящик с гранатами.
С брони снимают ящик, бородатый берет его.
Бородатый: - Я тебе машину дам. До окраины села не тронут. Дальше не моя земля.
Машина - милицейская "шестерка", лобового стекла нет, в дверях пулевые пробоины.
Сидельников смотрит на торговцев. Торговцы переговариваются по-чеченски, затем гогочут.
Чех:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12