И вот, ставши им, она осознала, что выбрала не ту профессию, не может поддерживать никакой дисциплины.
Ребята, сведущие в математике, говорили, что она хорошо преподает свой предмет. И что сама она человек не без способностей. Этого никто и не отрицал. В ее лице презирали, вероятно, столько же прежнюю первую ученицу, сколько и брюзгу-преподавательницу. Несомненно, в таких, как она, оставалось нечто неизгладимое, так как они учились с жаром, с трепетом сердца, на пределе дыхания, стремясь всегда быть первыми в классе.
Томи видел у кого-то старую, снятую в детском саду фотографию, на которой четырехлетняя Муурикки с косичкой пела псалом, надув шеки, — старалась, чтобы голос ее звучал особенно громко.
По каким-то едва заметным приметам было уже видно, что человек весь свой нежный возраст являл собой напряженный бицепс и никогда не расслаблялся, как обыкновенные смертные. И в конце концов Муурикки не избежала нервного срыва.
Говорят, что даже Ээва в учительской издевается над Муурикки, которая явно завидует Ээве. Это были две противоположные натуры, и они терпеть не могли друг друга.
Но и отказаться от проказы с собакой никак нельзя. Если бы сейчас Томи отступился от этого замысла, Лауронен, Йони и Юсси Скуг изводили бы его до самой весны.
К счастью, первые два урока проходили спокойно и можно было все обдумать.
Первый урок — закон божий — был довольно интересный: Миркку рассказывала о положении в конфирмационных школах в общинах города. Часть ребят была конфирмована, часть нет, но всем интересно послушать об этом. Особенно потому, что в некоторых общинах был большой наплыв молодежи.
Опять-таки Миркку объясняла множество вещей, о которых никто понятия не имел. Ее можно было слушать из чистого любопытства. Кроме того, Миркку была первым преподавателем закона божьего, с которым класс не был в контрах. Даже Лауронен, хваставшийся тем, что заставил двух преподавателей закона божьего взять дополнительные отпуска, а одного загнал в санаторий для нервнобольных, — даже Лауронен любил Миркку.
Возможно, тут сыграла роль репутация Миркку: несмотря на свою молодость, она успела побывать миссионершей в развивающихся странах и чего только не повидала на свете. С другой стороны, Миркку с первых же уроков проявила абсолютно деловой подход к классу. Правда, требовала соблюдать дисциплину, но не вздорила по пустякам.
Вторым уроком был английский. Томи ожидал, что он пройдет так же спокойно. Как-никак Ээва была одним из самых уважаемых учителей. Но и у нее нервы, конечно, натянуты до предела.
Все началось как бы невзначай. Никто и не пытался заводить Ээву, и она сама должна была понять это.
Дело было так.
Яана, сестра Юсси Скуга, достала из своей сумки апельсин. Когда Ээва писала на доске пример, Яана бросила апельсин брату через весь класс. Девочка сделала это слишком торопливо и из неудобного положения. В результате бросок получился неточным и чересчур сильным.
Если бы не Йони, апельсин пробил бы классное окно с двойными стеклами. Йони среагировал мгновенно, но все же не смог задержать летящий снаряд. Он лишь коснулся кончиками пальцев оранжевого шара.
Тот изменил направление и с силой ударился о доску в метре от Ээвы.
Некоторое время казалось, что учительница английского, с невероятным проворством повернувшаяся на месте, либо зайдется яростью, либо ударит указкой Йони, который, приподнявшись на парте, еще не успел сесть после своей неудачной попытки поймать апельсин.
Ээва учащенно дышала, лицо ее меняло цвет, пока она боролась с собой. Томи не помнил, чтобы у нее когда-нибудь был такой взгляд.
— Я могу объяс…
— Тихо!
Окрик Ээвы разом заставил Яану замолчать.
Учительница медленно подошла к Йони.
— Я ожидала чего-нибудь в этом роде, — прошипела она. — Чего еще ждать от ученика, которого ни в одной школе не держат больше трех месяцев. Почему тебя сразу не отправили в класс для трудновоспитуемых? — Тут Ээва взяла тоном выше. — Не знаю, кто это вообразил, будто из тебя выйдет что-либо путное, если тебе позволят находиться в обществе нормальных людей! Ну? Неужели было непонятно, что подобные тебе способны лишь отравлять жизнь людям? — Ээва указала пальцем на Йони: — Ты ошибаешься, если думаешь, что я боюсь тебя! Нисколько!
— И я тебя не боюсь! Кричи сколько хочешь!
Ээва побледнела. Похоже, ей впервые выдали такой текст. Ее палец приблизился к Йони.
— Ты ошибаешься еще раз, если полагаешь, что я стану тратить время на таких, как ты! Здоровое общество заботится о своих отбросах, но не считает это своей главной целью, как вы полагаете.
— Он сделал это не нарочно! — произнес было Лауронен.
— А какая разница! — крикнул Йони. — Лучше помолчи!
Ээва была смышленой женщиной. В нормальных обстоятельствах она бы тотчас ухватилась за слова Лауронена. Теперь же они едва дошли до ее сознания, но все же заставили пристальнее взглянуть на Лауронена.
— О, господин выглядит очень представительно, — съязвила она. — Вы что, из-под поезда выскочили или как?
Классные подлизы засмеялись. Лауронен наверняка отмечал про себя всех, кто сейчас веселился.
— Это мое личное дело. Я же не спрашиваю, где твой муж повредил себе ногу!
Лицо Ээвы посерело. И ее голос тоже изменился, когда она сказала:
— У Лауронена, похоже, появился соперник из Туллипортти… Интересно посмотреть, кто из вас станет королем школьного двора.
Ээва произнесла это с расчетом. Умышленно. Она оценила ситуацию и подлила масла в огонь. Но вот она возвратилась к доске и, обернувшись, еще раз оглядела класс.
— Тем, кому интересно учиться в этом классе, я скажу: не падайте духом! Не поддавайтесь влиянию таких вот типов. Наоборот, занимайтесь еще прилежнее прежнего. В нашей стране кто не жалеет усилий, тот и выходит в люди. И отдаляется вот от таких. После того как вы попадете в гимназию, вам уже никогда в жизни не придется иметь ничего общего с такими субъектами, если только вы по ошибке не станете учителями.
В мертвой тишине Ээва повернулась к доске и продолжала урок.
— Мне к этому не привыкать, — с горечью сказал Йони. — Они не хуже, чем в других местах… Везде выбирают несколько учеников козлами отпущения и все сваливают на них. И в первую очередь на таких, которые вынуждены часто менять школу.
— Ты все-таки должен был объяснить ей, — удрученно возразил Юсси. — Или лучше — я. Ведь это мне Яана бросила апельсин.
— Ну да, буду я ей еще объяснять! — вскипел Йони. — Они не понимают, когда не хотят понять. Объясняй им хоть до конца своих дней.
Йони взглянул на Лауронена и Томи. Они разносили газеты в Мёлься. Ээва с мужем жила на собственном мыске, вдававшемся в море. Дом с жилой площадью в триста пятьдесят квадратных метров, собственный бассейн для плавания и прочее. Сад с освещенными тропинками, фонтанами, и на берегу шикарная баня из толстых бревен стоимостью по меньшей мере в полмиллиона марок. Стоящий особняком дом дворника у основания мыска был шикарнее дома любого ученика.
— Теперь собаку в класс, и начнем представление, — настаивал Лауронен. — Они живут своей жизнью, и мы тоже!
— Каким путем пойдем? — осведомился Юсси.
Они стояли возле штабеля впятером: Йони, Юсси, Лауронен, Томи и Рой.
— С середины двора Роя могут заметить, — проронил Томи.
Йони поколебался, а затем сказал:
— Тот фургон с хлебом опять торчит у хозяйственной постройки.
— Его там больше нет, — возразил Лауронен.
— Во всяком случае, они недавно были там.
— И уехали, — повторил Лауронен. — Может быть, они уже меняют где-нибудь колеса.
Все посмотрели на Лауронена.
— Я за это ручаюсь твердо, — произнес он. — Пошли!
К счастью, доберман дворника был в своей конуре.
Иначе он мог поднять шум, что привлекло бы к ним внимание сторожа.
Рой, ничего не подозревая, дошел, заслоненный ими, до угла хозяйственной постройки. Теперь они были в безопасности.
Томи на всякий случай выглянул на улицу.
— Фургона с хлебом и вправду не видно.
— А хоть бы и было видно, — упрямо отозвался Лауронен. — На этот-то раз я уже не зацеплюсь за ограду.
Теперь на нем была другая куртка. Тоже кожаная, новая.
Следуя вдоль школьного здания по стороне, обращенной к улице, они, притираясь к стене, дошли до того места, где были окна их класса.
Когда они остановились, Йони посмотрел Томи в глаза.
— Ты еще можешь пойти на попятный.
— Ни к чему.
— Ну, давай!
Трое ребят нагнулись так, что их плечи образовали мост, и Рой легко вспрыгнул на него. Собака недоуменно взглянула на Томи, но по первому поощрительному слову продолжала свой путь наверх, к окну. Ее передние лапы свободно достали до подоконника, и, когда Рой оказался наверху, ему нужно было только сделать рывок, напрячь задние лапы и оттолкнуться.
— Надо бы взглянуть, как он там, — сказал Томи.
Лауронен сцепил руки за спиной.
Посмотрев в сторону подъезда канцелярии, Томи поставил ногу на сцепленные руки Лауронена и подскочил.
Собака была такая большая, что заполнила собой всю форточку, балансируя в ней. По команде Томи она спрыгнула в класс.
Томи показал Рою рукой на кучу сумок между своей партой и наружной стеной и скомандовал ждать там.
Спрыгнув вниз, несколько удивленный, но ни секунды не сомневаясь, что правильно понял приказ, Рой получил вдобавок указание тихо сидеть на месте.
— Хозяин сейчас придет!
Едва заметным движением кончика хвоста Рой показал, что слушается, и Томи по спинам своих товарищей возвратился на землю. И все они прежним кружным путем вышли на школьный двор.
Только у крыльца кухни, возле хозяйственной постройки, Лауронен удовлетворенно сказал:
— Пока что все идет гладко. Если у Роя хватит выдержки сидеть тихо на своем месте, Муурикки ждет маленький сюрприз.
— У Роя хватит выдержки, — поручился за собаку Томи.
«Какая досада, — подумал он, — ведь они не уговорились о том, что станет делать Рой в классе, да и вообще, будет ли он что-либо делать. Но пожалуй, это не так важно. Самое важное во всем этом — собственный почин».
Даже самые презренные подлизы, войдя в класс, держали язык за зубами. Томи уже начало казаться, что весь класс сплотил дух солидарности: как только Муурикки открыла дверь — все стремглав бросились на свои места.
Таким образом, в первые, решающие, секунды все было шито-крыто. Юсси и Яана завязали разговор с Муурикки у двери и отвлекли ее внимание на себя, чтобы дать Томи время усесться за свою парту и на всякий случай успокоить собаку.
Затем Томи отобрал несколько самых больших сумок и забаррикадировал ими Роя, чтобы с кафедры нельзя было увидеть лохматую собаку, по крайней мере, в первое мгновение. А чтобы создать дополнительный заслон, Лауронен и еще трое самых высоких ребят заняли места в ряду крайних парт, постоянные хозяева которых перебрались на их места.
И только после того как Муурикки уселась за учительский стол и начала делать пометки в своих бумагах, Томи вздохнул с облегчением.
Контрабандная доставка Роя на урок математики удалась.
Пока Муурикки составляла список отсутствующих, напряжение в классе явно спало. Все избегали поворачиваться в сторону Томи и ограничивались лишь быстрыми, мельком, взглядами. И многие улыбались или подмигивали ему в знак тайного сообщничества.
Да, много времени прошло с тех пор, когда они предпринимали что-либо все вместе. Да и было ли так когда-нибудь?
Между элитой класса и прочими было слишком мало общего. В этом Ээва совершенно права. Да и в конце-то концов не так уж много общего было и между самими умнягами. Они вели ожесточенную войну за отметки, за первые места. Например, каждый в классе знал, что Карита люто ненавидит Улламайю. Она завидовала ей во всем. Ее умению плавать. Ее внешности. Ее уму. Ее успеху у мальчишек…
И, кроме того, некоторые ребята уже знали, чего они хотят. Например, Эса. Ему его цель была ясна с четырехлетнего возраста: научиться играть на скрипке. Его родители позаботились в свое время о том, чтобы он начал учиться игре на скрипке, а теперь он и сам знал, чего хочет. Над ним посмеивались, но так или иначе вынуждены были его уважать. Он обладал упорством и целеустремленностью незаурядного спортсмена. Если бы у Юсси Скуга была натура Эсы, Юсси наверняка участвовал бы в ближайших Олимпийских играх… Некоторые из старательных и хороших учеников завидовали Эсе, хотя Эса никогда не будет соперничать с ними — свой хлеб он будет зарабатывать музыкой. И все же мальчишки видели в нем соперника.
Так же обстояло дело и с более слабыми. Каждый из них рассчитывал попасть в гимназию или профессиональное училище. Видя перед собой перфокарту вычислительной машины, даже те, кто плелся в хвосте, понимали, как важно заниматься на каких-нибудь расширенных или, наоборот, узко профилированных курсах и бороться за баллы успеваемости.
Дедушка Жестянщик не одобрял нововведений:
«Если единственной целью является соперничество, которое так широко рекламируют, и если этому учат с пеленок, то дух соперничества пристает к человеку. Совсем так, как у прыгунов с вышки на Борнео».
Дедушка Жестянщик часто рассказывал о виденном им телефильме — в нем показывали какой-то остров в Тихом океане. Люди там, чтобы испытать себя на храбрость, обвязывают лодыжки веревкой, сплетенной из лиан, и прыгают с вышки высотой с девятиэтажный дом.
«Точно так же и у нас, — ворчал дедушка. — Некоторых веревка не выдерживает, и они разбивают черепушку о камень. У других отрывается рука и нога. Но у самых крепких все сходит удачно, и они потом до конца дней своих похваляются точностью отборочного метода и своим высоким уровнем развития. Иные из них со всеми своими поверьями становятся деревенскими старейшинами в наших джунглях».
Таковы были рассуждения дедушки Жестянщика.
Рой спокойно лежал на месте. Конечно, для него было необычно лежать здесь, но он чуял запах сидящего на парте Томи и радовался, что хозяин находится поблизости.
Когда же Муурикки заметит собаку?
Томи с самого начала считал, что Муурикки должна заметить Роя скоро, еще до конца урока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27