Пора было и мне что-нибудь показать. Сначала я обозначился.Он клюнул. Я перекатился за танк. Он выстрелил. Мимо. Третий заряд истратил. И все были с краской — по звуку слышно.Агрессивен. Это уже кое-что.Под прикрытием орудийной башни я вполз на корму танка. Он тоже сменил позицию.Ну, а что ты на это скажешь? Я прыгнул с передним сальто. Он не мог не открыться. И открылся. И получил заряд краски как раз в свою «беретту». Краска, конечно, не пуля, пистолет не вышибла, но руку сбила, его заряд ушел в воздух.Второй раз выстрелить он не успел, я уже ящеркой скользил по траншее.Судья объявил:— Боец в «ночке» ранен в правую руку, имеет право стрелять только левой.Вот засранец. Да из чего же он может стрелять? Из пальца? Если бы это была не краска, а 9-миллиметровая пуля, его «беретта» летела бы сейчас со свистом хрен знает куда.С трибун заорали:— Судью на мыло!Понимающий кто-то нашелся.Ладно, хватит экспериментов. Я начал работать по школе. Грамотно. Но не более того. А он наоборот — максимально активизировался.Ничего не понимаю. Кто кому и что демонстрирует? Может быть, он кому-то показывает, какой он крутой?А ведь и в самом деле крутой. Ни единого шанса не упускал. Три заряда у него осталось. А у меня пять. Не верил я, что среди них есть боевой патрон. Не верил ни на грош. А все же давило. А вдруг? Поэтому я и стрелял не на поражение. Хотя пару раз он серьезно приоткрылся. Без поддавков.Боевой опыт у него, конечно, был. И немалый. Афган, возможно. Или Чечня. Все эти надолбы и траншеи он задействовал так, будто знал их наизусть. Этому ни в какой школе научить нельзя. Перекаты у него были просто на загляденье. Рывки тоже ничего себе. Ну, и реакция, само собой. Только вот вертикаль плохо использовал.А на полигоне было полно разных стеночек. Не говоря уж про бронетехнику.Интересная мысль, стоит проверить.А ведь и в самом деле не умеет работать на вертикали.Я тут я наконец понял, кто он.Боевой пловец.Точно.«Пираньи» — так они себя иногда называют.Ух ты! Это серьезные ребята. Несерьезные там до подполковников не доживают. Не Афган, значит. И не Чечня. Если бы он работал в Чечне, я бы его знал. Какая бы степень секретности ни была, такого специалиста не скроешь. Обязательно проявится. Пусть не сам, но дела подскажут. В Чечне я всех серьезных ребят знал.И меня знали. И не только наши, к сожалению, но и чеченцы.Так-так. Боевой пловец, значит. Очень похоже. Йемен, Мозамбик, Ангола. Или Балтика и скандинавские фиорды, где в 80-х вода кипела от таинственных подлодок и прочих неопознанных плавающих объектов. Никакие не ВДВ, выходит. ГРУ. Или СВР.Сюда-то какими течениями тебя занесло?Ух, нахалюга! Хотел перехватить меня на противоходе. И чуть не перехватил. Ну, очень хочется ему победить.— До конца раунда осталось пять минут! — объявил судья.Хватит, пожалуй. Не было у меня никакого желания растягивать это удовольствие еще и на второй раунд. Хочет победить? Пусть побеждает. Только это нужно сделать чисто. Я и сделал. Рванул через открытое место, оступился и покатился по земле, дотягивая до стеночки. Дотянул. Но он успел высадить в меня три оставшихся заряда. И все три раза попал. Публика замерла. Вся моя камуфляжка была залита красной пентбольной краской. Краской все-таки. Все-таки краской. Вот сука.— Бой окончен! — объявил судья. — Победа чистая! Выиграл подполковник Егоров!Аплодисменты победителю!Аплодисменты были обвальные. Но и свистели тоже. Кого-то я, видно, разочаровал.Я сел на землю и выпустил в ближний бетонный блок все оставшиеся заряды. Краска, конечно.Егоров протянул мне руку, помог подняться. Усмехнулся:— Я пошутил.— Хорошая шутка, — оценил я и захромал вслед за ним к судейской трибуне.Пока награждали дипломом и чествовали победителя, Ольга с тревогой ощупывала мою ступню.— Да ничего страшного, — успокоил я ее. — Просто легкое растяжение.В душевой я внимательно разглядел своего счастливого соперника. Так и есть. Тело белое, а лицо и шея с глубоким загаром. Не свежим, но въевшимся намертво. Ни следа от плавок. Ну, понятно, не на пляжах же они валяются, а работают в гидрокостюмах.— А ты, парень, ничего, — одобрительно заметил он, когда мы одевались в предбаннике. — Этот выстрел с сальто был просто люкс. Ничего, ничего. Честно сказать, я ожидал худшего.— Где уж нам тягаться с «пираньями»!Он быстро взглянул на меня:— О чем это ты?— Да так, к слову пришлось, — объяснил я, не вдаваясь в подробности. — Не люблю проигрывать. А вы любите?Он похлопал меня по плечу:— Страви давление. Согласен, шутка была не из лучших. Но мне нужно было посмотреть, как ты ведешь себя в нештатной ситуации.Он так и сказал: «нужно было». Не «хотел», а именно «нужно».— Посмотрел? — поинтересовался я.— Посмотрел.Он протянул мне листок размером с визитную карточку. На нем был телефонный номер.— Позвони мне по этому номеру. В любое удобное время. Есть разговор.— Так говори.— Не сейчас. Извини, дела. Я пожал плечами и сунул листок в карман. Дела так дела. Интересные они у него, судя по всему. Хотелось бы еще знать, какие именно.И уже тогда у меня появилось странное ощущение, что я это узнаю.Чуть раньше. Или чуть позже. На выходе нас перехватил запыхавшийся вестовой:— Пастухова просит к себе генерал-лейтенант Нестеров! Он сейчас проводит начальство и будет в своем кабинете.— Пока, рейнджер! — кивнул мне подполковник Егоров и направился к черным «Волгам», в которые уже грузились высокие московские гости. * * * Ольгу и Настену я оставил возле дощатого пятачка в гарнизонном скверике, где наяривал специально приглашенный эстрадный оркестрик и народ разминался кто как умел, а сам направился в кабинет начальника училища, не забывая прихрамывать.За время учебы в этом кабинете я был всего два раза, и каждый раз не по самым приятным житейским поводам, поэтому и сейчас не ожидал ничего хорошего. Хотя очевидных причин вроде бы не было. Но такое уж свойство у памяти.В кабинете сидели Нестеров и Митюков с видом людей, покончивших с докучливым, но необходимым делом.Митюков сразу начал возить меня мордой по столу:— Опозорил ты нас, Пастухов! В такой день! Не сумел защитить честь училища! А мы так на тебя рассчитывали!— При чем здесь честь училища? — удивился я. — Егоров тоже наш выпускник.— Ну, это конечно, конечно, — поспешно согласился Митюков. — Но и от тебя мы ожидали большего. Трижды рейнджер! А так обосрался!— Слушая вас, я снова чувствую себя курсантом, — сделал я ему комплимент и обратился к Нестерову:— Вы так же считаете?— С судьей не спорят, — уклончиво отозвался он. — Я бы засчитал тот выстрел с лету.— А первый тур? — не сдался Митюков. — Скажешь, не просрал? Милиционера подстрелить! А если бы это было в реальной обстановке?Нужно было, конечно, смолчать. Но почему-то его слова меня зацепили. Я вспомнил, сколько свиданий с Ольгой не состоялось из-за этого говнюка, и не сдержался.— Прикажите принести сюда афишку с этим ментом, — попросил я Нестерова.— Зачем? — удивился он.— Объясню.— Распорядитесь, — кивнул генерал Митюкову.Тот скорчил недовольную рожу, но послушно вышел.— Скажите, Пастухов, почему вы ушли из армии? — спросил Нестеров. — Вы подавали большие надежды.Я пожал плечами:— Меня уволили.— Это я знаю. Но не знаю другого — почему.— Вы могли бы навести справки.— Пытался. Никакой информации о вас нет. Только личное дело в архиве Минобороны.Но в нем нет ничего о причинах вашего увольнения. Лишь приказ, подписанный заместителем министра. Формулировка расплывчатая: «За невыполнение боевого приказа». Что произошло?— Это не мой секрет.— Вы не хотели бы вернуться в армию?— Нет.— Уверены?— Более чем. Да никто меня и не возьмет. Сами сказали, что приказ подписал замминистра.— Его уже нет. Как и самого министра. А с новым руководством этот вопрос, думаю, можно будет решить.— Это вы так думаете? — уточнил я. — Или кто-то другой?— Я приветствовал бы такое решение, — уклонился он от прямого ответа. — Я бы хотел, чтобы вы служили в нашем училище. Ваш боевой опыт будет очень полезен курсантам.Я даже засмеялся:— Извините, но Митюкова с меня хватит на всю оставшуюся жизнь.— Митюков не вечен.— Вы ошибаетесь. Это я не вечен. И вы. А Митюков вечен.— Но вы все же подумайте. Я пообещал. Просто чтобы не размазывать кашу по столу.Но даже и не собирался об этом думать.— Если позволите, у меня к вам тоже вопрос. Вас попросили пригласить меня на этот праздник?— Вас бы и так пригласили.— Но вас просили об этом, верно? Подполковник Егоров?— Да.— И он же дал понять, что вопрос о моем возвращении в армию может быть решен?Кто же он такой?— Этого я не знаю. Меня попросил оказать ему содействие один из высокопоставленных руководителей.— Министерства обороны?— Нет. Прошу извинить, но больше ничего я вам сказать не имею права.— А я больше ничего и не спрашиваю. Появился Митюков с афишкой, расстелил ее на столе.— Ну? Что ты хотел объяснить?— А сами не понимаете? Посмотрите внимательно на этого милиционера.— Ну, посмотрел, — сказал Митюков, — И что?— Вы тоже ничего не замечаете? — спросил я у Нестерова.Тот внимательно рассмотрел рисунок и покачал головой:— Нет.— И в реальных условиях вы не стали бы в него стрелять? — спросил я у Митюкова.— Разумеется, нет.— Вам повезло, что обстановка условная. Иначе сослуживцы уже собирали бы деньги вам на венок. Это же ряженый! Неужели не видите? У настоящих милиционеров на шинели по три пуговицы в два ряда. А у этого сколько?— И вправду! — поразился Митюков. — По четыре. Ну, это просто художник ошибся.— Может быть. Но в реальной обстановке я не стал бы об этом долго раздумывать.Нестеров с усмешкой взглянул на озадаченного Митюкова. Потом как-то очень по-светски предложил:— Я надеюсь, Сергей Сергеевич, вы останетесь на наш небольшой товарищеский ужин?Моим офицерам доставит огромное удовольствие общество вашей очаровательной супруги. И нам с полковником тоже.— Спасибо, но мы с дочкой. А добираться до дому больше двух часов.— Отправьте Сергея Сергеевича домой на моей машине, — распорядился Нестеров. Я открыл было рот, чтобы отказаться, но он не дал мне этой возможности:— Мне приятно было увидеть вас, Пастухов. Надеюсь, это не последняя наша встреча.Желаю здравствовать.— Всего хорошего, товарищ генерал-лейтенант.— Сейчас уже чаще говорят «господин генерал», — заметил Нестеров.— Да? В таком случае всего доброго, ваше превосходительство.Я пожал ему руку и пошел к выходу.— А твоя нога? — окликнул меня Митюков. — Уже прошла?Черт. Совсем про ногу забыл.— Нога? — переспросил я. — В самом деле. Прошла, как видите. Ну да. Надо же!Нестеров и Митюков переглянулись.Я обругал себя предпоследними словами. Прокол. Роли нужно доигрывать до конца.Что-то я от мирной деревенской жизни совсем расслабился. Как бы мне это боком не вышло.Вот еще когда я об этом подумал.Точно. Еще тогда. * * * Пока я извлекал Ольгу с Настеной из толпы танцующих, Митюков вызвал к КПП черную «Волгу» и приказал водителю:— Отвезешь этих господ. И сразу назад. Ясно?— Так точно, товарищ полковник.— Отставить, — сказал я.— Почему? — удивился Митюков.— Потому что у меня есть машина.Я вышел за ворота и через две минуты подкатил к Ольге и Настене на своем вседорожнике «ниссан-террано». Про «патрол» была когда-то реклама: «Крепкий, как скала». А про какой-то другой джип: «Мощный, как танк». Так вот все это можно было сказать и про мой «террано». Эдакий с виду скромняга. Но не для тех, кто понимает. Водитель «Волги», судя по всему, понимал.— Ух ты! — уважительно проговорил он.До Митюкова тоже дошло.— Почем брал?— Около двух с половиной миллионов иен.— Почему иен?— В Японии брал.— Сколько же это на нормальные деньги?— Штук двадцать. Или чуть больше, — небрежно отозвался я. — Точно не помню.— Рублей?— Ну, полковник! Рублей! Баксов, конечно.Я засунул Настену в салон, передав ее Ольге в руки, потом забрался сам и, помахав Митюкову, выехал из гарнизона, с нечестивым злорадством наблюдая в зеркало заднего вида, как Митюков стоит возле КПП, смотрит мне вслед и ошарашено чешет в затылке.— Я и не подозревала, что ты такой тщеславный, — заметила Ольга.Я возразил:— Я не тщеславный. Я мстительный. Как верблюд.— Разве верблюды мстительные?— Еще какие! Попробуй обидеть верблюда. Он тебя обязательно оплюет. Хоть через год.— Ты переплюнул верблюда. Оплевал бедного полковника через пять лет.— Бедного? — переспросил я. — Ты бы видела его дачу на Истре!— А ты видел?— Я строил на его даче забор. Еще в бытность салагой.Некоторое время мы ехали молча. Потом Ольга спросила:— Ты ничего не хочешь мне объяснить?— Про что?— Почему ты проиграл бой этому Егорову?— И после этого ты говоришь, что я тщеславный?— Не увиливай. У тебя была возможность попасть в него не меньше трех раз. А ты не стрелял. Я сверху все видела.— Ну, знаешь! Со стороны всегда все видней.— Ну хорошо. А зачем ты сделал вид, что подвернул ногу?— Сдаюсь, — сказал я. — Ему очень хотелось выиграть. А мне на это было в высшей степени наплевать. Не веришь?— Верю, пожалуй. Но не понимаю. Ты всегда был очень азартный.— А я и сам не все понимаю, — признался я. И я действительно не понимал.Практически ничего. А когда начал понимать, было уже поздно.— Странный он, этот подполковник Егоров, — помолчав километров пять, заметила Ольга. — Чем-то похож на тебя.— Вот как? Чем?— Вы из одной казармы.Вот этим он меня и купил. Да, из одной казармы. Как я ни злился на него за эту проверку по форме 20, но он мне нравился. Он был свой. Он был из моей прошлой, но не забытой жизни, из которой я был вышвырнут волей паскудно сложившихся обстоятельств. Запах кожи офицерских портупей, оружейной смазки, острый озноб ночных диверсионных рейдов, сама атмосфера насмешливости, постоянных взаимных подначек. Он нес на себе печать этой жизни. И я ему, если честно, завидовал.Потому и злился.Подполковник Егоров. Хрен с бугра. Человек, который не любит проигрывать. А кто любит?Я вспомнил про телефон, который он мне дал, и выбросил бумажку в окно.Не собирался я звонить по этому телефону.Нужно будет — сам позвонит. И номер моего сотового узнает. Если нужно.Я не ошибся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46