Сеньор Родригес, как я понял, теперь работает у вас?
Лысый явно издевался. Хотя в принципе положение у него было хуже губернаторского. У «койотов» его держали не больше чем за «лейтенанта», да и то по юридической части. Ясно, что Доминго Косой будет очень недоволен, если Эухения меня не отдаст. А нужен я им, как одноразовый шприц. Только для подписания нескольких составленных тем же Салинасом бумажек. Например, договора о продаже колумбийской компании сеньору Ибаньесу за какую-нибудь липовую сумму, завещания на имя какой-нибудь шлюхи из окружения Косого или еще чего-нибудь типа бессрочной доверенности с переходом прав собственника к управляющему в случае моей безвременной кончины. После чего кончина от внезапного инсульта, сердечной недостаточности или отравления грибками в сметане была мне обеспечена в течение недели или даже одного дня.
— Я был бы рад, — сказал Салинас, пакостно улыбаясь, — если бы сеньор Родригес уже сегодня встретился с сеньором Доминго и уточнил все вопросы, касающиеся владения и распоряжения его собственностью.
— К сожалению, сеньор Салинас, — заявила Эухения достаточно смело, — в течение сегодняшнего дня сеньор Родригес не сможет принять ваше приглашение. Я думаю, что если вы позвоните завтра около пяти вечера, то сможете получить более конкретный ответ.
— Что ж, — тоном глубочайшего сожаления произнес Салинас, — я передам весь наш разговор сеньору Ибаньесу и надеюсь, что он не будет слишком огорчен таким исходом переговоров. Ибо сейчас, когда дорога каждая минута, откладывать решение на сутки было бы неразумно… И даже опасно, я бы сказал!
На последнюю фразу он заметно нажал, и я понял, что сеньоре Дорадо, а также мне с Еленой в ближайшие часы придется серьезно поволноваться.
ЮРИДИЧЕСКИЕ КАЗУСЫ
Когда Салинас со своими ребятами покинул кабинет, выбрался через холл на парадное крыльцо и уселся в автомобиль, мы не пошли его провожать. С крыльца ему помахала ручкой одна из девиц, которую я запомнил как Аурору, увидев ее в тот день, когда мы с Ленкой пришли на прием к Эухении.
— Все это очень неприятно, — сказала супергадалка, выпуская Ленку из потайной комнаты. — Теперь можно ждать чего угодно…
— Да, «койоты» — это серьезно, — вздохнул Ромеро. — Тем более что сейчас они объединились.
— Амадо погиб, кроме него, на «Маркизе» утонули еще семь его самых верных «лейтенантов». Остальные перетрусили до рвоты и, едва обсохнув, тут же поехали в дом Сифилитика на поклон к Косому. Все они убеждены, что «Маркизу» рванули «старики». Теперь Доминго будет гонять «молодых» хлыстиком, а они лизать ему задницу.
— С полицией, конечно, связываться бесполезно? — спросил я.
— В принципе бесполезно, — кивнул Ромеро. — Звонок примут, но либо вообще никого не пришлют, либо пришлют массу народа, заранее предупредив банду, чтоб не приезжала, а потом уедут, не дождавшись, да еще выпишут счет за ложный вызов полиции. Через час после их отъезда банда будет здесь.
— Сколько у тебя людей?
— Здесь восемнадцать человек.
— И только это? — Я похлопал по кобуре «тауруса».
— Ну, есть еще штук шесть помповых ружей и четыре охотничьих карабина с оптикой.
— А то, что вчера забрали у боевиков, которых привез вагончик?
— Я не имею права тем оружием пользоваться. Оно подлежит сдаче комиссару полиции. — Ромеро посмотрел на меня как на идиота. — Мы поступили по закону: составили опись всего изъятого, скрепили печатью сеньоры Эухении и сложили все в оружейной комнате, которую опять же опечатали. Надо было вызвать комиссара уже сегодня, но в принципе время терпит… По закону оружие, изъятое у преступников, надо сдать полиции в течение сорока восьми часов с момента изъятия.
— А задержанных тоже? — прищурился я.
— В общем-то, — помялся Ромеро, — я должен был еще вчера вызвать полицию. Вооруженное вторжение на территорию частного владения. Но мне запретила сеньора. А я обязан ей подчиняться.
— А если сеньора прикажет тебе воспользоваться отобранным оружием?
Ромеро посмотрел на Эухению. Та сказала:
— Пока еще рано обсуждать этот вопрос.
— Смотрите, поздно будет, — заметил я. — Сколько человек может прислать Косой и с чем?
— Вообще-то, наверно, может и пару сотен собрать, — прикинул Ромеро. — Но не думаю, что он такой толпой пожалует. Тридцать, может быть, сорок. А оружия у него полно. Автоматы, ручные пулеметы, гранаты. Есть полицейская «химия». Бронированные джипы для перевозки денег, пара вертолетов…
— Мне думается, — вмешалась Эухения, — что вы, сеньор Баринов, слишком уж сосредоточились на силовом решении вопроса. Пока сеньор Салинас еще не выдвигал жестких требований, и я не заметила в его словах прямых угроз.
— Когда выдвинет, — проворчал я, — поздно будет.
— Я бы не торопилась с выводами. Во-первых, прямое нападение на «Горное шале» — слишком большой риск. Придется предпринимать настоящий штурм. Сюда ведет только одна проезжая дорога, причем довольно узкая и извилистая, местами проходящая по самой кромке обрыва. С внешней стороны наша райская котловина-кальдера окружена скалами, на которые даже профессиональные скалолазы не рискуют взбираться, потому что они сильно выветрены и легко обваливаются. Вы скажете, что можно использовать вертолеты. Согласна, но садиться вертолеты смогут только на крышу или на лужайку около бассейна, то есть на виду у нас. Но самое главное — даже при полной удаче, так сказать, «военной» стороны операции есть опасность, что вы, сеньор Баринов, он же Родригес, будете случайно убиты в перестрелке. А мертвый вы им не нужны…
— Да, — подтвердил я сердито, — пока я им нужен живой, но едва подпишу все, что они потребуют, моя песенка спета.
— Согласна, — кивнула сеньора Эухения. — Но ведь они не идиоты и не захотят остаться с носом по собственной небрежности? Никто не сможет им гарантировать, что вы останетесь живы, если начнется стрельба. А сеньор Ибаньес очень осторожный человек, можете мне поверить. Сеньора Салинаса я тоже хорошо знаю. Он, конечно, образованный и очень корректный кабальеро, при Лопесе даже работал в МИДе, был секретарем посольства на Гран-Кальмаро, но, если бы получил от Доминго указание «не стесняться», говорил бы совсем по-другому. Он не стал бы осторожничать и лишь намекать на возможные неприятности. Мы бы услышали что-нибудь вроде: «Эухения, крошка, если этот мальчик через двадцать минут не будет сидеть у меня в машине, то в течение следующего часа твоя вилла будет превращена в развалины». А сегодня он вел себя безукоризненно, не подчеркивая превосходства своего босса. Это свидетельствует о том, что и сам Ибаньес, отправляя Салинаса к нам, приказал ему быть повежливее. Мне представляется, что предстоит еще один раунд переговоров.
— Но я бы усилил наблюдение за воздухом, сеньора, и приготовился перекрыть автодорогу, — неназойливо порекомендовал Ромеро.
— Это твое право — решать такие вопросы, — сказала Эухения тоном генерала. — Но постарайся не спровоцировать конфликт…
Ромеро удалился с задумчивым видом. У него была примерно такая же задача, как у наших генералов перед 22 июня 1941 года: бдить, но на провокации не поддаваться.
— Вообще-то, — заметила Эухения, — самое лучшее для вас — это как-нибудь тихо и незаметно покинуть остров. Но сделать это почти невозможно. У «койотов» есть свои люди на таможне…
— Кроме того, у нас паспорта остались в отеле, — очень вовремя вспомнила Ленка. Я-то, болван, как-то забыл об этой мелочи… Правда, сильно сомневаюсь, что эти паспорта остались бы целы и невредимы, если бы угодили в воду при взрыве на «Маркизе», но сейчас, даже мирно лежа на своих местах в «Каса бланке де Лос-Панчос», они были для нас недостижимы. Сеньор Морено, который наверняка постарается заслужить благосклонность нового босса, сдаст меня моментально. Впрочем, Косой и сам мог догадаться поставить в «Каса бланке» наблюдательный пост.
— А виза у вас на сколько?
— На двенадцать дней, по-моему. — Елена явно сказала это от балды, но очень убедительно.
— Несколько дней в запасе у вас есть, — прикинула Эухения, — но все равно существует опасность, что вы просрочите визу и у полиции появится повод вас задержать…
Она не сказала, чем нам с Ленкой грозит попадание в здешнюю кутузку, но я и так это знал. В тюрьме власть «койотов» была еще круче, чем на воле.
— И потом, — сказала Эухения как бы в дополнение, — я сильно рассчитывала на ваше участие в наших общих делах… Ваш отец будет расстроен, если узнает о таком неудачном исходе поездки на Хайди.
Так бы прямо и сказала, стерва, что боишься Чудо-юда! Вслух я этого говорить не стал, конечно, но про себя сие отметил. Почти одновременно ко мне в башку пришло воспоминание о том, как Эктор Амадо на борту еще совсем целой и невредимой «Маркизы» предлагал Чудо-юду нанести «старым койотам» «тихие, но очень чувствительные удары в Европе и других местах». Если было верно то, что я предполагал, то есть если Сергей Сергеевич получал информацию непосредственно из моего мозга через эту чертову микросхему, он уже мог вмешаться в ход событий… А раз так, то все финансовые неурядицы у «койотов» — скорее всего дело не ограничивалось только проблемой автографа сеньора Родригеса! — могли иметь своим источником какие-нибудь чудо-юдовские махинации.
Я бы ни за что не поверил в это, если бы вдруг на столе Эухении не зазвонил телефон. Сеньора Дорадо подняла трубку и сказала внушительно:
— Я слушаю. О, сеньор Доминго, я рада вас слышать! Да, Салинас уехал пятнадцать минут назад. А, он звонил вам из автомобиля, понятно… Сеньор Родригес? Да, он у меня. Пожалуйста, я передам ему трубку…
Прикрыв микрофон ладонью, Эухения сделала лицо не просто изумленное, а невероятно изумленное. Она произнесла шепотом:
— Я и не знала, что у него может быть такой голос…
Мне еще было непонятно, какой такой голос прорезался у сеньора Косого — то ли шибко страшный, то ли наоборот, но трубку я взял и сказал самое простое:
— Алло!
— Сеньор, — прозвучал в трубке очень вежливый, хотя и сильно взволнованный голос, — простите ради Бога, я не виноват, что Салинас оказался сущим идиотом. Он умрет под забором, клянусь Христом! Этот скот не понял ни слова из того, что я объяснял ему больше часа! Одно ваше слово, и через десять минут его голову сбросят с вертолета прямо на крышу «Горного шале»…
Я обалдел, но вовремя сориентировался. Очень кстати пришло воспоминание о том, как Соледад с моей помощью дурачила старшего Купера. Снимочек «крупного мафиози» Анхеля Родригеса в легком белом костюме, с массивными черными очками на морде и приклеенными заботливой «супругой» усами лежал у меня перед глазами. Правда, говорить ему там не пришлось. Зато, по мнению Соледад, я тогда прекрасно вошел в роль, когда мы с ней играли в «миллионера и служанку». В общем, надо было мне попроситься к какому-нибудь режиссеру на роль Хлестакова…
— Сеньор Ибаньес, — произнес я несколько рассеянно, — ваше заявление относительно головы сеньора Салинаса, разумеется, шутка? Мне не хотелось бы доставлять лишние хлопоты тем, кто отвечает за чистоту на вилле сеньоры Эухении. Все-таки я здесь в гостях. Что же касается сути дела, то ваш представитель изложил ее очень уж сбивчиво. Думаю, если бы он явился на встречу с рабочими проектами документов, снабдил их пояснительной запиской и оговорил время и место нашей новой встречи, то все было бы намного проще. Я проконсультировался бы со специалистами, внес в текст необходимые поправки и уточнения, после чего мы могли бы окончательно согласовать все бумаги.
— Сантиссима Тринидад! — почти взвыл Косой на своем конце провода. — Сеньор Родригес, будьте великодушны! Я старый человек, у меня шесть женатых сыновей, четыре замужние дочери, восемнадцать внуков! Мы с женой прожили в бедности почти тридцать лет…
— Ну, насколько мне известно, — тут я постарался придать своему голосу такие нотки, чтобы у Доминго не было ни малейшего сомнения в том, будто я знаю о нем все от корки до корки, — сейчас вы живете далеко не бедно.
— Да, благодарение Святой Деве, в наш дом пришел относительный достаток, но не дайте же его разрушить, умоляю вас! Ведь если вы затянете рассмотрение нашего вопроса…
— Сейчас все будет зависеть от того, насколько правильно и быстро вы представите те документы, которые я должен завизировать. — Все-таки хорошо, что я иногда бывал в Мишкиной фирме «Барма», где числился референтом со свободным графиком посещения. Голосок я скопировал с младшего брательника, который иногда любил выпендриваться и изобразить из себя акулу мирового капитала.
— Сеньор Родригес, — простонал Косой, — я готов сейчас же приехать сам и обговорить все условия. Я приму все ваши замечания безоговорочно.
Я подумал около минуты. Конечно, Косой тоже мог быть хорошим артистом. «Барин, не погуби!», а потом вилами в брюхо — это мы из отечественной истории хорошо знаем. Приедет с бригадой в сорок человек — и ускорит процесс подписания.
— Что ж… — произнес я со все той же ленцой в голосе. — Если вас устроит, то приезжайте. Но, знаете, мне не хотелось бы обременять нашу дорогую хозяйку сеньору Дорадо большим количеством посетителей. Будет вполне достаточно, если вы приедете сюда с тем же числом сопровождающих, что и сеньор Салинас. Я готов гарантировать вам полную личную безопасность на территории «Горного шале». Можете воспользоваться вертолетом, если торопитесь.
— В течение часа я прилечу, будьте покойны! — обрадованно завопил Косой.
— До встречи!
Он повесил трубку, а Эухения, слушавшая весь разговор через трубку спаренного аппарата, сказала:
— Вы что-нибудь понимаете, Деметрио? Кое-что я понимал, но объяснить внятно не смог бы. Поэтому я только развел руками.
— Если он действительно собирается привезти документы, — заметила Ленка,
— то нам нужен юрисконсульт.
— Это не проблема, — ответила Эухения. — По-моему, Харамильо сегодня никуда не уезжал.
Она набрала номер на одном из аппаратов, стоявших на ее «президентском» столе, и сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77