Кроме того, жизнь калеки не может быть счастливой. Новорожденный обречен всю жизнь страдать от своего уродства, своей неполноценности, видеть другую жизнь и не иметь возможности жить этой жизнью, постоянно мучиться от вопроса: почему я не такой, как все, за что я лишен обыкновенного счастья быть здоровым? Хоть один из врачей, кричащих о гуманизме, ставил себя на место спасенного им ребенка? В конце концов калека проклянет тех, кто оставил ему жизнь, и будет прав. Эти дети одиноки, и хотя у нас говорят о прекрасных условиях их содержания. Это все ерунда, эти разговоры лишь скрывают проблему. А родители? До самой смерти ухаживать за больным, не имея возможности жить нормальной человеческой жизнью и рожать нормальных детей. Но родители не вечны, и тогда калека останется один на один с нашей ублюдочной жизнью, беспомощный, несчастный, никому не нужный. Зачем все это, скажи мне? Зачем нужен такой гуманизм и кому он нужен? Детям, родителям, врачам, а может, нашим политиканам или этим фанатикам-пацифистам, мать их за ногу!
Зотов зло сплюнул. Он не на шутку разошелся, подсознательно пытаясь отойти от основного вопроса: как быть с Леной?
- Не волнуйся, Дима. Чтобы решить этот вопрос, надо узнать мнение самих инвалидов.
- Я спрашивал и знаю их ответ. На предыдущей работе в «почтовом ящике» у меня был цех, где работали дебилы из дома инвалидов. На них больно было смотреть, и больно не только от вида их душевных и физических страданий, но и от сознания того, что сами-то они не виноваты в своем уродстве, не виноваты в своей жизни, сохраненной благодаря нашим врачам.
- А как же насчет подопытных в лабораториях Зоны?
- Это другое дело. Не путай заслуженную кару с человеческой тупостью. У нас в тяжелых муках дохнут маньяки, убийцы, отъявленные негодяи. Может, где-то в душе по-человечески мне их и жаль, хотя, честно говоря, нет, я не испытываю к ним никаких чувств. Они получили то, что заслужили. Но я-то тебе начал говорить о невинных душах - о детях. Чем они провинились перед человечеством? Почему люди обрекают их на муки продолжительностью в жизнь? Почему врачи берут на себя ответственность решать их судьбы, а у гуманистов нигде не екает?
- В этом я с тобой согласна, но не нам решать подобные проблемы.
- А почему, черт возьми?! Или мы с другой плане ты? До чего у нас любят кивать друг на друга.
- Дима… - Лена обняла его, нежно поглаживая по голове, как обиженного ребенка. - Я с тобой полностью согласна.
Он вздохнул и улыбнулся:
- Извини. Ты права. Не нам решать такие проблемы. - Дмитрий успокоился и взял ее руки в свои. - Так что же мне с тобой делать?
Он не отрываясь смотрел на Лену, любуясь ее глазами, глубокими, как два родниковых озера.
- Не знаю. Я согласна на все, лишь бы не видеть больше этого ада.
- Надеюсь, ты понимаешь, что из Системы просто так не выходят? Тебе придется исчезнуть самой, если не хочешь, чтобы тебе помогли товарищи из управления.
- Не понимаю…
- Если ты откажешься работать, то в скором времени можешь погибнуть в автомобильной катастрофе или еще как-нибудь. Ты слишком много знаешь, чтобы рисковать. У тебя два варианта: уйти за бугор или скрыться в Союзе. Я думаю, что пока лучше последнее. Тебе нужно будет сменить имя и фамилию, место жительства, устроиться на работу в какую-нибудь маленькую конторку, а лучше всего дворником.
- Почему дворником?
- Да потому, что в ином месте ты можешь нечаянно проявить свой интеллект, вызвав нежелательное любопытство сотрудников. Дворник же в основном общается с ведрами да тряпками, а они не любопытны и не болтливы.
Лена рассмеялась, но смех получился невеселым. Над всем, что сказал Дмитрий, она уже думала, но надеялась, что он развеет ее опасения. Этого не случилось, но она уже твердо приняла решение и менять его не собиралась.
- Значит, мне придется исчезнуть.
Зотов не стал запугивать ее окончательно. Не стал объяснять ей, что только дилетанты могут верить в то, будто бы на одной шестой части суши можно спрятаться, затеряться, исчезнуть навсегда. Исчезнуть можно, но лишь в могиле. Если понадобится - живого человека всегда рано или поздно найдут, где бы он ни скрывался - будь то в центре пустыни или на бескрайнем севере.
- Почему ты согласилась работать в Системе?
Елена усмехнулась:
- Ты думаешь, я сознательно оказалась в этом аду? Нет. Я была наивной дурочкой. Мне льстило, что молодого специалиста пригласили работать в лучшем институте с выдающимися профессорами. Я гордилась, что могу принести огромную пользу своему народу и стране. Да и с материальной стороны это было выгодно. Почти сразу я получила все: квартиру, машину, положение в обществе. Система затягивала меня постепенно, незаметно, до тех пор, пока обратного пути уже не было. Разве у нас есть выбор? Кто не с нами - тот против нас. Это извечный принцип нашего существования. Но ты поможешь мне?
- Да. Я сделаю для тебя все.
- Поцелуй меня…
Дмитрий понимал, что решение Лены порвать с Системой - не просто женский каприз. Такими вещами не шутят и, прежде чем решиться, все хорошо обдумывают. Обычно людей толкает на это несколько причин: глубокий душевный кризис, чрезвычайное событие, выбившее из-под ног почву и перевернувшее прежние идеалы, и т. д. Елена с самого начала
приняла Систему в штыки, но та приручила ее, хотя и не подавила. Огромное нервное потрясение послужило толчком к ее нынешнему решению, и обратный путь отрезан навсегда.
24
- Разрешите войти?
- Входи.
- Сержант Машков по вашему…
Зотов жестом прервал сержанта и предложил ему сесть.
- Как дела? - спросил он, протягивая Машкову сигареты, но вспомнил, что тот не курит, и убрал их в стол.
- Нормально, товарищ майор. Как говорится: «Служу Советскому Союзу!».
- Молодец, сержант. Завтра на батальонном разводе зачитают приказ о твоем награждении: отпуск на родину. Готовься.
Сержант засиял, как начищенная бляха на его ремне:
- Спасибо, товарищ майор!
- Да мне-то за что? Ты заслужил. Вернешься из отпуска - «старшего» получишь. Но это - между нами.
- Могила, - протянул сержант, вспотев от удовольствия.
- И еще. К твоему отпуску я прибавлю три дня командировки. Ты же питерский?
- Так точно!
- Во-от. По этому адресу, - майор протянул Машкову лист бумаги, - отвезешь моему другу посылочку.
Зотов достал из сейфа две литровые банки с вареньем. Оно было густое, темное, и сержанту даже в голову не пришло, что в банке лежало еще и небольшое письмо-инструкция зотовскому приятелю.
- Насколько я знаю, - продолжал майор, - Павловск находится рядом с Ленинградом.
- Так точно. Полчаса на электричке.
- Сначала отвезешь варенье, иначе можешь опоздать: мой друг вот-вот должен уехать. И не дай Бог с банками что-то случится! Понял?
- Так точно! Все будет в лучшем виде!
Машков готов был не то что две банки - цистерну толкать впереди себя до самого Ленинграда, лишь бы оказаться дома.
- Ты был в группе захвата вместе с полковником Саблиным. Как он вел себя? - без всяких предисловий спросил Зотов, глядя в упор на сержанта.
- Да нормально вел, - пожал плечами Машков. - Пер, как танк, я даже удивился.
- Чему?
- Ну, штабист все-таки, московский, - как бы оправдываясь, пояснил сержант. - Рыскать по лесу навыков мало.
- Значит, он хорошо рыскал?
- Честно говоря, в данном случае и дурак бы не заблудился. Следы были очень четкие, и собаки шли уверенно.
Зотов задумался, снова вытаскивая сигареты.
- Значит, Саблин шел уверенно, - как бы спрашивая и одновременно утверждая, произнес он. - Ну что ж, и москвичи что-то умеют. Да?
Машков еле сдержал улыбку, когда Зотов то ли специально, то ли непроизвольно сравнил Саблина с собаками.
- Так точно! - ничего не понимая, но решив благоразумно согласиться, выпалил сержант. Сам же подумал: «Видать, вдуют полковнику по самые уши. Не зря Зотов землю роет.
- Вот тебе и «так точно», - нахмурился майор. - А вторую-то группу проворонили!
Сержант виновато отвел взгляд.
- Ладно, вроде все, - подвел черту Зотов. - О нашем разговоре помалкивай. Если вопросов больше нет - свободен.
- Когда выезжаю?
- Завтра вечером.
- Разрешите идти?
Зотов кивнул.

* * *
Прошло три дня. После завтрака Дмитрий заглянул к Лене.
- Запомни сегодняшнее число. С седьмого июля у тебя начинается новая жизнь, - сказал он и поцеловал любимую. - Вечером, если мне удастся переправить тебя в Ленинград, я отправлю генералу шифровку, что после внезапного осложнения ты скончалась, как говорится, в одночасье.
- А как же врачи? Не заложат?
- Не думаю. Они знают, что если откроют рты, то придется тоже самое сделать и мне, сообщив об их нелегальной торговле человеческими органами.
- Да у тебя тут бардак, товарищ майор.
- Нужно везде иметь своих людей.
- А как Мизин? Хотя он не выдаст, я с ним поговорю.
- Да уж, пожалуйста. Правда, на крайний случай и на него у меня найдется компромат.
- Ты опасный человек.
- Работа такая… В Ленинграде тебя встретит мой человек и предоставит жилье. Он же поможет с документами, работой, деньгами. А теперь пошли, времени мало.
Они спустились в отсек для контейнеров. Елена удивленно окинула взглядом холодное неуютное помещение, свинцовые и стальные ящики и черное отверстие шахты для спецотходов.
- Ты что, решил меня пустить в расход, как использованный материал? - попробовала она пошутить, но получилось мрачновато.
- Наоборот…
Дмитрий подвел ее к одному из контейнеров и открыл крышку. Внутренние стенки были выложены поролоном, и из него же сделано что-то наподобие кресла.
- Тебе придется провести в этом ящике около четырех часов. Отверстия для воздуха есть - сам проделывал. Под креслом термос с кофе. Отдыхай, набирайся сил. Думаю, тебе будет удобно. И постарайся не чихать и не кашлять.
- Зря сказал. Теперь обязательно обчихаюсь.
Лена решительно полезла в контейнер. Зотов, улыбнувшись ей на прощание, быстро закрыл крышку, поставил пломбу, осмотрел еще раз со всех сторон стальной ящик и вышел из отсека.
Поднявшись наверх, он сообщил дежурному, что контейнеры готовы к отправке.
Через четыре часа в аэропорту, когда контейнеры уже были перевезены от вертолета к грузовому самолету ВВС и ждали погрузки, Зотов, отпустив солдат в местный буфет, подошел к одному из стальных ящиков и тихо постучал по крышке:
- Как ты там, жива еще?
- Долго мне сидеть в этом гробу? - послышался в ответ приглушенный голос.
- Все, приехали. - Он быстро сорвал пломбу и вскрыл контейнер. - Иди в аэровокзал и жди меня у касс, - велел Дмитрий, помогая Елене вылезти.
Он проводил ее взглядом до дверей здания и посмотрел на часы.
- Опять опаздывает, - покачал он головой, но не успел закончить фразу, как на поле выскочил грузовик и на полной скорости помчался к Зотову.
Громыхая и скрипя тормозами, машина остановилась рядом с контейнерами, и из кабины вышел улыбающийся шофер-кавказец.
- Здорово, начальник. Ну спасибо, мне как раз такой ящичек и нужен. - Он радостно обнял майора, хлопая его по спине огромными ручищами. - Ашотик и раньше был твоим должником, а теперь слуга навек.
- Забирай быстрее и сваливай!
- Понял! Ребята, за дело!
Из крытого кузова выскочили три человека и, поднатужившись, закинули контейнер в машину.
- Ну, бывай, начальник!
Машина исчезла так же быстро, как и появилась. Дмитрий, проследив за погрузкой в самолет оставшихся контейнеров и передав сопроводительные документы подъехавшему лейтенанту, наконец-то свободно вздохнул и направился в здание аэровокзала.
Через пару часов Лена уже подлетала к Ленинграду.
«В Питере, как всегда, дождь, - подумала она, тоскливо смотря в иллюминатор. - И темнота. Я почему-то всегда приезжаю на родину вечером».
Ее мысли были невеселыми. Неизвестность пугала, но прошлое было еще страшнее. Единственное, что успокаивало,- это Зотов. И хотя его не было рядом, каждую минуту она чувствовала незримую поддержку этого человека. Его сила, уверенность, выдержка передавались и ей.
Встреча с другом Дмитрия прошла как по сценарию. Отличительные знаки, обмен паролями, и вот они уже мчались в машине по Московскому проспекту к центру города.
- Куда вы меня привезли? - спросила Елена, выходя из машины.
Они стояли в темном дворе-колодце старого многоэтажного дома. Мрачные, заплесневелые, мокрые стены, грязные окошки, мусор под ногами…
- Это, конечно, не интеротель, но внутри, я думаю, будет получше, - ответил друг, предлагая ей войти в один из подъездов.
- Надеюсь.
Лена брезгливо съежилась, боком вошла в двери и, стараясь не прикоснуться к обшарпанным загаженным стенам, стала подниматься по крутым ступенькам.
- Это что, черный ход?
- Был до революции. Теперь парадный.
Поднявшись на третий этаж, друг подошел к массивной окованной железом двери и, достав связку ключей, стал по очереди открывать многочисленные замки.
Квартира оказалась небольшой, но очень милой, со вкусом обставленной в восточном стиле.
- Здесь что, какой-нибудь шах скрывается? - спросила Елена, с интересом осматривая весьма дорогое убранство.
- В данном случае - шахиня.
- Я здесь надолго?
- Пока не знаю. Могу с уверенностью сказать лишь одно: пока вам не следует выходить из квартиры. Все необходимое для жизни - в шкафах и в холодильнике.
- Значит, я пленница?
Друг улыбнулся:
- Скорее, разведчица, ушедшая на дно.
- Про дно это вы правильно сказали, но мне от этого не легче, - вздохнула она, подумав: «А что я, собственно говоря, ною? В моем положении надо помалкивать и радоваться, что так все удачно складывается. Тьфу, тьфу, тьфу…».
Она незаметно постучала по столу и взглянула на друга. Тот улыбнулся, будто прочел ее мысли.
- Что со мной будет дальше?
- Простите, но это не входит в мою компетенцию. Пока не входит. Я жду дальнейших указаний от Дмитрия Николаевича.
25
Вот уже несколько дней у Зотова было чемоданное настроение: он знал, что в Зоне ему осталось служить недолго.
Несмотря на свою непоседливость майор был консерватором и не любил крутых перемен. Он уважал стабильность, уверенность в завтрашнем дне. С самого начала зная, что служба чекиста - перекати-поле, он все же не мог свыкнуться с этим и очень негативно относился к подобным переменам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15