Сервис на уровне сайт Водолей ру
Больше выстрелов не последовало, и люди вокруг облегченно зашевелились.Заговорил хозяин — сердито и возмущенно. Орденоносный командир пожал плечами и что-то ответил, пряча пистолет.Очевидно, на этот раз все.Долгих прощаний и проводов не было, но гости во главе со стариком уже направились по дорожке к выходу.Гвардейцы тоже начали переговариваться нарочито громкими, радостными голосами, похлопывали друг друга по плечам, смеялись.Шамиль снова замер между Виноградовым и собеседником.— Эта смерть на тебе, ты понял? — перевел он, показывая на чемоданчик:— И на этих деньгах.Владимир Александрович промолчал.Мимо провели пленного офицера в накинутом на голову мешке.— Они будут убивать их по одному… Каждую неделю, по пятницам. Снимать на видео — и отдавать в программы новостей, иностранцам. Пока у России не найдется денег, понял?Шамиль переступил через лежащее на земле тело, и от себя добавил:— Они это сделают, да…Пока оттаскивали за калитку труп, Виноградов вместе со всеми стоял во дворе. Потом беспрепятственно прошел в дом, поднялся наверх и в одиночестве сел на кровать.За окном возник и удалился рев автомобильных двигателей.Некоторое время Владимир Александрович тупо разглядывал прилипший к ладони чемоданчик — и в конце концов просто закрыл глаза.Вряд ли Шамиль теперь вернет майору оружие…Очень хотелось заплакать, но слез не было.Не было вообще ничего, кроме чужой предсмертной боли.
* * * Минуты ожидания тянулись долго и тяжело, но к тому времени, когда Владимира Александровича позвали вниз, он уже вполне справился с собой.Виноградов взял портфель с деньгами и вышел на улицу.Чтобы спуститься с крыльца, надо было миновать хозяина:— Э, постой…Владимир Александрович обернулся. Голос хозяина звучал тревожно:— Это не я. Это они…Рядом с дорожкой, в траве, темнело пятно — если не знать, что там кровь, ни за что не обратишь внимания.— Видели?Виноградов ощупал взглядом мясистое, встревоженное лицо.— Это они… Я не мог помешать! Видели?Надо же, когда припечет — все они тут вспоминают, как по-русски разговаривать. Почувствовав мстительную радость, майор пожал плечами:— Разберутся. Кому следует.— Но вы подтвердите?Виноградов опять пожал плечами и не прощаясь двинулся дальше.— Садись, — за калиткой уже ждал Шамиль.Очки по-прежнему скрывали половину его лица, и как раньше ни черта за ними было не разобрать.Выехали быстро и без сопровождения, на одной-единственной «ниве»: водитель, автоматчик, Шамиль, да сам Виноградов. Почему — Владимир Александрович так и не понял, а уточнять что-то не осталось ни сил, ни желания.Когда машина покатилась по пыльному, пустому шоссе, Владимир Александрович все же не выдержал и обернулся.— Забыл что-то?— Нет. К сожалению…Дорожный знак на выезде отсутствовал.Досадно! А Виноградов надеялся прочитать хотя бы название остающегося позади населенного пункта.Ничего… Добраться бы до своих, а там разберемся.Издали коттеджи смотрелись совсем по-европейски: черепица на крышах, флюгеры, красный и белый кирпич.Просто, Швейцария какая-то. Или даже австрийские Альпы…За одним из заборов Владимир Александрович увидел свежие штабеля досок, а чуть дальше обратил внимание на приоткрытый контейнер с импортными стеклопакетами и торчащую в небо стрелу автокрана.Очевидно, некоторые дома ещё достраивались.— Нравится? — Тон у Шамиля был не совсем обычный.— Красиво.— Да… За год появилось. Даже меньше.— После войны? — Удивился Виноградов. И все же спросил:— А что это вообще такое? Интересное место.Шамиль изобразил на лице улыбку и заговорил, тщательно подбирая слово за словом.Судя по его обьяснениям, в красивых и уютных коттеджах образцово-показательного городка жили сплошь родственники нынешнего республиканского министра финансов.А до ввода российских войск тут вообще ничего не было: поля, водокачка, да какой-то совхозный сарай, сгоревший при первой же бомбардировке… Но потом боевые действия закончились, и Москва, послушно приступила к выплате различных компенсаций победителям.Как водится, перечисление федеральных средств на восстановление разрушенной экономики происходило под неусыпным контролем дюжины министерств и ведомств с обеих сторон.В том числе, и министерства финансов республики.— Теперь понятно?— Понятно.Бюджетные деньги в России-матушке умеют разворовывать не хуже. Генеральские дачи, приватизация, квартиры для депутатов… Но возвести сразу целый городок, да ещё на глазах десятков тысяч беженцев и бездомных?— И вы терпите?— Каждый устраивается, как умеет.В голосе Шамиля не было даже намека на осуждение. Впрочем, зависти не было тоже, и это Виноградову почему-то понравилось…Некоторое время ехали молча.Потом сосед обернулся к Владимиру Александровичу:— Слушай, насчет утра… — он махнул рукой куда-то назад. — Я рад, что все хорошо закончилось.— Хорошо? — Виноградов представил окровавленный затылок убитого.— Слушай! Могла вообще быть стрельба… За такие деньги, понял?— А мальчишка-то тут при чем?— Он не мальчишка! — Вскинулся Шамиль. — Он — солдат, понял? Он сюда воевать приехал, с оружием,понял? А не в гости…— Его не спрашивали. Его послали!— Ну и что?Конечно, всегда есть выбор. Но… иногда его нет.— Пленных убивать нельзя.Шамиль оскалился:— Да? И бить нельзя? Слушай, и пытать?— Нельзя.Машину затрясло на камнях, но собеседники этого не замечали.Шамиль сорвал с лица очки и почти вплотную приблизился к Виноградову:— Видишь? Видишь, да?Уродливый шрам на месте глаза, мертвая кожа…— Нравится?— Нет, — честно признал Владимир Александрович.— Осколок в руку, осколок в грудь и третий — вот сюда… Слушай! Я тогда на похороны отца приехал. Он человек уважаемый был, много народу собралось, даже из других районов. А ваши узнали — и по кладбищу! Сначала накрыли ракетами, а потом уже вертолеты прошлись, понял? Понял?Виноградов кивнул, но Шамиль даже не обратил на это внимания:— А знаешь, кто это сделал?— Нет.— И я не знаю! — Откачнулся собеседник. — Но наверное, такой же сопляк, как тот, сегодняшний… Может, даже и он сам, а?Владимир Александрович опустил глаза.Чертова война! У каждого, кто её пережил, навсегда останется собственная правда, оплаченная своей или чужой кровью.Ведь сказано: только мертвые сраму не имут.И еще: не судите, да не судимы будете…Виноградов выучил много всяких красивых слов, но сейчас все они прозвучали бы некстати.— Ох, так его душу!На очередном повороте водитель резко вывернул руль вправо, и Владимира Александровича навалило на соседа:— Извини.Шамиль не ответил. Восстановив утраченное равновесие, он сразу же снова надел темные очки и отодвинулся от Виноградова.Тот тоже поставил между ног оказавшийся на полу чемоданчик, сел поудобнее и принялся разглядывать горы за окнами автомобиля.— Вы все виноваты… Все.Виноградов обернулся: в голосе Шамиля больше не было ни злобы, ни истерики. Он говорил так, как рассуждают о чем-то обыденном и уже давным-давно известном, не требующем доказательств.— И женщины? И дети?— Да, — собеседник переложил автомат на колени. — Слушай, я до войны, в институте даже хотел жениться на одной москвичке. Но теперь… Ненавижу! Ненавижу вас всех.Виноградов припомнил вчерашние фотографии на экране телевизора:— И журналистов? Этих, которые заложники?— Конечно. Почему нет? — Пожал плечами Шамиль.— Ну, они же, вроде, друзья ваши. Нет?Собеседник поправил берет. Потом не спеша, со вкусом и удовольствием произнес одно-единственное слово:— Дерьмо.— Неужели?— Проститутки…И вообще-то, возразить Владимиру Александровичу было нечего.… Самошина и Гвоздюка он знал уже довольно давно, чуть ли не с первого дня работы в пресс-службе милицейского Главка. А познакомился майор с ними так же, как с большинством журналистов, пишущих и снимающих на криминальные темы.В Большом Доме заканчивалось какое-то протокольное мероприятие, уже пошли вопросы с мест — и брошенный в одиночку «под танк» Виноградов с трудом пытался комментировать для телевидения и газет очередное заявление начальника ГУВД.— Скажите, майор…Владимир Александрович отыскал глазами поднятую руку:— Представьтесь, пожалуйста.Встал парень — упитанный, розовый, с усиками и бородкой:— Алексей Самошин, компания ЦРТВ. Скажите, правда ли, что…Худо-бедно, пресса в конце концов получила свое.И отправилась по рабочим местам — нагонять строчки для гонорара и в меру способностей монтировать отснятый материал… Но прежде чем Владимир Александрович покинул пустеющий зал, к его столу приблизились двое:— Послушай, старик! Это мой оператор… Он тут опоздал немного.Виноградова несколько покоробило такое фамильярное обращение:— Очень жаль, Алексей… простите, как вас?На пластиковой карточке не значилось отчества собственного корреспондента ЦРТВ Самошина, поэтому майор запнулся.— Да ладно тебе! Можно по имени.— Чем могу помочь? — Владимир Александрович во-время вспомнил старое правило работников пресс-служб: с журналистами, как с малыми детьми, собаками и психически больными нужно обходиться ласково.— Надо бы ещё раз. Я задам свой вопросик, ты опять ответишь… И нет проблем! Понял?— Понял? — Повторил вслед за Самохиным верзила с телекамерой на плече.Фамилия оператора была написана на репортерской карточке: Гвоздюк. Причина же опоздания читалась прямо на лице этого самого Гвоздюка: опухшие веки, красные глаза и запах тяжелого похмелья.— Поехали, — согласился Виноградов, глянув на часы у двери. — Только быстро!Потом высокая, худощавая фигура Гвоздюка и бородка Самошина попадались на глаза Владимиру Александровичу постоянно.Круг журналистов, аккредитованных при ГУВД, достаточно узок, поэтому майор то и дело встречал эту парочку на брифингах и пресс-конференциях руководства Главка, в милицейских рейдах по рынкам, на местах заказных убийств и прочих печальных происшествий, составляющих криминальную хронику города.Сюжеты, снятые ими, особой оригинальностью и остротой не блистали, но смотрелись не хуже и не лучше других, ежесуточно заполняющих выпуски телевизионных новостей.Общение Виноградова с ребятами из ЦРТВ носило характер эпизодический и ни к чему не обязывающий. Но примерно через полгода, когда майор уже исполнял обязанности начальника пресс-службы, Самошин заявился прямо к нему в кабинет:— Слушай, старик… — начал он, двигая по ковру тяжелое кресло для посетителей. — Есть дело.Суть предложения заключалась в следующем. Надо дать интервью — небольшое, минут на пять. Что-нибудь о безопасности дорожного движения, статистику происшествий по региону, какой-нибудь жуткий фактик… Условий — два.Во-первых, Владимир Александрович должен сняться на фоне огромного, красочного щита с рекламой некого акционерного общества, торгующего на российском рынке импортными автомобилями. А во-вторых, на вопрос Самошина о том, какая из марок легковых машин является по его мнению самой надежной и безаварийной, майору следует назвать вполне конкретную модель, недавно появившуюся в продаже.— Сколько? — Поинтересовался Виноградов.— Двести баксов, старик.— Ско-олько?— Пятьсот!Владимир Александрович прекрасно представлял себе, что такое «левый» заказной сюжет. По идее, каждая секунда рекламного времени должна быть официально оплачена, и это с утра до ночи трепетно отслеживается соответствующими структурами. За любую, даже скрытую и косвенную рекламу, мелькнувшую на экране без санкции, нарушителя ждет суровая кара — от штрафа до позорного увольнения.Конечно, голь на выдумки хитра. И тележурналисты так или иначе находят способы поработать на свой личный карман, но чтобы для этого использовались представители правоохранительных органов…— Пятьсот? Шутишь.— Семьсот баксов, старик! — Подскочил в кресле Самошин. — Больше не могу, честное слово. А то нам с Витькой вообще ни хрена не останется, понял?… Вечером после этого визита майор встретился в «Старом кафе» с приятелем-журналистом, сделавшим себе громкое имя не без помощи Владимира Александровича.Услышав фамилию Самошина, приятель поморщился:— Чмо педальное… Раздолбай! Гвоздюк когда-то вроде был ничего мужиком, но спился вконец последнее время. А зачем они тебе, Саныч?Выслушав рассказ майора, он кивнул:— Похоже. Подшакаливают, где могут…И собеседник поведал Владимиру Александровичу про парочку с ЦРТВ довольно много любопытного.Например, Виноградов узнал, что Самошин постоянно по уши в долгах. Из своей пишушей и снимающей братии ему никто больше ни копейки не дает, вот парень и полез во всякие авантюры.— Заказной материал — это ещё что…— Слушай, а что у него такое случилось? Почему денег нет?Приятель Владимира Александровича хмыкнул:— Казино «Екатерина Вторая» знаешь? На Загородном?— «Катьку»? Конечно.— Ну, так вот! Самошин оттуда не вылезает.— Игрок? — Удивился Виноградов.— Мудак. Он там уже оставил столько… Мне люди рассказывали.Собеседнику стоило верить — сети его информаторов временами завидовал даже РУОП. Благодаря чему не только обыватели, но и милиция зачастую узнавали самые свежие новости о российской организованной преступности исключительно из статей этого человека.— А длинный, его оператор?Оказалось, что за Витькой Гвоздюком, работавшим раньше на питерском телевидении, подобных грехов не водилось. Но и ему уже пару раз били в Доме журналиста морду — за пьяный базар и склонность приставать к чужим девицам.— Спасибо. Буду иметь в виду.— Ерунда, не за что…С тех пор Владимир Александрович старался соблюдать при общении со сьемочной группой ЦРТВ некоторую дистанцию. И последний раз один на один встретился с Алексеем Самошиным при обстоятельствах не столько неожиданных, сколько неприятных.Было это месяца три назад.Виноградов только добрался до дома, как заверещал телефон.— Да, слушаю.— Это квартира Виноградова?— Да.— Прошу прощения, товарищ майор… Из четвертого отделения по охране метро беспокоят, дежурный Яковенко.— Слушаю вас. Что случилось?— Да тут одного задержали… Журналист! Фамилия Самошин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
* * * Минуты ожидания тянулись долго и тяжело, но к тому времени, когда Владимира Александровича позвали вниз, он уже вполне справился с собой.Виноградов взял портфель с деньгами и вышел на улицу.Чтобы спуститься с крыльца, надо было миновать хозяина:— Э, постой…Владимир Александрович обернулся. Голос хозяина звучал тревожно:— Это не я. Это они…Рядом с дорожкой, в траве, темнело пятно — если не знать, что там кровь, ни за что не обратишь внимания.— Видели?Виноградов ощупал взглядом мясистое, встревоженное лицо.— Это они… Я не мог помешать! Видели?Надо же, когда припечет — все они тут вспоминают, как по-русски разговаривать. Почувствовав мстительную радость, майор пожал плечами:— Разберутся. Кому следует.— Но вы подтвердите?Виноградов опять пожал плечами и не прощаясь двинулся дальше.— Садись, — за калиткой уже ждал Шамиль.Очки по-прежнему скрывали половину его лица, и как раньше ни черта за ними было не разобрать.Выехали быстро и без сопровождения, на одной-единственной «ниве»: водитель, автоматчик, Шамиль, да сам Виноградов. Почему — Владимир Александрович так и не понял, а уточнять что-то не осталось ни сил, ни желания.Когда машина покатилась по пыльному, пустому шоссе, Владимир Александрович все же не выдержал и обернулся.— Забыл что-то?— Нет. К сожалению…Дорожный знак на выезде отсутствовал.Досадно! А Виноградов надеялся прочитать хотя бы название остающегося позади населенного пункта.Ничего… Добраться бы до своих, а там разберемся.Издали коттеджи смотрелись совсем по-европейски: черепица на крышах, флюгеры, красный и белый кирпич.Просто, Швейцария какая-то. Или даже австрийские Альпы…За одним из заборов Владимир Александрович увидел свежие штабеля досок, а чуть дальше обратил внимание на приоткрытый контейнер с импортными стеклопакетами и торчащую в небо стрелу автокрана.Очевидно, некоторые дома ещё достраивались.— Нравится? — Тон у Шамиля был не совсем обычный.— Красиво.— Да… За год появилось. Даже меньше.— После войны? — Удивился Виноградов. И все же спросил:— А что это вообще такое? Интересное место.Шамиль изобразил на лице улыбку и заговорил, тщательно подбирая слово за словом.Судя по его обьяснениям, в красивых и уютных коттеджах образцово-показательного городка жили сплошь родственники нынешнего республиканского министра финансов.А до ввода российских войск тут вообще ничего не было: поля, водокачка, да какой-то совхозный сарай, сгоревший при первой же бомбардировке… Но потом боевые действия закончились, и Москва, послушно приступила к выплате различных компенсаций победителям.Как водится, перечисление федеральных средств на восстановление разрушенной экономики происходило под неусыпным контролем дюжины министерств и ведомств с обеих сторон.В том числе, и министерства финансов республики.— Теперь понятно?— Понятно.Бюджетные деньги в России-матушке умеют разворовывать не хуже. Генеральские дачи, приватизация, квартиры для депутатов… Но возвести сразу целый городок, да ещё на глазах десятков тысяч беженцев и бездомных?— И вы терпите?— Каждый устраивается, как умеет.В голосе Шамиля не было даже намека на осуждение. Впрочем, зависти не было тоже, и это Виноградову почему-то понравилось…Некоторое время ехали молча.Потом сосед обернулся к Владимиру Александровичу:— Слушай, насчет утра… — он махнул рукой куда-то назад. — Я рад, что все хорошо закончилось.— Хорошо? — Виноградов представил окровавленный затылок убитого.— Слушай! Могла вообще быть стрельба… За такие деньги, понял?— А мальчишка-то тут при чем?— Он не мальчишка! — Вскинулся Шамиль. — Он — солдат, понял? Он сюда воевать приехал, с оружием,понял? А не в гости…— Его не спрашивали. Его послали!— Ну и что?Конечно, всегда есть выбор. Но… иногда его нет.— Пленных убивать нельзя.Шамиль оскалился:— Да? И бить нельзя? Слушай, и пытать?— Нельзя.Машину затрясло на камнях, но собеседники этого не замечали.Шамиль сорвал с лица очки и почти вплотную приблизился к Виноградову:— Видишь? Видишь, да?Уродливый шрам на месте глаза, мертвая кожа…— Нравится?— Нет, — честно признал Владимир Александрович.— Осколок в руку, осколок в грудь и третий — вот сюда… Слушай! Я тогда на похороны отца приехал. Он человек уважаемый был, много народу собралось, даже из других районов. А ваши узнали — и по кладбищу! Сначала накрыли ракетами, а потом уже вертолеты прошлись, понял? Понял?Виноградов кивнул, но Шамиль даже не обратил на это внимания:— А знаешь, кто это сделал?— Нет.— И я не знаю! — Откачнулся собеседник. — Но наверное, такой же сопляк, как тот, сегодняшний… Может, даже и он сам, а?Владимир Александрович опустил глаза.Чертова война! У каждого, кто её пережил, навсегда останется собственная правда, оплаченная своей или чужой кровью.Ведь сказано: только мертвые сраму не имут.И еще: не судите, да не судимы будете…Виноградов выучил много всяких красивых слов, но сейчас все они прозвучали бы некстати.— Ох, так его душу!На очередном повороте водитель резко вывернул руль вправо, и Владимира Александровича навалило на соседа:— Извини.Шамиль не ответил. Восстановив утраченное равновесие, он сразу же снова надел темные очки и отодвинулся от Виноградова.Тот тоже поставил между ног оказавшийся на полу чемоданчик, сел поудобнее и принялся разглядывать горы за окнами автомобиля.— Вы все виноваты… Все.Виноградов обернулся: в голосе Шамиля больше не было ни злобы, ни истерики. Он говорил так, как рассуждают о чем-то обыденном и уже давным-давно известном, не требующем доказательств.— И женщины? И дети?— Да, — собеседник переложил автомат на колени. — Слушай, я до войны, в институте даже хотел жениться на одной москвичке. Но теперь… Ненавижу! Ненавижу вас всех.Виноградов припомнил вчерашние фотографии на экране телевизора:— И журналистов? Этих, которые заложники?— Конечно. Почему нет? — Пожал плечами Шамиль.— Ну, они же, вроде, друзья ваши. Нет?Собеседник поправил берет. Потом не спеша, со вкусом и удовольствием произнес одно-единственное слово:— Дерьмо.— Неужели?— Проститутки…И вообще-то, возразить Владимиру Александровичу было нечего.… Самошина и Гвоздюка он знал уже довольно давно, чуть ли не с первого дня работы в пресс-службе милицейского Главка. А познакомился майор с ними так же, как с большинством журналистов, пишущих и снимающих на криминальные темы.В Большом Доме заканчивалось какое-то протокольное мероприятие, уже пошли вопросы с мест — и брошенный в одиночку «под танк» Виноградов с трудом пытался комментировать для телевидения и газет очередное заявление начальника ГУВД.— Скажите, майор…Владимир Александрович отыскал глазами поднятую руку:— Представьтесь, пожалуйста.Встал парень — упитанный, розовый, с усиками и бородкой:— Алексей Самошин, компания ЦРТВ. Скажите, правда ли, что…Худо-бедно, пресса в конце концов получила свое.И отправилась по рабочим местам — нагонять строчки для гонорара и в меру способностей монтировать отснятый материал… Но прежде чем Владимир Александрович покинул пустеющий зал, к его столу приблизились двое:— Послушай, старик! Это мой оператор… Он тут опоздал немного.Виноградова несколько покоробило такое фамильярное обращение:— Очень жаль, Алексей… простите, как вас?На пластиковой карточке не значилось отчества собственного корреспондента ЦРТВ Самошина, поэтому майор запнулся.— Да ладно тебе! Можно по имени.— Чем могу помочь? — Владимир Александрович во-время вспомнил старое правило работников пресс-служб: с журналистами, как с малыми детьми, собаками и психически больными нужно обходиться ласково.— Надо бы ещё раз. Я задам свой вопросик, ты опять ответишь… И нет проблем! Понял?— Понял? — Повторил вслед за Самохиным верзила с телекамерой на плече.Фамилия оператора была написана на репортерской карточке: Гвоздюк. Причина же опоздания читалась прямо на лице этого самого Гвоздюка: опухшие веки, красные глаза и запах тяжелого похмелья.— Поехали, — согласился Виноградов, глянув на часы у двери. — Только быстро!Потом высокая, худощавая фигура Гвоздюка и бородка Самошина попадались на глаза Владимиру Александровичу постоянно.Круг журналистов, аккредитованных при ГУВД, достаточно узок, поэтому майор то и дело встречал эту парочку на брифингах и пресс-конференциях руководства Главка, в милицейских рейдах по рынкам, на местах заказных убийств и прочих печальных происшествий, составляющих криминальную хронику города.Сюжеты, снятые ими, особой оригинальностью и остротой не блистали, но смотрелись не хуже и не лучше других, ежесуточно заполняющих выпуски телевизионных новостей.Общение Виноградова с ребятами из ЦРТВ носило характер эпизодический и ни к чему не обязывающий. Но примерно через полгода, когда майор уже исполнял обязанности начальника пресс-службы, Самошин заявился прямо к нему в кабинет:— Слушай, старик… — начал он, двигая по ковру тяжелое кресло для посетителей. — Есть дело.Суть предложения заключалась в следующем. Надо дать интервью — небольшое, минут на пять. Что-нибудь о безопасности дорожного движения, статистику происшествий по региону, какой-нибудь жуткий фактик… Условий — два.Во-первых, Владимир Александрович должен сняться на фоне огромного, красочного щита с рекламой некого акционерного общества, торгующего на российском рынке импортными автомобилями. А во-вторых, на вопрос Самошина о том, какая из марок легковых машин является по его мнению самой надежной и безаварийной, майору следует назвать вполне конкретную модель, недавно появившуюся в продаже.— Сколько? — Поинтересовался Виноградов.— Двести баксов, старик.— Ско-олько?— Пятьсот!Владимир Александрович прекрасно представлял себе, что такое «левый» заказной сюжет. По идее, каждая секунда рекламного времени должна быть официально оплачена, и это с утра до ночи трепетно отслеживается соответствующими структурами. За любую, даже скрытую и косвенную рекламу, мелькнувшую на экране без санкции, нарушителя ждет суровая кара — от штрафа до позорного увольнения.Конечно, голь на выдумки хитра. И тележурналисты так или иначе находят способы поработать на свой личный карман, но чтобы для этого использовались представители правоохранительных органов…— Пятьсот? Шутишь.— Семьсот баксов, старик! — Подскочил в кресле Самошин. — Больше не могу, честное слово. А то нам с Витькой вообще ни хрена не останется, понял?… Вечером после этого визита майор встретился в «Старом кафе» с приятелем-журналистом, сделавшим себе громкое имя не без помощи Владимира Александровича.Услышав фамилию Самошина, приятель поморщился:— Чмо педальное… Раздолбай! Гвоздюк когда-то вроде был ничего мужиком, но спился вконец последнее время. А зачем они тебе, Саныч?Выслушав рассказ майора, он кивнул:— Похоже. Подшакаливают, где могут…И собеседник поведал Владимиру Александровичу про парочку с ЦРТВ довольно много любопытного.Например, Виноградов узнал, что Самошин постоянно по уши в долгах. Из своей пишушей и снимающей братии ему никто больше ни копейки не дает, вот парень и полез во всякие авантюры.— Заказной материал — это ещё что…— Слушай, а что у него такое случилось? Почему денег нет?Приятель Владимира Александровича хмыкнул:— Казино «Екатерина Вторая» знаешь? На Загородном?— «Катьку»? Конечно.— Ну, так вот! Самошин оттуда не вылезает.— Игрок? — Удивился Виноградов.— Мудак. Он там уже оставил столько… Мне люди рассказывали.Собеседнику стоило верить — сети его информаторов временами завидовал даже РУОП. Благодаря чему не только обыватели, но и милиция зачастую узнавали самые свежие новости о российской организованной преступности исключительно из статей этого человека.— А длинный, его оператор?Оказалось, что за Витькой Гвоздюком, работавшим раньше на питерском телевидении, подобных грехов не водилось. Но и ему уже пару раз били в Доме журналиста морду — за пьяный базар и склонность приставать к чужим девицам.— Спасибо. Буду иметь в виду.— Ерунда, не за что…С тех пор Владимир Александрович старался соблюдать при общении со сьемочной группой ЦРТВ некоторую дистанцию. И последний раз один на один встретился с Алексеем Самошиным при обстоятельствах не столько неожиданных, сколько неприятных.Было это месяца три назад.Виноградов только добрался до дома, как заверещал телефон.— Да, слушаю.— Это квартира Виноградова?— Да.— Прошу прощения, товарищ майор… Из четвертого отделения по охране метро беспокоят, дежурный Яковенко.— Слушаю вас. Что случилось?— Да тут одного задержали… Журналист! Фамилия Самошин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14