Тогда он принял решение уйти из флота и податься в Сити к брату, который был биржевым маклером и совладельцем одной. преуспевающей фирмы. Но в последний момент — это случилось сразу после их возвращения из свадебного путешествия — он неожиданно передумал и захотел остаться на флоте, так как понял, что флот — это единственная вещь на свете, хоть что-то для него значащая. Дафни это пришлось не по нраву, и она не скрывала своего отношения к его решению. Она была молода, однако не настолько, чтобы его первоначальное желание перебраться в Лондон и заняться бизнесом могло так повлиять на нее. Была здесь, правда, и другая причина.
Он любил Дафни, однако интуитивно чувствовал, что она хочет большего… Черт возьми, может быть, тут как раз есть и его вина! В конце концов, будь он кудесником в постели, ему бы никогда не пришлось выслушивать недовольных жалоб женщин, с которыми он имел дело, тогда, давно, еще до свадьбы…
От этой неприятной мысли Берроуз недовольно крякнул.
Стоявший рядом Имрей кивнул в сторону Сан-Бородона и с иронией спросил:
— Что, сэр, повеяло дымом родного очага? Даже в горле запершило? А этот запах рыбы…
— Меня он не беспокоит, — пробурчал Берроуз и на мгновение пожалел, что не сдержался и выдал себя. Ему нравился лейтенант Имрей. Мысли его вернулись к Дафни. Что ж, ничего удивительного, рано или поздно этим должно было кончиться. Зато сэр Джордж всегда восторгался их союзом. Когда-то он учился вместе с отцом Берроуза, и их семьи дружили на протяжении многих лет. Поэтому Дафни вряд ли пойдет на решительные меры и уйдет от него. Ведь это расстроило бы старика не на шутку, а она сильно любит отца, и он ее тоже. Но, так или иначе, это должно как-то разрешиться. Иногда она позволяет себе немного пофлиртовать, но он никогда не обращал на это внимания, так как знал, что жена чертовски благоразумна и всегда сумеет остановиться у запретной черты… Взгляд Берроуза упал в этот момент на Мэрион Шебир, которая вышла из-под навеса, чтобы полюбоваться показавшимися вдали очертаниями Сан-Бородона. Господи, до чего же странные существа эти женщины! Вот, например, эта… Ведь наверняка жалеет, что ввязалась в такую историю. Только разве угадаешь, что у нее на уме? Не исключено, что это ей как раз и нравится, ведь женщины любят быть в центре внимания.
Мэрион Шебир подняла глаза, почувствовав, что он наблюдает за нею. Она без робости посмотрела ему в глаза, желая показать, что мысль о предстоящем изгнании нисколько не пугает и не удручает ее. Во взгляде ее был вызов, брошенный скорее ради собственного самоутверждения, поэтому она не испытывала чувства ликования, когда наконец отвела глаза.
Грубоватый, ворчливый, но добродушный человек, подумала она о капитане. Когда-нибудь он расскажет своим внукам о том, как вез в ссылку Хадида Шебира и его англичанку-жену.
Интересно, много ли будет в этом рассказе правды? Хотя в тот момент правда ее не очень-то интересовала. Ей вдруг представилась картина далекого будущего этого человека, когда он, отслужив сколько положено, выйдет в отставку, осядет в своем родовом имении, откуда лишь изредка будет наведываться в Лондон. Таких, как он, ей не раз приходилось обслуживать, когда она работала в магазине Хэрродса. Пожилые, приятной наружности отставные военные приходили, как правило, со своими женами, и глаза их горели, когда они с неизменно галантным видом беседовали с хорошенькой продавщицей… Его будущее… А что оно готовит ей? Судя по всему, оно не за горами, оно приближается по мере того, как «Данун» подплывает к Сан-Бородону. Но что ждет ее там, она пока не могла себе даже и представить.
Мэрион повернулась, намереваясь отправиться в свою каюту, и шагнула к трапу. Внизу она увидела майора Ричмонда, тот отступил назад, чтобы дать ей сойти. Когда она преодолела три последние перекладины, он протянул руку и взял ее за локоть, чтобы поддержать. Мэрион поблагодарила, и он ответил едва заметным кивком. Но она не уходила, а продолжала стоять неподвижно.
— Скажите, майор, нам разрешат сойти на берег на Сан-Бородоне?
— Нет, мадам. Губернатор сам прибудет на корабль, после чего «Данун» отправится дальше, на Мору.
Когда ее называли «мадам», у нее всегда возникало какое-то странное ощущение, будто ей уже давно за шестьдесят, но майор произнес это слово как-то вскользь, незаметно, не выделяя его.
— И губернатор поедет с нами на Мору?
— Нет. Только я. — Слегка приподняв брови, он изобразил на лице некое подобие улыбки, как бы извиняясь за то, что церемония обещает быть не столь пышной.
Мэрион Шебир улыбнулась:
— Насколько я поняла, вы учились в колледже святой Магдалины вместе с Хадидом?
Джон с трудом сдержал удивление: стало быть, Хадид все-таки помнит?
— Да. Но мы мало знакомы.
— А он помнит вас. Наверное, мне не стоило заводить этот разговор. Просто показалось, он сам никогда не заведет его. И это вполне понятно. — Лицо ее вдруг сделалось жестким и суровым. — У него нет ни малейшего желания предаваться воспоминаниям о своем прошлом в Англии…
— Понимаю. И благодарю вас, мадам.
Всегда вежлив и корректен, подумала она. Настоящий англичанин. В том обществе, где он воспитывался, хорошие манеры принято ставить превыше всего. В Лондоне она встречалась когда-то с молодыми людьми, которые теперь стали такими же, как майор Ричмонд и капитан Берроуз. Не теряющие благородных манер даже в гневе, они с равной степенью уважения относились как к девушкам-продавщицам, так и к своим сверстницам из высшего общества, с той лишь разницей, что последние могли ходить в гости в их семьи.
— Прошу вас, майор, извинить меня за бестактность в нашу первую встречу, — проговорила она вдруг.
— Пожалуйста…
Чтобы не длить ощущения неловкости, Мэрион поспешила в свою каюту. Ей, конечно, еще хотелось поговорить с этим человеком, рассказать ему, что ей известно о жизни Хадида в Оксфорде… Ведь они познакомились позже, когда Хадид после Оксфорда поступил в Лондонскую школу экономики.
У Хадида была прекрасная память на места и лица. Придя в каюту, Мэрион раскрыла небольшой саквояж и вынула из него толстый, распухший блокнот в кожаном переплете. Его страницы были исписаны плотным, стенографическим почерком. Это был ее собственный почерк, но чтобы разобрать, что там написано, нужно было владеть арабским языком. Это Хадид настоял на том, чтобы она выучила арабский, и она по праву гордилась своими достижениями. Мэрион уселась на краешек постели и, наугад открывая страницы, принялась перечитывать свои записи. Ее окутало мягкое тепло воспоминаний.
Глава 3
В середине дня «Данун» бросил якорь у входа в гавань, а уже через десять минут шлюпка с сэром Джорджем Кейтором направлялась к судну. Он поднялся на борт, где его приветствовал почетный караул. Губернатор любил торжественные церемонии и сейчас был при полном параде. Вместе с ним на судно прибыли начальник местной полиции и один из секретарей.
В сопровождении Берроуза, Ричмонда, Грейсона и начальника полиции он спустился в кают-компанию, где его ждали Хадид Шебир с супругой и полковник Моци. В дверях Берроуз выставил часовых, так как знал, что старику это нравится. В кают-компании сразу стало тесно.
Джон торжественным, официальным тоном объявил:
— Его превосходительство, губернатор Сан-Бородона, сэр Джордж Кейтор.
После обмена формальностями сэр Джордж, держась строго и официально и давая понять окружающим, что не намерен торопить события, приступил к протоколу.
Слушая его, Джон вспомнил, что губернатор был знаком с его отцом и всегда очень нравился ему. Сейчас он оглашал официальное заявление, чеканя увесистые фразы, которые перекатывались в кают-компании, как тяжелые валуны, попавшие на дощатый настил.
— От имени ее величества и британского правительства…
Джон заметил, что полковник Моци не сводит глаз с пятна солнечного света на стене. Его худое, смуглое лицо оставалось неподвижным, и только длинные, загнутые ресницы время от времени подрагивали.
Далее перечислялись имена, отчего трое присутствующих показались еще более далекими и отчужденными.
— Хадид Бен Сулейман Шебир, торговец…
Ну, это уж слишком, подумал Джон. Похоже на издевку, придуманную каким-нибудь ослом с Уайтхолла. Да, Шебиры занимались торговлей, по крайней мере отец Хадида. Только не нужно забывать, что семейство принадлежит к самой высшей знати.
— …его супруга Мэрион Эдит Шебир…
Джон видел, как Мэрион бросила взгляд на Шебира, но его отсутствующий вид свидетельствовал о том, как далек он от всего происходящего. В этой крохотной, переполненной людьми каюте он и полковник Моци были единственными, кто держался с поистине царским достоинством.
— Фадид Сала Моци, фермер…
Ну и придурки, подумал Джон и почувствовал, какого снова охватывает приступ гнева. Моци прирожденный солдат, воин, а то, что он владеет несколькими акрами апельсиновых плантаций не означает ровным счетом ничего. И называть Моци фермером глупо и унизительно для тех, кто знает Кирению и арабский мир, Поэтому Джон даже почувствовал некое удовлетворение, когда, посмотрев на сэра Джорджа, Моци сухо произнес:
— Я полковник, ваше превосходительство.
Сэр Джордж оторвал взгляд от документа, и Джону показалось, что губернатор в какой-то момент понял нелепость написанного, однако не подал вида.
— Полковник какой армии? — спросил он отрывисто.
— Киренийской национальной армии.
— Правительство ее величества не признает такой армии.
Моци пожал плечами и улыбнулся:
— Странно. Последние шесть лет армия ее величества воюет против Киренийской армии.
Рядом с собой Джон услышал шепот Грейсона:
— Господи, какой осел насочинял все это?!
Сэр Джордж продолжил чтение документа:
— …по приказу ее величества подлежат содержанию под стражей в Форт-Себастьяне на острове Мора…
Мэрион не сводила глаз с орденов на мундире сэра Джорджа. Прямо у нее над головой висела цветная репродукция с изображением королевы Елизаветы и принца Филиппа; а теперь напротив нее, на другой стороне каюты, представитель ее величества, невзирая на собственное мнение и чувства, зачитывал вслух официальную ноту…
— …принимая во внимание вышеупомянутые причины, сочли целесообразным…
А что, неплохо звучит — «сочли целесообразным», подумал Грейсон. Надо будет взять на вооружение. В его будущей политической деятельности без такого выражения ему явно не обойтись.
— …а посему ее величество, учитывая мнение тайного совета, приказывает…
Господи, подумал Тедди Берроуз, выставив вперед ногу, это сколько ж надо иметь времени, чтобы сочинить подобную дребедень! Делать им там нечего, что ли?
— …однако ее величество оставляет за собою право отменить приказ, вносить в него поправки и добавления…
Это конечно же означает, подумал Джон, что если они вдруг передумают и решат предать Шебира и Моци трибуналу, вместо содержания под стражей на атлантическом острове, они без труда смогут сделать это. С другой стороны, судебный процесс над этими двумя в состоянии спровоцировать бунт в Кирении, и британское правительство не может не осознавать этого. Гораздо проще запрятать куда-нибудь пленников подальше, сделав так, чтобы о них со временем совсем забыли, а вопрос будущего Кирении со временем тоже как-нибудь разрешится.
Правда, Джон с трудом представлял себе как. Он был уверен, что Хадид и Моци наверняка не захотят мириться с тем, что их собираются упрятать подальше и предать забвению.
Сэр Джордж Кейтор окончил оглашение документа, сложил бумагу и посмотрел на пленников.
— Комендантом форта назначен майор Ричмонд. Он будет выступать как мой представитель, и с этого момента вы поступаете в его распоряжение. — Немного помолчав, он менее официальным тоном спросил:
— Вопросы у кого-нибудь есть?
Тишину нарушил Хадид Шебир:
— Какой степенью свободы мы будем располагать, находясь в форте?
— Это предстоит решать майору Ричмонду. Ваша свобода передвижения в любом случае будет обусловлена мерами безопасности и ограниченностью территории.
— А связь с остальным миром?
Полковник Моци снова занял позицию за спиною Хадида.
Он держался гордо и непреклонно, в его хрипловатом голосе слышалось величавое достоинство.
— Ваши просьбы будут поступать ко мне через майора Ричмонда. Вся переписка будет отправляться в Лондон и там подвергаться цензуре, так что ее дальнейшая судьба будет зависеть не от меня.
— То есть вы хотите сказать, что если я попрошу прислать мне пару новых чулок, то какой-нибудь чиновник из Уайтхолла волен решать, могу я получить их или нет? — тихо проговорила Мэрион Шебир.
Пытаясь скрыть улыбку, Джон прикрыл рот ладонью, а сэр Джордж кашлянул, смущенный этим его невольным жестом.
— Полагаю, — мадам, что список необходимых предметов личного пользования будет со временем составлен.
Да, подумал Грейсон, впервые слышу, чтобы дамские чулки называли предметами личного пользования. А ножки, между прочим, у нее что надо. И Нил погрузился в раздумья по поводу красоты женских ножек.
Хадид, который, казалось, не обратил внимания на едкое замечание, отпущенное женой, вдруг сказал:
— Ваше превосходительство, я хотел бы отметить, что в заявлении, которое вы только что огласили, наше устранение из Кирении мотивировано необходимостью прихода нового правительства и поддержания порядка в стране. Но если против нас выдвигаются какие-то обвинения, мы хотели бы предстать перед судом в Кирении. В противном случае будем считать наше удержание здесь незаконным актом и нарушением прав человека. Я хочу, чтобы этот протест был направлен правительству ее величества.
— В таком случае вам следует подать его в письменном виде, а я прослежу, чтобы он был передан по назначению.
Вряд ли это поможет вам, подумал Джон. Все эти их гаагские конвенции и организации объединенных наций… «Их»… почему я говорю «их», когда имею в виду «наши»?… Конвенции конвенциями, а в результате всегда делается ставка на силовое давление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41