унитаз с косым выпуском 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Первые полчаса Силин простоял на ногах, разглядывая пресловутый особняк из-за толстого дерева. Это оказалось довольно бессмысленным занятием. Двухметровый кирпичный забор скрывал все, что происходило во дворе дома, а окна, выходящие на его сторону, оказались тщательно зашторенными. Устав стоять, Михаил отошёл чуть в сторону, пристроился было на пеньке, но накатывал серый осенний вечер, Нумизмат промёрз, ему захотелось есть. Поднявшись, он побрёл к городу, все так же держась забора ипподрома.
Как оказалось, сделал он это вовремя. Углубившись в лес, Силин услышал неподалёку треск сухих веток, явно ломавшихся под тяжёлыми шагами. Внутренний голос подсказал, что кто-то спешит по его душу. Оглянувшись по сторонам, Михаил рванулся вперёд, метрах в двадцати он увидел ямку, похожую на воронку от взрыва и густо заросшую кустарником. Свалившись на самое дно, Силин сразу почувствовал, как ледяная вода набирается в его короткие резиновые сапоги. Но выбирать не приходилось. Приникнув к самой земле, Нумизмат рассмотрел в осенних сумерках три человеческие фигуры, осторожно пробирающиеся к тому месту, где он только что сидел. Дождавшись, пока преследователи скроются за деревьями, Силин выбрался из ямы и побежал в противоположную сторону.
Нумизмат был уверен, что ушёл тихо, но вскоре услышал тяжёлый топот ног и отдалённые крики. Пришлось прибавить ходу. Оглянувшись, Силин с удивлением заметил уже пятерых преследователей. Похоже было, что ещё двое подошли со стороны дома. Михаилу повезло, что охота на него началась не на пять минут раньше.
Несмотря на все усилия, он не мог оторваться от загонщиков — все те же метров пятьдесят отделяли его от врагов. Бегать Нумизмат не любил, но здоровьем Бог его не обидел, вот только запыхался сильно. Впереди за деревьями показались башенные двенадцатиэтажки нового микрорайона, и Силин понял, что они по диагонали пересекли весь пригородный лес, а это километра два.
Сзади что-то дважды приглушённо хлопнуло. Михаил увидел, как чуть левее с дерева слетела кора, и догадался, что это были не просто хлопки, по нему стреляли.
«Ну, суки! — разозлился Нумизмат. — Не хотят выпускать в город.»
На ходу Силин вытащил из кармана пистолет и, на секунду остановившись, трижды выстрелил в сторону погони. Он ни в кого не попал, но грохот выстрелов пистолета Нумизмата оказал сильное психологическое воздействие.
Двое из преследовалей просто ткнулись лицом в землю — настолько им не понравился свист пуль, трое остальных укрылись за деревьями.
А Силин уже нёсся дальше. Он расслышал ещё несколько хлопков, но он
выиграл самое главное — расстояние и время. Минуты через три он выскочил из лесного массива на единственную в этом микрорайоне улицу. Метрах в пятидесяти от себя, слева, Силин увидел стоящий на конечной остановке трамвай и успел вскочить в него в самую последнюю секунду, продравшись сквозь сходящиеся двери.
Сзади в свете загорающихся фонарей метались тёмные фигуры преследователей. Вскоре к ним подъехала большая чёрная машина, все начали в неё усаживаться. Это предопределило ход действий Силина. Михаил разжал двери и, дождавшись поворота, на котором трамвай притормозил, выпрыгнул на ходу. По инерции его протащило ещё метров пять, он упал на четвереньки, ободрав об асфальт ладони. Но когда догнавшие трамвай на первой же остановке братки ворвавались в вагоны, их ожидало громадное разочарование.
Дворами и переулками добравшись до железнодорожного депо, Силин переночевал в стоящей на запасных путях электричке. Поначалу она ещё сохраняла накопленное за день тепло, но уже к полуночи вымерзла и предохраняла только от дождя и ветра. Был соблазн перебраться на вокзал, но, здраво рассудив, Михаил отказался от этой мысли. Он по-прежнему панически боялся милиции.
В шесть утра электричку подали к платформе, и Силин вынужден был её покинуть. Хотелось есть, более суток у него во рту не было даже крошки хлеба. Но эту проблему он решил легко и быстро: купил у торговки четыре огненных беляша и запил их крепким кофе из киоска экспресс-обслуживания.
Теперь надо было решать, что делать дальше. Вчера он не смог даже подойти к дому, где должна храниться его коллекция. Силин понял, что его рассмотрели через телекамеры наружного наблюдения, с подобным в Свечине ему сталкиваться не приходилось. Любой другой опустил бы руки, но не Нумизмат. Сейчас он походил на бульдозер с заклинившим управлением, упрямо сносивший перед собой все преграды. Решение пришло быстро. Враги разглядели его издалека, почему бы и ему не заглянуть в дом, не приближаясь к нему?
С открытием магазинов Силин два часа убил на хождения по этим «храмам» современной эпохи. Оптика имелась разная: отечественная и импортная, дорогая и очень дорогая. Вся она не устраивала Нумизмата ни мощностью, ни ценами. Бинокли годились лишь для того, чтобы подглядывать за девицами на пляже. Силину понравился переносной телескоп, но куда же он денется с этой полутораметровой дурой? Поставит на пустыре и притворится, что разглядывает созвездие Большой Медведицы? Да и цена весьма кусалась.
Потом Михаил присмотрел семидесятикратную подзорную трубу, но в последний момент засомневался: в таком случае была угроза остаться без копейки денег. И тогда Силин отправился на Блошиный рынок, благо день пришёлся как раз на субботу.
Обширная площадь перед Дворцом спорта просто кипела от народа. Это был не обычный оптовый рынок с дешёвым барахлом из Китая или Турции. Длинным рядком выстроились машины, где за стёклами надрывались в лае колли и сенбернары, бультерьеры и доги. За рядом собак стояли владельцы породистых кошек со своим очаровательным товаром в плетёных корзинках. Ну а дальше уже кишел народ с самым разнообразным «зверьём»: попугайчиками, хомячками, рыбками. Тут же продавалось всякое подспорье для этих живых человеческих забав: клетки и аквариумы, ошейники и шампуни, птичий корм и искусственные кости.
Вторую половину площади занимали книжные развалы, ну а как раз между ними толпился народ, уже хорошо знакомый Силину: продавцы монет, медалей, залежалого антиквариата, икон и просто старинного барахла. Отдельно стояли со своими полотнами художники, неодобрительно поглядывающие на небо, снова грозившее дождём.
Силин с полчаса толкался среди народа, прикидывая по конъюнктуре рынка, что он сможет продать сегодня подороже. После всех раздумий Михаил решил остановиться на медалях, в этой области у него конкурентов почти не оказалось. Силин присматривал место, где встать, когда неожиданно столкнулся с мужиком, одетым в брезентовую рыбацкую робу и держащим в руках половинку большого морского бинокля.
— Это что у тебя такое? — спросил Михаил, кивая на изрядно потёртый оптический раритет.
Мужик с цветом лица под стать серому осеннему небу и закатывающимися от похмельного синдрома глазами с трудом, но оживился.
— Настоящий цейсовский бинокль, морской, восьмидесятикратный. Батя ещё с войны привёз. Половину-то я ещё в детстве грохнул, а эта вот осталась.
От едкого запаха перегара Силин поморщился, но мужик понял все это по-своему.
— Да ты не сумневайся! — зачастил он, время от времени облизывая обветренные губы. — Знаешь, как он показывает, нынешние по сравнению с ним просто дерьмо!
Да, старая немецкая оптика работала безукоризненно. Галки и вороны, рассевшиеся по деревьям вокруг рынка, неприязненно поглядывали на Силина своими чёрными глазами-бусинками.
— Сколько хочешь за него? — спросил Нумизмат, не отрываясь от окуляра и вертя верньер регулировки резкости.
— Ну, на пару литров водяры, — неуверенно начал рыбак.
Силин молча вытащил из кармана деньги и отдал их потрясённому мужику.
— Дай Бог тебе хорошую невесту, — пробормотал тот, торопливо пересчитывая деньги и спиной раздвигая толпу. — Ты не сомневайся, вещь стоящая!
«А удачно начался день», — подумал Михаил, укладывая в сумку бинокль.
На рынке он задержался ещё на часок, выгодно продал две медали — «За отвагу» и довольно редкую «ХХ лет РККА».
Уже в первом часу дня Силин покинул рынок и отправился к ближайшей автобусной остановке, раздумывая, где ему пристроиться с этим биноклем в районе ипподрома. Эти его раздумья прервал большой чёрный автомобиль, промчавшийся по дороге совсем рядом с тротуаром и окативший Нумизмата грязной водой. Выругавшись, он отскочил в сторону и перевёл взгляд с мокрых брюк на проехавшую машину. Прежде чем та исчезла за углом, он успел разглядеть на номере три одинаковых цифры.
«Пятьсот пятьдесят пять! — вспыхнуло в голове Нумизмата. — Та самая машина, про которую говорил Зубанов».
Силин, не раздумывая, рванулся за автомобилем, испугав при этом ветхую старушку, мирно выгуливающую престарелого японского хина. Импортная моська зачастила вслед бегущему истошным, визгливым лаем, в сторону шарахнулась пара молоденьких девчонок, но Михаил ни на кого не обращал внимания. Забежав за угол, он увидел, как в дальнем конце небольшой улицы чёрная машина свернула влево.
Что и говорить, судьба улыбнулась Нумизмату. Сразу за углом Силин увидел мирно стоящий «чероки». Подойти к нему Михаил не решился, боялся попасться на глаза владельцам машины — вдруг узнают в нем вчерашнего возмутителя спокойствия! Вернувшись за угол, он прислонился спиной к дереву и долго переводил дух. Отдышавшись, он со всеми мерами предосторожности принялся рассматривать стоящий автомобиль. Хотя окна в джипе были тонированные, Силин все же разглядел, что в салоне сидели трое.
Прошло десять минут, двадцать — все оставалось по-прежнему. Михаил чувствовал, что он чересчур привлекает к себе внимание, и решил рискнуть, сменить позицию. Опустив голову, он быстрым деловым шагом пересёк тупичок, где стояла машина по диагонали и вошёл в подъезд трехэтажного старинного здания на противоположной стороне улицы. Поднявшись на лесничную клетку между вторым и третьим этажами он осторожно выглянул наружу и убедился, что все осталось по-прежнему, его демарш никого не встревожил.
Прошло ещё сорок минут, лишь затем Силин увидел, как открылись дверцы машины и появились двое коренастых, плотного сложения парней. Один из них остался на крыльце дома, второй прошёл в подъезд. Вскоре он вернулся, но не один, а с высоким худощавым человеком. Тут Нумизмат вспомнил, что в сумке лежит бинокль, но, пока он лихорадочно возился с молнией, трое на другой стороне дороги подошли к машине. Худощавый остановился и коротко махнул кому-то наверх рукой. Силин лишь заметил, как колыхнулся в одном из окон четвёртого этажа белоснежный тюль. Рука, задёрнувшая штору, явно принадлежала женщине.
Это было уже кое-что. Михаил не сомневался, что нужный ему человек рано или поздно вернётся в этот дом. Оставалось только ждать.
ЧЁРНАЯ ТЕТРАДЬ
Андриенко.
«Я, Андриенко Александр Фомич, профессор Санкт-Петербургского университета…»
В тот воскресный день профессор, как всегда, с утра работал в своём кабинете. С тех пор как умерла жена Александр Фомич стал истинным анахоретом. В прежние времена Варвара Никитична непременно бы вытащила его или в церковь, или в гости к многочисленной родне. И хотя Андриенко обожал свою жену — все-таки прожили вместе тридцать лет, — спустя год после её смерти профессор очень полюбил эти спокойные выходные в четырех стенах. Как всегда, он занялся переводами скандинавских саг. Зная шесть языков, в большинстве своём «мёртвых»: древнегреческий, латынь, языки кельтской группы, Андриенко последние годы мечтал увязать в одно целое древнейшую историю славян, скифов и норманов. Где-то здесь, в переплетении судеб этих народов, и родилась русская нация.
От работы его отвлекло появление слуги. Профессор и сам слышал отдалённое позвякивание древнего колокольчика на входной двери, но надеялся, что «чаша сия» минует его. Увы.
— Барин, вас там какой-то господин спрашивает, — объявил Мирон, слуга, вывезенный покойной Варварой Никитичной ещё лет за двадцать до отмены крепостного права из её воронежского имения.
Андриенко с неудовольствием посмотрел на Мирона, толстого, лысоватого человека лет пятидесяти. С тех пор как умерла супруга профессора дворецкий изрядно разъелся и ещё больше обленился. Даже неприхотливому, не от мира сего учёному стало казаться, что в доме стало гораздо меньше порядка и чистоты.
— Что за господин? — с раздражением спросил Александр Фомич.
— Какой-то Дергунов.
Андриенко напряг свою незаурядную память, но не припомнил среди знакомых, друзей или родственников никого с подобной фамилией.
— Что ему надо? — все более раздражаясь, допытывался профессор.
— Говорит, что по поводу монеты.
«Очевидно начинающий нумизмат. Наверняка притащил какой-нибудь старый
пятак и уверен, что такого ни у кого нет», — подумал Александр Фомич, со вздохом откладывая в сторону тетрадь с переводами саг.
— Ладно, зови, только сам побудь рядом. Вдруг это жулик какой.
Вскоре в дверях кабинета показался невысокий молодой человек с тщательно постриженными тонкими усиками над припухлыми, девичьими губами. Одет гость был по последней моде, в укороченный сюртук с широкими лацканами, с подвязанной вместо галстука шёлковой косынкой.
— Честь имею представиться, Дергунов Николай Осипович, уроженец города Саратова, ныне проживаю в столице, подал прошение о приёме на государственную службу.
Профессор также представился. Предложил гостю сесть. Несмотря на свой ухоженный вид, гость учёному мужу не понравился. Смущала развязная манера движений и разговора, а чересчур живые глаза быстро пробежались по всей обстановке кабинета. Кроме того, от гостя нестерпимо несло одеколоном от Роже, а профессор не любил эти искусственные цветочные ароматы.
— Чем могу служить? — спросил Андриенко, наблюдая за тем, как молодой щёголь пытается на неудобном старинном кресле принять наиболее изящную позу.
— Мне порекомендовали вас как самого известного в столице нумизмата, — начал разговор Дергунов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56


А-П

П-Я