Но иногда его занимал лишь сам предстоящий спектакль.
— И что он сказал? Пайпер? Когда ты пришел к нему.
— Он не пожелал разговаривать. Но я устроил оптический обман. И это ему понравилось.
— Вообще ничего не сказал?
— Я задал ему вопросы, которые заготовил Валлас. А он нес какую-то ахинею. Он сумасшедший.
— Я знаю, — сказал Кэри. — А ты нет?
Тишина нависла над ним, распространяясь по комнате. Кэри понимал, что зашел слишком далеко, но ему было все равно. Они сидели молча, минута за минутой, исповедник и исповедуемый, один — знающий слишком много, другой — слишком мало.
Наконец Зено сказал:
— Знаешь, порой я и сам не пойму, кто я такой. Я могу сходить в магазин за покупками. Вести разговоры с людьми. Задавать вопросы, интересующие Валласа. Могу вспоминать прошлое, бояться его. Могу представлять будущее, бояться, что оно не наступит. Но я — не сумасшедший, подобно этому старику, Пайперу, потому что безумие — это что-то другое. Безумие — это жить как в тумане и писать в штаны. Я ненавижу Валласа и тебя, пожалуй, тоже. Ненавижу прошлое. Я люблю Карлу. Но порой боюсь самого себя. Как, например, сейчас. Любовь и ненависть... и я между ними.
— И ты сам не знаешь, кто ты, — предположил Кэри.
— Я даю магическое представление — и кто-то умирает.
— Что? — Кэри показалось, что он ослышался, и его обдало холодом.
— Марианна и Ник... В этом я весь. Все видят меня таким. Это я беседую с Пайпером, ворую записку Харриса. Это я нужен Эллвуду...
Он представил, как держит Софи, набрасывая ей на шею удавку. Уходя, он пометил ее, чтобы дрожала от страха. Его разозлило, что Паскью переписал пьесу по-своему.
— Только на сцене, — продолжал он, — я знаю, кто я такой.
— Кто же?
Он прокатил по руке монетку, подбросил ее. Теперь монеток стало пять.
— Великий Зено!
* * *
Меньше чем за полчаса они добрались до главной магистрали; теперь все стало проще — они двигались на север. Тактика Эллвуда заключалась в том, чтобы держать их машин за пять впереди себя, но время от времени отставать, теряя их из виду. Выполняя эти маневры, он понимал, что подобная осторожность излишня. Можно проехать две тысячи миль и заметить некоторые машины, с которыми отправлялся в путь, но никто не узнает сидящих в них водителей. Он держался ближе к ним, когда они подъезжали к станции автосервиса, потому что знал: рано или поздно им придется остановиться и заправиться.
Он решил зайти в ресторанчик на станции и выждать, пока их машина отъедет с заправочной площадки, а потом наполнить собственный бак и пуститься вдогонку. Но все произошло иначе. Энни и Тесса отправились выпить кофе с сандвичами. Эллвуд заправил машину и поставил ее на площадке перед какими-то кладовыми. «Вольво» подъехала к заправочным насосам минут через двадцать.
У них уже установился определенный порядок, как и у большинства пар, — Энни заливала бензин, а Тесса подошла к окошечку и протянула кредитную карточку, тем временем Энни поставила наконечник шланга на место.
«Вот это да! — подумал Эллвуд. — Ей-богу, они просто созданы друг для друга».
Он выждал секунд тридцать после того, как они отъехали, а потом легко нагнал их на шоссе, на полосе северного направления. Появились первые, легкие признаки усталости: чуть закружилась голова и боль тонкой иглой пронзила скованные напряжением плечи.
«Если она собирается провести отпуск в более чем трех-четырех часах езды отсюда, — подумал он, — придется действовать по-другому».
* * *
— Что делает тебя несчастным? — спросил Кэри. — Что угнетает тебя? Все ли в порядке с Карлой?
При упоминании Карлы Зено встрепенулся и вскинул голову, как животное, почуявшее опасность.
— Где она? — спросил Зено. — Где Карла? Она уже должна была вернуться.
— У нее остались кое-какие дела — так она объяснила.
— Время уже позднее. — Зено водил головой, будто принюхиваясь. — Тебе лучше идти. Тогда она вернется.
— Валлас больше ни о чем, что касается Пайпера, не просил тебя? Ему нужны только фотокопии бесед с Пайпером?
— Тебе лучше уйти.
— Догадываюсь, что тебя расстроило. Но я просто хочу помочь. Мне приходилось делать это и раньше. — Кэри ощутил себя старой, грязной, истасканной ветошью. — «Простите меня, Святой Отец», — напомнил он.
Зено бросился на него в каком-то внезапном порыве, с непонятно откуда нахлынувшей яростью. Он выбросил вперед руку с зажатыми в кулаке пятью монетами и нанес удар, сокрушительный, словно дубинкой. Кэри отпрянул назад, голова его покачивалась, словно в нее вставили пружину. Зено стоял перед священником, с пожелтевшим, обескровленным от гнева лицом. Руки безвольно повисли вдоль тела. Бровь у Кэри была рассечена, и рана протянулась до второй брови. Пока они стояли вот так, не дальше чем на вытянутую руку друг от друга, пять красных струек потянулись по лицу Кэри, словно струйки дождя, бегущие наперегонки по оконному стеклу. Он приложил руку к подбородку, чтобы задержать кровь.
— Ничего, — произнес он, сопровождая свои слова соответствующим жестом, будто отказываясь от предложенной ему услуги. — Ничего страшного.
Гнев Зено стих. Он отступил назад — в голове шумело, дыхание сбилось, — а потом обнаружил, что сидит на полу, прислонившись спиной к стене. Услышав стук закрываемой двери, Зено подумал было, что это Кэри ушел, но на самом деле вернулась Карла. Было непонятно — то ли он заснул на какое-то время, то ли был погружен в свои мысли.
Он вскочил, перехватил ее у двери на кухню и обнял, чувствуя, как тепло его тела передается ей, — так же, как это было в тот день, когда он нашел ее на пляже, потерянную, испуганную, страдающую от собственного прошлого, как и он сам.
— Я думал о тебе, — сказал он. — Беспокоился. Никак не мог понять, куда ты пропала.
Она даже не в силах была ответить — так крепко он сжимал ее в объятиях. И не хотела говорить. Только прильнула к нему, обвила его тело руками, уткнувшись лицом ему в плечо — как ребенок, испуганный грозой.
Карла была для него воплощением всего: его стремлений, его любви, его желаний, его душевного покоя, его страсти. Сейчас она что-то мурлыкала, похоже, о том, как любит его, и он, кажется, ощущал вибрацию ее голоса. Она высвободилась из его рук, слегка отстранилась и поцеловала, потом пришла на кухню, слегка покачиваясь из-за хромоты. Там она выложила на стол все, что купила к ужину: вино, сыр, шпинат, лук, хлеб, бело-розовый кусок баранины с острыми краями обрубленных костей, словно эти будничные хлопоты были залогом незыблемости их будущего.
После каждого магического представления кто-то умирает... И когда все это останется позади и они уедут далеко и заживут счастливо и спокойно, ничего не опасаясь, Зено перестанет существовать. Для него это будет все равно, что сбросить кожу, изменить лицо.
Он прошел вслед за Карлой на кухню, извлек откуда-то монеты, показал ей, а потом стал их подбрасывать вверх одну за другой. Она улыбнулась и загадала:
— Орел.
Потом он ловил монетки на лету и складывал их в ряд — все до единой лежали орлом кверху.
Карла улыбнулась и поцеловала его:
— Повезло!
Он улыбнулся в ответ:
— Не по-настоящему. Это лишь фокус.
* * *
Поездка заняла чуть больше двух часов — сначала они двигались в северном направлении, потом в северо-западном, огибая Озера с юга. Когда Энни посигналила, собираясь свернуть с шоссе чуть пониже Кендала, Эллвуд рванул вперед, сократив расстояние между ними до трех машин. Теперь все усложнилось. Энни хоть и устала — в этом не было сомнений, — но вела машину на большой скорости и очень искусно, при любой возможности идя на обгон на этой узкой дороге, отрываясь от Эллвуда. Дважды он терял их из виду и вынужден был прибавлять скорость — иначе рисковал упустить их, когда они свернут на ответвление от главной магистрали или на развороте.
В первый раз он буквально повис у них на хвосте, когда они поворачивали. Предпринимая отчаянные усилия, чтобы не обогнать их, он резко затормозил и почувствовал, как машина угрожающе завибрировала. Во второй раз он проехал развилку в тот момент, когда они уже скрывались за поворотом одного из ответвлений дороги. Он проскочил лишние пятьсот ярдов, но, поскольку места для разворота не хватало, дал задний ход, быстро вернувшись по кривой к перекрестку, а через десять минут опять нагнал их, прибавляя скорость на прямых участках дороги и притормаживая на поворотах.
Хотя движение было не интенсивным, поток машин не прерывался. Эллвуд рассудил, что заподозрить неладное Энни могла лишь в том случае, если то и дело поглядывала в зеркало. Очевидно, она этого не делала. «Вольво» шел с относительной одинаковой скоростью — без попыток оторваться или ложных маневров.
Еще через милю Эллвуд увидел, как они въезжают в ворота, за которыми начиналась дорожка, ведущая к отелю. Сам он повел машину дальше и остановился, когда нашел место для отдыха: неподалеку между деревьями петляла тропинка и стояло несколько столов, видимо для пикника. Он запер дверцу, откинул назад сиденье и завел будильник на наручных часах.
Стоило ему сомкнуть веки, как усталость тут же опутала его по рукам и ногам и в голове все завертелось, как у пьяного. Мгновение спустя он уже спал.
* * *
Импровизация — вот в чем секрет успеха.
Первоначальный план Эллвуда оставлял простор для маневра: он собирался выяснить, насколько опасна для него Энни Роланд, и действовать соответственно. Он успел убедиться в том, что Энни опасна. Она, конечно, его побаивалась, но тем не менее вполне могла решиться на шантаж, либо чтобы обезопасить себя, либо чтобы выкачать из него все деньги. И не надо было быть телепатом, чтобы догадаться: она уже подумывала об этом.
Импровизация означает: обходиться тем, что имеешь под рукой.
Ведя машину, Эллвуд прокрутил в голове множество вариантов, прикинул свои возможности. Вся штука состояла в том, чтобы убрать эту сучку из своей жизни, и как можно скорее. Эллвуд не хотел, чтобы она снова оказалась в кабинете Тодда Хилари, в непосредственной близости от тех, кто представлял для него угрозу. В Лондоне ее жизнь будет полна тайн и предосторожностей, будничных дел, укоренившихся привычек. И она перестанет быть беззащитной. Но то обстоятельство, что она лесбиянка, давало Эллвуду возможность пустить в ход всю свою гибкость и изобретательность.
Импровизация означает: использовать свой шанс, пока можешь, там, где можешь, то есть положиться на удачу.
Звонок будильника поднял его среди ночи. Он вылез из машины и сделал несколько приседаний, чтобы немного размяться, потом пошел к воротам отеля, примерно в миле от него. Прохладный ночной воздух был напоен ароматами; поглотившая сельские просторы темнота казалась безбрежной; он шел на ощупь, погруженный во мрак, если не считать четверти луны, пробивающейся сквозь облака. Эллвуд сейчас ненавидел луну. Свет ему сейчас был не нужен.
Отель представлял собой бывшее родовое поместье. Между воротами и большими двойными дверями дома пролегла лужайка в пол-акра; асфальтированная дорожка была обсажена тополями. Эллвуд прошел мимо деревьев и завернул за дом, стараясь держаться подальше от освещенных окон. Столовая была пуста, не считая двоих из обслуги, сервирующих столы для завтрака. Стеклянные двери бара, выходящего на лужайку, были раздвинуты, какая-то парочка выпивала там на сон грядущий, держа в руках стаканы с бренди.
Растительность здесь была более чахлой, несколько яблонек росли в садике перед кухней. Эллвуд стоял неподалеку от яблони и наблюдал за баром. Бармен, поправив галстук-бабочку, плеснул себе спиртного, выпил, подлил еще и вышел со стаканом в сад. В стороне от фруктовых деревьев зеленела поросшая травой лужайка. Туда и направился бармен. Эллвуд улыбнулся.
Импровизация означает: если что-то выглядит как подарок, возможно, это и есть подарок.
Он через бар прошел в коридор, ведущий в узенький вестибюль с диваном, накрытым ситцевым чехлом, со спортивными плакатами, развешанными по стене; реостат лампы был отрегулирован на самую малую яркость. Отгороженная регистрационной доской конторка была погружена в темноту. Эллвуд проскользнул в конторку и моментально отыскал в регистрационном журнале имена Энни и Тессы. Он снял с доски запасной ключ и поднялся по лестнице непринужденной, легкой походкой, как это сделал бы припозднившийся постоялец.
Эллвуд отпер дверь, а когда закрыл ее за собой, в руке у него оказался пистолет тридцать восьмого калибра, с коротким дулом, кажущийся несколько громоздким от насаженного на него глушителя.
В комнате было темно. Эллвуд стоял не шелохнувшись, держа пистолет на уровне груди. Через несколько секунд он услышал их дыхание: у одной — легкое и размеренное, у другой — прерывистое. Он представил, как они лежат, прижавшись друг к другу, обнявшись, нежно дыша друг другу в лицо, возможно, Энни закинула ногу на бедро подружке.
Включив свет и стянув с них одеяло, он убедился, что воображение нарисовало ему совершенно точную картину. Он предполагал, что закричать может Тесса, и на всякий случай зажал ей ладонью рот. И помахал пистолетом.
— Тьфу ты, черт!.. — выругалась Энни и добавила: — Ты ведь не убьешь нас здесь, Эллвуд.
— Скорее всего, нет. — Эллвуд говорил почти шепотом. — Но я выстрелю, если вы поднимете шум. Это опасно для меня. Кто-нибудь услышит, поднимет тревогу, вызовет полицию. Но учтите — для вас также. Потому что в этом случае вы умрете, а я постараюсь смыться. А будете вести себя тихо — с вами не произойдет ничего страшного. Я не хочу вас убивать. Я хочу вернуть свои деньги — только и всего. — Он убрал ладонь со рта Тессы и улыбнулся ей. — Сиськи у тебя хороши, моя сладенькая!
Энни смотрела на него с изумлением:
— Ты очень рискуешь, ведь я тебя предупреждала!
— Да, предупреждала. Но я не поверил. Хочешь знать, почему? Потому что это палка о двух концах. Таков паритет «холодной войны» — он основан на принципе взаимного уничтожения. Но если я заберу свои пять штук — что изменится? Ровным счетом ничего. Равновесие сил не нарушится.
Тесса скрестила ноги так, что теперь у нее виден был лишь маленький треугольник рыжих волос, а грудь прикрыла подушкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50