Качественный сайт Водолей
Впрочем, продолжалось это недолго – получив пару раз ботинком по затылку, милиционер затих. Паренек перевел дух и улыбнулся Семену:
– Хорошо удар держит, вошь цветная. Ладно, я как чувствовал – гады надел, был бы в кроссовках, было бы туго. Чего там у тебя? Макаров?
– Э, – только и сказал Семен, опуская пистолет.
– Точно, макар. Это нормально, пойдет, – паренек присел возле милиционера, – а то кое-где ментов пэсээмами вооружают, прикинь. Из него ж только застрелиться, если что… Блин, тяжелый – помоги.
Семен, недоумевая, помог перевернуть лежащего, но тут же заметил кобуру и понял. Пистолета, однако, в кобуре не обнаружилось. Обнаружился там сотовый, практически раздавленный, и небольшая пачка купюр, свернутая в трубочку и перетянутая резинкой.
– Вот урод, – произнес паренек и разочарованно выпрямился. – Дай ствол.
– Зачем? – удивился Семен.
– А ты что, с ним обращаться умеешь?
– Уж получше тебя, наверно. – Семен скептически хмыкнул.
– Давай покажу, – раздраженно потребовал паренек. – Не томи, ща нагрянет еще кто-нибудь.
Семен неохотно протянул пистолет. И тут же восхитился: щелчок – вылетает обойма, звук передергиваемого затвора, патрон, мелькнувший в воздухе, тут же ловится и вставляется в обойму, обойма – в рукоятку, еще раз – звук затвора – и пистолет исчезает под надетой навыпуск рубашкой. И все это – за полторы-две секунды. Семен только присвистнул. Паренек удовлетворенно кивнул:
– Хорошо смазан. И вообще – в порядке. – Обернулся к первому милиционеру: – Молодец, хвалю.
Милиционер невнятно застонал.
– А вот за патрон в патроннике – выговор, – паренек с чувством пнул лежащего в голову (Семен аж вздрогнул). – Вам чё положено? Ствол – пустой, пушка – на босоножке. А у тебя чё?
Вопрошаемый с ответом затруднился.
– То-то же. – И паренек с улыбкой повернулся к Семену: – Ну – на свободу с чистой совестью. Кстати, как тебя кличут-то, дядя?
Семен назвался.
– Сема, стало быть. А меня можешь Чики звать. Давай, Сема, двигаем.
Чики вышел из клетушки, прихватив торчащую из замка связку ключей, сделал пару шагов к выходу, повернулся к решетке соседней камеры и начал там что-то пристально выглядывать. Из камеры послышалось невнятное бормотание. Семен встал рядом и взглянул внутрь – в камере располагалось с пяток личностей различной степени потрепанности, все молчали, настороженно посверкивая глазами.
– Ты, слушай сюда, – резко бросил Чики. – Ты, морда, тебе говорю!
– А чё я-то? – вполголоса отозвался один из сидельцев и закашлялся.
– Покашляй мне, сука, – с мрачным обещанием в голосе отозвался Чики. – Мир тесен, еще свидимся, козел. – Кивнул Семену: – Пошли.
И они пошли по короткому коридору, мимо настороженно замерших камер. Чики открыл железную дверь в конце коридора, выглянул:
– Чисто, – и вышел наружу.
Семен последовал за ним. Чики захлопнул дверь, разом отрезав возникшую было в каталажке возню и возгласы.
– Так, – сказал Чики, – напрямую не пойдем, пойдем через второй этаж. Ментовка типовая, я примерно ориентируюсь. Давай за мной, – и устремился по лестнице наверх.
Семен безропотно последовал за ним. Поднялись на второй этаж, беспрепятственно прошли по коридору до другого лестничного пролета и направились вниз. Эта лестница выводила в холл – через проходную. Сидевший у проходной милиционер повернул голову без особого, впрочем, любопытства, но Семен почувствовал в груди холодок. Назревали неприятности. Положение спас, разумеется, Чики. Он вдруг обернулся к Семену, дернул его за рукав и извиняющимся голосом произнес:
– Па, ну чё ты дуешься? Ну поставили на учет, и чё такого? У нас полкласса на учете стоит. Это ж у меня переходный возраст, типа того… Со всеми бывает…
Семен мгновенно все понял и поддержал игру.
– Дома поговорим, – мрачно бросил он (для придания голосу нужных ноток даже напрягаться не пришлось), толкнул заблокированный турникет и раздраженно обернулся к милиционеру. Тот даже головы не поднял, лишь под полом металлически лязгнуло, и турникет слегка дернулся. Свобода!
Чики опять пошел впереди, но замешкался возле двери. Семен воспользовался задержкой, чтобы негромко поинтересоваться:
– Ты что, совсем ничего не боишься?
– Боюсь, – ответил Чики неожиданно свистящим шепотом, неотрывно глядя на что-то сквозь мутно-стеклянные двери. – До смерти боюсь.
Семен проследил его взгляд, посмотрел сквозь стекла на площадку перед отделением, не заметил ничего особенного, кроме стоящей поблизости «шестерки», из которой неспешно выбирались трое мужчин. Хотел спросить: «И чего такого?» – но наткнулся взглядом на осунувшееся лицо Чики, на выхватываемый пистолет и ошарашенно замер. То, что происходило дальше, запечатлелось в его памяти урывками, эдакими стоп-кадрами.
Вот – оглушительно-звонко бьет выстрел возле самого уха, и в стеклах дверей появляется отверстие с сеткой трещин по краям.
Вот – стоящий у машины невысокий длинноволосый мужчина, чем-то похожий на Диму Маликова, держит в руке непонятно откуда взявшуюся угловатую конструкцию, на торце которой бесшумно бьется оранжевый огонек.
Вот – также бесшумно – только легкий пульсирующий звон в ушах – осыпаются блестящим дождем стекла в холле. Пистолет в руках Чики дергается раз, другой, третий – звуков не слышно, только из ствола каждый раз появляется короткий язык огня. Стекла в дверях, наконец, тоже осыпаются, еще один выстрел в двери – и рука с пистолетом рисует стремительный полукруг.
Семен успевает почувствовать мертвящий холод, заглянув в черный зрачок смерти на конце ствола, но рука не задерживается, и следующий выстрел бьет в сторону оставленной проходной, разбивая стекла и выбивая щепки из какого-то шкафчика. Ошеломленный милиционер – Семен отчетливо видит его округлившиеся глаза и раскрытый в немом крике рот – рефлекторно ныряет под стойку.
Вот – они уже на улице, и Чики, чего-то неслышно крича Семену, за подмышки тащит из-за руля водителя, руки трупа в такт рывкам синхронно болтаются, как два маятника.
Два человека лежат возле машины странными кляксами, третьего – с другой стороны машины – Семен не видит, но видит и хорошо запоминает ухоженную тонкую руку, медленно скребущую асфальт в десяти сантиметрах от лежащего рядом пистолета-пулемета.
Вот – они уже в машине, Чики за рулем, Семен полулежит на заднем сиденье, цепляясь за обивку, машину бросает из стороны в сторону, сами собой захлопываются незакрытые двери, кроме одной задней, Семен приходит в себя и начинает более-менее воспринимать происходящее. Визг шин на поворотах, крик:
– Да выкинь ты его, х…ли тормозишь!
Один из пассажиров не только выжил, но и умудрился почти влезть обратно в машину – он держится руками за сиденье, а задняя часть тела и ноги торчат наружу. Семен изворачивается и бьет ногой по вцепившимся рукам – короткий вскрик, человек катится по дороге и остается где-то сзади. Семен ловит дверь за ручку и захлопывает ее. Порядок. Он переводит дух. Весь ужас произошедшего дойдет до него позже. А пока:
– Все ништяк! – Чики улыбается в зеркало заднего вида и показывает большой палец. – Еще поживем!
Проехав переулками несколько дворов, Чики остановил машину и повернулся к Семену:
– Ты машину-то водишь?
– Вожу, – кивнул Семен, – а что?
– А то, что давай садись за руль. Меня первый же мент остановит, а тебя, – усмехнулся, – только второй.
– Почему второй? – поинтересовался Семен, усаживаясь за руль. – В смысле: почему остановит?
– Потому что они сейчас «Перехват» объявят, дурилка, – снисходительно отозвался Чики. – Но ты не боись, я дороги здешние хорошо знаю, поедем так, чтобы не напороться. Если же вдруг что – слушай меня и только меня. Будут под колеса бросаться – дави, нам сейчас терять нечего, усек?
– Усек, – со вздохом ответил Семен.
– Тады поехали.
Поехали в самом деле глухими переулками, через дворы. Семен, хоть и вырос в этом городе и когда-то знал его неплохо, быстро потерял ориентацию. Ехали напряженно, не разговаривая, Чики только изредка бросал реплики, вроде: «Направо», «Налево», «Вокруг забора», «Здесь не проедешь» и так далее. Только когда вокруг замелькали старые одноэтажные дома, паренек явно расслабился. Сверкнул в улыбке зубами и заявил Семену:
– Мы с тобой молодцы. Ты рядом не врубаешься, какие мы молодцы, нам памятник при жизни поставить надо. Мы же Шизу завалили! – И, видя непонимание Семена, добавил: – Ну тот, волосатый, с «Ингрэмом».
– Ну допустим, не «мы», а ты его завалил, – буркнул Семен. – Я его вообще не знал.
– Радуйся, дура, что не знал. – Чики хохотнул. – Он же извращенец, урод моральный. Теперь уже – был. Чикатило, просекай, дурак был, а Шиза – он умный. Он к папочке в штатные палачи нанялся. И работой любимой без проблем занимается, и папочка, если что, прикроет. И хрусты шуршат… Мразь поганая… жаль только – мучился мало… Здесь направо и помедленнее – грунтовка убитая.
Помолчали. Потом Семен осторожно спросил:
– А ты откуда все это знаешь? И стрелять где научился?
Чики промолчал. Семен уже решил, что тот не ответит, но через минуту вдруг услышал:
– Я ж, типа, киллер. Теперь уже – был. Потому что спекся. – И добавил с неожиданной злостью: – А точнее – ссучился.
Семен ожидал услышать что угодно, но не такое. Этот малохольный пацан – киллер? Но высказывать недоверие поостерегся.
– Стой, – сказал Чики уже спокойным голосом, – приехали. Заедь вон за трансформаторную будку.
Семен заехал, остановился. Хотел было, выйдя, закрыть машину, но Чики не дал:
– На кой закрывать? Наоборот, оставь дверцу приоткрытой, а ключи на сиденье брось. Народ тут живет с соображением, через пару часов тачки и след простынет. А поскольку район этот не под папочкой ходит, может, и вообще обойдется.
Вдали прошумел поезд. Семен встрепенулся, подумав, что они сейчас пойдут к станции, но, против ожидания, Чики повел его обратно к городу. Дошли до панельных девятиэтажек, зашли в одну из них и поднялись на второй этаж. Чики подошел к простой деревянной двери без обивки, быстро оглянулся и достал из кармана кусок проволоки.
– Оторвал по дороге, – сообщил он, ковыряясь согнутым куском в замочной скважине. – Замок дерьмовый, может, ничего другого и не понадобится.
Замок щелкнул, открываясь. Чики коротко улыбнулся:
– Всегда полезно осваивать смежные профессии. Заходи, будь как дома.
Семен замялся на пороге.
– Да заходи, малина чистая. – Чики усмехнулся. – Здесь ни меня папочка, ни тебя менты искать не будут. Это Жабы квартира – ну училки нашей по литре, а она щас в больнице лежит.
– Надо же, – хмыкнул Семен, заходя, – вас там, в школе киллеров, и литературе учат?
– Подколол, подколол, – весело откликнулся Чики, проходя в кухню. – Чаю будешь?
* * *
– Ты ж мне не поверил, – вдруг заявил Чики.
– В смысле? – не понял Семен.
Паренек попытался отхлебнуть чай из кружки, обжегся и приглушенно выругался.
– Ну, когда я сказал, что киллер. Ведь не поверил?
Семен неопределенно пожал плечами.
– А зря. Просекай, папочка – он умный. Я не сильно удивлюсь, если он меня просчитает и сюда заявится. – Семен поежился. Это ж он меня натаскал. Я с ним как познакомился…
– Не понял, – перебил Семен. – С папой – познакомился?
Чики тихо засмеялся:
– Вон ты о чем. Не, никакой он мне не папа, разумеется. Он законник местный, Кардиналом кличут. Как-то его один наш бригадир Папой Римским назвал, уважительно так вполне, но папочке не понравилось, и бригадир тот некисло по рогам словил. Больше никто его так называть не пытался, а я вот – называл. Папочка морщился, но ел. Ценный я кадр был, сечешь? Да и ирония двойная, он же при знакомстве меня разводил, что он мне за отца будет, козлина. Так о чем это я? Ах да, о знакомстве. Ну за знакомство, – Чики приподнял кружку, отхлебнул, поставил обратно на стол и продолжил: – Папочка когда-то учителем был, неплохим говорят. Он меня по детдомам вычислил. Подобрал, обогрел. Усыновил меня, конечно не он сам, он меня, типа, в семью пристроил, но эти приемные родоки оба под папочкой, прогнувшись, ходят и не пищат. Так что первое время я свою новую семью и не видел, папочка меня сам дрессировал. Разговаривал доверительно, помогал ненавязчиво, так я, волчонок детдомовский, через месяц кому угодно за папочку в горло бы вцепился. И случай тут махом представился. Случайный, тля, преслучайный. Папочка мне там такую телегу пригнал, что я типа один незамазанный и только я и могу его спасти от хаты, а то и от вышки, просекай, обстоятельства такие. А мне что тогда – мне только «фас» скажи, все сделаю. Вот так я своего первого клиента и взял. И знаешь, ничего особенного не испытал. Через полчаса спокойно мороженое жрал и папочке рассказывал, как дело выгорело. Ну и покатилось. Это я уже не так давно въехал, что папочка все с самого начала просчитал и сразу меня на мокрушника готовил. Говорю же, умный, козел. Ребенок – это ж, просекай, идеальный убийца. Ни одна сука ж не догадается. Меня, прикинь, один раз со стволом в руке взяли, не успел сбросить, уж очень клиент плотно обложен был, и – ничего! Отболтался, как Штирлиц: «Мужик проходил, уронил, я подобрал. А он чё, настоящий?!» – и глаза выпучил. Дали подзатыльник и прогнали.
Чики замолчал в задумчивости.
– А дальше чего? – спросил Семен. – В смысле, что не так пошло-то?
– А все не так пошло. – В голосе Чики опять прозвучала недетская злость. – Возраст такой, понимаешь. Переоценка ценностей и ниспровержение ложных кумиров. Обычные дети в таком возрасте родных родителей начинают ненавидеть, а я чем хуже? Но это я так, шучу, типа. На самом деле я задумываться начал. Пока-то оно живется неплохо, бабла – хоть подтирайся купюрами. Сладко ем, мягко сплю, казалось бы, чего еще человеку надо в этом мире? Да вот только хочется уверенности в завтрашнем дне. А вот ее-то как раз и нет ни хрена. Все киллеры рано или поздно становятся лишними. Я вообще-то. не дурак, я уже давно сообразил, что однажды стану папочке не нужен, но думал, что день этот еще далеко. Наверное, все киллеры так думают, что, мол, еще годик-то стопудово есть, а потом можно денежки накопленные прихватить – и в бега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Хорошо удар держит, вошь цветная. Ладно, я как чувствовал – гады надел, был бы в кроссовках, было бы туго. Чего там у тебя? Макаров?
– Э, – только и сказал Семен, опуская пистолет.
– Точно, макар. Это нормально, пойдет, – паренек присел возле милиционера, – а то кое-где ментов пэсээмами вооружают, прикинь. Из него ж только застрелиться, если что… Блин, тяжелый – помоги.
Семен, недоумевая, помог перевернуть лежащего, но тут же заметил кобуру и понял. Пистолета, однако, в кобуре не обнаружилось. Обнаружился там сотовый, практически раздавленный, и небольшая пачка купюр, свернутая в трубочку и перетянутая резинкой.
– Вот урод, – произнес паренек и разочарованно выпрямился. – Дай ствол.
– Зачем? – удивился Семен.
– А ты что, с ним обращаться умеешь?
– Уж получше тебя, наверно. – Семен скептически хмыкнул.
– Давай покажу, – раздраженно потребовал паренек. – Не томи, ща нагрянет еще кто-нибудь.
Семен неохотно протянул пистолет. И тут же восхитился: щелчок – вылетает обойма, звук передергиваемого затвора, патрон, мелькнувший в воздухе, тут же ловится и вставляется в обойму, обойма – в рукоятку, еще раз – звук затвора – и пистолет исчезает под надетой навыпуск рубашкой. И все это – за полторы-две секунды. Семен только присвистнул. Паренек удовлетворенно кивнул:
– Хорошо смазан. И вообще – в порядке. – Обернулся к первому милиционеру: – Молодец, хвалю.
Милиционер невнятно застонал.
– А вот за патрон в патроннике – выговор, – паренек с чувством пнул лежащего в голову (Семен аж вздрогнул). – Вам чё положено? Ствол – пустой, пушка – на босоножке. А у тебя чё?
Вопрошаемый с ответом затруднился.
– То-то же. – И паренек с улыбкой повернулся к Семену: – Ну – на свободу с чистой совестью. Кстати, как тебя кличут-то, дядя?
Семен назвался.
– Сема, стало быть. А меня можешь Чики звать. Давай, Сема, двигаем.
Чики вышел из клетушки, прихватив торчащую из замка связку ключей, сделал пару шагов к выходу, повернулся к решетке соседней камеры и начал там что-то пристально выглядывать. Из камеры послышалось невнятное бормотание. Семен встал рядом и взглянул внутрь – в камере располагалось с пяток личностей различной степени потрепанности, все молчали, настороженно посверкивая глазами.
– Ты, слушай сюда, – резко бросил Чики. – Ты, морда, тебе говорю!
– А чё я-то? – вполголоса отозвался один из сидельцев и закашлялся.
– Покашляй мне, сука, – с мрачным обещанием в голосе отозвался Чики. – Мир тесен, еще свидимся, козел. – Кивнул Семену: – Пошли.
И они пошли по короткому коридору, мимо настороженно замерших камер. Чики открыл железную дверь в конце коридора, выглянул:
– Чисто, – и вышел наружу.
Семен последовал за ним. Чики захлопнул дверь, разом отрезав возникшую было в каталажке возню и возгласы.
– Так, – сказал Чики, – напрямую не пойдем, пойдем через второй этаж. Ментовка типовая, я примерно ориентируюсь. Давай за мной, – и устремился по лестнице наверх.
Семен безропотно последовал за ним. Поднялись на второй этаж, беспрепятственно прошли по коридору до другого лестничного пролета и направились вниз. Эта лестница выводила в холл – через проходную. Сидевший у проходной милиционер повернул голову без особого, впрочем, любопытства, но Семен почувствовал в груди холодок. Назревали неприятности. Положение спас, разумеется, Чики. Он вдруг обернулся к Семену, дернул его за рукав и извиняющимся голосом произнес:
– Па, ну чё ты дуешься? Ну поставили на учет, и чё такого? У нас полкласса на учете стоит. Это ж у меня переходный возраст, типа того… Со всеми бывает…
Семен мгновенно все понял и поддержал игру.
– Дома поговорим, – мрачно бросил он (для придания голосу нужных ноток даже напрягаться не пришлось), толкнул заблокированный турникет и раздраженно обернулся к милиционеру. Тот даже головы не поднял, лишь под полом металлически лязгнуло, и турникет слегка дернулся. Свобода!
Чики опять пошел впереди, но замешкался возле двери. Семен воспользовался задержкой, чтобы негромко поинтересоваться:
– Ты что, совсем ничего не боишься?
– Боюсь, – ответил Чики неожиданно свистящим шепотом, неотрывно глядя на что-то сквозь мутно-стеклянные двери. – До смерти боюсь.
Семен проследил его взгляд, посмотрел сквозь стекла на площадку перед отделением, не заметил ничего особенного, кроме стоящей поблизости «шестерки», из которой неспешно выбирались трое мужчин. Хотел спросить: «И чего такого?» – но наткнулся взглядом на осунувшееся лицо Чики, на выхватываемый пистолет и ошарашенно замер. То, что происходило дальше, запечатлелось в его памяти урывками, эдакими стоп-кадрами.
Вот – оглушительно-звонко бьет выстрел возле самого уха, и в стеклах дверей появляется отверстие с сеткой трещин по краям.
Вот – стоящий у машины невысокий длинноволосый мужчина, чем-то похожий на Диму Маликова, держит в руке непонятно откуда взявшуюся угловатую конструкцию, на торце которой бесшумно бьется оранжевый огонек.
Вот – также бесшумно – только легкий пульсирующий звон в ушах – осыпаются блестящим дождем стекла в холле. Пистолет в руках Чики дергается раз, другой, третий – звуков не слышно, только из ствола каждый раз появляется короткий язык огня. Стекла в дверях, наконец, тоже осыпаются, еще один выстрел в двери – и рука с пистолетом рисует стремительный полукруг.
Семен успевает почувствовать мертвящий холод, заглянув в черный зрачок смерти на конце ствола, но рука не задерживается, и следующий выстрел бьет в сторону оставленной проходной, разбивая стекла и выбивая щепки из какого-то шкафчика. Ошеломленный милиционер – Семен отчетливо видит его округлившиеся глаза и раскрытый в немом крике рот – рефлекторно ныряет под стойку.
Вот – они уже на улице, и Чики, чего-то неслышно крича Семену, за подмышки тащит из-за руля водителя, руки трупа в такт рывкам синхронно болтаются, как два маятника.
Два человека лежат возле машины странными кляксами, третьего – с другой стороны машины – Семен не видит, но видит и хорошо запоминает ухоженную тонкую руку, медленно скребущую асфальт в десяти сантиметрах от лежащего рядом пистолета-пулемета.
Вот – они уже в машине, Чики за рулем, Семен полулежит на заднем сиденье, цепляясь за обивку, машину бросает из стороны в сторону, сами собой захлопываются незакрытые двери, кроме одной задней, Семен приходит в себя и начинает более-менее воспринимать происходящее. Визг шин на поворотах, крик:
– Да выкинь ты его, х…ли тормозишь!
Один из пассажиров не только выжил, но и умудрился почти влезть обратно в машину – он держится руками за сиденье, а задняя часть тела и ноги торчат наружу. Семен изворачивается и бьет ногой по вцепившимся рукам – короткий вскрик, человек катится по дороге и остается где-то сзади. Семен ловит дверь за ручку и захлопывает ее. Порядок. Он переводит дух. Весь ужас произошедшего дойдет до него позже. А пока:
– Все ништяк! – Чики улыбается в зеркало заднего вида и показывает большой палец. – Еще поживем!
Проехав переулками несколько дворов, Чики остановил машину и повернулся к Семену:
– Ты машину-то водишь?
– Вожу, – кивнул Семен, – а что?
– А то, что давай садись за руль. Меня первый же мент остановит, а тебя, – усмехнулся, – только второй.
– Почему второй? – поинтересовался Семен, усаживаясь за руль. – В смысле: почему остановит?
– Потому что они сейчас «Перехват» объявят, дурилка, – снисходительно отозвался Чики. – Но ты не боись, я дороги здешние хорошо знаю, поедем так, чтобы не напороться. Если же вдруг что – слушай меня и только меня. Будут под колеса бросаться – дави, нам сейчас терять нечего, усек?
– Усек, – со вздохом ответил Семен.
– Тады поехали.
Поехали в самом деле глухими переулками, через дворы. Семен, хоть и вырос в этом городе и когда-то знал его неплохо, быстро потерял ориентацию. Ехали напряженно, не разговаривая, Чики только изредка бросал реплики, вроде: «Направо», «Налево», «Вокруг забора», «Здесь не проедешь» и так далее. Только когда вокруг замелькали старые одноэтажные дома, паренек явно расслабился. Сверкнул в улыбке зубами и заявил Семену:
– Мы с тобой молодцы. Ты рядом не врубаешься, какие мы молодцы, нам памятник при жизни поставить надо. Мы же Шизу завалили! – И, видя непонимание Семена, добавил: – Ну тот, волосатый, с «Ингрэмом».
– Ну допустим, не «мы», а ты его завалил, – буркнул Семен. – Я его вообще не знал.
– Радуйся, дура, что не знал. – Чики хохотнул. – Он же извращенец, урод моральный. Теперь уже – был. Чикатило, просекай, дурак был, а Шиза – он умный. Он к папочке в штатные палачи нанялся. И работой любимой без проблем занимается, и папочка, если что, прикроет. И хрусты шуршат… Мразь поганая… жаль только – мучился мало… Здесь направо и помедленнее – грунтовка убитая.
Помолчали. Потом Семен осторожно спросил:
– А ты откуда все это знаешь? И стрелять где научился?
Чики промолчал. Семен уже решил, что тот не ответит, но через минуту вдруг услышал:
– Я ж, типа, киллер. Теперь уже – был. Потому что спекся. – И добавил с неожиданной злостью: – А точнее – ссучился.
Семен ожидал услышать что угодно, но не такое. Этот малохольный пацан – киллер? Но высказывать недоверие поостерегся.
– Стой, – сказал Чики уже спокойным голосом, – приехали. Заедь вон за трансформаторную будку.
Семен заехал, остановился. Хотел было, выйдя, закрыть машину, но Чики не дал:
– На кой закрывать? Наоборот, оставь дверцу приоткрытой, а ключи на сиденье брось. Народ тут живет с соображением, через пару часов тачки и след простынет. А поскольку район этот не под папочкой ходит, может, и вообще обойдется.
Вдали прошумел поезд. Семен встрепенулся, подумав, что они сейчас пойдут к станции, но, против ожидания, Чики повел его обратно к городу. Дошли до панельных девятиэтажек, зашли в одну из них и поднялись на второй этаж. Чики подошел к простой деревянной двери без обивки, быстро оглянулся и достал из кармана кусок проволоки.
– Оторвал по дороге, – сообщил он, ковыряясь согнутым куском в замочной скважине. – Замок дерьмовый, может, ничего другого и не понадобится.
Замок щелкнул, открываясь. Чики коротко улыбнулся:
– Всегда полезно осваивать смежные профессии. Заходи, будь как дома.
Семен замялся на пороге.
– Да заходи, малина чистая. – Чики усмехнулся. – Здесь ни меня папочка, ни тебя менты искать не будут. Это Жабы квартира – ну училки нашей по литре, а она щас в больнице лежит.
– Надо же, – хмыкнул Семен, заходя, – вас там, в школе киллеров, и литературе учат?
– Подколол, подколол, – весело откликнулся Чики, проходя в кухню. – Чаю будешь?
* * *
– Ты ж мне не поверил, – вдруг заявил Чики.
– В смысле? – не понял Семен.
Паренек попытался отхлебнуть чай из кружки, обжегся и приглушенно выругался.
– Ну, когда я сказал, что киллер. Ведь не поверил?
Семен неопределенно пожал плечами.
– А зря. Просекай, папочка – он умный. Я не сильно удивлюсь, если он меня просчитает и сюда заявится. – Семен поежился. Это ж он меня натаскал. Я с ним как познакомился…
– Не понял, – перебил Семен. – С папой – познакомился?
Чики тихо засмеялся:
– Вон ты о чем. Не, никакой он мне не папа, разумеется. Он законник местный, Кардиналом кличут. Как-то его один наш бригадир Папой Римским назвал, уважительно так вполне, но папочке не понравилось, и бригадир тот некисло по рогам словил. Больше никто его так называть не пытался, а я вот – называл. Папочка морщился, но ел. Ценный я кадр был, сечешь? Да и ирония двойная, он же при знакомстве меня разводил, что он мне за отца будет, козлина. Так о чем это я? Ах да, о знакомстве. Ну за знакомство, – Чики приподнял кружку, отхлебнул, поставил обратно на стол и продолжил: – Папочка когда-то учителем был, неплохим говорят. Он меня по детдомам вычислил. Подобрал, обогрел. Усыновил меня, конечно не он сам, он меня, типа, в семью пристроил, но эти приемные родоки оба под папочкой, прогнувшись, ходят и не пищат. Так что первое время я свою новую семью и не видел, папочка меня сам дрессировал. Разговаривал доверительно, помогал ненавязчиво, так я, волчонок детдомовский, через месяц кому угодно за папочку в горло бы вцепился. И случай тут махом представился. Случайный, тля, преслучайный. Папочка мне там такую телегу пригнал, что я типа один незамазанный и только я и могу его спасти от хаты, а то и от вышки, просекай, обстоятельства такие. А мне что тогда – мне только «фас» скажи, все сделаю. Вот так я своего первого клиента и взял. И знаешь, ничего особенного не испытал. Через полчаса спокойно мороженое жрал и папочке рассказывал, как дело выгорело. Ну и покатилось. Это я уже не так давно въехал, что папочка все с самого начала просчитал и сразу меня на мокрушника готовил. Говорю же, умный, козел. Ребенок – это ж, просекай, идеальный убийца. Ни одна сука ж не догадается. Меня, прикинь, один раз со стволом в руке взяли, не успел сбросить, уж очень клиент плотно обложен был, и – ничего! Отболтался, как Штирлиц: «Мужик проходил, уронил, я подобрал. А он чё, настоящий?!» – и глаза выпучил. Дали подзатыльник и прогнали.
Чики замолчал в задумчивости.
– А дальше чего? – спросил Семен. – В смысле, что не так пошло-то?
– А все не так пошло. – В голосе Чики опять прозвучала недетская злость. – Возраст такой, понимаешь. Переоценка ценностей и ниспровержение ложных кумиров. Обычные дети в таком возрасте родных родителей начинают ненавидеть, а я чем хуже? Но это я так, шучу, типа. На самом деле я задумываться начал. Пока-то оно живется неплохо, бабла – хоть подтирайся купюрами. Сладко ем, мягко сплю, казалось бы, чего еще человеку надо в этом мире? Да вот только хочется уверенности в завтрашнем дне. А вот ее-то как раз и нет ни хрена. Все киллеры рано или поздно становятся лишними. Я вообще-то. не дурак, я уже давно сообразил, что однажды стану папочке не нужен, но думал, что день этот еще далеко. Наверное, все киллеры так думают, что, мол, еще годик-то стопудово есть, а потом можно денежки накопленные прихватить – и в бега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44