В это время Крис тоже не стоял на месте. Непрерывно двигаясь и с неожиданной гибкостью уклоняясь от пуль, он отстреливался от Кальверы и его телохранителей. Бандиты закрыли своего главаря и поплатились за это жизнями. Крис пятился, стреляя на ходу, пока не наткнулся спиной на низкую – по пояс – баррикаду и упал за нее. Кальвера торжествующе завопил, но в следующий миг он увидел, что Крис жив, и хуже того, еще и целится в него из винчестера. Кальвера снова поднял коня на дыбы, развернулся и пустился вскачь с площади.
Со своей башни Ли Броуди видел, что О'Райли с крыши, стоя на одном колене, бьет из ружья по всадникам, в бешеной скачке кружившим по площади, и почти после каждого выстрела кто-нибудь из бандитов валился с коня.
Видел он и то, как Брик, стоя за опрокинутым столом, плавно и неспешно водит револьвером из стороны в сторону, и ствол его рявкает нечасто, но убедительно. Брик не пригибался, не уклонялся. Он стоял, вытянувшись на своих длинных ногах, чуть откинувшись, и держал револьвер у пояса, поворачиваясь всем телом, когда прицеливался. Казалось невероятным, что вражеские пули проносятся мимо, не задевая его. У него за спиной взрывались пустые бутылки и подскакивали медные кастрюли, наполовину оторванная створка окна раскачивалась под ударами пуль, словно от ветра. Но Брик стоял прямо и спокойно, оставаясь невредимым. Видно, он был слишком худым, слишком узкой мишенью для своих противников. А вот им некуда было спрятаться от его беспощадно метких выстрелов.
Ли Броуди еще успел увидеть, как Гарри Флетчер, стоя посреди улицы, расстрелял из винчестера двоих всадников, налетевших на него, и они свалились к его ногам, а кони едва не снесли его и промчались мимо, закрыв неподвижную фигуру Гарри клубами пыли. Но тут банда, обезумев от ярости, принялась палить во все стороны и метаться по деревне, как стадо напутанных бычков. Рыжая густая пыль смешалась с пороховым дымом, шальные пули барабанили по закрытым дверям и ставням, щелкали по деревянной вышке, и Ли Броуди вжался в свой безопасный угол и закрыл лицо потными ладонями…
Вот и началось то, к чему вел Крис. Противник принял его условия боя. Всадники метались по деревне и палили из ружей и револьверов, но для обороняющихся их огонь был безопасен: бандиты не могли толком прицелиться, трясясь и подпрыгивая в седлах. Стоя за приготовленными укрытиями, защитники деревни выбивали бандитов одного за другим, как в тире с бегущими мишенями.
Кальвера, видимо, понял, что сегодня не самый удачный его день, и поскакал прочь. Банда еще покружила по деревне, оставляя за собой убитых. Мирная, безобидная деревушка вдруг превратилась в кровавую западню. Из-за каждого угла, из-за каждого забора грозила смерть. И убежать от нее было непросто. Кони вдруг натыкались на баррикады поперек улицы и взбрыкивали, сбрасывая седоков. Кто-то застрял в сетке, кто-то свалился в канаву. А кому-то пришлось испытать и удар крестьянского мачете из-за угла… Наконец Кальвера погнал своего коня прямо через кладбище, и бандиты унеслись за ним, перелетев через каменную ограду.
Слушая, как затихает бой, Ли Броуди спустился со своей вышки. Никто его не заметил, и он вышел на площадь одновременно с Крисом.
– Помоги Винну, – сказал ему Крис. – Он боится оставить подранков.
СМЕРТЬ ПОСЛЕ БОЯ
Под навесом лавки Сотеро – пир победителей. Люди в белом никак не могут успокоиться после боя. Кислый запах пороха опьяняет сильнее, чем текила, особенно когда смешивается с тяжелым запахом крови. Вражеской крови.
Крис, проходя мимо лавки, невольно рассмеялся, услышав рассказы о воинских подвигах крестьян. Кто-то из них на самом деле принимал участие в бою. Крис сам видел, как Рохас ссадил бандита из винчестера. Мигель тоже действовал толково, перебегая от прикрытия к прикрытию вслед за Чико. Те, кто дежурили у сетки, подняли ее вовремя, остановив банду. Пока всадники, сталкиваясь друг с другом, разворачивали разгоряченных лошадей, О'Райли успел подстрелить с крыши нескольких из них.
Пара пожилых крестьян запомнилась Крису тем, как они голыми руками душили бандита, придавленного упавшим конем. Но всех этих гвардейцев не было в лавке Сотеро, потому что Гарри расставил их в дозоры, как людей проверенных. Здесь, под навесом, пировали другие герои, другие победители. Пока они победили только собственный страх.
Как только в деревне затихла стрельба и последний всадник скрылся за стеной пыли, уносясь к спасительным скалам, на площадь вышел Рохас. Он держал в руках свой винчестер, крепко прижимая его к груди, словно ребенка, и изумленно оглядывался по сторонам.
Вокруг него лежали в пыли окровавленные тела тех, кто еще недавно с презрительным спокойствием въезжал в его деревню и по-хозяйски вытаскивал из тайников припрятанные мешки с мукой. Сегодня вместо муки им достался свинец. И этим свинцом накормил их он, Рохас.
Доброе круглое лицо фермера светилось радостью, словно он любовался урожаем.
Из своих укрытий на площадь осторожно выходили его односельчане. Робко приближались они к трупам бандитов, не решаясь прикоснуться к ним. Даже мертвые грабители наводили ужас на жителей деревни.
Преодолевая страх и отвращение, крестьяне стаскивали с убитых патронные ленты, пояса и сапоги. Осмелев, они уже не брезговали и одеждой. Потом, перевалив раздетый труп на кусок холста, они вшестером уносили его в сторону кладбища. Трофеи пока не растаскивали. Их складывали в кучу перед лавкой Сотеро, чтобы потом разделить по справедливости.
Справедливость каждый понимает по-своему. И крестьянское понимание отличается от понимания лавочника. Чтобы как-то сгладить эти различия и достичь торжества справедливости, не нарушая при этом ничьих интересов, Сотеро выставил огромный кувшин текилы из своих подвалов.
И пока победители, дивясь неслыханной щедрости лавочника, радостно опустошали кувшин, Сотеро аккуратно рассортировал трофеи, отобрав то, что крестьянам наверняка не понадобится. А потом, вполне удовлетворенный результатами сортировки, присоединился к пирующим.
Могучее, освежающее и бодрящее действие текилы на человеческую память хорошо известно еще с древних времен. Каждому из жителей деревни было что вспомнить за праздничным столом, причем независимо от того, где он находился во время боя. Скоро выяснилось, что в этом величайшем сражении не принимал участие только дон Аугусто Алавес, царство ему небесное.
– Тебе-то что, ты дома сидел, – бил себя кулаками в грудь один человек в белом, обращаясь к другому. – А на меня они налетели прямо на улице! Вдесятером на одного!
– Ты же только что говорил, что их пятеро было? – напомнили ему с другого конца стола под одобрительный хохот компании.
– Быстро же они у тебя плодятся, прямо кролики какие-то!
– Ну, сделай скидку, зачем же сразу десять, сойдемся на восьми!
– Да какая разница? Главное, что мы им врезали как следует! Будут знать! Пускай только попробуют сунуться, с грязью смешаем!
Лавочник Сотеро ликовал вместе со всеми, и у него были для этого веские причины. Он уже поставил в свою конюшню шесть лошадей. Не забыл он и вытряхнуть кошельки их покойных хозяев. Освободительная война начинала приносить ему весьма ощутимый доход, даже с учетом разбитой посуды и выпитой текилы. Он заметил Криса и торжественно провозгласил:
– Друзья! Внимание, амигос! У меня тост! Я хочу выпить за наших освободителей!
– Сеньор Крис! Сеньор Крис, просим вас выпить с нами! – люди в белом восторженно поднимали свои глиняные кружки. – За вас и ваших людей!
Сотеро протянул Крису кружку с текилой и прочувствование сказал:
– Друзья! Сеньор Крис и его люди, вот кто настоящие герои. Они пришли к нам в трудную минуту. Они дали нам оружие. И они сражались рядом с нами так, словно здесь их родной дом! Пусть же их обратный путь будет легким и счастливым! А мы никогда их не забудем.
– Никогда! Вива!
– В добрый путь, амигос! – с пафосом провозгласил Сотеро.
Торжественный момент внезапно был испорчен звоном разбитой посуды. Осколки кувшина разлетелись во все стороны, и в повисшей тишине грохнул далекий выстрел.
Доблестные герои застыли с кружками в руках. Второй выстрел сбил со стола миску.
Крестьяне попадали на пол, прикрывая голову руками, и Сотеро, скорчившись под прилавком, пробормотал:
– Неужели все сначала?
С улицы донесся женский крик:
– Убили! Убили! Роситу убили, девочку мою!
Крис осторожно выглянул в окно. У фонтана на опустевшей площади лежала на земле, раскинув тонкие руки, девчушка в длинной зеленой юбке и белой блузке, на которой расплывалось красное пятно. Рядом стояла на коленях, закрыв лицо ладонями и раскачиваясь, женщина в темном платье.
Что-то громко щелкнуло, и от сухого дерева за фонтаном отлетела щепка. Раскатистый звук далекого выстрела донесся чуть позже.
Крис оглянулся. На полу комнаты лежали люди в белом, прикрывая головы красными натруженными руками. В дверном проеме было видно, что и на веранде залегли те, кто только что так бурно веселился.
Женщина у фонтана продолжала причитать, раскачиваясь над телом убитой. Крис дождался еще одного выстрела, который высек сноп известковой крошки из бортика фонтана, и выбежал на площадь.
Пригибаясь, он подбежал к женщине, обхватил ее под мышками и, не говоря ни слова, поволок ее за угол ближайшего дома. Она не сопротивлялась, всхлипывая и вытирая мокрое лицо концами шали. Ее ноги безвольно вытянулись и оставляли в пыли две полоски, сандалии слетели с ног и остались на площади.
Крис осторожно усадил ее на землю за углом в тот самый момент, когда новая пуля гулко шлепнула по глинобитной стенке.
– Моя Росита… там… – проговорила женщина, поднимая к нему свое темное блестящее от слез лицо.
– Туда нельзя, – сказал Крис. – Пока нельзя.
– Лучше бы мы оставались в лесу, – сказала женщина. – Моя девочка…
Она сказала это без укора, но Крису больно было слышать ее слова. Женщин и детей нельзя было оставлять в лесу. Бандиты после боя на площади могли бы их там найти, и тогда… Но что он мог сказать женщине, которая только что потеряла девочку из-за того, что не осталась в лесу?
Крис выпрямился и вышел на площадь. Он Шел к лежащему в пыли ребенку, глядя прямо на далекий зеленый лесистый склон горы, выше которого стояла серо-бурая стена безжизненных скал.
Невидимый стрелок засел где-то там, в лесу. Сейчас он наверняка видел оттуда одинокую черную фигуру на площади. Почему же не стреляет? Наверно, слишком тщательно целится, понял Крис. На таком расстоянии попасть можно только случайно. И одной случайной смерти на сегодня хватит.
Сразу две пули ударились о бортик фонтана и с визгом отскочили, вертясь в пыли.
Крис опустился на колено, бережно поднял безвольно обмякшее тело и отнес его за угол, к матери.
– Спасибо, сеньор, – прошептала несчастная женщина. Лицо ее было уже сухим, и она не причитала больше. Изогнутым гребнем принялась она вычесывать запылившиеся волосы девочки.
– Никуда не выходите отсюда, – попросил ее Крис. – Сейчас мы с ними разберемся, вы только никуда отсюда не выходите.
– Нам некуда больше идти, – устало и опустошенно ответила женщина.
ВИНСЕНТ КРОКЕТ, ФИЛОСОФ ОТ КАВАЛЕРИИ
Никто из нас не рассчитывал на легкую победу. Но в глубине души все же теплилась надежда, что мы покончим с бандой за один день. Не получилось. Противник оказался гораздо серьезнее, чем мы думали.
Кальвера смог вывести из засады почти всю свою компанию. Я насчитал всего лишь одиннадцать трупов, хотя огонь был плотный и прицельный. Возможно, кони унесли раненых. Возможно, кто-то из раненых бандитов не доживет до утра. Но это – не в счет. В счет идут только снятые скальпы.
Одиннадцать убитых – это очень много для первого боя. И это очень мало для двенадцати стрелков. Нашим, пускай и частичным, оправданием могло быть только то, что бандиты скакали по деревне, как угорелые. Попробуй, ссади такого всадника.
Итак, минус одиннадцать. Оставшиеся в живых представляли сейчас гораздо более серьезную угрозу, чем раньше. Если, конечно, они решат драться.
Чтобы отважиться на новый бой, нужны серьезные причины, а их не так и много. Например, месть за погибших родственников такой причиной не считается. О них можно со временем сложить песню или легенду, но совершенно не обязательно идти в бой, чтобы поскорее соединиться на небесах.
Серьезной причиной для нового боя может быть тщеславие вождя. Если Кальвера дурак, то за свой авторитет среди подчиненных он будет биться до последнего.
Для выработки решения бандитам нужно время, поэтому я был уверен, что до завтрашнего утра мы можем отдыхать. Единственное, чего я опасался, так это беспокоящего огня со стороны отступившего противника. Так оно и вышло.
Услышав выстрелы, все мы собрались на краю площади, укрывшись за церковной оградой. Все мы – это Крис, Брик, я и Рохас. Чико и О'Райли плюхнулись в пыль у колокольни.
Гарри остался со своими гвардейцами в дозоре. Мистера Ли Броуди почему-то не было видно. Наверно, он задержался в комнате, чтобы втайне от нас перебинтоваться. Он был слишком бледен после боя. Я только теперь догадался, что его, наверно, зацепила шальная пуля, но он не подавал виду. Завидное самообладание. Впрочем, эта черта свойственна многим карточным игрокам.
– Где Ли? – спросил Крис.
Никто ему не ответил. Точного ответа мы не знали, а высказывать мнения и предположения не хотели. Мы напряженно всматривались в ту сторону, откуда раздались выстрелы. А стреляли со склона горы, сквозь густую зелень высокого кустарника.
– Кто-нибудь засек вспышки? – спросил Крис.
И снова никто не ответил.
– Мне показалось, их там двое, – сказал Крис.
– Трое, – сказал Брик.
– Подождем нового выстрела, – сказал я. – Что-то блеснуло вон там, под парой отдельных тополей.
– Это не тополя, а кипарисы, – сказал О'Райли из-за колокольни.
Чико выскочил на площадь и, сгорбившись, метнулся к каменной арке. Со стороны склона ударил выстрел, и на площади взвился фонтанчик пыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31