Они совсем не относились к тем парням, которые останавливают девушек для дружеского разговора на пустынной дороге, как бы одиноко им ни было, тем более что рядом находится автострада и там гораздо легче поймать попутную машину.
Проезжая теперь мимо разрушенных фермерских построек и заброшенных конюшен, где подлесок уже завоевывал заброшенные поля, я решила, что больше никогда не сделаю ошибки и не остановлюсь одна на пустынной дороге, чтобы поболтать с незнакомым молодым человеком.

Глава 4

Так вот что такое Везон на самом деле! Бедный дедушка. Если бы он смог увидеть его сейчас!
Дома, лежавшие в руинах по обе стороны от меня, когда-то были построены из грубо обтесанных бревен на каменном фундаменте или зачастую прямо на земле. Соломенные крыши давно сгнили, остались только превращающиеся в труху и пыль стропила – напоминание о карнизах. Но дымоходы из красного кирпича на некоторых развалинах все еще гордо стремились вверх.
В садах хозяйничали виноградные лозы – взбирались на покосившиеся стены и украшали собой кустарники и деревья, выросшие такими высокими, что теперь почти скрывали низкие домишки. Но было лето, и розы, хотя и остановившиеся в росте из-за отсутствия внимания, по-прежнему цвели, давая представление о былой красоте.
Я покачала головой и огляделась, стоя рядом с "мерседесом". Вот этот обвалившийся дом, решила я, когда-то был гостиницей. Это – дом Берты Клоэт, ветреной вдовушки, которая, как считали все почтенные дамы Везона, в любой момент могла сбежать с чьим-нибудь мужем. Вот там, наверное, была пекарня, дальше – дом мельника, от которого заросшая дорога поворачивает вниз к реке, где стоит мельница. Ее большие лопасти, вращающиеся под напором воды и поворачивающие огромные старинные каменные жернова, часто описывал мне дед в своих рассказах.
Наверное, именно здесь, где я сейчас стояла, в праздничные дни прогуливались жители деревни в своих передаваемых из поколения в поколение традиционных костюмах. Молодые женщины в черных платьях с парчовыми рукавами, в ярких передниках, придающих им особый колорит, и в высоких головных уборах с двойными "крылышками". Может быть, здесь, под руку с моей бабушкой, гулял дед, одетый в свой лучший черный костюм, парчовый жилет и шляпу.
Я вздохнула, вспомнив, как часто он надевал эту шляпу и носил с такой гордостью, что я, будучи маленькой, с благоговением смотрела на нее. Для меня дед в своем выходном наряде тогда казался королем. Теперь его поколение ушло, и он вместе с ним, а люди, подобные Габриель Бреман и Мари Лабрус, говорят о Везоне как о месте, которое пугает, месте, где бродят убийцы и исчезают бесследно юные девушки.
Ничего удивительного, что Везон стал необитаемым. Хотя незнакомые молодые люди, которых я встретила на дороге, сказали, что кто-то все еще живет в деревне. Я с любопытством огляделась, продолжая стоять возле "мерседеса", сжимая в руке ключи. Да, на окраине деревни около маленького моста виднеется дом с новой крышей. Приглядевшись повнимательнее, я заметила, что над кирпичной трубой поднимается тонкий голубой дымок, а по соседству стоит еще один дом, крытый свежей соломой. Видимо, в Везоне кто-то продолжает выращивать пшеницу на полях, сушит солому для кровли и все еще пользуется мельницей на реке, чтобы смолоть зерно.
Наверное, у дяди Мориса здесь есть арендаторы. А если он этого не знает, надо будет его проинформировать о них. Я решила сразу же во всем разобраться сама, а потом съездить на ферму повидаться с Жаком Марсо и подготовить отчет для дяди.
Я немедля отправилась в путь. Мои шаги на удивление тихо и глухо звучали на стертых булыжниках улицы, между которыми уже пустили ростки трава и сорняки. Вскоре, не считая птиц, щебечущих в руинах заброшенных домов, я увидела первые признаки жизни. На дорогу вдруг откуда-то вышел козел и с любопытством уставился на меня ясными янтарными глазами. Всклокоченная борода ритмично покачивалась в такт жевательным движениям его рта, набитого травой.
Я бочком обошла его, опасаясь, что он бросится на меня, и размышляя, как смогу себя защитить, если он решится на это. Но козел презрительно понаблюдал за моими маневрами, заблеял и затрусил прочь, как будто потеряв ко мне всякий интерес.
Я осторожно продолжила путь. В первом доме не оказалось пи дверей, ни оконных стекол. Дверной проем зиял, словно разинутый беззубый рот, в окнах, как в слепых глазах, отражался мрак, царивший внутри. На грубой скамье рядом с домом стояло перевернутое вверх дном сверкающее ведро, рядом еще одно, полное чистой воды, к нему была привязана эмалированная кружка. Видимо, в Везоне не было своего водопровода, и воду до сих пор брали из колодца или приносили с реки, как это было еще при моем деде.
Всмотревшись в глубь дома через дверной проем, я заметила большой стол и тяжелые стулья, на одном из которых небрежно висел шерстяной мужской свитер с высоким горлом. В печи тлели угольки, бросая отблески в тягу дымовой трубы. В центре стола стояла керосиновая лампа – видимо, здесь не было и электричества.
Разбитый буфет вмещал в себя кухонную утварь и тарелки, а на полке виднелась торчащая на блюдце свеча с желобками восковых потеков.
– Здесь есть кто-нибудь?
Никакого движения внутри. Я, нахмурившись, повернула назад. В проеме между двумя домами вновь появился козел. Он стоял, агрессивно наклонив голову и расставив ноги, и изучающе смотрел на меня. Я попытала счастье в доме напротив, постучав в тяжелую дверь кулаком, но только отбила руку. Никто не ответил мне и здесь.
Я отошла от двери и опасливо взглянула на козла. Он помотал головой, как бы демонстрируя мне свои острые рога, и сделал несколько шагов в мою сторону.
– Никто и не собирается с тобой спорить, – нервно сказала я ему. – Играй себе, если хочешь, в дорожного полицейского, а я найду другой путь, в обход!
Я обошла дом и огляделась. Здесь находились ветхие надворные постройки, виноградные лозы аккуратно поднимались по сеткам из тонкой проволоки, они были подрезаны, ухожены и покрыты густой зеленой листвой, из которой выглядывали крошечные кисти винограда. Поле за виноградником было вспахано, колея от колес телеги бежала параллельно реке в сторону мельницы.
С боязливым отвращением я смотрела на мельницу. Ее каменные стены возвышались над рекой, несущейся под ней, крыша недавно была покрыта соломой. Никакого движения или признаков жизни там не наблюдалось, но я не представляла, где еще можно было отыскать людей, если только они, конечно, не отправились на ферму. Я подумала, что мне следует немного подождать, найдя приют под одной из каменных стен, покрытых мхом, и в этот момент козел, начавший подкрадываться ко мне со склоненной головой, заставил меня принять другое решение. Я направилась к мельнице, стараясь не упускать его из виду, но он лишь потряс отвратительной бородой и вновь исчез между домами.
– Ах так! Думаешь, что ты очень ловкий, – проворчала я. – Хочешь подождать меня в тенечке! Но я не намерена возвращаться к машине этой дорогой. Я воспользуюсь другой, пройду мимо дома мельника. И в следующий раз, когда мы встретимся, мой бородатый друг, я уже буду в безопасности в своем "мерседесе"!
Было приятно идти под теплым солнцем. Бледно-желтые нарциссы усыпали берега реки, через густые виноградные лозы, взбирающиеся на ивы, тянула усыпанные желтыми цветами ветки жимолость. Гудели пчелы, и где-то незнакомая мне птица надрывала горло в песне. Дойдя до мельницы, я увидела, что была права: у входа стоял мешок пшеницы, немелодично скрипело под напором воды огромное колесо, но почему-то не было слышно грохота каменных жерновов. Я сделала шаг внутрь мельницы и попала из яркого света в глубокий полумрак.
Через отверстие в низком потолке, куда вела деревянная лестница, виднелись мешки с зерном, сложенные наверху для помола. Сквозь окошки в потолке они были ярко освещены солнцем. Там же на фоне ослепительных лучей чернел силуэт ворота с канатом, похожий на виселицу.
– Здесь есть кто-нибудь? – крикнула я.
Ответа не последовало. Даже звук мельничного колеса стал тише, перестали петь птицы и гудеть пчелы. Я слышала только неприятный скрип колеса и равномерную капель воды, падающей с его лопастей. С внезапно охватившим меня ужасом я огляделась. Именно здесь, на этом каменном полу, дети, играя, нашли растерзанное тело женщины. Моментально мое бурное воображение ясно показало мне ее, лежавшую там, в углу, и я медленно начала отступать в сторону двери, стремясь к дневному свету. Повернувшись, чтобы стремительно выбежать наружу, я внезапно почувствовала рядом с собой чье-то присутствие, и пахнувшая табаком рука крепко зажала мне рот и нос, обрывая крик ужаса, готовый сорваться с моих губ. Упав на колени, я ощутила, как что-то острое кольнуло ребро под правой грудью. Меня придавили к какой-то грубой материи, и я услышала тяжелые удары чужого сердца над моей головой. Я отчаянно рванулась.
– Тихо! – прошипел мужской голос. – Иначе мне придется убить вас. Где он? Где он, черт подери?! Где Жобер?
Стены мельницы начали медленно кружиться вокруг меня, и я ничего не ответила. Чувствуя тошноту и теряя сознание, я осела в его тисках. Казалось, нож воткнулся глубже между ребер, и больше я уже ничего не помнила...
– Мадемуазель! Мадемуазель, пожалуйста!
Чей-то голос медленно проникал в мое потрясенное сознание. Две шершавые руки терли мои запястья, и жгучий бренди, влитый в мое горло, заставил меня закашляться.
– Мадемуазель, очнитесь, ради всего святого! Боже, с самого сотворения мира не было никого более упрямого, чем женщина в обмороке! Мадлен, быстро принеси еще бренди. Пьер, отойди от нее. Если она откроет глаза и увидит тебя, она вновь потеряет сознание. Ты слышишь? Отойди!
– Конечно, Этьен, – пробормотал другой мужской голос. – Я сейчас. Извини, но...
– Вон!
Руки отпустили мои запястья. К моим губам больно прижали бутылку, и, хотя я сопротивлялась, в горло попало немного спиртного. Большая же его часть оказалась на моей блузке, проникая в ложбинку между грудей и обжигая кожу. Я подавилась и попыталась оттолкнуть бутылку.
– Она приходит в себя, – пробормотал кто-то. – Мадлен, помоги мне.
– Бедная девочка, – сочувственно прошептала женщина. – Бедная, беззащитная овечка. Попробуй еще раз напоить ее бренди, Этьен.
Но я уже не была так беззащитна и ухитрилась оттолкнуть бутылку и отвернуть от нее голову. Потом с неохотой подняла тяжелые веки и попыталась сесть.
– Не надо больше... – прошептала я. – Пожалуйста...
– Вы в безопасности, – успокоил меня мужской голос. – Никто здесь не причинит вам зла, мадемуазель. Вы среди друзей.
Я огляделась, ощущая слабость и пытаясь сфокусировать взгляд на фигурах, склонившихся надо мной. Одной оказалась женщина с жидкими седыми волосами и с лицом, на котором страдание оставило глубокие неизгладимые следы. Добрые глаза были полны сочувствия. Я заметила, что она хромала при ходьбе.
– Не бойтесь, дорогая, – сказала она. – Теперь все будет хорошо. Никто не причинит вам зла.
– Мадлен права. Мы хотим вам только помочь.
Мужчина был молод, лет двадцати пяти, и казался таким же сильным и загорелым, как и встреченные мной на токсенской дороге путешественники, только гораздо более красивым. У него были правильные и приятные черты лица и спокойные, несмотря на тревогу, светившуюся в них, серые глаза. Он внимательно изучал меня.
– Я в порядке, – пробормотала я, пытаясь сесть.
Он сразу же помог мне.
– Будет лучше, если вы еще немного отдохнете. После обморока нужно полежать спокойно.
– Нет. Я... в полном порядке.
Прямо сейчас мне хотелось только одного – мчаться в своем "мерседесе" прочь отсюда, так как ко мне стала возвращаться память. Вспомнив укол ножа, руку, зажимавшую мой рот, и свирепое, полное смертельной ненависти бормотание, я содрогнулась...
– Мадемуазель очень напугана, – мягко сказала женщина. – Но все закончилось. Все позади. Вам не причинили зла. Вы потеряли сознание, вот и все.
– Все?! – Я возмущенно посмотрела на нее. – Он пытался меня убить!
– Моя дорогая мадемуазель Жерар, вы уверены, что вам это не приснилось? Когда я вас нашел, вы были абсолютно одна, в бессознательном состоянии. В полной отключке, как говорят у вас в Америке. Вы лежали на полу старой мельницы, беспомощная, трогательная и очень красивая, но, должен заметить, абсолютно невредимая. Старая мельница пользуется в этих краях дурной репутацией. Большинство местных жителей перебрались в Токсен или поближе к Замку грифов. Они на самом деле верят, что это место проклято. И я не сомневаюсь, что они вам рассказали о совершенном там убийстве. Вы уверены, что не вообразили себе что-то и что ваш преследователь не... призрак и не мешок пшеницы, возле которого я вас нашел?
Я молча уставилась на него, готовая разрыдаться и осыпать его проклятиями. Из всех самоуверенных и нахальных молодых людей, которых я когда-либо в своей жизни встречала, этот поистине заслуживал голубую орденскую ленту! Если он намеревался рассердить меня, прекрасно преуспел в этом.
Придя в себя, я медленно и с сарказмом ответила:
– Я знаю совершенно точно, что со мной произошло, месье. И здесь ни сон, ни воображение ни при чем. И меня нисколько не заботит, верите вы мне или нет. Но я не сомневаюсь, что мне поверят жандармы в Орийяке. Кстати, откуда вы знаете мое имя?
Он пожал плечами:
– Когда я принес вас сюда с мельницы, решил, что нужно узнать, кто вы. В машине лежала ваша сумочка. Естественно, я ее проверил.
– Вы принесли меня сюда?
Впервые я внимательно огляделась. Я лежала на очень жесткой кушетке в комнате, которая, видимо, служила кухней: у стены стояла плита, и из огромной железной кастрюли, кипящей на ней, доносился приятный запах съестного.
– После того как я осмотрел вас на предмет какой-нибудь травмы, естественно. – Мужчина склонил голову, пряча, как я поняла, улыбку. – Я подумал еще, что все американки доводят себя диетами до полного истощения. Вы оказались не исключением – я даже не выдохся, пока донес вас до дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21