Роканнон вытащил ее из песка и теперь, обретя
оружие, почувствовал себя уверенней, но, задержавшись, чтобы взять палку,
он отстал от остальных. Заспешил, догоняя их. Вдруг справа выросла
незнакомая фигура. Он поднял было палку, но его обхватили сзади и повалили
на спину. Чем-то холодным и мокрым зажали рот. Он стал вырываться, но от
удара потерял сознание.
Когда Роканнон начал приходить в себя и ощутил боль, он обнаружил,
что по-прежнему лежит на спине в песке. Над ним высились две огромные, как
ему показалось, фигуры; лишь смутно различимые в тумане, они стояли и
спорили о чем-то на диалекте ольгьо. Он понимал только отдельные слова и
короткие фразы.
- Оставим его здесь, - сказал один.
- Лучше убьем, - сказал второй.
Тогда Роканнон перевернулся на бок, натянул на голову и лицо капюшон
герметитового костюма и его запечатал. Один из ольгьо повернулся и
пристально посмотрел на Роканнона; Роканнон увидел, что ольгьо этот
закутан в меха.
- Надо отвести его к Згаме, - сказал первый.
Они поговорили еще, а потом, взяв Роканнона за руки, подняли его
рывком и потащили, когда он встал, за собой; он вынужден был бежать, чтобы
не упасть. Он пытался вырваться, но перед глазами у него все плыло и в
голове был туман. Этот туман, однако, не помешал ему увидеть, что вокруг
потемнело, услышать голоса, увидеть стену из кольев, глины и плетеного
камыша и укрепленный в ней пылающий факел. Потом - потолок, снова голоса,
мрак. И в конце концов уже ничком на каменном полу, он очнулся
окончательно и приподнял голову. В нескольких шагах от него горел огромный
костер. От костра его отделял частокол голых ног и свисающие над ними
обтрепанные края меховой одежды. Он поднял голову выше и увидел, что прямо
перед ним стоит ольгьо, белолицый, черноволосый, бородатый, закутанный в
меха в черную и зеленую полоску, на голове была четырехугольная, тоже
меховая шапка.
- Ты кто? - спросил ольгьо, глядя ненавидящим взглядом на Роканнона.
- Я... я прошу гостеприимства этого дома, - сказал, с трудом
поднимаясь на колени, Роканнон. Надо было выиграть время.
- Ты уже с нашим гостеприимством познакомился, - сказал бородатый,
наблюдая, как Роканнон ощупывает голову. - Этого мало? Тебе добавить?
Грязные ноги и обтрепанный мех задвигались, темные глаза впились в
Роканнона, белые лица заухмылялись.
Роканнон поднялся на ноги и выпрямился. Стал ждать молча, не шевелясь
и наконец почувствовал, что головокружение прошло, а пульсирующая боль в
голове начала слабеть. Тогда он поднял голову и посмотрел прямо в
блестящие черные глаза бородатого.
- Ты Згама, - сказал он.
Бородатый, явно испугавшись, попятился. Роканнон, не раз в других
мирах попадавший в похожие переделки, попытался сохранить инициативу.
- Я Скиталец. Я пришел с севера через море, с суши, что по ту сторону
солнца. С миром я пришел и с миром уйду. Миновав дом Згамы, уйду на юг.
Пусть никто не остановит меня!
- О-о-о-о! - выдохнули все рты. Роканнон по-прежнему не мигая смотрел
на Згаму.
- Хозяин здесь я, - прорычал тот злобно, но не очень убедительно. -
Моего дома не минует никто.
Роканнон смотрел ему в глаза и молчал.
Згама понял, что в единоборстве глазами он проигрывает; его люди
по-прежнему испуганно и удивленно таращились на пленника.
- Что ты на меня уставился? - заорал Згама.
Его слов Роканнон будто не слышал. Он уже понял, что Згама из тех,
кто никогда не признает своего поражения, но менять тактику было поздно.
- Не смотри! - еще громче заревел Згама.
Он выхватил из-под своей меховой одежды меч, взмахнул им и нанес
удар, после которого голова Роканнона должна была бы покатиться. Однако
она осталась на своем месте. Роканнон пошатнулся, но меч отскочил от его
шеи как от камня.
- О-о-о-о-о! - выдохнули все изумленно.
А незнакомец уже снова стоял неподвижно и смотрел в глаза Згаме.
Згама заколебался; казалось, он вот-вот отступит и даст этому
странному пленнику уйти. Однако упрямство взяло верх.
- Хватайте его! - проревел Згама.
Никто не тронулся с места, и тогда он сам схватил Роканнона за плечи
и повернул. Только после этого, осмелев, схватили Роканнона и остальные,
но Роканнон не сопротивлялся. Герметитовый костюм надежно защищал его от
вредных химических веществ, высоких температур и радиоактивности, а также
от ударов, наносимых такими предметами, как пули или мечи; однако костюм
не мог помочь Роканнону высвободиться из цепких рук десяти или пятнадцати
сильных мужчин.
- Никому не миновать дома Згамы, Хозяина Длинной Бухты! - главарь дал
наконец волю своей ярости. - Я понял, что ты шпион желтоголовых Ангьена.
Пробрался сюда, говоришь как ангья, знаешь всякую ворожбу, а следом за
тобой с севера приплывут лодки с драконами на носу. Ну уж нет! Я хозяин
тех, у кого нет хозяев. Пусть только желтоголовые и их рабы-блюдолизы сюда
сунутся - они узнают вкус бронзы! А ты выполз из моря, чтобы погреться у
моего костра, так? Хорошо, погреешься. И жареным мясом, шпион, наешься
досыта. Привяжите его к столбу, вон к тому!
Глумление Згамы подняло у его людей дух, и они, отталкивая друг
друга, кинулись привязывать пленника к одному из двух столбов,
поддерживавших над очагом огромный вертел; после этого они стали класть к
ногам Роканнона дрова.
Потом наступило молчание. Мрачный, казавшийся из-за мехов на нем еще
крупнее, чем он был на самом деле, Згама выдернул из костра горящую ветку,
потряс ею перед самыми глазами Роканнона и поднес к дровам. Те сразу
вспыхнули. В один миг загорелись плащ и туника Роканнона, которые ему дали
в Халлане, и вокруг головы, перед его лицом заплясали языки пламени.
- У-у-ух! - выдохнули все.
- Смотрите! - крикнул кто-то.
И они увидели сквозь дым, что пленник стоит, как стоял до этого, и
по-прежнему глядит в глаза Згаме. На голой груди лежала золотая цепочка, а
на ней висел большой драгоценный камень.
- Педан, педан, - запричитали, прячась по темным углам, женщины.
Наступившую, пронизанную страхом и растерянностью тишину снова
нарушил дикий рев Згамы:
- Он сгорит! Он должен сгореть! Дэхо, подбрось еще дров, шпион
поджаривается слишком медленно! - И, подтащив мальчика, которого только
что назвал, к куче дров, заставил его подкладывать их в костер. - Дайте
что-нибудь поесть! Вы слышите, женщины? Ну, теперь ты видишь, Скиталец,
как мы гостеприимны? Ты видишь, как мы едим?
Женщина протянула Згаме деревянную миску с большим куском мяса на
ней, Згама схватил кусок и, стоя прямо перед Роканноном, впился в мясо
зубами; по его бороде потек сок. Его примеру последовали двое или трое
стоявших у него за спиной. Большинство же предпочло держаться в отдалении
от Роканнона, но и им пришлось, как того захотел Згама, есть, пить и
радостно кричать; время от времени они начинали подзадоривать друг друга,
и тогда кто-нибудь из них подходил к костру и подбрасывал туда полено или
два; пленник по-прежнему стоял среди языков пламени и молчал, и на его
странной блестящей коже играли красноватые отсветы огня.
Наконец костер у него под ногами погас, а шум вокруг стих. По углам,
на теплой золе улеглись спать, не снимая с себя меховых лохмотьев, мужчины
и женщины. Двое уселись сторожить; у того и у другого в руке была фляжка,
а на коленях лежал меч.
Роканнон закрыл глаза. Скрестил два пальца, распечатав этим капюшон
герметитового костюма. Долгая ночь сменилась долгим рассветом. Из клубов
тумана, вплывавших в открытые проломы окон, появился Згама; следя за тем,
чтобы не поскользнуться на вымазанном жиром полу, перешагивая через
храпящие тела, он подошел к Роканнону и на него уставился. Взгляд, которым
пленник ответил Згаме, был по-прежнему спокойным и твердым, взгляд Згамы
был полон бессильной злобы.
- Ну гори, гори! - и Згама, повернувшись, ушел.
Снаружи к Роканнону доносилось глухое воркование хэрило; этим жирным,
покрытым перьями домашним животным, чье мясо служило пищей для ангья и
ольгьо, обрезали, чтобы животные не улетели, крылья, и здешние хэрило
паслись по-видимому на прибрежных скалах.
Мужчины ушли, в доме осталось только несколько женщин с маленькими
детьми, и женщины эти, даже когда пришло время жарить мясо к ужину, от
Роканнона старались держаться подальше.
Уже тридцать часов Роканнон стоял прикованный к столбу, у него болели
ноги, и его мучила жажда. Жажда была хуже всего. Без еды он мог обходиться
очень долго и, наверно, так же долго, если не дольше, мог оставаться на
ногах, хотя голова у него уже кружилась; но без воды он мог продержаться
еще только один долгий день этой планеты.
Вечером языки пламени снова заплясали перед его лицом, и сквозь них
он видел бородатое, угрюмое, белое лицо Згамы; но перед его мысленным
взором стояло другое лицо, обрамленное золотыми волосами и темное, - лицо
Могиена, к которому он испытывал теперь не только дружеские, но и в
каком-то смысле отеческие чувства. Ночь тянулась и тянулась, и костер
горел и горел. Роканнон думал о маленьком фииа Кьо, похожем на ребенка,
вызывающем смутную тревогу, связанным с ним узами, которые он, Роканнон,
не пытался понять; заново слышал, как воспевает героев Яхан, как ворчат и
смеются, чистя скребницей большекрылых коней, Иот и Рахо; видел снова, как
снимает с шеи золотую цепочку Хальдре. Из прежней жизни, хоть он и побывал
на многих мирах, много узнал, много сделал, ему не вспоминалось сейчас
ничего. Прошлое в нем сгорело. Сейчас ему чудилось, будто он стоит в
Халлане, в большом длинном зале, увешанном гобеленами, на которых люди
сражаются с великанами, и Яхан, протягивая ему чашу с водой, говорит:
"Пей, Повелитель Звезд. Пей".
И он выпил воду.

5
В чаше, когда Яхан, снова наполнив, протянул ее Роканнону, плясали
Фени и Фели, две самые большие луны. Костер погас, в нем тлело всего
несколько углей. Вокруг было темно, только лунный свет проникал в оконные
проемы, и в тишине только временами было слышно, как ворочаются и дышат
спящие.
Яхан почти бесшумно открепил цепь от столба, и Роканнон, ноги у
которого отекли, прислонился к столбу.
- Наружные ворота охраняют всю ночь, - услышал он шепот Яхана. -
Поэтому бежать лучше завтра днем, когда они погонят пастись своих
хэрило...
- Нет, лучше завтра ночью. Ноги болят, идти быстро я не смогу.
Придется схитрить. Надень цепь на крюк, Яхан, вот на этот - она будет меня
поддерживать. Я сам смогу снять цепь с крюка, когда понадобится.
Кто-то проснулся и сел, зевая, и Яхан, блеснув в лунном свете улыбкой
до ушей, припал к полу и слился с темнотой, Роканнон снова увидел его на
рассвете: вместе с другими, одетый, как и все, в грязные шкуры, он гнал
хэрило пастись, черные волосы на голове у него торчали как щетина. Опять
подошел Згама и злобно уставился на Роканнона. Роканнон понимал, Згама
половину своих стад и жен отдал бы ради того, чтобы избавиться от этого
пленника с его сверхъестественными, наводящими ужас способностями. Згама
проспал в теплой золе, ею была выпачкана вся его голова, и он больше
походил на обожженного огнем человека, чем Роканнон, чье тело сияло
белизной. Тяжело ступая Згама ушел, и до вечера помещение почти опустело.
Роканнон коротал время, делая малозаметные со стороны изометрические
упражнения. Когда какая-то женщина, проходя мимо, увидела, что он
потягивается, он не только не прервал упражнения, а еще стал раскачиваться
и запел негромко без слов. Женщина упала на четвереньки и так, на
четвереньках, скрылась, хныча, за дверью.
За окнами начало смеркаться, угрюмые женщины поставили в очаг
вариться похлебку из мяса и морских водорослей, а снаружи вскоре
послышалось воркованье сотен возвращающихся хэрило; вошел Згама со своими
людьми, на бородах и одежде у них блестели капельки тумана. Мужчины
уселись на пол и приступили к еде. Звенела посуда, клубился пар, из-за
резких запахов трудно было дышать. Лица у всех были мрачные, голоса
звучали озлобленно: ведь уже не первый день, вернувшись вечером домой,
люди Згамы видели нечто жуткое - человек стоит в пламени, а огонь его не
берет.
- Разжигайте снова костер! - заревел Згама и сунул в дрова, сложенные
у ног Роканнона, пылающее полено.
Никто, однако, не поднялся.
- Я съем твое сердце, Скиталец, когда оно зажарится у тебя в груди! А
твой синий камень я буду носить на кольце в носу! - Устремленный на Згаму
немигающий взгляд, который он терпел уже больше двух дней, доводил его до
безумия. - Я заставлю тебя закрыть глаза!
И, схватив валявшуюся на полу тяжелую палку, он с силой ударил ею
Роканнона по голове и отскочил в сторону, словно испугавшись того, что
сделал. Палка упала концом в горящий костер и теперь оттуда торчала.
Медленно-медленно Роканнон протянул правую руку, взялся за палку и
выдернул ее из костра. Конец палки пылал. Роканнон поднял ее, направил
горящий конец Згаме в глаза и все так же медленно шагнул вперед. Цепи с
него спали. Разбрасывая ногами пылающий костер, поднимая столбы искр, он
пошел вперед, прямо на Згаму.
- Вон отсюда, - сказал Роканнон пятящемуся Згаме. - Ты больше здесь
не хозяин. Закон попирают рабы, жестоки - рабы и глупы - тоже рабы. Ты мой
раб, и я гоню тебя, как скотину. Убирайся прочь.
Згама ухватился руками за косяк, однако пылающий конец палки все
ближе придвигался к его глазам, и он, съежившись и по-прежнему пятясь,
переступил через порог наружу. Сторожа упали ничком в грунт. Сквозь туман
пробивался свет двух смоляных факелов, прикрепленных к внешней стороне
ворот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20