– У меня нет времени. Тинстар украл его, – я потерся спиной о стену и снова сел прямо, с трудом удержавшись от гримасы боли и подтянув ноги. Болели колени. – Ты пришел по делу или просто затем, чтобы сказать мне слова, которые, как тебе кажется, я хотел услышать?
– Пришел человек, – он показал мне серебряное кольцо-печатку с черным камнем.
Я взял кольцо, взвесил и покатал его на ладони:
– Кто это? Я его знаю?
– Он назвался Алариком Атвийским, господин. Говоря точнее, Принцем Короны.
Я поднял взгляд от кольца и остро взглянул на Роуэна:
– Торн убит. Если этот мальчик – его сын, он ныне король Атвии вместо Торна. Зачем он принижает свое достоинство?
– Аларик – не наследник. На троне Атвии сидит Осрик, – Роуэн помолчал. Он в Атвии, господин мой. Я нахмурился:
– Итак, значит, Осрик не приехал.
– Нет, мой господин.
Я стиснул зубы и мысленно выругался. Я был не в настроении для дипломатических переговоров, тем паче с ребенком.
– И где же этот Атвийский инфант? Роуэн улыбнулся:
– В передней, господин, подле тронного зала, где я его и оставил. Ты хочешь, чтобы его перевели куда-нибудь еще?
– Нет. Тронный зал я оставлю для его братца. Я поднялся, опираясь на стену, мгновение стоял, ожидая, когда утихнет боль, потом отдал меч Роуэну. Я сжал в кулаке кольцо и вышел из фехтовального зала. Мальчик, как я увидел, был подавлен окружающей обстановкой. Большой Зал вовсе сразил бы его, я же не был в настроении для таких шуток. Аларик выглядел не старше, чем лет на шесть-семь, и вряд ли смог бы понять политическую подоплеку ситуации.
Когда я, уже переодевшись в чистое, вошел в зал, он поднялся каким-то скованным движением. Поклонился – коротко и небрежно, вроде бы почтительно, но и с тенью снисходительности. Карие глаза смотрели неприязненно, лицо было холодно.
Я подошел к заваленному подушками креслу черного дерева и сел, не позволив и тени боли отразиться на моем лице, После тренировки все мое тело было мучительно напряжено:
– Итак… Атвия приходит к Хомейне.
– Нет, мой господин, – тихо ответил Аларик. – Мой брат. Государь Осрик Атвийский, посылает меня, чтобы сказать, что Атвия не станет подчиняйся Хомейне до тех пор, пока земля эта не завоевана.
Я разглядывал Аларика в раздумье и некотором недоумении. Одет он был так, как приличествовало его положению, темные волосы были гладко зачесаны.
Приглядевшись, я понял, что он старше, чем показался мне на первый взгляд. Он был, должно быть, на год или два старше Донала, а глаза его были глазами взрослого человека.
Я позволил себе улыбнуться, хотя вовсе не чувствовал веселости:
– Я убил твоего отца, господин мой Аларик, потому что он хотел свергнуть мой Дом и заменить его своим. Я мог бы сделать то же самое и с тобой, – я помолчал. – У твоего брата есть ответ на это?
Хрупкое тело Аларика напряглось:
– Да, мой господин. Я прислан сказать, что мы не признаем твоей власти.
Я подпер подбородок рукой:
– Осрик посылает тебя прямо в пасть хищника с такими словами, мой юный Атвийский орел?.. Что ты скажешь на то, чтобы остаться здесь заложником?
Лицо Аларика залила краска гнева, но он не дрогнул:
– Мой брат сказал, что я должен быть готов к этому.
Я нахмурился:
– Сколько лет Осрику?
– Шестнадцать. Я вздохнул:
– Так молод – и уже готов рисковать своим братом и своей страной…
– Мой отец говорил, что ты всегда был врагом Атвии, и что тебя нужно остановить, – при воспоминании об отце в карих глазах мальчика отразилось горе, губы дрогнули, но он почти мгновенно справился с собой. – Мой брат и я будем служить памяти нашего отца и будем сражаться с тобой вместо него. В конце концов, мы победим. На крайний случай, мы просто переживем тебя. Ты стар, мой господин… я и Осрик молоды.
Я почувствовал, как внутри у меня все сжалось. Значит, стар, да? Впрочем, в его глазах таким я и был.
– Слишком молод для того, чтобы умереть, – мрачно сказал я. – Приказать тебя убить, а, Аларик?
Его лицо побелело. Внезапно он снова стал маленьким мальчиком:
– Если ты хочешь этого, мой господин… я готов, – его голос еле заметно дрогнул.
– Нет, – резко ответил я, – не готов. Ты только так думаешь. Ты еще должен научиться смотреть смерти в глаза и узнавать ее в лицо, знай ты ее, не согласился бы умереть так легко, – я рывком поднялся, с трудом сдержав готовые сорваться с языка ругательства. – Служи своему господину, мой мальчик… служи ему так, как сможешь. Но служи ему дома, в Атвии, я не убиваю мальчишек и не сажаю их в темницу.
Аларик поймал тяжелое кольцо, которое я бросил ему. Он выглядел потрясенным:
– Я могу ехать домой?
– Ты можешь ехать домой. Скажи своему брату, я возвращаю ему его наследника, хотя и не сомневаюсь, что, как только он возьмет себе жену, у него появится еще один.
– Он уже женат, мой господин.
Я снова изучающе посмотрел на мальчика:
– Скажи ему также, что дважды в год Хомейнские корабли будут приплывать в Рондьюл. На эти корабли Осрик должен будет погрузить дань Хомейне. Если вы хотите быть независимыми от Хомейны, мой молодой господин, вам придется платить дань, – я помолчал. – Ты можешь также передать ему, что если он снова начнет войну против меня, он умрет.
На лице мальчика отразилось смущение:
– Я скажу ему, мой господин. Но… что касается дани…
– Вы будете платить ее, – я не дал ему договорить. – Я отправлю с тобой послание твоему брату завтра утром: там будут оговорены все детали. Вы должны заплатить за свою глупость – за попытку завоевать Хомейну, – я подал знак одному из ожидающих слуг. – Проследите, чтобы его накормили и устроили так, как подобает его званию. Утром он может отправляться домой.
– Слушаю, мой господин.
Я положил руку на плечо Аларика и повернул его к ожидавшему его слуге:
– Иди с Бреманом, мой гордый юный принц. Никто в Хомейне-Мухаар не причинит тебе вреда.
Я подтолкнул его и проследил за ним глазами, пока он шел к Бреману. Через мгновение оба исчезли.
Роуэн прочистил горло:
– Разве он – не ценный заложник, мой господин? – Да. Но он – ребенок.
– Я думал, что и такое часто бывает… Разве принцев не отдают на воспитание в дружественные королевства? Какая разница, если…
– Я не стану отнимать у него детства, – я передернул плечами: в комнате было сыро и холодно. – Осрик уже женат. Вскоре у него будут сыновья, Аларик не будет ему так нужен. Поскольку я сомневаюсь в том, что Осрик имеет намерения в скором времени напасть на Хомейну, я ничего не теряю, позволяя Аларику уйти.
– А когда, повзрослев, он начнет войну?
– Тогда я с ним и разберусь. Роуэн вздохнул:
– А что Осрик? В шестнадцать он уже не ребенок, но еще и не мужчина.
– Если бы это был Осрик, я бросил бы его в темницу, заковав в цепи, – я помедлили со следующей фразой. – Чтобы выбить из него эту спесь.
Роуэн улыбнулся:
– Ты, должно быть, все еще способен на это, мой господин.
– Может быть, – я прямо взглянул на Роуэна. – Но если он такой же, как его отец – или Кеуф, его дед – Осрик и я сойдемся в бою. И один из нас умрет.
– Мой господин, – в дверях стоял слуга, отвесивший мне вежливый поклон. Мой господин Мухаар, там мальчик.
– Бреман забрал Аларика, – сказал я. – С ним должны были обращаться со всем возможным почтением.
– Нет, мой господин, другой мальчик. Чэйсули. Я нахмурился:
– Продолжай.
– Он утверждает, что родня тебе, господин, у него волк и сокол.
Тут я рассмеялся:
– Донал! Верно, он мне родня. Но с ним, кроме лиир, должна быть еще и его мать.
– Нет, мой господин, – человек выглядел обеспокоенным. – Он один, если не считать зверей, и, похоже, с ним не церемонились.
Я пошел мимо него к выходу из комнаты и почти тут же увидел сокола, сидящего на подсвечнике – свечи, разумеется, не горели. Волк стоял подле Донала, поджав одну лапу. Черные волосы Донала были спутаны, лицо его было изможденным и усталым, а на горле были заметны синяки.
Он увидел меня и уставился широко раскрытыми глазами, явно не узнавая знакомого лица – я-то знал, что он сейчас видит.
– Донал, – промолвил я, и тут он узнал меня и бросился ко мне через всю комнату.
– Они забрали мою жехаану, – его голос дрожал. На мгновение он прикрыл глаза, стараясь сдержать слезы, потом попытался заговорить снова:
– Они забрали ее… и убили Торрина прямо на ферме!
Я выругался про себя. Донал прижался ко мне – мне захотелось обнять его, взять на руки – но я не сделал этого. Я кое-что знал о гордости Чэйсули – даже если тот Чэйсули, с которым я имел дело сейчас, был еще ребенком.
Я положил руку ему на затылок, и он уткнулся мне в грудь. Внезапно я подумал об Айслинн – что она скажет о нем, когда будет достаточно взрослой?
Ведь этот мальчик станет моим наследником..
– Пойдем, – сказал я, вставая, – мы поговорим об этом в другом месте.
Я повернулся, чтобы увести его из комнаты, но он поймал меня за руку. На мгновение я забыл о своем решении, наклонился, чтобы взять его на руки, и пошел с ним к ближайшей скамье в комнате потеплее. Я сел и посадил его себе на колени, поморщившись от боли.
– Ты должен рассказать мне, что произошло, так подробно, как только можешь. Пока я не узнаю всего, я ничего не могу сделать.
Лорн хлопнулся на пол у моих ног с тихим рычанием, но его карие глаза не отрывались от лица Донала. Сокол влетел в комнату и сел, возбужденно вскрикнув.
Донал потер глаза и я увидел, какими воспаленными они были. Он был настолько измучен, что готов был свалиться от усталости, но мне нужно было узнать, что произошло, и узнать это немедленно. Вошел Роуэн, и я приказал ему жестом налить Доналу пару глотков вина.
– Моя жехаана и я – мы направлялись сюда, – начал Донал. – Она сказала, что ты за нами послал. Но дело не было срочным, и мы остановились на ферме…
Он умолк – Роуэн принес вина. Я поднес чашу к его губам, дал ему выпить, потом вернул чашу Роуэну. Донал вытер рот и продолжил:
– Когда мы были там, пришли какие-то люди. Сперва они отнеслись к моей жехаане с великим почтением. Они предложили нам вина, а сами все смотрели на нас, и через мгновение Торрин и моя жехаана были без чувств. Они… они перерезали Торрину горло. Они убили его!
Я прижал его к себе чуть сильнее, видя лицо Роуэна, полное жалости и сострадания. Донал рано повзрослел – Роуэн еще раньше.
– Продолжай, Донал… говори, пока не скажешь все.
Его голос несколько оживился. Может, просто вино сделало свое дело.
– Я звал Тая и Лорна. Но эти люди сказали, что убьют мою жехаану. И тогда я велел своим лиир, чтобы они ушли, – его глаза потемнели от горя и боли. – Они положили ее на повозку и связали… и надели мне на шею цепь. Они сказали, мы идем в Северные Пустоши.
Я взглянул на Роуэна и увидел, как он сосредоточен. Северные Пустоши лежали за рекой Синих Клыков. К чему было везти туда Донала и Аликс?..
– Они сказали, что отвезут нас к Тинстару… – голос Донала упал до беззвучного шепота.
Я понял почти мгновенно. Роуэн выругался по-хомэйнски, я прорычал что-то на Древнем Языке – глаза Донала ошеломленно расширились. Но я не мог себе позволить пугать его:
– Что еще?
Его лицо скривилось в гримасе сосредоточенности и смущения:
– Я не понял. Они говорили между собой так, что я почти ничего не слышал.
Они сказали, что Тинстар хотел заполучить семя пророчества – меня! – и мою жехаану, как женщину для себя. Женщину взамен той, что ты отнял у него,
– Донал уставился на меня. – Но почему ему была нужна именно моя жехаана?
– Боги… – я прикрыл глаза, представив Аликс в руках Тинстара. Без сомнения, он отплатит мне за то, что я отослал Электру на Хрустальный Остров.
Без сомнения, он скверно обойдется с Аликс. Они когда-то противостояли друг другу.
Роуэн отвлек внимание Донала от моего гневного лица:
– Как же ты вырвался на свободу? Мгновение мальчик улыбался:
– Они думали, что я не воин, а ребенок, и мои лиир – всего лишь беспомощные зверюшки-малыши. Тай и Лори держались в тени и последовали за нами через реку. И в одну из ночей, когда эти люди думали, что я сплю, я поговорил с Таем и Лорном и объяснил им, как важно мне освободиться. Они научили меня принимать облик лиир, хотя для меня это и было слишком рано, – на его лице снова появилось выражение боли. – Жехаан говорил, что мне нужно еще подождать, но я больше не мог ждать. Я должен был это сделать.
– Ты проделал весь этот путь в облике лиир? – я знал, как это может измотать даже взрослого человека, не говоря уж о ребенке. Однажды я видел Аликс после того, как она слишком долго пробыла в этом облике, видел и Финна, слишком долго пробывшего волком. Это нарушало какое-то равновесие внутри человека.
– Я летел, – Донал нахмурился. – Когда я не мог лететь, я бежал волком.
Когда это слишком утомляло меня, я шел самим собой. Это было тяжело – тяжелее, чем я думал… я полагал, что воину легко изменять облик. – Я прижал его к себе чуть крепче:
– Ничто, дарованное богами, не дается легко, – поднялся, поставив мальчика на ноги. – Идем. Я прослежу за тем, чтобы ты поел, вымылся и хорошенько выспался в нормальной постели.
– Но мой жехаан здесь. Жехаана так сказала.
– Твой жехаан отправился в Хондарт, ему еще слишком рано возвращаться.
Может, через неделю… Тебе придется подождать со мной, – я потрепал его густые черные волосы, уже перестававшие по-детски виться. – Донал, я обещаю тебе, что мы вернем твою жехаану. Я обещаю, что все будет хорошо.
Он посмотрел на меня снизу вверх – огромные желтые глаза и смуглое лицо Чэйсули. Не так легко завоевать доверие Чэйсули – но я знал, что мне он верит.
Что ж, так и надо. Я сделаю его королем.
Донал опирался локтями на стол, положив голову на руки. Он зачаровано смотрел на меня, пока я показывал ему отметки на карте Кэйлдон. Последние десять дней мы проводили по много часов над картами.
– Это было здесь, – я указал на границу между Кэйлдон и Великой Степью. Твой су-фоли и я – мы ехали с отрядом кэйлдонцев и в этом месте перешли границу со Степью.
– Долго длился бой?
– День и ночь. Но это был только один из боев. Степняки дерутся по-другому, не так, как хомэйны – Финну и мне пришлось научиться многому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48