Я про Андрея Кубышко, сварщика вашего.
– А, Лопату… Так его опера выкупили Выкупить – разоблачить.

, какие-то макли Макли – темные дела.

с Шайтаном. Короче, незаконная передача объемов работ. Ну, чурку старого и нарядчика закрыли в ПКТ35, а Андрюхе на первый раз дали пятнадцать суток ШИЗО36.
– Так что, у него из-за этой «пятнашки» разрыв сердца случился, что ли?!
– Почему? Сидит в шизняке, как миленький.
– Как – сидит? Он же умер!
У Мусина от неожиданности отвисла челюсть:
– Ни хуя себе…
– Ты что матюкаешься! Не видишь – здесь женщины!
– Я извиняюсь… Ну вы ж поймите, гражданин начальник: три дня назад видел человека живым, и вдруг – на ногу бирку 37 Надеть бирку на ногу – констатировать смерть. Умершему арестанту надевается на ногу бирка с именем и фамилией.

…
В углу на стуле кто-то ойкнул. Замполит повернулся к мамаше. Та побледнела и готова была хлопнуться в обморок.
– Как же так? – растерянно вопросила дрожащим голосом сестрица Любаня. – Как же вы его видели три дня назад живым, когда он два месяца уж мертвый?
– Какие там два месяца? Я ж говорю: в среду еще был живее всех живых.
– Мусин, ты эти свои приколы брось! – вскипел майор. – У людей такое горе, а ты на юмор припал! Смотри, сейчас отсюда потопаешь прямо в БУР!
– Как же живой? – не унималась Любаня. – У нас и справка о смерти есть, и фотография с похорон.
Замполит насторожился.
– Что у вас есть? Фотография? Разрешите взглянуть.
За двадцать три года, отданные разным зонам в разных концах необъятной России, Игорь Тихонович Ширко ни разу пока не сталкивался со случаем, чтобы похороны зэка удостаивались чести быть запечатленными на фотопленку. Разве что в Перми, на лесоповале, когда через четыре месяца после побега особо опасного рецидивиста Жоры Крокодила в лесу нашли окоченевший труп, криминалисты щелкнули несколько раз место происшествия вместе с дубарем Дубарь – здесь: труп; дать дубаря – умереть. Чаще – на северном жаргоне; на Юге так говорят редко. Здесь слово «дубарь» чаще используется в устойчивом обороте «давать дубаря» – мерзнуть.

. Но родителям эти веселые снимочки отослать не додумались.
Сестра Андрюхи Лопаты, порывшись, протянула замполиту фотографию и аккуратно сложенный вчетверо листок. Они произвели на майора неизгладимое впечатление.
– Ни хуя себе… – тихо сказал майор.
За его спиной незаметно возник старшина Мусин. Взглянув на фотку, он весело хрюкнул:
– Ёханый бабай Ёханый бабай – искаженн. татарск. ругательство «е ханэ бабай» (конец тебе, дедушка). Распространено в уголовно-арестантской и простонародной среде.

! Картина Репина…
В очередной раз глубоко вздохнув, Ширко отхлебнул дегтя, откинулся в кресло и произнес могильным голосом:
– Ну – будем воскрешать?
Дальше события развивались с калейдоскопической быстротой. Встреча обалдевшего Лопаты с маманей и сестрицей, вопли и горькие причитания, громовые речи майора Ширко, разоблачение интеллектуальной троицы, общее собрание зэков, где каждое слово со сцены (на которой понуро торчали «виновники торжества») тонуло в хохоте арестантской публики…

Но что же всё-таки произошло? И что это за таинственная фотография, ошеломившая бедного майора? Чтобы ответить на эти вопросы, перенесемся назад, в тот день, когда «заговорщики» принялись за осуществление своего плана.
Со справкой о смерти все получилось удачно. Бланк нарисовал один талантливый «чернушник» Чернушник – осужденный, умеющий прекрасно делать всевозможные поделки и сувениры («чернуху») и этим зарабатывающий себе в зоне на жизнь.

: что ему какая-то «справила», когда он «баксы» на тетрадном листке цветными карандашами так изображает – хоть в обменный пункт беги! Он же и печать поставил, и подпись начальника колонии. Мужик так разошелся, что хотел сварганить заодно справку из морга и свидетельство о кремации – за те же деньги… Но приятели решили, что это будет чересчур.
Текст сочинил Миша, долго припоминая документальные штрихи своей богатой криминальной биографии – «сим удостоверяем», «сообщаем вам», «спешим уведомить» и «доводим до вашего сведения». Получилось убедительно, особенно фраза о том, что «согласно Правилам внутреннего распорядка, тело не может быть выдано родственникам и будет захоронено безымянно».
– Добавь, что после Лопаты не осталось личных вещей, – посоветовал штукатур Арменчик. – А то за личными вещами они могут за сто верст припереться.
Про личные вещи Миша тут же добавил. Но самое главное фотограф приготовил напоследок.
– Маманю надо пожалеть, – сказал сердобольный Миша. – Мать для жулика – это святое. Оставим старушке память о беспутном шалопае. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз прочитать…
Ашкенази решил послать за Уральский хребет фотографию с похорон Андрюхи. Для наглядности. Причем на фотке должны быть запечатлены не только какие-то голимые арестанты, но и высокое начальство.
– Ты что, «хозяина» позовешь или «кума»? – съязвил Леня Шуршавый. – А гроб на «столярке» закажешь?
– Леня, не дрочите на природу, – ласково посоветовал Миша. – Гробик симпатичный я присмотрел, когда позавчера щелкал на промзоне ударное возведение третьего цеха. Там есть шикарное корыто, в котором замешивают раствор. Ну, красный пролетарский кумач мы займем на время у «козлов» Козел – активист из числа осужденных, помогающий администрации колонии в поддержании порядка и проведении культурно-массовой работы.

(у меня есть коны Коны – связи.

). А вот с офицерским составом сложнее. Нужна форма, а ее, конечно, у ментов не займешь…
– Почему не займешь? – хлопнул себя по лбу Арменчик. – У нас инженер, капитан, все время в своем кабинете на «промке» форму держит. Приходит в зону – переодевается, уходит – опять переодевается. «Хозяин» его за это уже несколько раз гонял, но тому все по фигу.
– Ты у нас домушник Домушник – квартирный вор.

, тебе и фомка Фомка, фома фомич, фомич – специальный ломик для взлома дверей.

в руки, – удовлетворенно подытожил Миша.
И вскоре вся компания собралась в помещении строящегося цеха: зашуганный, дрожащий Арменчик с фуражкой и рубашкой раззявы-капитана, Миша с кумачом и фотоаппаратом, Лопата с видом умирающего лебедя и Леня Шуршавый – просто в качестве статиста. Корыто с засохшим раствором взгромоздили на козлы, сверху это сооружение покрыли красной скатертью – и в импровизированный гроб забрался Лопата.
– Скатерку как-нибудь подоткните! – режиссировал возбужденный фотограф. – Придайте контуры! А то получается черт-те что. Ну, не прочитывается гроб, не прочитывается!
– Хуль его читать?! – зарычал раздраженно Лопата. – Это ж гроб, а не «Мурзилка»! Щелкай скорее, а то козлы подо мной трещат!
– Куда щелкать? Арменчик еще форму не напялил! А где штаны, Арменчик?
– Какие штаны, слушай? Тут пока фуражку нес, чуть в свои штаны не наложил! Представляешь, что было бы, если б хлопнули с этим бутором Бутор – барахло, тряпки.

! Ништяк, и так проканает. Мама пожилая, как-нибудь схавает.
– Да-а, видуха… Гусар, ебена мать! Сховайся за козлы, чтоб тебя по пояс не видно было!
– Из-за козлов от меня только фуражка высовывается…
– Лады, стань с краю, как-нибудь скатеркой прикройся. Лопата, шо ты разлегся в корыте, как папа в винограднике? Мослы из гроба на метр торчат!
– А куда мне их деть? Отрубить, что ли?
– Может, Арменчика в корыто положим, а Лопату сделаем мусором? – предложил Леня.
– Идиот! На хрен Андрюхиной мамане вместо ее сына сын армянского народа? Совсем ты, что ли, перегрелся?
В конце концов скрюченного Лопату удалось с горем пополам затолкать в корыто – с подогнутыми коленями, Арменчик притулился сбоку с видом спившегося есаула, Леня Шуршавый изобразил скорбящие массы – и Миша Ашкенази запечатлел на пленке историческое положение во гроб.
Потом эта икона, увеличенная и обрамленная в шикарную рамку, долго висела в кабинете майора Ширко, скрашивая временами тяготы его опасного рейда по минным полям нашей жизни…

Трусы неприкаянные (почти по Чехову)

Однажды в воскресенье какой-то неизвестный хмырь выстирал трусы и повесил их сушиться в локалке Локалка – локальный участок внутри колонии. Территория каждого отряда огорожена высокими заборами из металлических прутьев, чтобы ограничить перемещение арестантов по территории колонии и их общение между собой.

шестого отряда. Черные такие трусы, «семейные», трепещут на легком ветерке, как пиратский флаг.
Болтались себе спокойно трусы до вечера, и никто на них не обращал внимания. Пока не подошло время контрольной проверки осужденных. Дело в том, что интимный предмет мужского туалета висел как раз посередине бельевой веревки, протянутой через всю локалку. И когда арестанты медленно и нехотя стали выстраиваться в привычную линию, оказалось, что пиратские трусищи развеваются по центру строя и норовят братски похлопать стоящих зэков по щекам. «Избранники» тут же решили сдвинуть наглую черную тряпку в сторону.
– Что за херня? – недовольно подал голос долговязый Витя Сверчок, к которому трусы были настроены особенно нежно. – Какой мудак развесил здесь этот сраный мадепалам Мадепалам – тряпье, барахло (от названия индийского штата Мадаполам, где выпускается особый вид ткани).

?
– Витек, ты осторожнее с метлой48, – посоветовал стоящий рядом Саня Ёж. – Ты же не знаешь, чьи это штанишки. Можно ненароком в блудную попасть.
Сверчок огляделся по сторонам – не слышал ли кто его реплики –, почесал затылок и культурно, но громко осведомился:
– Братва, чьи трусы?
Народ безмолвствовал.
– Чего ты телишься? – буркнул старичок дядя Федя, мотавший срок за то, что спалил сарай у девки-разведенки («Подмахнула Подмахнуть – (о женщине) вступить в половые отношения, отдаться сексуальному партнеру.

бы, сука, мне разок по-соседски, уважила старого человека… А то пошла надсмешки по станице строить!»). – Сдвинь эти хреновы портки в сторону!
– Тут, батя, вопрос, в какую сторону, – пояснил Саня Ёж. – Одно дело – к мусорке, другое – вправо, к ограде. Конечно, если трусы какого-нибудь «черта» Черт – неряшливый осужденный, который не следит за собой, является изгоем в арестантском мире.

или, скажем, «козлячьи» Козлячий – относящийся к «козлу», т е. к осужденному, который сотрудничает с администрацией, является ее помощником.

, тогда один расклад. А вдруг их правильный пацан носит? Не так поймет. Тебе бы было приятно, чтоб твое барахло над вонючей урной сушилось?
Федя согласился, что ему это было бы неприятно, и он даже обязательно раскроил бы макитру не в меру инициативному «передвижнику».
– Да чего вы тут трете Тереть – обсуждать что-либо.

? – вмешался Игорек Земченко, синий от наколок и сонный от жары. – Эти ланцы-дранцы Ланцы-дранцы – носильные вещи, барахло, не имеющее ценности.

примороженный Примороженный – человек с заторможенными реакциями, вялый, медлительный. Не путать с «отмороженным».

наш вывесил, Профессор.
Профессором кликали в отряде тихого интеллигента, страдавшего на воле запоями и гонявшего тихую жену. Все это вылилось в громкое дело, когда ужравшийся Профессор спустил супругу с лестницы. В отряде интеллигент был одним из самых забитых и безропотных «сидельцев».
Сверчок решительно сдвинул трусы в сторону урны.
– Гляди, мужики, как простой захар кузьмич Захар кузьмич – так на жаргоне ГУЛАГа называли заключенных (от сокращения з/к).

повторяет подвиг Сани Матросова, – с интересом прокомментировал поступок Вити Михалыч – семидесятилетний лагерник с одиннадцатью сроками за спиной, высохший и шершавый, как балан Балан – бревно под сплав.

на лесоповале. – Сверчило, ты хоть знаешь, чьи это трусы?
– Профессора нашего.
– Совсем с головой не дружишь? Прикинь: Профессор в них утонет на хрен! Это ж председатель СДП вывесил – чувырло лохматое Чувырло – оскорбление; чувырло лохматое – презрительное определение активиста («лохмач», «лохматый» – арестант, помогающий администрации колонии).

. Теперь он тебе точняк месяц БУРа сосватает.
– Ёпэрэсэтэ! – засуетился Сверчок и быстро потянул трусы в другую сторону.
Однако и здесь черная тряпица провисела недолго.
– Ну, вы гоните, – снисходительно заметил Костик Червонец, до сих пор со стороны слушавший обсуждение бельевого вопроса. – Станет вам председатель СДП этот бутор носить… У него импортные, такие, знаете, как плавки, – чтоб яйца при ходьбе не звенели. А эти, по-моему, я на «чертиле» видел, на Мишане.
Пиратские трусы тут же перекочевали к «мусорке».
– Это вы загрубили, – задумчиво прокомментировал один из стоявших поодаль наблюдателей. – Шароварчики кто-то из «бугров» Бугор – бригадир из числа зэков на производстве колонии; также – активист, главарь «козлов»; в некоторых районах Центральной России и Севера – авторитетный арестант из числа так называемой «братвы» (отрицательно настроенной части осужденных).

на просушку повесил.
Портки скользнули по канатной дороге в «авторитетную» сторону.
К Сверчку неслышно притерся новый персонаж – Алексей Грушко, прозванный Алешей Бесконвойным Алеша Бесконвойный – так в просторечии зовут безнадежно глупого человека, простофилю.

.
– Витек, братан, ты чего, офонарел?! – прошипел Алеша на ухо Сверчку. – Эти трусы позорные тут «обиженники» Обиженник – пассивный педераст из числа осужденных – позорнейшая каста в местах лишения свободы.

вывесили! Спецом, падлы, чтобы кого-нибудь из порядочных арестантов офоршмачить Офоршмачить – унизить, перевести в позорную «масть». Тот, кто берет вещь, принадлежащую «обиженному», автоматически переходит в касту пассивных педерастов.

! Че ты их мацаешь?!
Витек охнул. И как он сам не догадался! Кто же еще, кроме этих животных, мог посреди локалки растянуть такую поганую рвань?
1 2 3 4 5 6 7 8