— Ну и что? — удивился Тютюка. — Какая разница? Это ж не оригинал…
— Только врачи и милиция об этом не знают. Они запишут, что Котов Владислав Игнатьевич погиб в ДТП, а тут наш, настоящий Котов явится. Представляешь ситуэйшен? Вот так, понимаешь… Ну ладно, давай ему команду на возвратное движение.
— Есть! — Тютюка подал команду, увидел, как отметка, изображавшая Котова-2, стала перемещаться в обратном направлении, и доложил:
— Котов-2, судя по траектории, прошел через плюсовой купол Сутолокиной. Он-то как, не поражен плюсом?
— В нем же сущности нет, — отмахнулся Шамбалдыга, — ничего с ним не станется. Будем дистанционно работать, чтоб не получить поражение.
— Дистанция великовата будет. Прохождение сигнала затруднится.
— Набросим мощность, попробуем отстроиться от помех. Конечно, трудненько будет, но за то ведь нам и джоули идут, чтоб работали… Ну а пока Котов-2 передвигается, давай Котова-1 разбудим. Пусть девок долларами обсыплет и запузыринские останки приберет. Он уже нормально работает, почти как кадровый…
— А могут его в кадры забрать?
— Попробуем довести. Если через Зуубара, Ужута и Люцифера протянем до Главного — зачислят. Сейчас отбор строгий. После того как в прошлом году Умаал прокололся с одним президентом благотворительного фонда, ужесточили… Но если сочтут возможным — это премия будь здоров!
* * *
… Котов проснулся. Голова не болела, но к женщинам, лежавшим около него, он чувствовал сильное отвращение и презрение. «За удовольствие надо платить…» Последнюю мысль подсказал Тютюка коротким импульсом. Этот же импульс заставил Котова вспомнить о том, что вчера все его желания исполнялись. «А что, если подарить им миллион долларов?» — подумал Котов. Ему было просто интересно: получится или нет?
— Какими будем выдавать? — спросил Тютюка. — Сотенными?
— Можно… Это не суть важно. Ну давай сто пачек по сто сотенных.
Котов не заметил, что вспышка появилась позже, чем накануне, но когда на полу у кровати возник брикет из зеленых бумажек, немного удивился. «Фальшивые?» Взял одну пачку, открыл, поглядел, попробовал, пошуршал… Номера не совпадали, в бумагу были впечатаны какие-то волоски, водяные знаки на месте, бумага похрустывала — вроде все нормально. Котов приказал пачке заклеиться, поглядел на брикет и подумал, что не худо бы уложить его в красивую, оклеенную алым бархатом коробку и обвязать розовой широкой лентой с бантом-розочкой. «Еще подерутся, если будет только одна! — хмыкнул про себя Котов. — А ну, давай второй такой же ящик и с той же начинкой!»
Появилась еще одна коробка с лентой и бантом. Котов ухмыльнулся, попробовал на вес, сравнил с первой, и даже смотреть не стал, что внутри. Он уже уверовал в безотказность всемогущей силы, которая ему помогала.
Владислав сходил под душ, а затем, удивившись, что вчера ему не пришло в голову попросить тайную силу выстирать и высушить одежду, приказал это сделать сейчас. Уже выходя из комнаты, он почему-то решил, что надо оставить девушкам прощальную записку. Эта мысль реализовалась в виде двух огромных настенных календарей, на каждом из которых была изображена Таня в обнаженном виде, на уровне бедер прикрытая поперечной надписью на английском и русском языках: «Благодарим за покупку!»
После этого Котов хотел было сразу перенестись к себе в номер, но почему-то зашагал к кабинету Запузырина. Тютюка постарался, вовремя стрельнув коротким импульсом.
Дверь открылась по первому желанию Котова, хотя была заперта на два замка и прикрыта звукоизолирующей шторкой. Котов прошел дальше, в спальню, и увидел на полу полузасохшую лужу крови и труп Запузырина с головой, пробитой навылет… В закоченелой ладони был зажат парабеллум, а в нескольких метрах от тела веселенько поблескивала стреляная гильза.
Котову стало неприятно. Хотя Запузырина ему было ни чуточки не жалко и в мертвом виде он был намного безопаснее, чем в живом, но все-таки инстинкты у Владислава еще проявлялись. И подсознательно он пожелал, чтобы Запузырин, следы крови и вообще все, связанное с убийством или самоубийством, — Котов не был криминалистом и не мог сделать точное заключение — исчезло…
* * *
— Уф-ф! — облегченно вздохнул Шамбалдыга. — Молодец, Тютюка, вовремя стегнул коротким. Я ведь засек, что у него уже наклевывалось желание оживить…
— А такая команда прошла бы?
— Нет, конечно, не прошла бы. Возврат из Астрала, тем более из Великого ЛАГа может только сам Сатана санкционировать.
— А чего тогда волноваться?
— Ну, тогда пришлось бы искусственного Запузырина создавать. Вроде Котова-2, только посложнее. Может, даже какую-то сущность в него заряжать.
— Почему?
— А потому, что если бы Котов усек неисполнение команды, то мог бы сообразить, хотя бы по наитию, что имеет дело не с физическим явлением и не с инопланетянами. Ну, короче, понимаешь, он испугаться мог. А то с дурной головы и в церковь кинуться или еще куда. Поплюсоветь, в общем. Теперь Запузырина нет, он исчез. Это хорошо. Надо только, чтобы секретарь его и все прочие как можно дольше ничего не знали, а еще лучше, чтоб считали, что все в норме. На курорт уехал, на Гавайи. Или в Майами-бич. Вот так, понимаешь.
* * *
Котов сел в запузыринское кресло, вытянул ноги и уложил их на стол по американскому обычаю времен Дальнего Запада. На секунду, всего на секунду он представил себе, как хорошо быть таким, как Запузырин, или вообще просто быть Запузыриным…
— Вспышка! — вскрикнул Тютюка.
— Спокойно, спокойно… — пробормотал Шамбалдыга. — Ничего нештатного. Трансформация внешнего облика, только и всего. Сейчас он сообразит, выйдет из образа, вернется в свою шкуру…
Котов поднял глаза на зеркало, висевшее на стене. Сначала он подумал, что сходит с ума или произошло нечто ужасное. Там, в зеркале, отражался Запузырин, живой и здоровый, в халате, но без дыр в голове. Котов остолбенело глядел в зеркало, не соображая, что видит самого себя. Но когда он пошевелил рукой, Запузырин в зеркале тоже пошевелился. Минуту-две Котов разглядывал то отражение, то свое тело, руки, ноги. Запузырин! Он превратился в Запузырина! Но только внешне. Сущность, то есть душа, у него оставалась своя. Котов усмехнулся и приказал вернуть себе прежний облик. Это было исполнено мгновенно.
— Ну вот, даже раньше, чем я думал… — произнес с облегчением Шамбалдыга. — Хотя… Наверно, это может ему пригодиться. И нам — тоже. Ух, сколько он сейчас сможет грехотонн набрать! Ну-ка, стажер, долбани его еще парой коротких!
Котов откинулся в кресле. «Так, что из этого следует? А из этого следует, что я могу быть попеременно то Котовым, то Запузыриным — прямо как доктор Джекил и мистер Хайд. А могу, наверно, и сразу обоих сделать. Ведь смог же я второго себя к Вальке Бубуевой подложить! И наверно, могу вообще в кого угодно превратиться… Вот это да!»
— Ну у него и мысли… — удивился видавший виды Шамбалдыга.
— Хочет сразу всего, но не знает, что выбрать.
— Но если выберет — может наделать делов! Это, понимаешь, не здорово. Вот, например, мыслишка — сделать весь мир богатым и счастливым. Ничего замах, а? Нормально! А эта? Вселиться в президента и возродить Великую Россию! Каково! Так… Полная экологическая очистка планеты, всеобщее разоружение, погашение инстинктов разрушения и убийства, примирение всех наций… Да-а! И это при том, что наш Котов — минусовой! Ну вот это еще ничего: улететь в Америку, начать там мощный бизнес и разорить всех капиталистов. А вот самая страшная: управлять миром с помощью собственных мыслей. Еще раз такое мелькнет — глуши сразу! Надо его на что-нибудь попроще направить, а то он, сукин сын, Великое Равновесие нарушит! Пусть куда-нибудь переместиться захочет. Только не в прошлое!
— У него есть такой вектор, — заметил Тютюка. — Но можно ведь с блокировкой…
— Знаем мы, как эта блокировка срабатывает. Хреново! И Дубыга тому пример. Конечно, если он к фараонам или там римлянам попрет, еще ничего. А если его в застойные времена утянет?
— А в будущее?
— Это пусть, только надо потом приглядывать, чтобы он дальше, 2029 года не влетел. Согласно «Книге Судеб».
— У него там чего, естественная смерть записана?
— Точно. Вообще-то просчитанных альтернатив много, но 2029 год — это уж финиш.
— Ждать-то еще сколько! — разочарованно протянул Тюткжа. — Мы тут стараемся, минус поднимаем, а ему еще жить да жить…
Шамбалдыга усмехнулся:
— Молодо-зелено! Я тебе еще раз говорю: мы не доставщики, мы предобработчики. Они только готовое берут, ну, может, еще чуть-чуть грехотонн добавляют для плана. А мы сущность готовим, соблазняем, выражаясь по-местному. Это, понимаешь, разница. Конечно, можно было бы его прямо сейчас сдать. Но это неразумно, недальновидно. Сдадим, а кто зло творить будет? А тут тридцать семь лет впереди. Сколько он минуса произведет? То-то. Поэтому у нас главная задача — провести его через эти тридцать семь лет так, чтобы он ни процента минуса не потерял, ни грехотонны не сбросил. Конечно, программу «Исполнение желаний» мы скоро вырубим, но прежде все-таки заставим его поработать…
Котов вновь принял облик Запузырина, открыл гардероб, надел свежую рубашку, галстук, бежевый костюм. Сунул в дипломат пакет с прорывными программами и позвонил секретарю в «свой», то есть запузыринский офис.
— Закажите мне билет на ближайший рейс Москва — Париж. Через двадцать минут приеду.
— Что он придумал? — недоуменно спросил Тютюка. — Зачем это? Ведь может хоть через секунду быть в Париже.
— Это он Запузырину собирается официальную смерть от автомобильной катастрофы устроить. И одновременно уничтожить пакет с программами, — расшифровал мысли Котова Шамбалдыга. — Смотри-ка, он уже пять процентов минуса потерял! Что-то неладное!
— Но Париж-то ему зачем?
— Для прикрытия. Сейчас выедет за ворота, промчится по шоссе к мосту, где угробились Колышкин и Лбов, оставит в машине манекен Запузырина, а сам переместится сюда. Он, дуралей, хочет избавить мир от своих программ! Это ж плюсовое действие! Немедленно долби коротким, чтобы изменил решение!
— Не проходит что-то… — виновато пробубнил Тютюка.
— А ну, дай я попробую… Точно! Не проходит! Даю длинный! Что же там в нем творится?
— Командир! Это Сутолокина! Сутолокина о нем думает, помехи ставит!
Тютюка тут же увидел перед собой карту Светлого озера, мерцающие точки, обозначающие Сутолокину и Котова. Александра Кузьминична, судя по всему, бродила где-то у дачи Запузырина, а белый купол плюса, исходивший от нее, накрывал собой ту часть дома, где находился Котов.
— Еж твою двадцать! Где второй Котов, понимаешь?
— Выполняет команду на возвратное движение, — доложила «тарелка».
— Заболтались мы с тобой, стажер, а этот болван уже метров за сто от озера ушел! Поворачивай… Нет, неси его прямо к Сутолокиной!
Котов-2, шагавший по дорожке для терренкура, мгновенно исчез и возник в лесу, неподалеку от Александры Кузьминичны.
— У нее чего-то интенсивность плюса повысилась! — доложил Тютюка.
— Тут еще, блин, и святой ручей рядышком, — озабоченно пробормотал Шамбалдыга. — Вы с Дубыгой туда леших накидали, но если она сейчас окунется… Не дай Сатана! Все насмарку.
— Пробный импульс на Котова-2, — доложила «тарелка».
— Ничего, сейчас она свой предмет увидит… Ага! Вот оно! Интенсивность внимания на Котова-2 увеличилась!
— В самый раз! — восхитился Тютюка и с удовольствием добавил реликтовое выражение:
— Ништяк!
— Пусть-ка подолбит теперь его плюсом! — злорадствовал Шамбалдыга. — Пусть тратится. Эй, как там интенсивность по куполу?
— Семьдесят восемь в центре и около пяти на границе жесткости.
— Нормальненько, ни до дачи, ни до ручья не достанет. Управляй Котовым-1.
— Сигнал прошел…
Настоящий Котов, уже готовый спуститься вниз в обличье Запузырина, свернул в сторону от лестницы и постучал в комнату Тани…
— Это что за самодеятельность? — удивился Шамбалдыга. — На фига это нужно?
— А он сейчас придет и увидит, что Таня — одна, никаких подарков нету, и подумает, что все ему приснилось… — пояснил Тютюка.
— Ишь, как скоро оперяться стал, юноша! Я такую команду давал? Нет уж, пусть все будет как есть — и подарки, и девки. Пусть «Запузырин» скажет, что улетает в Париж, попрощается и объявит охране, чтобы слушались обеих Тань. Затем Котов должен дойти до автомобиля, сесть в него вместе с шофером и охранником, а потом… В общем, все, как он задумал, только программы оставить в целости… Тогда его действия становятся минусовыми. А теперь все внимание на Котова-2!
Биоробот стоял посреди леса, прислонившись к дереву. Незримый, но довольно прочный канал связи и управления тянулся к его мозгу от «тарелки», зависшей на безопасном расстоянии от границы жесткости плюсового купола Сутолокиной. Александра Кузьминична все ближе подходила к Котову-2, разумеется ничего не зная о подмене.
— Добрый день! — произнесла Сутолокина с такой открытой и приветливой улыбкой, что у любого на душе полегчало бы.
— Да, денек еще тот… — весьма кисло ответил Котов-2, управляемый Шамбалдыгой.
— Вам нездоровится? Может быть, я могу чем-то помочь?
— Чем? — криво усмехнулся Котов-2. — Мне никто не поможет, кроме меня самого.
— И все-таки? У вас что-то стряслось? В таких случаях надо побеседовать с кем-то, поглядеть на себя со стороны. Иногда совет постороннего человека может быть весьма полезен…
— Один «посторонний» уже посоветовал… Семьдесят лет мучились.
— Это вы о Ленине? — Сутолокина раньше никогда бы не поняла такого юмора. — Странно, что вы, именно вы так говорите. Мне кажется, что это у вас наносное. Слишком злое и примитивное.
— А мне надоело быть сложным. — Котов-2 даже не подозревал, открывая рот, насколько близок был к истине, ведь говорил он не свои фразы, а те, что диктовал ему Шамбалдыга. — Мне надоели разговоры о политике, мне надоели идеи. Я хочу зарабатывать, делать много денег и не думать о том, куда движется мир. Я тут недавно понял, что проживу всего каких-нибудь тридцать-сорок лет, если раньше не угробят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39