https://wodolei.ru/catalog/mebel/Opadiris/
И, соответственно, политическая власть.
«Белые воротнички» не любят шумных презентаций и многочисленных тусовок, обычно они встречаются в тихих помещениях закрытых клубов, где можно в непринужденной беседе обсудить возникшие проблемы, решить текущие дела.
Этим вечером в богато обставленной комнате клуба олигархов «Тройка, семерка, туз» трое дородных мужчин, с удобствами расположившись в глубоких креслах, смотрели широкоэкранный телевизор.
«Высадившиеся на территории Афганистана части специального назначения США совместно с войсками Северного альянса теснят войска талибов к горной крепости Тора-Бора. Днем и ночью ВВС США наносят ракетно-бомбовые удары…»
Седой, с аккуратно подстриженной бородкой банкир пультом дистанционного управления убрал звук и разлил по рюмкам темно-коричневый выдержанный коньяк.
– Американцы медленно, но уверенно перекраивают политическую карту мира.
– Какое, к черту, медленно, —усмехнулся широкоплечий мужчина с крупными чертами лица и двумя большими залысинами на широком лбу..В начале демократических веяний в первые годы независимой России он некоторое время был членом правительства, теперь возглавлял гильдию металлургов и машиностроителей. Грубый, но волевой, он говорил только то, что думал, и это импонировало его компаньонам. – Янкесы мечутся из стороны в сторону, то была Югославия, теперь вот Афганистан, что дальше… Ирак или Иран? Бросив Европу, занялись Средним Востоком.
– Хотят контролировать нефтяные промыслы. Нефть– кровь цивилизации, – негромко проговорил третий собеседник, худосочный мужчина с узким аскетичным лицом. Его острый орлиный нос венчали очки в тонкой золотой оправе. До недавнего времени он занимал руководящий пост в МИДе, теперь возглавлял крупнейший медиахолдинг, где, кроме газетных и телевизионных компаний, особое место занимали несколько центров анализа международных и внутриполитических отношений. – Они хотят контролировать весь мир.
– Они увязли и все больше увязают. – Промышленник залпом осушил свою рюмку и, не закусывая, добавил: – Забыли уже, как драпали из Сомали, из Афганистана драпать будет сложнее.
– Нас это не касается. – Банкир жестом остановил разговорившегося промышленника. – Сейчас пора заниматься собственной страной. Для стабильного роста необходим порядок в государстве. Раз . объявлена борьба с терроризмом, надо приложить максимум усилий для его уничтожения в Чечне.
– Тем более что списывать будут государственные деньги на восстановление и одновременную бомбежку мятежной республики, – громко хохотнул промышленник.
Его собеседники переглянулись. Газетный магнат недовольно поморщил нос.
– Вот именно, – усмехнулся банкир, он был менее брезглив, чем газетчик. —Сейчас Чечня кишит террористами со всего мира. Их уничтожение будет наглядным доказательством нашей поддержки американской политики. Мы должны надавить на всевозможные рычаги для ликвидации бандитов.
– Зачем давить? Достаточно дать военным денег, – снова усмехнулся промышленник.
– Нет, платить – это лишнее, – отрезал банкир. – Придется задействовать наше лобби в парламенте. За это заплачено уже давно.
– Насколько я в курсе, ФСБ уже проводит какую-то операцию, – проявил осведомленность медиамагнат. В этом не было ничего удивительного: в отличие от присутствующих бизнесменов к нему стекалась вся информация его медиаимперии.
– Отлично. Вот и необходимо оказать поддержку по самому высокому уровню. Нам как воздух нужна ликвидация наиболее одиозной фигуры – руководителя сепаратистов, – возбужденно проговорил банкир. – Может, тогда на Западе перестанут считать наши деньги в банке.
С таким заявлением никто не спорил, у каждого из троицы лежали финансовые вклады на зарубежных счетах.
* * *
Для вывода морских пехотинцев подали не военный состав с теплушками, а самый обычный пассажирский. Для рядового и сержантского состава были выделены плацкарты, а для офицерского – два купейных вагона.
Комбату полагалось отдельное купе, но он от этой привилегии отказался, подселив к себе начальника штаба, зампотеха и замполита (куда же без него, сердечного). Все-таки компанией ехать веселее.
Не успели старшие офицеры расположиться, как в купе ввалился начальник батальонной разведки. Двухметровый детина в ладно подогнанном под его атлетическую фигуру мундире, по-мужски красивое лицо с тонкой полоской щегольских усов, этакий современный поручик Ржевский.
– Ничего не понимаю, – произнес разведчик. – На весь состав ни одной проводницы, даже самой завалящей!
– Что, неужели одни мужики? – хмыкнул замполит, или по-современному зам по воспитательной части.
– И мужиков нет, хотя меня они и не интересуют, – ответил начальник разведки, – бесхозные вагоны. Прямо-таки железнодорожный «летучий голландец».
– Какой дурак пошлет проводниц, пятьсот душ мужиков с войны едут, – произнес зампотех, невысокий широкоплечий мужчина. Выходец из деревни, он был по-крестьянски основательным, вот и сейчас, едва войдя в вагон, принялся разбирать свой тревожный чемоданчик. Наконец найдя, что искал, зампотех закончил свою мысль: – Тут и до греха недолго.
– Да пятьсот грешных душ тут ни при чем, – спокойно пояснил начальник штаба. – Просто к нашему пассажирскому составу должны прицепить еще четыре грузовых вагона с боеприпасами. В этом случае состав становится полностью военным, а потому гражданским в нем делать нечего.
Это было тоже беспрецедентным случаем. Обычно части, уходящие с боевых позиций, оставляли боеприпасы тем, кто их менял. В этот раз приказ командования был однозначен: боеприпасы доставить к месту постоянной дислокации.
Неожиданно вагон дернулся и медленно тронулся, за окном поплыли вокзальные постройки.
– Ну, вот и поехали, – обрадованно воскликнул замполит. – Как говорится, с северного берега Черного моря к южному берегу Белого моря.
Ехать долго не пришлось, через двадцать минут состав остановился на сортировочной. В окна было хорошо видно, как зеленые угловатые маневровые тепловозы растаскивали железнодорожные вагоны, платформы с грузами. Глядя на эту суету, замполит, в недавнем прошлом начальник гарнизонного Дома офицеров, не удержался от реплики с пропагандистской подоплекой:
– Несмотря на продолжающуюся войну, все-таки чувствуется приближение мира. Видите, товарищи, здесь в основном преобладают мирные грузы.
– Ага, потому что военные стоят с другой стороны, – ответил зампотех и указал кивком головы на открытую дверь: сквозь окна коридора были хорошо видны платформы с тяжелыми самоходными орудиями «мста-С», возле которых курсировали часовые.
Замполит ничего не успел ответить, состав вдруг сильно тряхнуло, раздался пронзительный визг металла. К хвосту состава цепляли вагоны с боеприпасами.
– Вот и мы получили свою порцию мирного груза, – не без издевки над воспитателем произнес начальник штаба. Тот же в свою очередь сделал вид, что не заметил сарказма.
Вскоре состав вновь тронулся, некоторое время он двигался в городской черте. Но вот последние постройки промелькнули за окном, и поплыла степь с рыжей, выгоревшей на солнце редкой травой. Лето подходило к концу, на пороге стояла осень.
Когда тепловоз набрал скорость и хождение неприкаянных офицеров по коридору прекратилось, главный батальонный механик снова взялся за свой тревожный чемодан и, открыв крышку, извлек литровую бутылку «Московской» водки.
– Божья роса, настоящая хлебная, а не какой-то суррогат, – тоном рекламного агента расхваливал сорокаградусный напиток зампотех. – Мне ее по блату знакомые летуны специально привезли из Первопрестольной.
Лукаво взглянув на офицеров, он спросил:
– Товарищ подполковник, может, по паре капель в честь нашего отъезда, а?
– Вообще-то я думал, что мы это отметим, когда наш состав покинет пределы Чечни, – произнес Вавилов.
– А какая разница? – удивленно пожал плечами начальник штаба. – Все равно мы уже едем, кто посмеет на нас вякнуть? К тому же ваш зам в голове состава строго блюдет бойцов. Так что нам не грех и немного расслабиться.
– Ладно, убедили, – проговорил комбат, после этих слов все дружно потянулись к своим чемоданам.
* * *
На войне, как правило, нет ни разносолов, ни разнообразия. Ассортимент офицеров был одинаковым: сухая колбаса, сало, рыбные консервы.
Небольшой любитель алкоголя, подполковник Вавилов после третьей рюмки почувствовал навалившуюся тяжелым грузом неимоверную усталость. Сказалась нервотрепка последних дней.
Широко зевнув, комбат прикрыл веки и негромко сказал:
– Я пас, мужики, гуляйте без меня.
Улегшись на верхнюю полку, он тут же провалился в черную бездну сна. Спал подполковник чутко, без сновидений, это позволяло проснуться по первой же команде и сразу вникнуть в происходящее.
– Василий Николаевич, – тронул его за плечо начальник штаба.
– Что такое? – Мгновение – и комбат спрыгнул на пол, окинув взглядом купе. Зампотех и замполит безмятежно спали. На столике были разбросаны остатки недавнего пиршества, внизу на полу стояла пустая бутылка из-под водки.
– Кажется, мы не в том направлении едем, —доложил начальник штаба.
– Что за ерунда, – буркнул комбат и, выйдя в коридор, посмотрел в окно. За Окном была кромешная темнота, по мелькавшим силуэтам деревьев можно было легко догадаться, что тепловоз толкает состав в обратном направлении. – Что за ерунда! – еще раз выругался Вавилов, и тут за окном ударил яркий свет. Там уже находился еще один эшелон. На открытых платформах стояла зачехленная бронетехника. Несколько секунд потребовалось комбату, чтобы сообразить, что это состав с батальонной техникой, вышедшей на север сутки назад.
Поезд сбавил скорость, но еще не остановился, когда в вагон вошла группа мужчин в камуфляже без знаков различия. Впереди идущий невысокий коренастый крепыш с короткой стрижкой продемонстрировал красную корочку служебного удостоверения и представился:
– ФСБ, полковник Христофоров.
* * *
Черные обугленные развалины строений, как скелеты из фильма ужасов, стояли вдоль дороги, по которой шел Виктор Савченко.
Сине-розовое небо висело над вершинами развалин, придавая пейзажу фантастический вид. Виктор шел медленно, то и дело задирая голову вверх. На фоне гигантских скелетов он ощущал себя букашкой, муравьем, ползущим по тропе жизни от первой минуты своего рождения к последнему вздоху своей жизни. Но муравью не полагается думать, муравей живет заложенными в него природой инстинктами. А он думает, осмысливает свои поступки, он живет человеческой жизнью.
Неожиданно строения исчезли, и Виктор вышел на большую площадь. Огромная, круглая, как блин, территория была разделена широкой полосой пополам. И он шел по этой полосе, не удерживаясь, чтобы не смотреть по сторонам. На обеих сторонах площади сидели люди. Слева косматые, бородатые чеченцы, арабы, окровавленные, изуродованные, с оторванными конечностями и выпученными стеклянными глазами, у некоторых были опалены бороды, у других в длинных волосах запутались комья могильной земли, именно такими он видел убитых боевиков на войне. Справа – погибшие морпехи, положившие свои жизни на пользу государства. Среди погибших он узнал своих: разведчиков, пулеметчика Сергея Морозова и радиста, земляка и тезку Виктора Калитова. Они сидели на перевернутой бочке, курили и шепотом переговаривались. Заметив на себе взгляд Савченко, Калитов улыбнулся и ободряюще ему подмигнул.
– Щенок, —донеслось с противоположной стороны площади. Виктор оглянулся и увидел бегущего к нему Тимура Гафурова. От лощеного внешнего вида чеченца не осталось и следа, лицо темно-синего цвета, в кровоподтеках, глаза навыкате. Одежда, превращенная в лохмотья, при быстрой ходьбе развевалась, как волосы на ветру.
Остановившись в метре от невидимой черты, Тимур ткнул корявым пальцем в сторону Виктора и гневно выкрикнул:
– Щенок, я спас тебе жизнь, а ты убил меня! Но ничего, скоро пробьет и твой час, думаешь, все кончилось? Нет, все только начинается!
Неожиданно бывший морской пехотинец, бывший чеченский пленник ощутил прилив дикой ярости. С гортанным криком он рванулся к ненавистному врагу и изо всей силы обрушил свой кулак, нацелив его на опухшее лицо. Тимур не увернулся от удара: раскинув руки по-медвежьи, он пытался схватить своего недавнего пленника в охапку.
Поединка не получилось, какая-то невидимая сила подхватила Виктора и швырнула в черноту вечности.
* * *
Он проснулся от собственного крика, которого не было слышно. Внутри все пересохло, и изо рта вырывался лишь едва слышный хрип.
Нащупав кнопку ночника, Виктор зажег свет, потом поднялся и, покачиваясь, прошел на кухню, где припал ртом к крану и долго, жадно пил. Утолив жажду, подставил голову под струю холодной воды.
Сон как рукой сняло, тело сотрясала мелкая дрожь, но и это прошло.
Некоторое время Савченко сидел на подоконнике и смотрел вдаль, где мелькали и сияли огни ночного города.
«Чеченский синдром» – аккумулятор пережитых страданий незащищенных юных душ. Когда солдат на войне чувствует свое бессилие перед страшным роком и свою ущербность в послевоенной мирной жизни, тогда и появляются всякие синдромы.
Некоторые, спасаясь от ночных кошмаров, тянулись к наркотикам, к водке. Ни то, ни другое Виктора не прельщало, он хорошо знал, что эта дорога ведет в никуда. Слишком хорошие были учителя.
Встав с подоконника, он не спеша надел спортивный костюм, зашнуровал кроссовки и, глубоко вздохнув, направился к выходу. Чрезмерные физические нагрузки – лучшее средство от всяких синдромов.
Закрывая входную дверь, Виктор пожелал себе встречи с хулиганами. Надо же как-то стресс снимать.
* * *
Фронтовой бомбардировщик «Су-24» издалека казался большой серебристой птицей. Выпорхнув из гигантского дымчатого облака, самолет клюнул острым носом и сорвался в пике.
Чеченские боевики, услышав рев турбин приближающегося бомбардировщика, рассыпались, прячась под еще зелеными кронами деревьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
«Белые воротнички» не любят шумных презентаций и многочисленных тусовок, обычно они встречаются в тихих помещениях закрытых клубов, где можно в непринужденной беседе обсудить возникшие проблемы, решить текущие дела.
Этим вечером в богато обставленной комнате клуба олигархов «Тройка, семерка, туз» трое дородных мужчин, с удобствами расположившись в глубоких креслах, смотрели широкоэкранный телевизор.
«Высадившиеся на территории Афганистана части специального назначения США совместно с войсками Северного альянса теснят войска талибов к горной крепости Тора-Бора. Днем и ночью ВВС США наносят ракетно-бомбовые удары…»
Седой, с аккуратно подстриженной бородкой банкир пультом дистанционного управления убрал звук и разлил по рюмкам темно-коричневый выдержанный коньяк.
– Американцы медленно, но уверенно перекраивают политическую карту мира.
– Какое, к черту, медленно, —усмехнулся широкоплечий мужчина с крупными чертами лица и двумя большими залысинами на широком лбу..В начале демократических веяний в первые годы независимой России он некоторое время был членом правительства, теперь возглавлял гильдию металлургов и машиностроителей. Грубый, но волевой, он говорил только то, что думал, и это импонировало его компаньонам. – Янкесы мечутся из стороны в сторону, то была Югославия, теперь вот Афганистан, что дальше… Ирак или Иран? Бросив Европу, занялись Средним Востоком.
– Хотят контролировать нефтяные промыслы. Нефть– кровь цивилизации, – негромко проговорил третий собеседник, худосочный мужчина с узким аскетичным лицом. Его острый орлиный нос венчали очки в тонкой золотой оправе. До недавнего времени он занимал руководящий пост в МИДе, теперь возглавлял крупнейший медиахолдинг, где, кроме газетных и телевизионных компаний, особое место занимали несколько центров анализа международных и внутриполитических отношений. – Они хотят контролировать весь мир.
– Они увязли и все больше увязают. – Промышленник залпом осушил свою рюмку и, не закусывая, добавил: – Забыли уже, как драпали из Сомали, из Афганистана драпать будет сложнее.
– Нас это не касается. – Банкир жестом остановил разговорившегося промышленника. – Сейчас пора заниматься собственной страной. Для стабильного роста необходим порядок в государстве. Раз . объявлена борьба с терроризмом, надо приложить максимум усилий для его уничтожения в Чечне.
– Тем более что списывать будут государственные деньги на восстановление и одновременную бомбежку мятежной республики, – громко хохотнул промышленник.
Его собеседники переглянулись. Газетный магнат недовольно поморщил нос.
– Вот именно, – усмехнулся банкир, он был менее брезглив, чем газетчик. —Сейчас Чечня кишит террористами со всего мира. Их уничтожение будет наглядным доказательством нашей поддержки американской политики. Мы должны надавить на всевозможные рычаги для ликвидации бандитов.
– Зачем давить? Достаточно дать военным денег, – снова усмехнулся промышленник.
– Нет, платить – это лишнее, – отрезал банкир. – Придется задействовать наше лобби в парламенте. За это заплачено уже давно.
– Насколько я в курсе, ФСБ уже проводит какую-то операцию, – проявил осведомленность медиамагнат. В этом не было ничего удивительного: в отличие от присутствующих бизнесменов к нему стекалась вся информация его медиаимперии.
– Отлично. Вот и необходимо оказать поддержку по самому высокому уровню. Нам как воздух нужна ликвидация наиболее одиозной фигуры – руководителя сепаратистов, – возбужденно проговорил банкир. – Может, тогда на Западе перестанут считать наши деньги в банке.
С таким заявлением никто не спорил, у каждого из троицы лежали финансовые вклады на зарубежных счетах.
* * *
Для вывода морских пехотинцев подали не военный состав с теплушками, а самый обычный пассажирский. Для рядового и сержантского состава были выделены плацкарты, а для офицерского – два купейных вагона.
Комбату полагалось отдельное купе, но он от этой привилегии отказался, подселив к себе начальника штаба, зампотеха и замполита (куда же без него, сердечного). Все-таки компанией ехать веселее.
Не успели старшие офицеры расположиться, как в купе ввалился начальник батальонной разведки. Двухметровый детина в ладно подогнанном под его атлетическую фигуру мундире, по-мужски красивое лицо с тонкой полоской щегольских усов, этакий современный поручик Ржевский.
– Ничего не понимаю, – произнес разведчик. – На весь состав ни одной проводницы, даже самой завалящей!
– Что, неужели одни мужики? – хмыкнул замполит, или по-современному зам по воспитательной части.
– И мужиков нет, хотя меня они и не интересуют, – ответил начальник разведки, – бесхозные вагоны. Прямо-таки железнодорожный «летучий голландец».
– Какой дурак пошлет проводниц, пятьсот душ мужиков с войны едут, – произнес зампотех, невысокий широкоплечий мужчина. Выходец из деревни, он был по-крестьянски основательным, вот и сейчас, едва войдя в вагон, принялся разбирать свой тревожный чемоданчик. Наконец найдя, что искал, зампотех закончил свою мысль: – Тут и до греха недолго.
– Да пятьсот грешных душ тут ни при чем, – спокойно пояснил начальник штаба. – Просто к нашему пассажирскому составу должны прицепить еще четыре грузовых вагона с боеприпасами. В этом случае состав становится полностью военным, а потому гражданским в нем делать нечего.
Это было тоже беспрецедентным случаем. Обычно части, уходящие с боевых позиций, оставляли боеприпасы тем, кто их менял. В этот раз приказ командования был однозначен: боеприпасы доставить к месту постоянной дислокации.
Неожиданно вагон дернулся и медленно тронулся, за окном поплыли вокзальные постройки.
– Ну, вот и поехали, – обрадованно воскликнул замполит. – Как говорится, с северного берега Черного моря к южному берегу Белого моря.
Ехать долго не пришлось, через двадцать минут состав остановился на сортировочной. В окна было хорошо видно, как зеленые угловатые маневровые тепловозы растаскивали железнодорожные вагоны, платформы с грузами. Глядя на эту суету, замполит, в недавнем прошлом начальник гарнизонного Дома офицеров, не удержался от реплики с пропагандистской подоплекой:
– Несмотря на продолжающуюся войну, все-таки чувствуется приближение мира. Видите, товарищи, здесь в основном преобладают мирные грузы.
– Ага, потому что военные стоят с другой стороны, – ответил зампотех и указал кивком головы на открытую дверь: сквозь окна коридора были хорошо видны платформы с тяжелыми самоходными орудиями «мста-С», возле которых курсировали часовые.
Замполит ничего не успел ответить, состав вдруг сильно тряхнуло, раздался пронзительный визг металла. К хвосту состава цепляли вагоны с боеприпасами.
– Вот и мы получили свою порцию мирного груза, – не без издевки над воспитателем произнес начальник штаба. Тот же в свою очередь сделал вид, что не заметил сарказма.
Вскоре состав вновь тронулся, некоторое время он двигался в городской черте. Но вот последние постройки промелькнули за окном, и поплыла степь с рыжей, выгоревшей на солнце редкой травой. Лето подходило к концу, на пороге стояла осень.
Когда тепловоз набрал скорость и хождение неприкаянных офицеров по коридору прекратилось, главный батальонный механик снова взялся за свой тревожный чемодан и, открыв крышку, извлек литровую бутылку «Московской» водки.
– Божья роса, настоящая хлебная, а не какой-то суррогат, – тоном рекламного агента расхваливал сорокаградусный напиток зампотех. – Мне ее по блату знакомые летуны специально привезли из Первопрестольной.
Лукаво взглянув на офицеров, он спросил:
– Товарищ подполковник, может, по паре капель в честь нашего отъезда, а?
– Вообще-то я думал, что мы это отметим, когда наш состав покинет пределы Чечни, – произнес Вавилов.
– А какая разница? – удивленно пожал плечами начальник штаба. – Все равно мы уже едем, кто посмеет на нас вякнуть? К тому же ваш зам в голове состава строго блюдет бойцов. Так что нам не грех и немного расслабиться.
– Ладно, убедили, – проговорил комбат, после этих слов все дружно потянулись к своим чемоданам.
* * *
На войне, как правило, нет ни разносолов, ни разнообразия. Ассортимент офицеров был одинаковым: сухая колбаса, сало, рыбные консервы.
Небольшой любитель алкоголя, подполковник Вавилов после третьей рюмки почувствовал навалившуюся тяжелым грузом неимоверную усталость. Сказалась нервотрепка последних дней.
Широко зевнув, комбат прикрыл веки и негромко сказал:
– Я пас, мужики, гуляйте без меня.
Улегшись на верхнюю полку, он тут же провалился в черную бездну сна. Спал подполковник чутко, без сновидений, это позволяло проснуться по первой же команде и сразу вникнуть в происходящее.
– Василий Николаевич, – тронул его за плечо начальник штаба.
– Что такое? – Мгновение – и комбат спрыгнул на пол, окинув взглядом купе. Зампотех и замполит безмятежно спали. На столике были разбросаны остатки недавнего пиршества, внизу на полу стояла пустая бутылка из-под водки.
– Кажется, мы не в том направлении едем, —доложил начальник штаба.
– Что за ерунда, – буркнул комбат и, выйдя в коридор, посмотрел в окно. За Окном была кромешная темнота, по мелькавшим силуэтам деревьев можно было легко догадаться, что тепловоз толкает состав в обратном направлении. – Что за ерунда! – еще раз выругался Вавилов, и тут за окном ударил яркий свет. Там уже находился еще один эшелон. На открытых платформах стояла зачехленная бронетехника. Несколько секунд потребовалось комбату, чтобы сообразить, что это состав с батальонной техникой, вышедшей на север сутки назад.
Поезд сбавил скорость, но еще не остановился, когда в вагон вошла группа мужчин в камуфляже без знаков различия. Впереди идущий невысокий коренастый крепыш с короткой стрижкой продемонстрировал красную корочку служебного удостоверения и представился:
– ФСБ, полковник Христофоров.
* * *
Черные обугленные развалины строений, как скелеты из фильма ужасов, стояли вдоль дороги, по которой шел Виктор Савченко.
Сине-розовое небо висело над вершинами развалин, придавая пейзажу фантастический вид. Виктор шел медленно, то и дело задирая голову вверх. На фоне гигантских скелетов он ощущал себя букашкой, муравьем, ползущим по тропе жизни от первой минуты своего рождения к последнему вздоху своей жизни. Но муравью не полагается думать, муравей живет заложенными в него природой инстинктами. А он думает, осмысливает свои поступки, он живет человеческой жизнью.
Неожиданно строения исчезли, и Виктор вышел на большую площадь. Огромная, круглая, как блин, территория была разделена широкой полосой пополам. И он шел по этой полосе, не удерживаясь, чтобы не смотреть по сторонам. На обеих сторонах площади сидели люди. Слева косматые, бородатые чеченцы, арабы, окровавленные, изуродованные, с оторванными конечностями и выпученными стеклянными глазами, у некоторых были опалены бороды, у других в длинных волосах запутались комья могильной земли, именно такими он видел убитых боевиков на войне. Справа – погибшие морпехи, положившие свои жизни на пользу государства. Среди погибших он узнал своих: разведчиков, пулеметчика Сергея Морозова и радиста, земляка и тезку Виктора Калитова. Они сидели на перевернутой бочке, курили и шепотом переговаривались. Заметив на себе взгляд Савченко, Калитов улыбнулся и ободряюще ему подмигнул.
– Щенок, —донеслось с противоположной стороны площади. Виктор оглянулся и увидел бегущего к нему Тимура Гафурова. От лощеного внешнего вида чеченца не осталось и следа, лицо темно-синего цвета, в кровоподтеках, глаза навыкате. Одежда, превращенная в лохмотья, при быстрой ходьбе развевалась, как волосы на ветру.
Остановившись в метре от невидимой черты, Тимур ткнул корявым пальцем в сторону Виктора и гневно выкрикнул:
– Щенок, я спас тебе жизнь, а ты убил меня! Но ничего, скоро пробьет и твой час, думаешь, все кончилось? Нет, все только начинается!
Неожиданно бывший морской пехотинец, бывший чеченский пленник ощутил прилив дикой ярости. С гортанным криком он рванулся к ненавистному врагу и изо всей силы обрушил свой кулак, нацелив его на опухшее лицо. Тимур не увернулся от удара: раскинув руки по-медвежьи, он пытался схватить своего недавнего пленника в охапку.
Поединка не получилось, какая-то невидимая сила подхватила Виктора и швырнула в черноту вечности.
* * *
Он проснулся от собственного крика, которого не было слышно. Внутри все пересохло, и изо рта вырывался лишь едва слышный хрип.
Нащупав кнопку ночника, Виктор зажег свет, потом поднялся и, покачиваясь, прошел на кухню, где припал ртом к крану и долго, жадно пил. Утолив жажду, подставил голову под струю холодной воды.
Сон как рукой сняло, тело сотрясала мелкая дрожь, но и это прошло.
Некоторое время Савченко сидел на подоконнике и смотрел вдаль, где мелькали и сияли огни ночного города.
«Чеченский синдром» – аккумулятор пережитых страданий незащищенных юных душ. Когда солдат на войне чувствует свое бессилие перед страшным роком и свою ущербность в послевоенной мирной жизни, тогда и появляются всякие синдромы.
Некоторые, спасаясь от ночных кошмаров, тянулись к наркотикам, к водке. Ни то, ни другое Виктора не прельщало, он хорошо знал, что эта дорога ведет в никуда. Слишком хорошие были учителя.
Встав с подоконника, он не спеша надел спортивный костюм, зашнуровал кроссовки и, глубоко вздохнув, направился к выходу. Чрезмерные физические нагрузки – лучшее средство от всяких синдромов.
Закрывая входную дверь, Виктор пожелал себе встречи с хулиганами. Надо же как-то стресс снимать.
* * *
Фронтовой бомбардировщик «Су-24» издалека казался большой серебристой птицей. Выпорхнув из гигантского дымчатого облака, самолет клюнул острым носом и сорвался в пике.
Чеченские боевики, услышав рев турбин приближающегося бомбардировщика, рассыпались, прячась под еще зелеными кронами деревьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50