Он напряг память, но воспоминания ускользали.
– Гратч? – Ричард ухватил гара за могучую лапу. – Гратч, в чем дело?
Гар, неподвижный словно скала, казалось, даже не почувствовал прикосновения. С тех пор как он вырос, огонь в его зеленых глазах стал ярче, но никогда еще они не горели столь яростным пламенем.
Ричард внимательно всмотрелся в тени, лежащие там, куда был устремлен взгляд изумрудных зрачков гара, но не увидел ничего необычного. Ни у колонн у подножия лестницы, ни около стен дворца не было ни души. Наверное, все-таки кролик, решил наконец Ричард. Гратч обожает кроликов.
Рассвет только-только начинал разгораться; облака на востоке порозовели, и звезды меркли одна за другой. С первым лучом солнца подул легкий ветерок, для зимы необычно теплый. Ветерок ерошил шерсть гара и трепал черный капюшон плаща мрисвиза, который Ричард набросил на плечи.
Когда Ричард был в Древнем мире у сестер Света, его потянуло в Хагенский лес, где обитали мрисвизы – злобные создания, похожие наполовину на человека, наполовину – на ящерицу. После того как Ричард сразился с одним из них и убил его, он обнаружил, что плащ мрисвиза обладает удивительным свойством полностью сливаться с окружающим – настолько, что, если завернуться в него и сосредоточиться, можно стать в прямом смысле слова невидимым. Кроме того, плащ не позволял тем, кто наделен даром, ощутить присутствие того, на ком он надет.
Тем не менее по какой-то неизвестной причине дар, которым обладал Ричард, позволял ему чувствовать мрисвизов – и эта особенность спасла Ричарду жизнь в Хагенском лесу.
Впрочем, в эту минуту Ричарду неохота было доискиваться до причин рычания Гратча. Горечь утраты, боль от мысли, что он потерял любимую, исчезли вчера словно по волшебству, когда выяснилось, что казнь была всего лишь обманом, и Кэлен жива. Они провели вдвоем целую ночь в каком-то странном месте между мирами, и сегодня Ричард был на седьмом небе от счастья. Он то и дело ловил себя на том, что улыбается во весь рот, сам того не замечая, и даже назойливое рычание Гратча не могло испортить ему настроения.
Впрочем, если этот утробный рык лишь слегка отвлекал Ричарда, то госпожу Сандерхолт от него бросало в дрожь. Она испуганно куталась в шаль и от ужаса не могла вымолвить ни слова.
– Гратч, уймись, – сказал ему Ричард. – Ты только что слопал баранью ногу и полбуханки хлеба. Ты еще не мог проголодаться.
Гратч по-прежнему высматривал что-то за колоннами в темноте, но его рык сменился низким ворчанием, словно он пытался исполнить приказ.
Ричард еще раз окинул взглядом лежащий перед ним город. Госпожа Сандерхолт появилась немного не вовремя. Он как раз собирался найти лошадь и отправиться навстречу Кэлен и Зедду, который был его дедом и одновременно старым, с самого детства, другом. Ричарду не терпелось поскорее увидеть Кэлен, и он сильно соскучился по Зедду. Правда, расстались они всего три месяца назад, но Ричарду казалось, что прошли годы. Кроме того, Зедд был Волшебником первого ранга, и Ричарду, который за последнее время узнал о себе немало нового и интересного, было необходимо о многом с ним поговорить. Но госпожа Сандерхолт принесла суп и свежий хлеб, а Ричард был голоден.
Он перевел взгляд на блестящие стены из темного камня, на бастионы, мосты и башни огромного замка Волшебника, расположенного на горном склоне. На фоне горы замок напоминал гигантскую мрачную инкрустацию и почему-то казался живым словно наблюдал за Ричардом с высоты. К темным стенам от города вилась широкая дорога. Она пересекала мост, который на расстоянии выглядел узким и хрупким но только на расстоянии, – потом уходила в ворота и исчезала в черных недрах замка. Разных залов и комнат там, наверное, было не меньше тысячи – правда, при условии, что они там действительно были. Вздрогнув под холодным каменным взором замка, Ричард поплотнее закутался в плащ и отвел взгляд.
В этом городе, Эйдиндриле, во дворце Исповедниц выросла Кэлен. Здесь она прожила почти всю жизнь – до прошлого лета, когда перешла границу Вестландии, чтобы отыскать Зедда, и встретила там его, Ричарда.
А в замке Волшебника вырос Зедд – и жил там до того дня, когда покинул Срединные Земли. Это случилось задолго до того, как родился Ричард. Кэлен рассказывала ему, что когда она училась, то проводила довольно много времени в замке. В ее рассказах замок не выглядел мрачным – но сейчас, наяву, он казался Ричарду устрашающим.
Впрочем, улыбка вернулась к нему, когда он представил себе Кэлен маленькой девочкой, ученицей-Исповедницей, которая стремглав носится по залам дворца или чинно вышагивает по коридорам замка среди волшебников и жителей города.
Но Эйдиндрил пал под натиском Имперского Ордена и перестал быть свободным городом, средоточием власти Срединных Земель.
С помощью магии Зедд создал иллюзию того, что Кэлен казнили, а сам вместе с ней бежал из Эйдиндрила, пользуясь тем, что все были уверены, будто Мать-Исповедница мертва. Госпожа Сандерхолт знала Кэлен с самого ее рождения и была счастлива до сумасшествия, когда Ричард сказал ей, что Кэлен жива и здорова.
Продолжая улыбаться, Ричард спросил:
– А какой была Кэлен в детстве?
Госпожа Сандерхолт задумчиво посмотрела вдаль и тоже улыбнулась.
– Она всегда была очень серьезной – и вместе с тем самой очаровательной девочкой из всех, что я видела. Уже в детстве она обладала не только магическим даром, но и сильным характером. Никто не удивился, когда она стала Матерью-Исповедницей. Хотя Кэлен присуще стремление действовать убеждением, а не силой, тот, кто осмеливался противоречить ей без достаточных оснований, быстро убеждался в том, что этой девушке не занимать твердости. Я не знаю другой Исповедницы, которая была бы так преданна народу Срединных Земель, и всегда считала, что для меня большая честь быть с ней знакомой. – Госпожа Сандерхолт тихонько рассмеялась. – Впрочем, это не помешало мне как-то раз отшлепать ее, когда она без спросу утащила только что зажаренную утку!
Ричард ухмыльнулся в предвкушении услышать рассказ о шалостях Кэлен.
– И вы не побоялись наказывать Исповедницу, пусть она и была еще маленькой?
– Нет, – улыбнулась госпожа Сандерхолт. – И если бы я этого не сделала, ее мать просто указала бы мне на дверь. Слугам недвусмысленно было указано, что с девочкой следует обращаться почтительно, но достаточно твердо.
– А она плакала? – поинтересовался Ричард и отломил себе еще хлеба. Хлеб был восхитителен – румяная корочка аппетитно хрустела на зубах.
– Нет. Она удивилась. Кэлен считала, что не сделала ничего плохого, и принялась объяснять. Оказывается, у ворот она увидела какую-то женщину с двумя детишками – обычную попрошайку, высматривающую, кого бы разжалобить. Она поведала Кэлен печальную историю о том, что ее дети голодают, и попросила у нее несколько золотых монет, чтобы купить им еды. Кэлен велела ей подождать, а сама отправилась на кухню и взяла утку, здраво рассудив, что это самый быстрый способ спасти детей от голодной смерти. Кэлен отвела их, – забинтованной рукой госпожа Сандерхолт махнула куда-то влево, – вон туда, за уголок, и накормила уткой. А попрошайка, увидев это, рассвирепела и обозвала Кэлен жадиной, у которой дворец ломится от золота, а ей жалко пары монет. – Госпожа Сандерхолт помолчала, а потом продолжала – Пока Кэлен рассказывала мне эту историю, патруль Внутренней гвардии приволок на кухню ту женщину вместе с ее детишками: гвардейцы видели, как попрошайка орала на Кэлен. В это время появилась мать Кэлен, желая узнать, что за шум, и попрошайка, и без того напуганная гвардейцами, моментально затихла, оказавшись лицом к лицу с самой Матерью-Исповедницей.
Мать Кален выслушала сначала ее, затем дочку, а потом сказала Кэлен, что если ты решил кому-то помочь, значит, берешь на себя ответственность за этого человека, и твоя обязанность – довести дело до конца. В результате весь следующий день Кэлен провела в Королевском Ряду, а гвардейцы таскали за ней попрошайку: Кэлен искала, куда бы ее пристроить. Но ей не повезло: каждый знал, что эта женщина – отчаянная лентяйка.
Я чувствовала себя виноватой за то, что наказала Кэлен, даже не выслушав ее. В одном дворце у меня была подруга, тоже старшая повариха, женщина весьма решительная. Я помчалась к ней и уговорила взять на работу эту попрошайку.
Кэлен об этом никогда и не узнала. Нищенка проработала там довольно долго, но ко дворцу Исповедниц с тех пор боялась даже приблизиться. Ее младший сын, когда вырос, вступил во Внутреннюю гвардию. Прошлым летом, когда д'харианцы взяли Эйдиндрил, он был ранен и через неделю умер.
Ричард сочувственно кивал, слушая рассказ госпожи Сандерхолт. Он тоже сражался с д'харианцами и в конце концов уничтожил их правителя, Даркена Рала.
Ричард по-прежнему переживал, что был зачат этим жестоким человеком, но вины за то, что он его сын, больше не чувствовал. Он понимал, что преступления отцов не падают на детей, а его мать, конечно же, не виновата, что Даркен Рал ее изнасиловал. От этого Джордж Сайфер не стал любить ее меньше, да и к Ричарду относился как к родному сыну. Ричард тоже любил отчима, и эта любовь не стала меньше, когда он узнал, что Джордж Сайфер ему не отец.
Кроме того, Ричард тоже был волшебником, теперь он это знал. Свой дар, магическую силу, что называлась Хань, он унаследовал, с одной стороны, от Зедда, деда по материнской линии, а с другой – от Даркена Рала, отца. И это сочетание сделало его магом, подобного которому не рождалось вот уже тысячи лет – он обладал и Магией Приращения, и Магией Ущерба. Познания Ричарда о том, что значит быть магом, как и о магии вообще, были ничтожны, но он не сомневался, что Зедд поможет ему, научит овладеть даром и использовать его во благо людям.
Доев хлеб, Ричард заметил:
– Это именно та Кэлен, которую я знаю.
Госпожа Сандерхолт кивнула.
– Она всегда чувствовала свою ответственность за всех, кто живет в Срединных Землях. Я знаю, ее больно ранит, что люди отвернулись от нее ради какого-то золота!
– Далеко не все, я уверен, – возразил Ричард. – И все же пока вам не следует никому говорить, что она жива. Ради безопасности Кэлен, ради ее жизни, никто не должен знать правду.
– Я уже дала тебе слово молчать, Ричард. Но, честно говоря, я думаю, о ней уже все позабыли. И если они не получат обещанного золота, то скоро взбунтуются.
– Так вот почему столько народа собралось возле дворца Исповедниц?
Госпожа Сандерхолт кивнула.
– Они верят, что получат обещанное, потому что кто-то из Имперского Ордена сказал им об этом. Правда, этот человек уже мертв, но им все равно представляется, что раз он сказал это вслух, то золото каким-то волшебным образом стало принадлежать им. Так что если Орден не начнет раздавать казну, люди решат штурмовать дворец, чтобы забрать то, что кажется им своим.
– Не сомневаюсь, что это обещание было всего лишь отвлекающим маневром и Орден не намерен отдавать казну. Это их военная добыча, и они будут защищать дворец.
– Вероятно, ты прав. – Госпожа Сандерхолт задумчиво посмотрела вдаль. – И раз уж на то пошло, мне самой неясно, что я до сих пор здесь делаю? В мои намерения вовсе не входит торчать тут и смотреть, как Орден располагается во дворцовых палатах. И я не собираюсь на них работать. Мне тоже пора уехать отсюда и поискать работу там, где люди еще свободны от этих мерзавцев. И все же я с трудом это себе представляю: ведь я почти всю жизнь прожила здесь, во дворце Исповедниц.
Ричард отвел взгляд от белого великолепия дворца и вновь посмотрел на город. Должен ли он тоже уехать и оставить дом, в котором поколение за поколением жили Исповедницы и маги, на разграбление Имперскому Ордену? Но разве он может в одиночку что-нибудь сделать? К тому же Орден наверняка уже разыскивает его. Лучше скрыться, пока они еще не опомнились после гибели Совета. Госпожа Сандерхолт может еще раздумывать, а ему уж точно необходимо исчезнуть прежде, чем Орден до него доберется. Нужно найти Кэлен и Зедда.
Гратч вновь зарычал, и это вывело Ричарда из задумчивости. Он поглядел на гара – тот опять поднялся на лапы. Ричард еще раз внимательно осмотрел колонны внизу, но ничего подозрительного не обнаружил. Дворец Исповедниц стоял на холме, возвышаясь над всем Эйдиндрилом, и с высоты Ричард мог видеть солдат за стенами и на улицах города, но здесь, в тихом внутреннем дворике у входа на кухню, никого не было. Там, куда смотрел Гратч, взгляд Ричарда не находил ничего.
Ричард встал; его пальцы нащупали рукоять меча. Он был выше многих мужчин, но гар возвышался над ним, как скала. По меркам своих сородичей Гратч был еще едва ли не малышом, однако рост его приближался к семи футам, а весил он вдвое больше Ричарда. При этом ему предстояло подрасти еще на целый фут, а то и больше. О природе и повадках короткохвостых гаров Ричард был осведомлен плохо: он встречал их нечасто, а когда встречал, как правило, был вынужден защищать свою жизнь. С Гратчем произошло то же самое: чтобы выжить, Ричард убил его мать, а потом, так сказать, усыновил сироту. Впрочем, через некоторое время они стали большими друзьями.
Мышцы под розовой кожей на животе и груди гара бугрились узлами. Он застыл неподвижно, слегка присев на передние лапы и навострив поросшие длинной шерстью уши. Даже изголодавшись, Гратч, хватая добычу, не проявлял такой ярости. Ричард почувствовал, что у него самого волосы шевелятся на голове.
Кляня себя, что не может припомнить, при каких обстоятельствах Гратч вел себя так же, Ричард наконец отбросил приятные мысли о Кэлен и с растущей тревогой сосредоточил все внимание на происходящем.
Госпожа Сандерхолт вскочила и стояла у него за спиной, испуганно переводя взгляд с Гратча на колонны и обратно. Худенькая и хрупкая с виду, она не была трусливой, но Ричард подумал, что, не будь ее руки забинтованы, она бы сейчас в отчаянии их заламывала –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14