На службе присутствовало слишком много народу и из-за нехватки мест, люди толпой стояли у выхода. К удивлению Полы, во время службы ее с Майлзом пригласили сесть рядом с Роксанной. Соседом Полы оказался Филип Розен.
Ей показалось, что смерть важнейшего клиента и лучшего друга не произвела на него особого впечатления.
Краткий панегирик прочел Сидней Рэймонт, отметив величайший артистизм Дункана, который послужит ему наилучшим памятником. Не прозвучало ни единого гимна. Пола вспомнила явную неприязнь Дункана к рождественским песенкам и удивилась тому, что нетрадиционные религиозные склонности простираются вплоть до запрета на традиционную религиозную музыку.
Кортеж проследовал подземным туннелем под Ист-Ривет в Куинз, а затем по скоростному Лонг-айлендскому шоссе – на коммерческое кладбище возле Суоссэ. Там, в окружении полусотни молчаливых друзей, гроб с Дунканом без всяких церемоний опустили в могилу. Когда он стал на место, Роксанна торжественно проследовала к краю могилы и извлекла из сумочки какую-то вещицу. Это был маленький фарфоровый флакон, замеченный Полой в книжном шкафу библиотеки Дункана. Она с удивлением следила, как Роксанна, выдернув из длинного горлышка пробку, наклоняет флакон и выливает на гроб прозрачную маслянистую жидкость. Склонив голову, Роксанна закрыла глаза и что-то невнятно пробормотала. Если это было молитвой, то она отличалась краткостью. Затем Роксанна убрала флакон в сумочку и направилась к лимузину.
– Боже мой, в чем смысл этого ритуала? – шепотом спросила Пола у Майлза, когда они направились через лужайку к наемному автомобилю.
– Понятия не имею. Вероятно, он является частью нетрадиционных религиозных воззрений.
– Действительно нетрадиционных! Как ты думаешь, он в самом деле был последователем Розенкрейцера?.
Майлз холодно глянул на нее.
– Кем бы он ни был, тебя это не касается, не так ли? Обескураженная резким ответом мужа, Пола влезла в машину и захлопнула дверцу. Ожидая, пока усядется Майлз, она вновь посмотрела на могилу. Толпа рассеялась, но возле ямы все еще стоял молодой человек в черном костюме и черной дерби, которого она не замечала раньше. Он тоже выливал на гроб содержимое флакончика.
Подняв голову, он встретился с любопытным взглядом Полы и хотя их разделяло метров десять, глаза его показались ей чем-то неприятными.
Она почувствовала облегчение, когда Майлз вырулил на шоссе и повел машину обратно в город.
* * *
Роксанна пригласила друзей Дункана к себе на ленч после похорон.
– Если что-то и внушает мне отвращение, так это оплакивание покойных, – заметила Пола, поднимаясь с мужем по ступеням особняка. – Думаю, живым нужно как можно скорее вернуться к полноценной жизни, не придавая смерти излишнего внимания.
– Судя по тому, что я знаю о твоем отце, он поддержал бы подобную мысль, – согласился Майлз.
Ленч был сервирован на буфетной стойке. К Поле подошел Филип Розен. На лысом менеджере красовался темно-синий костюм, жилет которого казался ему узковатым.
От него пахло трубочным табаком.
– Мне хотелось бы, чтобы вы с мужем пришли сюда завтра утром, в одиннадцать, – сказал Розен. – Видите ли, я был не только менеджером Дункана, но и персональным поверенным. Завтра я собираюсь огласить завещание.
Пола отложила вилку.
– Завещание? Но при чем здесь мы?
– Сейчас я не могу отвечать на вопросы, – улыбнулся он. – Но, пожалуйста, приходите.
Он отошел, и Пола заспешила на другой конец комнаты к мужу, просматривающему стопку нот на рояле.
– Майлз, – тихо позвала она, – Розен хочет, чтобы мы пришли завтра на оглашение завещания. Как ты думаешь, оставил нам что-нибудь Дункан?
Майлз поднял глаза от нотной стопы. Казалось, эта новость ничуть его не затронула.
– Это было бы неплохо.
– Неплохо? Просто потрясающе! Нам бы очень пригодились наличные. Какова на твой взгляд, может быть сумма?
– Откуда мне знать? Может, пять сотен долларов, а может и ничего. Что толку делить шкуру неубитого медведя?
– Помнишь, но все же так приятно об этом думать. Пять сотен! Куда бы нам их пристроить? Если мы их получим, ты позволишь мне купить портативную мойку для посуды?
– Хочешь сказать, что тебе до смерти мыть посуду?
– О нет, – простонала она. – Обожаю мыть посуду в вашей мини-раковине. Это мой ежедневный праздник…
* * *
Оглашение завещания должно было состояться в библиотеке на втором этаже. Беннет проводил Майлза и Полу наверх, где, поднявшийся из-за антикварного стола Филип Розен с улыбкой подал им руки.
– Как раз вовремя. Прекрасно. Присаживайтесь: мы вскроем конверт, как только придет Роксанна.
Они уселись в кресла, а Филип вновь занялся своими бумагами. Пару минут Пола сидела спокойно, подавляя в себе надежды на возможное упоминание в завещании. Потом вспомнила похороны и, повернувшись, посмотрела на угловую полку с коллекцией фарфоровых фигурок. Там на своем месте – посредине – стоял флакон с молчаливо вопящими на пузатых стенках гротескными головами Горгоны. И снова она задумалась над религиозным символом вещицы и странностью обычая выливать содержащееся в нем масло на гробы. Она подумала о человеке в черном дерби, пристально глядевшим на нее от могилы Дункана Эли. Пола решила, что если человек в черном – типичный адепт этой конфессии, то стоит держаться от нее подальше.
Она потянулась было за сигаретой, но, глянув на Майлза, молчаливо просматривающего «Ньюс-уик», с неохотой отбросила мысль о никотине. Ее беспокойный взгляд устремился к выходу комнаты, и она вспомнила канун Нового года и стоящего там Робина. Сейчас тот страх показался глупым, но она помнила, как неприятно и вполне реально подействовал он на нее тогда.
Она перевела взгляд на книжные полки рядом с дверью. Во второй снизу стоял ряд книг в кожаных переплетах, говорящих о том, что им по меньшей мере сто лет. Некоторые казались еще старше, относясь, по-видимому к восемнадцатому веку. Прищурясь, она попыталась было разобрать мелкий шрифт на корешках, но едва успела прочесть пару слов, как в комнату вошла Роксанна.
– Прошу извинить за опоздание, – произнесла она, занимая место рядом с Полой, – но из Чикаго позвонила одна из дальних кузин Дункана и мне пришлось сообщить ей о происшедшем. Я совершенно забыла о ее существовании и это лишь усложнило мне задачу.
– Никто не в силах помнить всех родственников, – заметил Филип. – Итак, все готовы и я вскрываю конверт! Подняв нож с костяной рукоятью, он взрезал клапан большого плотного конверта.
– Дункан сделал завещание пять лет назад, но оно лишь предшествовало этому, составленному им на Новый год, в Нью-Йорке. Свидетелями были: Беннет, Сидней Рэймонт и я. – Он кашлянул и прочел:
«Я, Дункан Мобрей Эли, житель административного центра Манхэттен в городе Нью-Йорк, находясь в здравом рассудке и памяти, диктую и заявляю свою последнюю Волю и Завещание, тем самым аннулируя все ранее составленные. В подтверждение моей симпатии к Майлзу Кларксону, я дарю и завещаю ему один из моих роялей „Стенвэй“ и последнюю коллекцию нот в его личное пользование в надежде на пробудившийся в нем интерес к музыке, к которой, по моему убеждению, у него есть незаурядный талант.
Пункт второй. Более того, я приказываю моим поверенным в течение недели после моей кончины выплатить означенному Майлзу Кларксону сумму в пятьдесят тысяч долларов наличными, для чего необходимо снять с моего личного счета. Эту сумму я дарю означенному Майлзу Кларксону для его поддержки и обеспечения, надеясь, что он использует ее в дальнейшей музыкальной карьере, если изберет таковую.»
Дальнейшее Пола не слышала…
«Пятьдесят тысяч долларов! Пятьдесят тысяч…» – Она посмотрела на мужа. У него был удивленный вид, но она почувствовала, что он притворяется, – казалось будто он обо всем уже знал, но не хотел, чтобы Пола догадалась.
На нее с улыбкой глядела Роксанна.
«И она знала, – решила Пола. – Более того, Роксанна не возражает и, похоже, рада этому!»
* * *
– Не пойти ли нам в «Плаза», чтобы отпраздновать событие? – спросил Майлз через полчаса, когда они вышли из особняка.
– Отпраздновать?! – воскликнула Пола. – Да мы просто обязаны напиться в стельку!
Через двадцать минут они сидели в уголке отделанного дубом бара и смаковали шампанское.
– До сих пор не могу поверить. Ей Богу! Пятьдесят тысяч! Послушай, ведь он знал тебя меньше двух месяцев!
– В самом деле, можно сойти с ума… Я думал, ты бросила курить.
Пола жадно затянулась. Она не касалась сигарет четыре дня и находилась на грани срыва.
– Сейчас мне нужна одна сигарета. Чтобы отпраздновать. Завтра я брошу. О, Майлз, ты только представь! Пятьдесят тысяч – я едва со стула не упала, услышав это! И самое удивительное – Роксанна вовсе не возражает. Она даже рада, что мы их получили.
– Ничего удивительного. Ведь она получила остальное, что составляет около четырех или пяти миллионов зелененьких. Что для нее пятьдесят тысяч?
– Но рояль и ноты должны быть для нее дороги как память. Впрочем, не похоже, что она расстроена, а я совершенно не испытываю чувства вины. Ведь ты знал об этом?
– О чем?
– О том, что он кое-что тебе оставит?
– Пожалуй, догадывался. Иначе, нас не пригласили бы на слушание.
– Понимаю, но разве ты не знал еще раньше? И хранил это в тайне, чтобы удивить меня. Глупенький!
Она рассмеялась и наполнила бокалы. От шампанского и никотина у нее кружилась голова.
– Что ж, он намекал мне, но я не ожидал такой большой суммы. Наверно, я понравился ему больше, чем предполагал.
– Подумать только, а я его так невзлюбила! И считала убийцей! О Дункан Эли, сейчас я просто обожаю тебя!
Хмыкнув, она отхлебнула серебристый напиток. Майлз с любопытством поглядывал на жену.
– Повтори-ка, кем ты его считала?
– Сам знаешь. Все эти безумные истории, выдуманные мною, чтобы объяснить его милое расположение. Как я ошибалась!
– Но кого именно ты считала его жертвой? Пола уставилась на него.
– Его жену. Разве ты не помнишь? Я говорила тебе, что он, вероятно, выдрессировал собаку-убийцу. Или же это сделал Робин. Я уже рассказывала.
– Ах да, – нахмурился Майлз. – Настолько глупая мысль, что я совершенно о ней забыл., – Верно, глупая мысль… Подумай-ка, Майлз: мы можем положить деньги под три или четыре процента и, когда Эбби подрастет до колледжа, запросто оплатим его. Разве это не чудесно?
– Не обязательно вкладывать все деньги. Половины суммы хватит для Эбби. Думаю, остальное следует потратить на себя.
– И на что же?
– Ну, во-первых, купим тебе мойку для посуды, – улыбнулся Майлз.
– Не возражаю. Мойку! Наконец-то сбываются мечты!
– А во-вторых, как давно мы были с тобой в отпуске? В настоящем отпуске?
Глаза Полы радостно округлились.
– Майлз, мы в самом деле можем себе это позволить?
– Почему бы и нет? Мы его заслужили. Не очень долго, но, скажем, дней десять на Барбадосе…
– Нет, на Бермудах! Знаю, сейчас это не модно, но мне нравится и это недалеко. Плывем на Бермуды!
– Пусть Бермуды! Сможем ли мы оставить Эбби с Мэгги?
– А почему бы не взять ее с собой?
– И сорвать с занятий?
– Пожалуй, ты прав. Она останется с Мэгги… Бермуды! – снова просияла Пола. – Майлз, когда же мы отправимся?
– Как только придет чек.
– Это похоже на наш второй медовый месяц. Тропическое солнце, коралловые пляжи. Боже, как я этого хочу!
Майлз наполнил ее бокал. Она смотрела на пляшущие в вине веселые пузырьки и в голове у нее вдруг промелькнули кожаные корешки книг из библиотеки Дункана. «Саддуцизмус Триумфатус» Жозефа Глэнвиля – надпись на одной их них; «Де ля Демономаниа дес Сорсьерс» Жана Бодена на другой.
Медленно глотнув шампанское. Пола спросила:
– Майлз, тебе не кажется, что «нетрадиционная» религия Дункана как-то связана с сатанизмом? Казалось, он удивился.
– С чего это ты взяла?
– Знаешь, я увидела в его библиотеке пару книг и, похоже, они касались демонологии и теперь мне, вдруг, показалось, будто он имел какое-то отношение к оккультизму. В общем, если припомнить странный ритуал на похоронах…
– Да, он интересовался этим, но не думаю, что он это практиковал.
– Интересовался? Что ты имеешь в виду?
– Ну, у него это было чем-то вроде хобби. Он говорил, что собирает оккультные книги, но вообще-то, делает это шутки ради. Он никогда не относился к ним серьезно. Да и кто относится?
– Наверно, ты прав, – согласилась она, вновь пробуя шампанское. – Я не разбираюсь в таких вещах, но мне это кажется глупостями. И все же хотелось бы узнать конфессию Дункана..
Слегка улыбнувшись, Майлз поднял бокал.
– Судя по завещанию, он верует в меня.
– Слава Богу! – подтвердила Пола.
Глава 2
Вопреки сомнениям Полы, пролившийся над ними «золотой дождь» оказался реальностью и через три дня Майлз позвонил ей в «Бич Бам», чтобы сообщить о намечающейся днем доставке в дом рояля.
– Но как же они внесут его в дверь? Рояль настолько огромен..
– Они поднимут инструмент лебедкой и втянут внутрь через окно.
– Пожалуй, я приеду. Не попросить ли заодно вывезти наше пианино?
– Можно и попросить.
Пола повесила трубку и Мэгги спросила:
– Какой рояль?
Не доверяя удаче. Пола держала завещание Дункана в тайне от подруги. Теперь она рассказала о нем Мэгги. Компаньонка едва не задохнулась от изумления.
– Пятьдесят тысяч долларов?
– Разве это не чудо? – подтвердила Пола. – Плюс один из его концертных роялей и все его ноты – бесценные, как считает Майлз, с собственноручными пометками и примечаниями Дункана…
Мэгги облокотилась о прилавок.
– Почему же со мной не происходит ничего подобного? Дорогая, я очень за тебя рада… Нет, лгу: я просто позеленела от зависти, но все же…
– И если мы действительно получим деньги, то отправимся в отпуск на Бермуды.
– Будь добра, помолчи, иначе меня вытошнит. Не удивительно, что Майлз был с ним так любезен.
– Майлз не ублажал его, – нахмурилась Пола. – Это Дункан ублажал Майлза. Он всегда хотел сына и, осознав, что умирает, решил как бы усыновить Майлза.
– Я вовсе не хотела тебя обидеть…
– О, знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23