Правда, чисто теоретическим, ибо желание не было подкреплено какой-либо возможностью.Между тем Марсела продолжала свою атаку. Она поворочалась, приподняла уже обе коленки, потом вновь опустила их, и в результате простыня оказалась лишь покрывалом для коленок. Пресловутые трусики телесного цвета представляли собой лишь два совсем небольших треугольника, соединенных резинками. Я понял, что настает час самых суровых испытаний, и стал лихорадочно вспоминать что-нибудь из учения Карла Маркса, поскольку знал по опыту, что любая цитата моментально гасит сексуальное возбуждение. Но, как назло, все марксистско-ленинские заклинания вылетели у меня из головы.Марсела чуточку приподнялась, мурлыкнула и повернулась на левый бок, обратив ко мне свою смуглую спину. При этом трусики чуть-чуть сдвинулись вниз. Я мог отметить, что треугольничек не прикрывает и одной десятой части восхитительных по округлости и нежности ягодиц. Впрочем, на тот момент о нежности данных предметов я еще только догадывался.Полежав на левом боку, Марсела вскоре повернулась на правый. Резинка, соединявшая розовые треугольники, еще больше сползла, и псевдотрусики совсем скомкались, и моему взору предстали темные, чуть-чуть курчавившиеся волосики… Это было уже слишком.Наверное, оставалась какая-нибудь секунда до того момента, когда я, окончательно обалдев, должен был выпрыгнуть из своего убежища и наброситься на эту пакостницу, чтобы доказать ей, что мое терпение лопнуло. Но в этот самый момент раздалось тихое гудение, легкий шелест, и зеркало, закрывавшее вход, ведущий к лифту, вагончику, вертолету и маисовому полю, стало медленно подниматься! Битва, которая ничего не решила — Это ты, стерва, подстроила? — заорал я, разом изменив намерение. — Ты?Ствол автомата едва не уткнулся ей в нос.— Ей-Богу, не я! — трясясь от страха, взвизгнула Марсела. — Не я!Плюнув на нее в прямом и переносном смысле, я в два прыжка пролетел расстояние от кровати до двери, ведущей в столовую, и остолбенел: неведомо откуда в проем спустилось крепкое стальное жалюзи, в которое с яростью долбил прикладом Пушка, а следом за жалюзи неотвратимо опускалось и зеркало, укрепленное сзади крепким пуленепробиваемым щитом. Я был отрезан от своих.К счастью, я вовремя сообразил, что пора прятаться в свой окоп за мраморные столики. У меня был автомат, шесть магазинов по сорок патронов, восемь гранат, пистолет с девятью патронами и нож.Марсела в ужасе глядела, как поднимается зеркало. Встрепенувшись, она замоталась в свою простынку и нырнула ко мне в «окоп». Я побоялся, что она разворошит его с перепугу, если начнется стрельба.— Лежи! — прошипел я ей, свалил на пол и уселся на нее верхом. Сидеть стало удобнее, но голову пришлось пригнуть пониже.Стальной щит, открывшийся, когда поднялось зеркало, со зловещей медлительностью стал опускаться, открывая проход в комнату. У меня не было никакой уверенности в том, что те, кто собирается войти в спальню, будут дружественно настроены, и потому я решил стрелять первым. Две фигуры в пятнистых комбинезонах с маскировочной краской на лицах симпатии у меня не вызвали, и автомат мой без предупреждения открыл огонь. Кто-то пронзительно завизжал, обе фигуры получили достаточно пуль, чтобы выйти из игры, а потому, крутанувшись на месте, отлетели к стене, где и грохнулись на пол.Каждый появившийся в проеме был симпатичной мишенью, но те, кто отвлек меня от созерцания Марселиных прелестей, были ребята совсем не глупые. Из-за краев проема высунулись только дула автоматических винтовок, и целые тучи пуль влетели в спальню. Куда целились неведомые враги, мне было неясно, но так или иначе освещение внезапно погасло, и все погрузилось в кромешную тьму, которую озаряли только вспышки выстрелов из прохода. Я вовремя сообразил, что пятнистым ребятам совершенно необходима моя граната. Она взорвалась как раз тогда, когда они собирались выскочить из-за укрытия и ворваться в спальню…Грохнуло; жалобно зазвенели лопнувшие зеркала, просвистели и прошуршали осколки, вспыхнуло несколько искорок в тех местах, где осколки ударили по стене, и послышался чей-то поросячий визг, смешавшийся с мяуканьем рикошетов. Был еще гулкий грохот, будто кто-то свалился с лестницы. От взрыва занялся гобелен, висевший на стене между зеркалами и изображавший голенькую пастушку в шляпке, плясавшую какой-то идиотский танец на лужайке в окружении ягнят и козлят. Пастушка весело улыбалась, хотя огонь уже поджаривал ее румяную задницу. Тем не менее огонь создал кое-какое освещение, и я перестал опасаться, что кто-нибудь подберется ко мне в темноте и всадит очередь в упор.На месте этих ослов я бы захватил с собой несколько гранат с газом «си-эс», и тогда у них появились бы шансы взять меня без лишних проблем. Однако вместо этого они принялись поливать внутренность спальни совершенно бесприцельным огнем, ибо опасались высунуть из-за укрытия даже кончик носа. Половина пуль или чуть меньше были зажигательные, а в спальне было чему гореть. Пока мне везло, в пуфики, которые были выставлены перед моим «окопом», ни одна еще не попала. Зато два или три, стоявшие ближе к середине комнаты, уже горели. От гобелена с пастушкой загорелся соседний, наконец, очередь зажгла кровать и балдахин. Появилась перспектива изжариться или задохнуться, поскольку дыма и огня было уже вполне достаточно.Марсела лежала ничком и сбивчиво бормотала молитвы. По своему опыту я знал, что в подобных ситуациях Господь молитвам не внемлет. Со страху бедняжка напустила лужу, в которую я уже угодил одним коленом. Это было не слишком приятно, но что поделаешь. Гораздо больше меня волновали рикошетные пули. Каски у меня не было, а эти маленькие сволочи, ударившись в одну стенку, отлетали к другой, ударялись снова, летели в потолок и уж оттуда падали на пол. Одна из пуль, слава Богу, совсем потерявшая убойную силу, попала мне за шиворот и грела мне спину где-то в районе поясницы. Обидевшись, я бросил в проем еще одну гранату и обрадовался тому, что после взрыва оттуда вывалились две бесформенные фигуры, похожие на мешки с дерьмом. Мне тоже кинули гранату — наконец-то додумались! — но она ударилась в один из столбов горящего балдахина и взорвалась совсем не там, где нужно, за что я ей, конечно, очень благодарен.Видимо, этих свиней было еще много, поскольку следом за первой в спальню полетело еще с десяток гранат, которые бросались явно неудачно: никто не выглядывал из проема. Поскольку мне опять-таки серьезно повезло, и ни одна из гранат не упала мне на спину, я сумел отлежаться в своем укрытии, распластавшись поверх Марселы и ее лужи. Не угадай я момент — эти негодяи успели бы ворваться в комнату и сделать из меня великолепное решето. Однако я угадал и бросил свою гранату как раз тогда, когда пятнистые собрались вломиться в комнату. От взрыва наконец-то рухнул горящий балдахин, и кровать заполыхала так, что мне стало ясно — если меня не убьют, то мне придется превратиться в уголечки. От кровати уже занимался паркет, и мог получиться совсем неплохой пожар. Дыму тоже было вполне достаточно, и мне пришлось оторвать от простыни, в которую завернулась Марсела, довольно длинный лоскут, пропитанный мочой. Обмотав его вокруг морды, я получил некоторую отсрочку Пропадать очень не хотелось. Сейчас мне требовался хотя бы небольшой танк, чтобы отодвинуть пылающую кровать чуть-чуть подальше, но танка у меня не было.Но тут выяснилось, что дом Лопеса — или бункер, черт его знает! — был неплохо оборудован в противопожарном отношении. Из каких-то автоматически открывшихся щелей хлобыстнул целый поток пены, который был столь мощным, что разом задавил огонь и резко изменил освещенность в помещении. Перспектива сгореть сменилась не менее реальной перспективой утонуть, ибо пена в считанные секунды заполнила помещение почти до потолка, а мы с Марселой оказались в кромешной тьме, заполненной липкой и приторно-вонючей дрянью, в которой было пара пустяков захлебнуться. Воздух в пене, конечно, был, кроме того, она постепенно оседала, уплотнялась и, как я понял, с журчанием лилась в открытый проход на лестницу. Видимо, это не входило в планы атакующих, ибо я тут же услышал знакомое гудение — похоже, что они поднимали щит. Где-то работала аварийная вентиляция, отсасывающая дым и угарный газ. Внизу под ногами было уже по колено воды и, похоже, она прибывала. Марсела, закутанная в простыню, поднялась с пола и, мокрая как мышь, держалась за мой левый локоть, мелко дрожа и стуча зубами.Водичка тем временем журчать перестала, гудение щита прекратилось. Я держал автомат на изготовку, вжавшись в угол между зеркалами, и внимательно вслушиваясь во все шорохи. Пена оседала, воздуху прибывало, но зато снизу вода уже дошла до пояса. В шорохе лопавшихся пузырей никаких иных звуков не прослушивалось. Пока еще было время подумать, я прикинул, что могут придумать мои противники и чего следует опасаться. Кроме того, меня интересовало, как там за стеной мои приятели. Я вытащил рацию, проверил и убедился, что вода вывела ее из строя. Впрочем, она вряд ли помогла бы мне связаться с Капитаном, даже если бы работала.Но тут внезапно и стена и пол тяжко вздрогнули, будто пьяный великан хватил по ним многотонной кувалдой. Меня вместе с Марселой бросило вперед, словно бы в спальне, на четыре фута залитой водой, начался шторм. Волна швырнула нас через обломки кровати к противоположной стене, а затем, отхлынув, потянула обратно. Я уцепился, однако, за какое-то вцементированное в стену бра, а Марсела — за меня. Темноту прорезала полоса яркого света. Обернувшись, я увидел, что зеркало, дверь в столовую и часть стены отсутствуют, а вода потоком льется в рыцарский зал, унося с собой обгорелые и переломанные пуфики, столики и обломки кровати. Нас не унесло, и слава Богу. Из столовой сразу же ворвался звук пальбы, который после сильнейшего взрыва казался стрекотанием кузнечиков. В грохоте перестрелки я, однако, все-таки уловил звук опускаемого щита, который теперь находился от меня всего в полуметре слева. Отцепившись от бра, я отпрыгнул в ближний угол и утащил с собой Марселу, которая смотрелась в своей простынке, как некая античная богиня. Сделал я это очень вовремя и вовремя же залег с Марселой на еще не освободившийся от воды и пены пол. Щит опустился, и семь-восемь головорезов в пятнистом, выскочив из проема, дали несколько очередей веером. Я промолчал, потому что стреляли они по моему прежнему убежищу и к тому же очень торопились. Все они, шлепая по лужам воды и пены, бросились к пролому. Там, в столовой, судя по воплям, уже шла рукопашная. Будь я уверен, что мой автомат, побывавший в месиве из воды и пены, нормально сработает, я бы, наверное, угостил бы их очередью в спину. Но я этого, слава Богу, не сделал и тем спас себе жизнь. Следом за первой группой пробежало еще десять человек, и уж они-то наверняка изрешетили бы меня снизу доверху, если бы я не проявил благоразумие.В столовой палили, но чаще оттуда слышались дикие вопли атакующих каратистов, мордобойно-зубодробительные удары, звон разбитого стекла, хруст фарфора и лязг повалившихся рыцарских доспехов. Идти туда мне не хотелось. Судя по тому, какое количество пятнистых ворвалось в столовую — а я не сомневался, что там и до этого их было порядочно — мое вмешательство в этот конфликт существенных изменений не внесло бы. Разве только количество жертв прибавилось бы, ну и разрушений, естественно, тоже. Общая статистика этой битвы меня не волновала, меня беспокоило только одно: не попасть в реестр убитых. Поэтому я как можно теснее прижимался к мокрому, воняющему пеной полу и прижимал к нему Марселу, которая, впрочем, попыток вырваться не делала.Я даже начал подумывать, не нырнуть ли мне в проем, который вел к лифту, но, вспомнив, что там никуда не денешься без лопесовского пульта управления, от этой идеи отказался. Справа от меня находилась большая часть обгорелых обломков кровати и рухнувшего балдахина — то, что не смог унести с собой поток воды. Как выяснилось, кровать в целом была привинчена к полу.В это время какая-то шальная пуля влетела в спальню из столовой. Куда она попала — я не видел, но от этого произошло сразу несколько любопытных событий.Во-первых, зажегся свет. Этого я никак не ожидал, потому что был убежден, что в спальне после пожара, гранатных взрывов и стрельбы зажигаться уже нечему. Однако где-то в потолке были вмонтированы хорошо защищенные бронестеклами лампы, которые разом залили спальню ярким светом.Второе событие оказалось еще более неожиданным. Избитая и сожженная кровать, точнее, ее остов с закопченными пружинами, покрытый серебристыми хлопьями пены, вдруг стронулась с места и вместе с огромным квадратом прожженного и исковерканного паркета выехала на середину комнаты. При этом открылся здоровенный люк, в который можно было запросто погрузить танк.Но я даже не успел удивиться. Правду говорят, что если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Я не собирался вмешиваться в рукопашную, но рукопашная переместилась из столовой в спальню. Как раз в тот момент, когда кровать переехала на новое место, в спальню через пролом ввалились из столовой Малыш, Пушка и Капитан. Следом за ними влетела целая свора пятнистых верзил — человек пятнадцать, не меньше. Видимо, боезапас обе стороны уже расстреляли и действовали только холодным оружием, так как перезаряжать в этой свалке то, что стреляло, было невозможно.Капитан орудовал ножом. Он увернулся от удара штыком и очень ловко вскрыл одному из пятнистых брюхо. Малыш отмахивался прикладом пулемета. Пользуясь своим ростом, он бил своих противников по головам, вминая им их собственные каски в черепа. Пушка, благодаря своей расе, очень похожий на откормленную гориллу, прыгал, как козел, и поминутно влеплял пятнистым сильнейшие удары руками и ногами. Следом за дерущимися приполз на четвереньках Китаец Чарли. Он не был ранен и даже не контужен. Он просто собирал мелочь, выпавшую из карманов дерущихся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85