— Я еще раз повторю, Кирилл Петрович, — развел руками Веня. — Не я решал вопрос о том, где назначать встречу. Меня послали — и я поехал сюда.— Хорошо, — Максимов сел на стул. — Излагайте то, что вам велели сообщить. Присаживайтесь, в ногах правды нет.— Вы знаете, — заискивающе произнес Вениамин, — те, кто отправлял меня сюда, выражали заинтересованность в том, чтобы о содержании нашей беседы знало как можно меньше людей. Не уверен, что в ваших интересах посвящать в детали этих двух джентльменов. По-моему, они убедились, что я не вооружен и не представляю опасности для вашего здоровья.— Подите за дверь, — мотнул головой Максимов. «Антаресы» покинули помещение.— Возможно, Кирилл Петрович, вы уже догадались, что ваша дочь Маша и внук Женя находятся не совсем там, где вам хотелось бы? — осторожно произнес посредник.— Да, конечно, — кивнул Максимов, старась держаться поспокойнее. — И было бы лучше для всех, если б они вернулись на прежнее место.— Надеюсь, вы не подозреваете, что я имею какое-то отношение к внезапному переезду ваших родственников?— А кто имеет? — сузил глаза Максимов, и от звука его голоса Веня крепко поежился. Наверно, подумал, что будет, если сюда войдут «антаресы», зальют ему в глотку подлитру без закуси и заботливо отведут пьяненького в машину. Отвезут в тихое местечко и начнут кишки мотать… А ему и сказать нечего будет, чтоб шкуру спасти. Он ведь и впрямь ничего не знает, просто озвучивает, как попка, то, что велели!— Я не в курсе, поверьте, Кирилл Петрович! — заторопился Веня.— А Штык или Моргун в курсе?Веня еще больше напугался. Насчет Моргуна он ничего не знал, тот уже два года обитал за кордоном, а вот Штык точно был в курсе дела. Между тем говорить или даже заикаться о том, что его прислал Штык, Вене строго-настрого запретили. Посланца сурово предупредили, что в этом случае он найдет успокоение в кислотном стоке местного химкомбината. Вениамина отправляли именно с тем расчетом, что Максимов его не знает и будет теряться в догадках, откуда этот хмырь взялся. Так что маленькое сообщение метрдотеля, пожалуй, стоило намного дороже 500 рублей…— Я не знаю, о ком вы говорите… — промямлил Веня. Максимов решил сделать вид, что поверил. Ему Бенина испуганная морда уже все подтвердила. Но пугать этого «шестеря» своей осведомленностью не стоило. Пусть сперва все озвучит.— Ладно, — Произнес Кирилл Петрович, — не знаете, так не знаете.Докладывайте дальше то, о чем вас просили.— Дело в том, что вчера почти так же неожиданно, как и ваша дочь, сменили место своего пребывания еще два человека. Мне их имена неизвестны, естественно, но их хорошие знакомые почему-то убеждены, что вы можете помочь этим двум людям вернуться. И тем самым, конечно/поможете возвратиться домой Маше и Жене.— Понятия не имею, о ком идет речь, — заявил Максимов. — Я в основном занимаюсь торговыми операциями. Может, вам следовало в милицию обратиться?— Еще раз замечу, — виновато произнес Веня, — я только передаю то, что мне сказали. Наверно, у этих людей были основания для того, чтоб обратиться к вам. Конечно, они просили, чтоб вы как можно скорее отреагировали на мое сообщение. Их очень устроило бы, если б все урегулировалось в течение этой недели. Они просили передать, что с вашей дочерью и внуком обращаются очень вежливо и корректно. Наверно, излишне напоминать, что если за упомянутую неделю соглашение не будет достигнуто, то обращение может измениться. — Скажите, Вениамин, — криво усмехнулся Максимов, хотя ему, вообще-то, было невесело, — вы случайно не Институт международных отношений заканчивали? У вас в речи некие дипломатические нотки проскальзывают.— Я областной институт культуры закончил, — признало Веня, — по специальности руководитель хорового коллектива. А нынешняя жизнь — она быстро дипломатии учит… — У вас все? — спросил Максимов.— Практически все, — кивнул Веня, — за исключением еще двух пунктов.Люди, которые послали меня, просили вас предупредить, чтобы вы воздерживались от всяких односторонни действий. Это может негативно сказаться на положении Маши и Жени. Ну, и последнее. Поскольку вам, наверно, нужно будет с кем-то проконсультироваться, навести справки и так далее, то ответа от вас ждут завтра, в 18.00. Позвоните 77-55-33 — запомнить легко. Телефон сотовый, нигде не зарегистрирован и вообще как бы не существует. Условитесь о месте и времени следующей встречи. Но уже не со мной, естественно, а с более компетентными людьми. На этом деловая часть нашей беседы завершена. Можем поужинать…— Благодарю вас, — сказал Кирилл Петрович, — но, к сожалению, я не голоден. Могу возместить вам расходы и откланяться.— Насчет расходов можете не беспокоиться. Я никак не пострадаю материально. Жалко, если все эти блюда пропадут…— Пригласите любимую девушку! — процедил Максимов и вышел. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА В нескольких десятках километров от Москвы, посреди невысоких лесистых холмов, прятался некий поселок, внешне очень похожий на дачный. Разумеется, не на тот, где живут шестисоточники, посвящающие весну, лето и осень трудам по выращиванию фруктов, овощей и корнеплодов, а на элитный, то есть окруженный солидным внешним забором и охраняемый не хуже, чем стратегическая база.Когда-то, на заре российской демократии, «борцы с привилегиями» жутко шипели на коммунистов по поводу того, что они, провозглашающие с трибун «Мир, труд, свобода, равенство и братство всех народов», живут себе припеваючи за этими заборами, под охраной кагэбэшных церберов из 9-го управления. И это в то время, как народ выстаивает очереди за водкой и колбасой! Потом, когда демократия — правда, при отчаянной поддержке генсека ЦК КПСС! — одержала победу над недостроенным коммунизмом, визг по поводу привилегий мигом прекратился.Демократы стали поспешно переселяться в элитные поселки, окруженные все теми же заборами и охраняемые все теми же церберами. Возможно, потому, что очередей за водкой и колбасой не стало, равно как и денег у трудящихся. Поскольку популярность демократов по причине многочисленных «пирамидальных» надувательств и регулярных невыплат жалованья резко упала, ездить вместе с народом на трамваях и «Жигулях» они перестали, и жить в коммуналках и «хрущобах» им тоже стало неудобно. Опять же люди большого бизнеса вовсе не хотели разделить судьбу тех своих мелких и средних коллег, которых периодически отстреливали в подъездах и на выходе из бань, взрывали в автомобилях и тем или иным образом мочили в сортирах. Так что число этих элитных поселков, удаленных не только от широких масс и нецивилизованного криминала, но и от экологически вредных городов, за годы демократии сильно выросло.Впрочем, к данному конкретному поселку все выше сказанное относилось в меньшей степени. По своей сущности он был гораздо ближе к таким широкоизвестным ныне закрытым городам, как «Арзамас-16», «Челябинск-40», «Красноярск-70» и так далее. Никаких бомб тут, правда, не собирали, зарядов для них никто не держал и даже радиоактивных отходов не хранили. Спутники американского АНБ, регулярно пролетавшие над этой точкой, ничего такого не регистрировали. Они не фиксировали также запусков ракет, зондов, взлетов и посадок каких-либо аппаратов нового поколения, хотя при данном поселке имелась вертолетная площадка, откуда время от времени взлетали относительно старые «Ми-2» и «Ми-8».По всем официальным и неофициальным данным здесь находился Центр трансцендентных методов обучения, сокращенно — ЦТМО, где разрабатывались методики сверхускоренного обучения различным наукам: иностранным языкам, программированию, истории, политологии и так далее. Хотя с точки зрения классической науки название сего заведения представляло полную ахинею, ибо «трансцендентное», согласно философии Иммануила Канта из города Калининграда, представляет собой нечто, не поддающееся познанию, а следовательно, то, с помощью чего никак нельзя чему-либо обучать, ЦТМО успешно функционировал и приносил, должно быть, немалые доходы своим сотрудникам. Центр не входил в систему-j РАН или какой-либо иной академии и являлся сугубо частной организацией. Здесь никогда не было проблем с недостатком финансирования, «утечкой мозгов» за рубеж, которыми нынче «славится» российская наука.Примерно в то время, когда господин Максимов вел переговоры с Веней в ресторане «Маргарита», рабочий день в ЦТМО тоже подходил к концу. Большая часть сотрудников покидала учреждение и расходилась по домам. Однако, строго говоря, рабочий день в Центре не кончался никогда. В некоторых отделах, секторах и группах велись посменные круглосуточные исследования, и в то самое время, когда одни сотрудники, усталые, но довольные возвращались в родные дома, другие заступали на ночную смену. Кроме того, у многих, особенно у руководящего персонала ЦТМО, домашний отдых мог быть в любое время прерван внезапным звонком с работы. Увы, хорошая и обеспеченная жизнь заставляла мириться с некоторыми неудобствами.Итак, формально рабочий день завершался. Казалось бы, уж кому-кому, а директору ЦТМО профессору Сергею Сергеевичу Баринову никто не мог запретить покинуть рабочее место. В отличие от других директоров, он мог не беспокоиться, что его вдруг потревожит какой-нибудь министр или президент академии и потребует срочно отчитаться о выполнении программы исследований. Точно так же можно было не бояться звонка из Минфина, ибо ни копеечки из госбюджета Центр не расходовал.Министр по налогам и сборам, правда, возможно, мог побеспокоить но почему-то этого не делал. Налоговая полиция предпочитала устраивать свои «маски-шоу» подальше от стен ЦТМО. Возможно, дабы избежать неоправданных потерь в живой силе и технике ибо служба безопасности Центра была вполне способна отразить несанкционированный наезд мотострелкового и лаже воздушно-десантного батальона со штатной техникой и вооружением. Так что господин профессор мог бы преспокойно уйти домой, поужинать и наслаждаться благоуханием летнего вечера во дворе своего трехэтажного особняка. Все-таки 62 года — это возраст, когда надо избегать перегрузок.Однако Сергей Сергеевич все еще находился на работе. В его кабинет прибыл начальник СБ Центра, бывший полковник 7-го ГУ КГБ, Владимир Николаевич Комаров. И вовсе не с тем, чтоб доложить о том, что никаких происшествий не случилось. Правда, на самой территории ЦТМО и впрямь ничего существенного не произошло, но, как ни странно, профессора очень беспокоили события, которые вроде бы не имели прямого отношения к подведомственной ему научной епархии.— Ну, и что же ты выяснил, Николаич? — спокойно спросил Баринов, поглаживая седеющую бороду. Комаров знал, что сие свидетельствует о некоем внутреннем волнении шефа.— Общая картина такая. Примерно в час тридцать Климкова с ребенком в сопровождении Степана Талицкого и собаки Альмы вернулась домой с прогулки.Галина Теребенько за пять-десять минут до этого пошла за покупками. Через двадцать минут к подъезду подъехала «Скорая помощь», из которой вышли женщина-врач и два санитара. Консьерж Рысаков Егор, следуя инструкции, спросил, как говорится, «куда и к кому». Врач доложила, что прибыла по вызову из 32-й квартиры к Семеновой Антонине Ильиничне. Навстречу им из 32-й квартиры спустилась гражданка, известная Рысакову как Семенова Ольга Николаевна, дочь тонины Ильиничны. Семенова Ольга работала у владельца 32-й квартиры бизнесмена Панина Сергея Ивановича в качестве домработницы с проживанием, но, естественно, в квартире прописана не была. Панин в данный момент находится с семейством на Кипре. С его разрешения Семенова поселила в квартиру больную мать. Это произошло две недели назад, а младшая Семенова в доме за месяц до этого — прошу запомнить.— Запомним, — кивнул профессор. — Продолжай.— Бригада «Скорой» в сопровождении Семеновой Ольги поднялась на лифте к 32-й квартире. Консьерж Рысаков слышал лай собаки из 33-й, но не придал этому какого-то серьезного значения, потому что Альма и раньше лаяла на незнакомых людей через дверь. Спустя еще полчаса бригада и Ольга Семенова спустились вниз с каталкой, на которой находилось укрытое простыней тело. Рысаков никаких вопросов не задавал, потому что считал, будто это тело принадлежит Антонине Семеновой. Ольга Семенова плакала и несла в руках большую, но, судя по всему, не очень тяжелую сумку. Рысаков предполагал, что там могла находиться одежда, которую Ольга несла в морг, чтоб обрядить покойную мать. Это тоже следует запомнить, Сергей Сергеевич.— Не беспокойся, у меня еще хорошая память! — осклабился Баринов.— Еще через полчаса в подъезд вернулась Галина Теребенько. Она около двух минут поразговаривала с Рысаковым, обсуждая с ним смерть Антонины Ильиничны, и, в частности, заметила, что с неприязнью относилась к Ольге Семеновой, потому что последняя проявляла излишнее любопытство. Кроме того, Теребенько рассказала Рысакову о том, что буквально рядом с домом ее остановили два милиционера, которые взялись проверять документы и даже предлагали пройти в отделение, хотя паспорт Теребенько был в порядке. Отвязались они от нее лишь после того, как со двора выехала «Скорая»…— Понятно, — кивнул Сергей Сергеевич.— Галина поднялась на этаж, после чего спустя несколько минут истошно закричала. Рысаков решил, что она подверглась нападению, и, дозарядив табельный пистолет, бросился в лифт. Поднявшись на лестничную площадку, он обнаружил там Галину Теребенько в истерике. Оказывается, когда она позвонила в 33-ю квартиру, будучи уверена, что Мария Климкова и Степан Талицкий находятся дома, то ей в течение нескольких минут никто не открывал. Тогда она решила открыть дверь своими ключами и, войдя в прихожую, увидела на полу трупы Талицкого и собаки.Марии Климко и ее сына в квартире не оказалось. Рысаков вызвал милицию, а райотдел проинформировал нас. Прибывшая с милицейской группой служебно-розыскная собака стала проявлять беспокойство и у двери 32-й квартиры, поэтому решено было в присутствии понятых взломать дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61