Но Иван Фёдорович Семененко оказался не из таких. Он и в гитлеровскую хозяйственную часть пошёл лишь потому, что иначе пришлось бы умереть в концлагере с голоду. И недолгую, но позорную эту службу не скрывал от органов Советской власти. Теперь, когда свалилась новая беда, Иван Фёдорович только спросил:
— Что же я должен буду делать для вас?
— Подбирай людей, недовольных Советами. Или с рыльцем в пушку, таких же, как сам. Обеспечь встречи с ними. Остальное тебя не касается.
Обо всем этом Семененко и рассказал в управлении МГБ. Когда закончил, здесь ещё раз повторил тот же вопрос:
— Что я должен теперь делать?
— Помогите нам выловить этих врагов.
— А как помочь?
— Бобровничи пускай живёт у вас и дальше. Относитесь к нему так же, как и прежде. Но каждое его слово и каждый шаг должны быть нам известны. Вы согласны?
— Конечно.
— Постарайтесь ничем не вызывать у него подозрений, будьте очень осторожны. Квартирант ваш действительно опасный, готовый на все человек. Если нужно будет ещё что-нибудь, мы вам сообщим.
Успокоенный состоявшимся разговором, ободрённый оказанным ему доверием, Семененко ушёл.
А чекисты принялись за работу.
Стройплощадку, охотно принявшую «московского электросварщика», удалось разыскать быстро. Как и следовало ожидать, трудовая книжка Михаила Акимовича Бобровничи оказалась фальшивой. Очевидно, и паспорт такой же. Ничего, пускай пока работает, теперь ему из города не уйти. Те, что сбежали от сторожа лесопилки, все ещё где-то скрываются. Выходит, что трех человек перебросил в ту летнюю ночь самолёт через нашу западную границу?
Бобровничи проболтался, что их «много». А сколько? И где они?
Пригодилось «указание», полученное Семененко от шпиона: «Подбирай людей, недовольных Советами. Обеспечь встречи с ними…»
Что ж, будем обеспечивать. Затягивать это дело нельзя.
И опять пришлось двум чекистам, И.П.Костюкевичу и А.В.Покровскому, как в прошлый раз Дубовику, напяливать на себя обличье гитлеровских недобитков — «лесных братьев». Подобрали для них соответствующую одежду военной поры и оружие прошлых лет, привели в обжитой вид заброшенную землянку в лесной глуши. И когда наконец все было готово, И.Ф.Семененко, как и условились, привёл своего квартиранта на первую встречу с «единомышленниками».
А какая встреча обходится без самогона? Кружка, другая, и пошли разговоры, откровенные признания.
Да, Бобровничи прибыл из-за границы. Что, не верите? Вот вам подлинное удостоверение «БНР», подписанное самим «президентом» Абрамчиком! Сколько с ним, с Бобровничи, ещё человек перемахнуло через границу? Придёт время — узнаете. Пока что сюда должен вот-вот явиться один из них.
Тот пришёл в разгар выпивки, назвался «Фином» и с жадностью потянулся к кружке с первачом.
— Гляди, не перебарщивай, — начальническим тоном предупредил Бобровничи.
Но Фин отмахнулся:
— Брось, «Джо», у меня тоже есть голова на плечах.
«Так, — мысленно отметил Покровский, снова наполняя кружки. — Фин и Джо — шпионские клички. За старшего у них Джо».
А Бобровничи уже начал собираться в путь.
— Фин останется с вами, — сказал он. — Дорогу я теперь знаю, когда нужно будет, приду.
И в тот день, и в последующие Фин все чаще стал жаловаться на тоску по родным местам, по своим близким, живущим где-то здесь, в Белоруссии. Мол, считают его пропавшим во время войны без вести, а он жив-здоров, да только родне на глаза показываться не смеет. А потом начал говорить о приближающейся зиме, поругивать Джо, Рогулю с Абрамчиком и американцев. Оба «лесные брата», Костюкевич и Покровский, помалкивали. Только сочувственно кивали головами: проверяй, мы, голубчик, и не таких видывали.
Однажды Покровский и сам решил проверить искренность Фина.
— Что ты ноешь? — сердито спросил он. — Или мы тебя держим в лесу? Без тебя жили и дальше проживём.
— Убирайся на все четыре стороны! — поддержал товарища Костюкевич. — Только как на это твой Джо посмотрит.
— А на это нам с тобой наплевать, — хлопнул Покровский «брата» по плечу. — Они знают друг друга, одной верёвочкой связаны и пускай разбираются сами.
— Да вы что? — выпучил Фин глаза. — Разбираться с этой скотиной? Он же сволочь последняя, прихвостень Рогули. Чуть что — сразу прикончит, а я ничего плохого не сделал и делать не буду. Не хотите совет дать — не надо. Сам уйду, а в этой берлоге больше не останусь.
Голос и тон, весь вид молодого, затравленного постоянным страхом парня был искренним.
И Покровский рискнул:
— Ну какой мы тебе можем дать совет? Чем можем помочь, если сами, за прошлую службу в полиции, с петлёю на шее живём? Ночь наступит, и перед глазами — ров. А в нем женщины, дети расстрелянные. Разве такое простят?
— Но ведь я никого не убивал! — с болью воскликнул Фин. — За что же меня?
— А тебя и не тронут, если крови людской на руках нет, — спокойно вставил Костюкевич. — Говорят, будто есть такой закон для всех, кто является с повинной. Эх, — и «брат» тяжело вздохнул, — знать бы это раньше…
Рано утром Фина не стало. Куда он ушёл? Если к Джо, так тому и придраться не к чему. Парень жаловался, ныл, ему отвечали. Впрочем, вряд ли Бобровничи-Джо решится полезть на двоих до зубов вооружённых «лесных братьев». Предпочтёт, скорее всего, переждать несколько дней.
А тем временем…
А тем временем из районного отделения МГБ поступило сообщение, что Фин явился туда с повинной. Он принёс с собой два пистолета, ампулу с ядом, паспорт, военный билет и трудовую книжку на имя Михаила Васильевича Дубровского.
Сдавая все это чекистам, предупредил:
— Документы липовые, у меня другая фамилия. И родился я здесь, в Белоруссии.
Снова был услышан рассказ о пути, неизбежно ведущем в бездну.
Белорусский юноша, почти подросток, попадает на каторгу в гитлеровскую Германию. За похлёбку из брюквы, за варево из полугнилой картошки работает на немецкого бауэра в деревне Оленберг, что над Рейном. Как великое счастье — победа над гитлеровцами, обернувшаяся приходом союзников-американцев. Но они и не думали о передаче на советскую Родину вчерашних немецких рабов. Вместо этого — уговаривания не возвращаться в Советский Союз. Беспрерывное, день за днём, запугивание ожидающими там репрессиями, неминуемой ссылкой в сибирские лагеря.
Сильные духом люди шли на все, только бы возвратиться домой. Слабовольные оставались.
Остался и этот парень.
Голод, нищета, работа от случая к случаю. Был и в Западной Германии, и в Соединённых Штатах. Из Пенсильвании за бродяжничество выслали на Гудзоновы острова, в специальный лагерь для таких же бездомных бродяг. А оттуда опять в Западную Германию, в Гамбург, и ещё дальше, в город Вюрцбург. На этот раз в лагерь для так называемых перемещённых лиц. Из Германии наконец перебрался в Англию, где случайно встретил на улице такого же горемыку, вместе с которым довелось батрачить на немцев. Тот и свёл с бывшим майором гитлеровской армии, карателем и националистом Борисом Рогулей, выступавшим теперь в роли защитника «страдающего от большевистского ига» белорусского народа, а заодно занимавшимся вербовкой агентуры для империалистических разведок.
Повторилась старая альтернатива: «или — или». Или делай, как тебе говорят, или можешь подыхать с голоду.
Мюнхен. Номер в гостинице «Вюртембергский дворец». Здесь дождался ещё одного новичка, такого же выходца из Белоруссии, назвавшегося «Беном». Познакомился с Петром Сычом, сподвижником Бориса Рогули по вербовке. Пётр Сыч и взял на себя все дальнейшие «заботы» о новичках. Сам возил их на испытания «детектором лжи», сам же отвёз в школу американских шпионов и диверсантов, находящуюся в небольшом немецком городке Кауфбейрене. В этой школе Бен и Фин познакомились со своими будущими сообщниками — Карлом и Джо. А когда вся четвёрка прошла полный курс шпионской подготовки, наступила пора за него расплачиваться.
Начались приготовления к переброске через советскую границу.
На снабжение своих агентов американцы не поскупились. Дали каждому по автомату, по обычному и бесшумному пистолету, по набору для тайнописи. Снабдили всех портативными радиостанциями. Не забыли дать и карты района выброски, изрядные суммы денег. Обеспечили маленькими ампулами с мгновенно действующим ядом, чтобы эти отважные ребята не попали, храни их господь, живыми в руки чекистов.
Очень торжественным, трогательным оказалось также и прощание с пассажирами самолёта без опознавательных знаков. Мягкосердечный, чувствительный Борис Рогуля, соизволивший самолично прибыть на аэродром, даже слезу пустил. А суровый и немногословный американец, начальник шпионской школы, посчитал необходимым ещё раз заверить парней, что, вернувшись с задания, они могут жить где угодно и будут всем обеспечены.
Потом был прыжок в ночную тьму, приземление, слава богу, удачное. Быстро спрятали парашюты и запасную рацию. Шли всю ночь, а под утро Джо развернул антенну и передал шифровку о том, что все обстоит благополучно. Углубившись подальше в лес, под густой развесистой сосной вырыли яму и спрятали в ней все, что привезли с собой. Было тихо вокруг, и это шпионов успокоило. Но когда, дня через два, Фин и Карл отправились на разведку, нервы сдали и у одного, и у другого. Сдрейфили сразу же, как только услышали окрик сторожа лесопилки. Улепётывая от старика, Карл развил такую скорость, что и заплечный мешок с вещами бросил. А в мешке среди прочего — автомат…
В общем, «храбрецам» не повезло.
А вскоре один из них предпочёл явиться самолично.
Фин подробно рассказал, где и когда он должен был встретиться с Джо и двумя другими агентами, показал и их базу-землянку в лесу. Было решено: в тот же день арестовать старшего группы Джо-Бобровничи. Но ни дома, у бухгалтера Семененко, ни на стройке его не оказалось. Очевидно, почуяв неладное, шпион предпочёл скрыться. По словам Фина, и Бен на время исчез из леса, отправившись проведать каких-то своих родственников, пообещав в ближайшие дни возвратиться в пущу. Сделать это он мог по единственной дороге, пролегающей через село Любчи. В пяти километрах от этого села находился деревянный мост через реку Куписк, давно нуждавшийся в ремонте. Вот на этом-то мосту и появилась бригада плотников, под руководством опытного бригадира занявшаяся ремонтом.
Бригадир, бывший партизан, наш оперативный сотрудник Иван Васильевич Шукан, знал приметы Бена, подробно описанные его раскаявшимся сообщником: оттопыренные уши, большая родинка над левой бровью. И когда на третий день напряжённого ожидания, в дождливую погоду, на мосту появился похожий человек, подготовившиеся по сигналу Шукана «плотники» ловко схватили его.
На шпионе были уже не синий костюм и жёлтые полуботинки, а армейского образца телогрейка, солдатские кирзовые сапоги и новенькая кепка довоенного фасона.
Маскировка под демобилизованного воина не помогла. Из карманов были извлечены обычный и бесшумный пистолеты, охотничий нож, в брезентовом поясе оказались зашитыми тридцать тысяч рублей, а в воротнике гимнастёрки ампула с ядом. Пришлось Бену вести чекистов к шпионскому тайнику, где они после приземления спрятали мешки с запасным оружием и патронами, переносную радиостанцию и маскировочные плащ-палатки.
Тут и взяли на следующее утро Карла, угодившего прямо в засаду.
Оставался последний, Бобровничи-Джо.
Во время допроса Бен тоже подтвердил, что именно Джо является старшим по группе. Арестованный подробно рассказал об этом близком дружке Бориса Рогули, гитлеровском карателе, загубившем во время войны десятки ни в чем не повинных советских людей.
На явку этого человека с повинной рассчитывать не приходилось: предатель знает, что пощады ему не будет. Не могли помочь и засады на месте приземления шпионов, в их лесном лагере. Не пойдёт он и в землянку «лесных братьев», опустевшую после исчезновения Фина.
Так где же его искать?
Наш сотрудник Иван Васильевич Габа, руководивший окончанием этой операции, в сотый раз задавал себе один и тот же вопрос: «Где может скрываться Джо?..»
Решил ещё раз, вещь за вещью, перебрать мешки со шпионским снаряжением. Долго копался в них и наконец обнаружил маленькую записку, написанную красным карандашом: «Будьте внимательны и осторожны. О нас уже знают. Встретимся на базе „Д“.
Значит, вот где: на базе!
Оставив на всякий случай людей в засаде, Иван Васильевич с двумя оперативными работниками отправился в глубину леса. Все трое были в пятнистых плащ-палатках, найденных в экипировке американских агентов.
Шаг за шагом двигались они к базе, напряжённо вслушиваясь в лесную тишину, внимательно всматриваясь в каждый куст. Джо мог появиться в любую секунду, вполне мог и автоматной очередью полоснуть. Но ни шороха, ни треска — молчит лес. Так и добрались до нужного места. Подождали некоторое время, и вот наконец Габа разглядел в бинокль человека, появившегося между деревьями. С автоматом в руках, на ногах одни носки, чтобы легче и бесшумнее передвигаться по лесу: Джо!
В лесу раздалось громкое кряканье утки. Это позывные Джо. Вот для чего предназначались манки, обнаруженные в шпионских мешках, — для подачи условных сигналов! Непростительная оплошность. Не придали им значения, а вернее забыли, не захватили с собой…
Но рассуждать было некогда, надо было действовать.
— Джо! — позвал приглушённым голосом, чуть высунувшись из-за укрытия, Иван Васильевич и помахал рукой. — Давай сюда!
Шпион сделал несколько шагов по направлению к оперативной группе, держа автомат на изготовке. Ближе, ближе… Но вдруг, очевидно почувствовав опасность, бросился в сторону и огромными прыжками помчался назад.
Выскакивая из землянки, Иван Васильевич пожалел, что заранее не снял сапоги.
— Стой! — крикнул он вслед убегающему.
В ответ ударила автоматная очередь, и Иван Васильевич, не замедляя бега, полоснул из автомата по ногам шпиона. Однако Джо продолжал бежать. Ещё немного, и скроется в чаще! И тогда ствол автомата Габы поднялся чуть выше… Последовала длинная очередь, лязгнул затвор, — диск пустой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40