тумба под раковину чашу
Было видно, что известие, доставленное ему, не из приятных, и каждому хотелось поскорее узнать, в чем дело.
— Вот, — Масхадов положил на стол смятую бумажку и прихлопнул ее ладонью, как муху, — к тому, о чем мы говорили. Со стороны Дагестана через перевал Ягодак в зону ответственности Даги Берсаева прорвались федералы. Их встретила и окружила боевая группа Везирханова.
— Взяли? — нервно спросил Басаев. Он с давних пор поддерживал Дагу Берсаева, и ему не понравился тон Масхадова, который с явной целью подкусить Дагу, упомянул его как ответственного за оборону зоны на востоке Итум-Калинского района.
— Федералы уничтожили группу Везирханова. Целиком.
— Много их?
— Убитых? Четырнадцать человек.
Басаев, словно пытаясь уличить Масхадова в злорадстве по случаю потерь боевиков, зло сказал:
— Я спросил, много ли там было русских собак?
— Русских шестеро. Об этом Везирхан успел сообщить Берсаеву.
— Дага сотрет этих псов в порошок.
— Шамиль, эти шестеро — настоящие волки. Не стоит недооценивать тех, с кем воюешь. Слушай дальше. На участке дороги между аулом Шикара и перевалом Джеинджаре они захватили Дагу Берсаева вместе с охраной и всех расстреляли. Потом на машине прорвались через блокпост и ушли в сторону Итум-Кале.
— Собачьи дети! — в ярости закричал Басаев. — Они никуда не денутся! Я сам сниму с них шкуры и нарежу на тонкие ремни.
— Их еще предстоит обнаружить. Группа исчезла. Машина не найдена.
Захрипел рация, торчавшая наполовину из кармана куртки Басаева. Генерал вытащил ее и приложил к уху.
Басаев этот трюк с рацией проделывал почти на каждом заседании совета командиров, когда их собирал Масхадов. С этой целью он загодя предупреждал своих приближенных, когда его надо вызвать на связь. Долгих переговоров он не вел, но даже двух-трех минут, на которые Масхадову приходилось умолкать, показывали всем, кто присутствовал на совете, что Шамиль ни во что не ставит главнокомандующего и президента, если того требует боевая обстановка.
— Что у вас? — спросил Басаев с неудовольствием в голосе. — Докладывайте.
Рация потрескивала и голос говорившего прорывался сквозь помехи, но все притихли, стараясь услышать, что сообщают генералу его верные мюриды.
— Мы их прихватили! — в голосе докладывавшего новость слышалось ликование. — Их шестеро… Шесть федеральных крыс…
— Что значит «прихватили»? — последние события уже научили Басаева сомневаться в победных реляциях своих подчиненных. Да и сам он не придерживался правды: раздувал небольшие удачи, преуменьшал поражения, тщательно скрывал потери: на войне нельзя без обмана.
— Мы знаем, где они и готовы их уничтожить.
Так и есть: выражение «мы их прихватили» было всего лишь обычным бахвальством.
— Пусть ими займется Дауд Арсанукаев, — приказал Басаев. — И смотрите, не промахнитесь.
— Не промахнемся! — пообещал невидимый собеседник генерала.
Басаев встал, одернул куртку, убрал рацию в карман. Посмотрел на Масхадова торжествующим долгим взглядом.
— Вот так, Аслан.
Масхадов промолчал, стараясь не выдать раздражения. Привычки, приобретенные им в Советской Армии, сохранились, и он никому не позволил бы прервать себя во время совещания. Но цапаться с Басаевым в присутствии полевых командиров, среди которых у Шамиля имелось немало сторонников, он не хотел. Надо было делать вид, что успех его порадовал.
— Иншалла, — сказал Масхадов так, будто благословлял Басаева. — На все воля Аллаха.
И в то же время он со злорадством подумал, что генерал слишком рано обрадовался. Что-то не то было с шестеркой, о которой ему доложили.
15
Расследование причин исчезновения большого отряда моджахедов, следовавшего в Чечню, встревожило закордонных благодетелей, которые давали деньги, подбирали и готовили к походу опытных бойцов. Шейх Абу Бакр, внимательно следивший за происходящим в Чечне, воспылал гневом. Если так пойдет и дальше, то отказать чеченским сепаратистам в поддержке могут многие исламские общества зарубежья. Во всяком случае такое предупреждение высказал Айман-аз-Завахири, руководитель египетской организации «Аль-Джихад, Аль-Гихад», Мунир Хамза, секретарь Ассоциации пакистанских улемов «Джамиат-уль-Улема-е Пакистан» и другие видные деятели, возглавляющие борьбу против неверных и евреев в любой точке земного шара.
Абу Бакр, взявший на себя в Чечне роль уполномоченного «Всемирного исламского фронта борьбы против иудеев и крестоносцев» и Усамы бен Ладена, пригласил к себе полевого командира Хаттаба и дал ему задание лично разобраться в причинах чрезвычайного происшествия. Гордому и самолюбивому иорданцу пришлось подчиниться. Он выехал в аул Хакмада, откуда решено было начать расследование.
Хаттаб провел на перевале, где полег отряд Везирханова, почти два часа. Сопровождавшие его боевики, держа оружие наготове, следили за тем, как их амер лазеет среди кустов кизила, присаживается на корточки, поднимает с земли стреляные автоматные гильзы, вертит их в руках и внимательно разглядывает.
Тем не менее сам Хаттаб ничего определенного о происшедшем сказать не мог. Гильзы автомата Калашникова калибра 7,62 не доказывали, что они оставлены российской диверсионной группой. Точно такими же автоматами вооружено большинство чеченских боевиков, и вполне могло случиться так, что одна из групп покончила с арабами, которые имели при себе немалую сумму в долларах, предназначавшиеся для выплаты участникам боевых операций.
Хаттаб в глубине души презирал чеченцев, в том числе и самого Басаева. Он был убежден, что ни борода, ни обрезание не делают человека мусульманином. И вообще, существо ислама во всей его глубине, со всеми тонкостями и мудростью способен понять только араб, для которого каждая фраза Корана, каждый стих не просто понятны, а услаждают слух музыкой ритма и аллитерациями. Чтобы понять ислам по-настоящему, надо дышать с детства воздухом Мекки и Медины. Человек, учившийся в Москве и деливший хлеб с неверными, не может сохранить в чистоте свою душу. Ничем не лучше Басаева и его воины. Хаттаб не раз убеждался, что у этих людей религиозный фанатизм сочетался с плохо скрываемым стремлением к обогащению. Надо было видеть, как алчно вспыхивали глаза чеченских боевиков, едва приходило время выплаты денег за проведенную боевую операцию. Однажды Хаттаб заметил, как получивший двести долларов удачливый боевик отвернулся от всех и чмокнул поцелуем в портрет американского президента на сотенной купюре.
Ко всему Хаттаба в последнее время все больше и больше тревожила нараставшая неприязнь местного населения к арабами, пакистанцам, афганцам и туркам, входившим в его отряд. Не раз возникали перепалки и стычки экспансивных чеченцев с людьми пришедшими им помогать вести священную войну против неверных. И хотя дело до стрельбы не доходило, Хаттаб был уверен — объяви Москва награду в миллион долларов за его голову, уже через неделю ее доставят в Кремль на блюде…
Опытный в ведении горной войны, Хаттаб быстро воссоздал для себя обстановку боя у перевала.
Судя по многим признакам, федералы, если это были они, организовали и провели засаду по схеме, которая стала классической для чеченцев. Стрелки расположились на склонах, о чем свидетельствовали кусты, помятые в нескольких метрах по обе стороны поляны. Боевики Везирханова втянулись в огневой мешок, где их закидали гранатами и расстреляли кинжальным огнем из автоматов.
Столь же странно выглядело и уничтожение такого опытного бойца, как Дага Берсаев с его охраной. Если предположить, что это проделали русские, то непонятно, как им удалось остановить машину с людьми, в способности к сопротивлению которых Хаттаб нисколько не сомневался. Тем более, что ни следов разрывов гранат на дороге, ни самой «Тойоты», расстрелянной и искореженной взрывами, обнаружить не удалось.
Остановить машину и понудить выйти из нее моджахедов мог только кто-то свой, знавший пароли и сигналы опознания.
Чем больше Хаттаб пытался разобраться в происшедшем, тем более крепло его убеждение в том, что расправу над его группой учинили чеченцы. Иначе как можно объяснить, что на донцах стреляных гильз были выбиты те же номера и значки, которые стояли на патронах, набитых в его магазине? Это Хаттаб установил совершенно случайно, поддавшись неожиданно возникшему желанию сличить гильзу, поднятую с дороги со своими. И теперь он был убежден, что такое совпадение не могло быть случайным.
Чтобы окончательно убедиться в этом, предстояло проверить маркировку боеприпасов, хранившихся в арсенале.
С перевала Хаттаб вернулся в Итум-Кале, куда вызвал из Шатоя Шамиля Басаева.
Басаев приехал на встречу в угнетенном настроении. В других условиях он бы мог и не явиться для беседы с названным братом, но обстановка на фронтах складывалась так, что приходилось думать о времени, когда придется бежать из Чечни за границу. А в таких условиях портить отношения с иорданцем Хаттабом было бы величайшей глупостью.
Он воспользовался гостеприимством старого знакомого Асланбека Саноева и занял в его доме комнату для почетных гостей.
Басаев сидел за столом разувшись, чтобы дать ногам, натруженным за день, слегка отдохнуть. Ночевать в этом доме он не собирался. В последнее время он все больше и больше поддавался чувству страха, которого не испытывал даже в Буденновске, где его отряд окружали спецназовцы, готовые к штурму больницы. Теперь все изменилось. Что-то неясное, но тревожное носилось в атмосфере и обостренным чувством хищника Басаев предугадывал близость беды.
Есть ему не хотелось. Сейчас он с удовольствием выпил бы стакан «Столичной», в чем не отказывал себе в годы, когда не был вынужден демонстрировать окружавшим его людям свое благочестие и приверженность шариату.
Потребность расслабиться, согнать стресс, вгонявший в бессонницу и порождавший приступы ярости, была неодолимой. Все теперь словно ополчилось против его удачливости. По пути из Шатоя он заезжал в аул Борзой. Там произошло неприятное событие. Боевики отряда Тавзанова, подчиненного ему и находившегося на переформировании, изнасиловали снайпера украинку Галю. Получившая звание мастера спорта еще в советские времена, она через организацию УНА-УНСО подрядилась за хорошую плату проявить свое стрелковое искусство в Чечне, стреляя в российских солдат.
Сказать, что Галя была бабой красивой трудно, да и о ее доступности было тоже известно всем. Хохлушка никогда не отказывала желающим ее, но случилось так, что шестеро молодых парней, не тратя усилий на уговоры, повалили Галю и терзали ее до бесчувствия с животной яростью. И теперь назревал серьезный конфликт с представителями УНА-УНСО, с которыми в трудное время портить отношения Басаеву не хотелось. Предстояло давать отступного, затратив на это большие деньги, а счет им Басаев вел со скупостью настоящего банкира. Не радовало его и то, что отношения с Хаттабом портились все больше и больше. Будь этот араб своим, чеченцем, Басаев бы знал, как с ним обойтись.
Выводило Басаева из себя и то, что судя по некоторым намекам, Хаттаб считал, что гибель группы моджахедов, а также ликвидация отряда Везирханова и группы Даги Берсаева — дело рук самих чеченцев. А поскольку зона ответственности Басаева охватывала и район, где случились эти неприятности, косвенным их виновником становился он сам. Полностью реабилитировать и снять с него все подозрения мог только захват русских спецназовцев. Уж попади они в его руки, Басаев заставил бы их признаться даже в том, чего они никогда и не совершали! Поэтому все надежды теперь связывались с успехом действий отряда Дауда Арсанукаева, бывшего одним из наиболее доверенных командиров Басаева. На него возлагались сложные задачи, выполнять которые он бросался с большой охотой и рвением.
Дауд Арсанукаев считал себя командиром удачливым и непобедимым и делал все, чтобы оправдать свою славу.
16
На «Тойоте» группа Полуяна добралась до родника в лощине у перевала Дурзуме. Дальше предстояло идти своим ходом.
Они загнали машину в камни так, чтобы ее не было видно с тропы.
Бритвин сунул в горловину бензобака веревку, помотал ею, потом перевернул и воткнул в бак другим концом. Огляделся. Махнул рукой.
— Уходите!
Поднес зажигалку к веревке и выбил язычок пламени. Огонь вспыхнул и яростно затрещал, рванувшись к горловине бензобака. Бритвин спрыгнул с обрывчика и пригибаясь отбежал от машины.
«Тойота» еще чадно дымила, а шесть человек уже ушли в леса за перевалом. Где-то в этих местах им предстояло отыскать секретное хранилище боевиков, приготовленное заранее на случай ведения партизанской войны в горах.
Трудность заключалась не только в том, что база была хорошо замаскирована. Безопасность ее территории обеспечивали самые совершенные электронные охранные системы. В частности, сейсмомагнитометрическое средство «Дуплет» российского производства было основано на регистрации колебаний грунта, которые возникали при перемещении человека, а также на изменении магнитного поля, вызывавшееся появлением в охранной зоне оружия.
Достоинства системы «Дуплет» заключалось и в том, что она является полностью пассивным средством обнаружения, наличие которого в охраняемой зоне нельзя засечь ни электронными средствами разведки, ни визуально. Система обеспечивала надежное обнаружение нарушителей в любое время года, даже в экстремальных зимних условиях. «Мертвые зоны» по всей длине перекрытого «Дуплетом» участки отсутствовали.
Чтобы забросить в центр базы радиомаяк, который помог бы сориентироваться авиации, предстояло в полном смысле исхитриться.
Лес оказался не таким густым, как это виделось с перевала. Дышалось легко и вольно. Высоты в две тысячи метров стали для группы Полуяна привычными, и разреженность воздуха совершенно не ощущалась.
Больше всего Полуян опасался птиц. Здешний лес был идеальным местом для их обитания, и любая сорока, заметив людей, могла поднять хай, протестуя против вторжения посторонних в ее владения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Вот, — Масхадов положил на стол смятую бумажку и прихлопнул ее ладонью, как муху, — к тому, о чем мы говорили. Со стороны Дагестана через перевал Ягодак в зону ответственности Даги Берсаева прорвались федералы. Их встретила и окружила боевая группа Везирханова.
— Взяли? — нервно спросил Басаев. Он с давних пор поддерживал Дагу Берсаева, и ему не понравился тон Масхадова, который с явной целью подкусить Дагу, упомянул его как ответственного за оборону зоны на востоке Итум-Калинского района.
— Федералы уничтожили группу Везирханова. Целиком.
— Много их?
— Убитых? Четырнадцать человек.
Басаев, словно пытаясь уличить Масхадова в злорадстве по случаю потерь боевиков, зло сказал:
— Я спросил, много ли там было русских собак?
— Русских шестеро. Об этом Везирхан успел сообщить Берсаеву.
— Дага сотрет этих псов в порошок.
— Шамиль, эти шестеро — настоящие волки. Не стоит недооценивать тех, с кем воюешь. Слушай дальше. На участке дороги между аулом Шикара и перевалом Джеинджаре они захватили Дагу Берсаева вместе с охраной и всех расстреляли. Потом на машине прорвались через блокпост и ушли в сторону Итум-Кале.
— Собачьи дети! — в ярости закричал Басаев. — Они никуда не денутся! Я сам сниму с них шкуры и нарежу на тонкие ремни.
— Их еще предстоит обнаружить. Группа исчезла. Машина не найдена.
Захрипел рация, торчавшая наполовину из кармана куртки Басаева. Генерал вытащил ее и приложил к уху.
Басаев этот трюк с рацией проделывал почти на каждом заседании совета командиров, когда их собирал Масхадов. С этой целью он загодя предупреждал своих приближенных, когда его надо вызвать на связь. Долгих переговоров он не вел, но даже двух-трех минут, на которые Масхадову приходилось умолкать, показывали всем, кто присутствовал на совете, что Шамиль ни во что не ставит главнокомандующего и президента, если того требует боевая обстановка.
— Что у вас? — спросил Басаев с неудовольствием в голосе. — Докладывайте.
Рация потрескивала и голос говорившего прорывался сквозь помехи, но все притихли, стараясь услышать, что сообщают генералу его верные мюриды.
— Мы их прихватили! — в голосе докладывавшего новость слышалось ликование. — Их шестеро… Шесть федеральных крыс…
— Что значит «прихватили»? — последние события уже научили Басаева сомневаться в победных реляциях своих подчиненных. Да и сам он не придерживался правды: раздувал небольшие удачи, преуменьшал поражения, тщательно скрывал потери: на войне нельзя без обмана.
— Мы знаем, где они и готовы их уничтожить.
Так и есть: выражение «мы их прихватили» было всего лишь обычным бахвальством.
— Пусть ими займется Дауд Арсанукаев, — приказал Басаев. — И смотрите, не промахнитесь.
— Не промахнемся! — пообещал невидимый собеседник генерала.
Басаев встал, одернул куртку, убрал рацию в карман. Посмотрел на Масхадова торжествующим долгим взглядом.
— Вот так, Аслан.
Масхадов промолчал, стараясь не выдать раздражения. Привычки, приобретенные им в Советской Армии, сохранились, и он никому не позволил бы прервать себя во время совещания. Но цапаться с Басаевым в присутствии полевых командиров, среди которых у Шамиля имелось немало сторонников, он не хотел. Надо было делать вид, что успех его порадовал.
— Иншалла, — сказал Масхадов так, будто благословлял Басаева. — На все воля Аллаха.
И в то же время он со злорадством подумал, что генерал слишком рано обрадовался. Что-то не то было с шестеркой, о которой ему доложили.
15
Расследование причин исчезновения большого отряда моджахедов, следовавшего в Чечню, встревожило закордонных благодетелей, которые давали деньги, подбирали и готовили к походу опытных бойцов. Шейх Абу Бакр, внимательно следивший за происходящим в Чечне, воспылал гневом. Если так пойдет и дальше, то отказать чеченским сепаратистам в поддержке могут многие исламские общества зарубежья. Во всяком случае такое предупреждение высказал Айман-аз-Завахири, руководитель египетской организации «Аль-Джихад, Аль-Гихад», Мунир Хамза, секретарь Ассоциации пакистанских улемов «Джамиат-уль-Улема-е Пакистан» и другие видные деятели, возглавляющие борьбу против неверных и евреев в любой точке земного шара.
Абу Бакр, взявший на себя в Чечне роль уполномоченного «Всемирного исламского фронта борьбы против иудеев и крестоносцев» и Усамы бен Ладена, пригласил к себе полевого командира Хаттаба и дал ему задание лично разобраться в причинах чрезвычайного происшествия. Гордому и самолюбивому иорданцу пришлось подчиниться. Он выехал в аул Хакмада, откуда решено было начать расследование.
Хаттаб провел на перевале, где полег отряд Везирханова, почти два часа. Сопровождавшие его боевики, держа оружие наготове, следили за тем, как их амер лазеет среди кустов кизила, присаживается на корточки, поднимает с земли стреляные автоматные гильзы, вертит их в руках и внимательно разглядывает.
Тем не менее сам Хаттаб ничего определенного о происшедшем сказать не мог. Гильзы автомата Калашникова калибра 7,62 не доказывали, что они оставлены российской диверсионной группой. Точно такими же автоматами вооружено большинство чеченских боевиков, и вполне могло случиться так, что одна из групп покончила с арабами, которые имели при себе немалую сумму в долларах, предназначавшиеся для выплаты участникам боевых операций.
Хаттаб в глубине души презирал чеченцев, в том числе и самого Басаева. Он был убежден, что ни борода, ни обрезание не делают человека мусульманином. И вообще, существо ислама во всей его глубине, со всеми тонкостями и мудростью способен понять только араб, для которого каждая фраза Корана, каждый стих не просто понятны, а услаждают слух музыкой ритма и аллитерациями. Чтобы понять ислам по-настоящему, надо дышать с детства воздухом Мекки и Медины. Человек, учившийся в Москве и деливший хлеб с неверными, не может сохранить в чистоте свою душу. Ничем не лучше Басаева и его воины. Хаттаб не раз убеждался, что у этих людей религиозный фанатизм сочетался с плохо скрываемым стремлением к обогащению. Надо было видеть, как алчно вспыхивали глаза чеченских боевиков, едва приходило время выплаты денег за проведенную боевую операцию. Однажды Хаттаб заметил, как получивший двести долларов удачливый боевик отвернулся от всех и чмокнул поцелуем в портрет американского президента на сотенной купюре.
Ко всему Хаттаба в последнее время все больше и больше тревожила нараставшая неприязнь местного населения к арабами, пакистанцам, афганцам и туркам, входившим в его отряд. Не раз возникали перепалки и стычки экспансивных чеченцев с людьми пришедшими им помогать вести священную войну против неверных. И хотя дело до стрельбы не доходило, Хаттаб был уверен — объяви Москва награду в миллион долларов за его голову, уже через неделю ее доставят в Кремль на блюде…
Опытный в ведении горной войны, Хаттаб быстро воссоздал для себя обстановку боя у перевала.
Судя по многим признакам, федералы, если это были они, организовали и провели засаду по схеме, которая стала классической для чеченцев. Стрелки расположились на склонах, о чем свидетельствовали кусты, помятые в нескольких метрах по обе стороны поляны. Боевики Везирханова втянулись в огневой мешок, где их закидали гранатами и расстреляли кинжальным огнем из автоматов.
Столь же странно выглядело и уничтожение такого опытного бойца, как Дага Берсаев с его охраной. Если предположить, что это проделали русские, то непонятно, как им удалось остановить машину с людьми, в способности к сопротивлению которых Хаттаб нисколько не сомневался. Тем более, что ни следов разрывов гранат на дороге, ни самой «Тойоты», расстрелянной и искореженной взрывами, обнаружить не удалось.
Остановить машину и понудить выйти из нее моджахедов мог только кто-то свой, знавший пароли и сигналы опознания.
Чем больше Хаттаб пытался разобраться в происшедшем, тем более крепло его убеждение в том, что расправу над его группой учинили чеченцы. Иначе как можно объяснить, что на донцах стреляных гильз были выбиты те же номера и значки, которые стояли на патронах, набитых в его магазине? Это Хаттаб установил совершенно случайно, поддавшись неожиданно возникшему желанию сличить гильзу, поднятую с дороги со своими. И теперь он был убежден, что такое совпадение не могло быть случайным.
Чтобы окончательно убедиться в этом, предстояло проверить маркировку боеприпасов, хранившихся в арсенале.
С перевала Хаттаб вернулся в Итум-Кале, куда вызвал из Шатоя Шамиля Басаева.
Басаев приехал на встречу в угнетенном настроении. В других условиях он бы мог и не явиться для беседы с названным братом, но обстановка на фронтах складывалась так, что приходилось думать о времени, когда придется бежать из Чечни за границу. А в таких условиях портить отношения с иорданцем Хаттабом было бы величайшей глупостью.
Он воспользовался гостеприимством старого знакомого Асланбека Саноева и занял в его доме комнату для почетных гостей.
Басаев сидел за столом разувшись, чтобы дать ногам, натруженным за день, слегка отдохнуть. Ночевать в этом доме он не собирался. В последнее время он все больше и больше поддавался чувству страха, которого не испытывал даже в Буденновске, где его отряд окружали спецназовцы, готовые к штурму больницы. Теперь все изменилось. Что-то неясное, но тревожное носилось в атмосфере и обостренным чувством хищника Басаев предугадывал близость беды.
Есть ему не хотелось. Сейчас он с удовольствием выпил бы стакан «Столичной», в чем не отказывал себе в годы, когда не был вынужден демонстрировать окружавшим его людям свое благочестие и приверженность шариату.
Потребность расслабиться, согнать стресс, вгонявший в бессонницу и порождавший приступы ярости, была неодолимой. Все теперь словно ополчилось против его удачливости. По пути из Шатоя он заезжал в аул Борзой. Там произошло неприятное событие. Боевики отряда Тавзанова, подчиненного ему и находившегося на переформировании, изнасиловали снайпера украинку Галю. Получившая звание мастера спорта еще в советские времена, она через организацию УНА-УНСО подрядилась за хорошую плату проявить свое стрелковое искусство в Чечне, стреляя в российских солдат.
Сказать, что Галя была бабой красивой трудно, да и о ее доступности было тоже известно всем. Хохлушка никогда не отказывала желающим ее, но случилось так, что шестеро молодых парней, не тратя усилий на уговоры, повалили Галю и терзали ее до бесчувствия с животной яростью. И теперь назревал серьезный конфликт с представителями УНА-УНСО, с которыми в трудное время портить отношения Басаеву не хотелось. Предстояло давать отступного, затратив на это большие деньги, а счет им Басаев вел со скупостью настоящего банкира. Не радовало его и то, что отношения с Хаттабом портились все больше и больше. Будь этот араб своим, чеченцем, Басаев бы знал, как с ним обойтись.
Выводило Басаева из себя и то, что судя по некоторым намекам, Хаттаб считал, что гибель группы моджахедов, а также ликвидация отряда Везирханова и группы Даги Берсаева — дело рук самих чеченцев. А поскольку зона ответственности Басаева охватывала и район, где случились эти неприятности, косвенным их виновником становился он сам. Полностью реабилитировать и снять с него все подозрения мог только захват русских спецназовцев. Уж попади они в его руки, Басаев заставил бы их признаться даже в том, чего они никогда и не совершали! Поэтому все надежды теперь связывались с успехом действий отряда Дауда Арсанукаева, бывшего одним из наиболее доверенных командиров Басаева. На него возлагались сложные задачи, выполнять которые он бросался с большой охотой и рвением.
Дауд Арсанукаев считал себя командиром удачливым и непобедимым и делал все, чтобы оправдать свою славу.
16
На «Тойоте» группа Полуяна добралась до родника в лощине у перевала Дурзуме. Дальше предстояло идти своим ходом.
Они загнали машину в камни так, чтобы ее не было видно с тропы.
Бритвин сунул в горловину бензобака веревку, помотал ею, потом перевернул и воткнул в бак другим концом. Огляделся. Махнул рукой.
— Уходите!
Поднес зажигалку к веревке и выбил язычок пламени. Огонь вспыхнул и яростно затрещал, рванувшись к горловине бензобака. Бритвин спрыгнул с обрывчика и пригибаясь отбежал от машины.
«Тойота» еще чадно дымила, а шесть человек уже ушли в леса за перевалом. Где-то в этих местах им предстояло отыскать секретное хранилище боевиков, приготовленное заранее на случай ведения партизанской войны в горах.
Трудность заключалась не только в том, что база была хорошо замаскирована. Безопасность ее территории обеспечивали самые совершенные электронные охранные системы. В частности, сейсмомагнитометрическое средство «Дуплет» российского производства было основано на регистрации колебаний грунта, которые возникали при перемещении человека, а также на изменении магнитного поля, вызывавшееся появлением в охранной зоне оружия.
Достоинства системы «Дуплет» заключалось и в том, что она является полностью пассивным средством обнаружения, наличие которого в охраняемой зоне нельзя засечь ни электронными средствами разведки, ни визуально. Система обеспечивала надежное обнаружение нарушителей в любое время года, даже в экстремальных зимних условиях. «Мертвые зоны» по всей длине перекрытого «Дуплетом» участки отсутствовали.
Чтобы забросить в центр базы радиомаяк, который помог бы сориентироваться авиации, предстояло в полном смысле исхитриться.
Лес оказался не таким густым, как это виделось с перевала. Дышалось легко и вольно. Высоты в две тысячи метров стали для группы Полуяна привычными, и разреженность воздуха совершенно не ощущалась.
Больше всего Полуян опасался птиц. Здешний лес был идеальным местом для их обитания, и любая сорока, заметив людей, могла поднять хай, протестуя против вторжения посторонних в ее владения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45