Помимо его непосредственной работы с футболистами на успех «играл» и просто эффект его присутствия в «Локомотиве»-команда «самого Аркадьева» не должна проигрывать! Кстати сказать, доверие к тренеру не ограничивалось лишь футболом. Борис Андреевич был посвящен в домашние и «сердечные» дела своих футболистов. Их жены и девушки приходили на все игры «Локомотива» и частенько обращались к нему за помощью: решить квартирный вопрос, помириться с женихом, мужем…
Но если, рассказывая о работе Бориса Андреевича в «Локомотиве», я вздумаю еще раз поведать о том, как он читал ребятам стихи, водил их в музеи, читатель справедливо сочтет, что я повторяюсь. Скажу лишь, что и в «Локомотиве» он был точно таков же, как в предыдущих своих командах, как в ЦДКА. Только работать теперь в некотором смысле было трудней и… бесполезно. Ибо, как некогда в «Металлурге», в команде постоянно происходила «утечка» лучших игроков.
Бывало, Борису Андреевичу приходилось выслушивать полусоветы-полувопросы, полусочувствие-полулесть: вот вы, мол, идеализируете своих футболистов, а потом вынуждены разочаровываться…
Это правда, Борис Андреевич всегда тяжело, болезненно переживал, когда его футболисты, которых он вырастил буквально со школы, польстившись на блага житейские, уходили от него в другие общества и играли затем против его команды.
И хотя уходили не «от него», а к «сладкой жизни», все равно было горько, ибо ради чего бы там ни было, а они покидали его. Но можно ли осуждать футболиста за то, что он хочет играть и жить в лучших условиях? Борис Андреевич полагает, что нет.
И когда его пытаются упрекать в идеализации игроков, он неизменно отвечает: «Думать о людях лучше, чем они есть, – гигиеничней для души». То есть думать плохо – значит держать в душе грязь. Вот такая мысль. Ученики, впрочем, платят ему той же монетой. С кем бы из них мне ни приходилось говорить о Борисе Андреевиче, все высказывались в высшей степени тепло, восторженно и с благоговением.
Поистине значителен человек, снискавший столько благодарности, и это неудивительно, ибо помимо чисто профессиональных качеств Борис Андреевич обладает тем удивительным и загадочным, что зовется обаянием.
Но, с моей точки зрения, было в этой всеобщей хвале что-то нежизненное, рискну сказать – пресное. В адрес Виталия Андреевича, как уже говорилось, мне доводилось слышать укоры, обиды, хотя бы даже от себя самой. И это отнюдь не умаляло достоинств нашего учителя.
Но в конце концов мне «повезло» и с Борисом Андреевичем.
От одного футбольного обозревателя я узнала, что есть все же человек, всерьез «сердитый» на прославленного тренера. Известный в прошлом волейболист, неоднократный чемпион мира и Олимпийских игр Р. в беседе с упомянутым журналистом высказывался о Борисе Андреевиче крайне нелицеприятно, считая его виновником своих «бед». Каких же?
Оказывается, когда-то прежде Р. играл в футбол за «Спартак», затем был приглашен Аркадьевым в ЦДКА, но, так как впоследствии Борис Андреевич будто бы не уделял ему должного внимания, игра у него не клеилась, и в конце концов ему пришлось оставить футбол.
Я поинтересовалась у Бориса Андреевича насчет этой истории, и он рассказал мне, что Р. поначалу действительно заинтересовал его как игрок, но впоследствии он убедился, что сильным футболистом тот не станет. И это открытие оказалось для Бориса Андреевича, может быть, не меньшим разочарованием, чем для футболиста. «Но, к сожалению, такие „издержки“ в нашем „производстве“ неизбежны – жестокая сторона тренерской профессии, – сокрушается Борис Андреевич. – Тот футболист был мне по-человечески симпатичен. Но если бы я позволил себе идти на поводу своих привязанностей, команды ЦДКА не было бы. Я и не шел, разумеется, но это всегда создавало во мне острый конфликт человека и тренера и было одной из мучительнейших сторон моей тренерской практики».
Что ж, можно сказать, Аркадьев и тут проявил тонкую прозорливость. Ведь если это по его вине Р. бросил футбол, значит, именно он, Борис Андреевич, подарил волейболу большого и незаурядного мастера!
Вот, оказывается, какова может быть роль тренера по футболу…
Потом еще лишь однажды в разговоре о Борисе Андреевиче я уловила не то осуждение, не то неудовлетворенность – в разговоре с дочерью. Она сказала: «Папа слишком много менял команд».
А что было делать, если судьба уготовила ему, как и многим футбольным тренерам, жизнь тренера-кочевника, тренера-скитальца?..
В частности, московскую команду «Локомотив» Борис Андреевич тренировал до того момента, когда его вновь пригласили в армейский клуб – возродить былую славу ЦСКА. Его очень уговаривали и уговорили не сразу. Но в конце концов он не смог не откликнуться на этот призыв.
Однако, спустя два года Аркадьевым решили распорядиться иначе и назначили главным тренером-методистом ЦСКА. Но такой кульбит судьбы не пришелся по вкусу Борису Андреевичу, ибо он мыслил себя только в работе с командой, и потому вскоре ушел из ЦСКА сам, на этот раз уже навсегда.
И начался период скитаний по различным футбольным полям. Следующей командой Аркадьева стал «Нефтяник» (Баку), затем ташкентский «Пахтакор», потом вновь «Локомотив» и, наконец, ярославский «Шинник».
«Не могу жить без команды», – говаривал Борис Андреевич.
Оставить последнюю команду его заставило несчастье.
…Это случилось 1 июля 1970 года. Возвращаясь из гостей, Александра Николаевна села в такси. Начинал накрапывать дождь. Внезапно машину закрутило, и она ударилась о столб…
В тот момент Борис Андреевич находился в Ярославле. Ему позвонили: «У вас несчастье». Он быстро спросил: «С женой?»
Как потом выяснилось, шофер – он отделался легким ушибом – лишь недавно сдал на права и водил машину едва ли около полугода. А тут еще дождь…
Борис Андреевич неотступно, круглосуточно ухаживал за Александрой Николаевной, но она лишь изредка и ненадолго приходила в сознание – мгновенные и бесконечные муки людей, уже ничем не могущих помочь друг другу, – и через год умерла у него на руках.
Говорят, время сглаживает все.
Прошло двенадцать лет. Острота, непостижимость трагедии обернулась какой-то отрешенностью и светлой грустью портрета, висящего на стене – ее утраченного и неизменного присутствия тут, в комнате Бориса Андреевича – и еще непоправимостью вины, что остается на живущих…
«Какой жуткий ляпсус! – говорил Борис Андреевич. – Человек претендует на вечность, а ему суждено стареть и умирать…»
Но ведь время будто бы лечит все, думала я, еще надеясь пойти на футбол с Борисом Андреевичем и, меж тем как футболисты будут чертить на поле свою игру, внимать бесценному комментарию тренера легендарной команды.
Эти надежды оправдались скорей, чем я думала, и как раз тогда, когда, с моей точки зрения, это было предпочтительней всего – на Олимпиаде в Москве.
ГЛАВА 11
Братья готовили сборные советских футболистов и фехтовальщиков к нашей первой олимпиаде – в Хельсинки. А на Играх в Москве тренерами отечественных команд по футболу и фехтованию были их ученики: Бесков, Мидлер, Кузнецов.
Параллели братьев по «пути наверх» очевидны, не так ли?
Олимпийские игры – это всегда необычайное событие в жизни людей. Игры же, которые проходят в твоей стране, твоем городе, – это совсем особенные Игры. Даже если ты в них не участвуешь, все равно ощущаешь причастность к «священным испытаниям» и отвечаешь за них.
Но чем наша Олимпиада совсем не отличалась от прочих, так это наибольшей престижностью футбола. И более, чем в каких-либо иных видах, мы ждали этой главной победы – футбольной.
Мы были в ней почти уверены.
У меня же в этой победе была своя «корысть». Я думала о том, что если наши футболисты, ведомые Бесковым, станут олимпийскими чемпионами, а в фехтовании кто-нибудь из «внуков» Аркадьева блеснет золотой медалью, это послужит эффектной концовкой для книги.
Но «концовка» удалась лишь наполовину…
Итак, прежде о футболе. До полуфинала наши дошли сравнительно легко. И вот полуфинал – встреча с командой ГДР. Впрочем, не так уж серьезно ценители футбола нацеливались на эту игру. Мысленно перепрыгивая через нее, все с нетерпением ожидали финала. Что касается братьев Аркадьевых, то они поначалу собрались было ехать на встречу наших с командой ГДР. Но накануне матча Виталий Андреевич вдруг заявил мне по телефону:
– Э, лучше посмотрим по телевизору, мм… а то опять будут нас с Борисом узнавать, путать…
Похоже, ему окончательно приелись эти вечные коллизии близнецов. А может быть, не прельщала перспектива вновь, как некогда, раствориться в славе брата?..
Я позвонила Борису Андреевичу, и он согласился матч СССР – ГДР «проболеть» дома, у телевизора, с тем чтобы уж на финал поехать непременно.
– В конце концов, не так уж плохо «попользоваться» крупными планами, повторами голов и прочими телечудесами, – заключил Борис Андреевич, пригласив «на полуфинал» нас с Виталием Андреевичем к себе.
В итоге от трансляции того матча мы получили почти все, что ожидали: и крупные планы и повторы. Только не победу.
Когда у наших ворот был подан угловой, завершившийся голом, Борис Андреевич ничего не сказал. Ничего, если не считать многозначительного, тягучего «нда-а-а…»
А когда матч был закончен и стало вдруг совершенно очевидно, что на этих Играх наши футболисты уже не станут олимпийскими чемпионами и что надежды на такую победу придется теперь тащить до следующей Олимпиады, Борис Андреевич произнес:
– Э, что ж, очевидно вполне, что футбольное дело у нас не доделано. Мы совмещаем все пороки любительства с неполноценной профессиональностью.
– Э, нашим просто не хватило воли, мастерства, не хватило тактической смекалки и игривости, – сказал Виталий Андреевич, – А помнишь, как играли твои армейцы, твоя сборная? Они и проигрывали-то по-другому…
– Что толку просто вспоминать? Из воспоминаний надо лепить опыт. – Казалось, Борис Андреевич тщательно подыскивает слова. – Уроки побед и поражений нашего футбола, вышедшего после Великой Отечественной войны на широкую международную арену, принесли бы нам огромную пользу, если бы мы всё то, что радовало и огорчало нас, воспринимали одинаково критически.
Если в первых встречах с лучшими зарубежными командами мы поразили их оригинальностью, самобытностью нашего футбола, то впоследствии упустили интеллектуальную инициативу, ничем не компенсировав ее потерю. К сожалению, времена ошеломляющей новизны нашего футбола прошли. И дело совершенно не в том, что зарубежные соперники подтянули физическую подготовку своих игроков, что обязательно должно было произойти, а в том, что мы успокоились и теоретическое творчество и эксперимент в тактике футбольной игры стали часто называть экспериментаторством и что наши футбольные тренеры, видя «чехарду» своих коллег (смена тренеров в футбольных командах происходит подчас с неслыханной быстротой), потеряли творческую смелость и вкус к тактическим исканиям и эксперименту…
– Ты говоришь «мы», будто и сам повинен во всех этих грехах. А ведь ты был всегда весьма далек от успокоенности и, кажется мне, никогда не терял этого вкуса – к «творческим исканиям», – возразил Виталий Андреевич.
– Ну просто «мы» – это в данном случае наш футбол, и, полагаю, отделяться тут и говорить «я» было бы просто неуместно.
– Полагаю, твое «я» в нашем футболе в любом случае уместно. Но тебе, конечно, видней…
Проиграв команде ГДР, наши футболисты встретились за 3-е место с югославами и победили. По этому поводу в «Советском спорте» появилась заметка под названием «Бронзовое утешение». Но интонация и размер статьи говорили о том, что утешение не могло быть полным и вообще вряд ли кого утешило.
Но в то время, как наши забивали в ворота югославов голы – сначала Оганесян, потом Андреев, – в глазах сидящего у телеэкрана Бориса Андреевича зажигалась искра удовлетворения, нет, торжества – ведь советские футболисты в олимпийском матче обыгрывали югославов!
Как повернулась бы его жизнь, думал Борис Андреевич, если бы это произошло на двадцать восемь лет раньше?..
В то самое время Виталий Андреевич сидел у своего телевизора и думал совершенно о том же – о «повороте» в судьбе брата…
Олимпийские игры манят зрителя многообразием суперсостязаний, блеском приехавших со всего света суператлетов.
Но Виталий Андреевич легко утолял свой олимпийский интерес, крутя рычажок телевизора. Это не касалось лишь фехтования. Ибо хотя фехтовальная дорожка и много миниатюрней футбольного поля, но тем не менее почему-то никогда не вписывается полностью в телеэкран (несмотря на то, что казалось бы, камерность фехтования вполне соответствует специфике ТВ. Впрочем, тут слово за специалистами). А то, что вписывается, не приносит удовлетворения, ибо не дает ощутить «воздух», настроение и подтексты турнира.
И какое уж тут настроение, если, к примеру, один из решающих поединков Олимпиады – за выход в финал – вдруг прерывается и на экран «выныривают» пловцы! Попробовали бы они «вынырнуть» где-нибудь в середине футбольного матча! И как, интересно, поступила бы в таком случае грозная армия болельщиков? Правда, сказав себе в который уже раз, что фехтование – это не футбол, одинокий в стане олимпийских болельщиков ценитель фехтования терпеливо ждет возвращения на экран фехтовальщиков. В сущности говоря, так транслируются многие олимпийские состязания – прерываются и затем возобновляются. Иначе ведь не покажешь всю Олимпиаду сразу! Это понятно. Но когда на экране вновь столь милая сердцу фехтовальщика «мушкетерская картинка», понять, чем закончился тот бой, уже невозможно – объектив показывает, как у одной из пустых дорожек мило любезничают двое, не занятые в поединках – фехтовальщица и арбитр. Конечно, кому-либо такой сюжет, возможно, покажется весьма привлекательным, но на тот вопрос – кто же все-таки попал в финал? – ответа не дает. А затем начинается показ уже совершенно других поединков, и о том, прерванном, никакой информации больше не поступает, его результат повисает в воздухе некоей тайной, взвинчивающей воображение – почему не сообщают?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28