Каролинги пытались защитить слабых против сильных, запрещали «графам, викариям и судьям скупать имущество бедных под обманным предлогом, тем более отнимать насильно и похищать его»; высказывали желание, чтобы «графы не понуждали свободных людей к рабскому труду»; объявляли недействительными кабальные записи, по которым свободные люди отдавали себя в коммендацию. Но императорские предписания не достигали цели. Посылаемые в провинцию ревизоры (миссы) доносили, что «безчисленное множество народа находится в угнетении, лишено имущества и свободы, и что графы и другие чиновники дурно исполняют законы». Но теперь уже дознано, что серьезной и решительной борьбы с возникающей земельной аристократией, о злоупотреблении которой здесь говорится, Каролинги не предприняли. Карл и сам был заботливый хозяин, и в его собственных поместьях происходили те же порядки, что у других крупных собственников{2}.
К тому же результату, т.е. к уравнению свободных земледельцев с рабами и подведению того и другого состояния в класс крепостных крестьян, вело усиление служилого сословия, как военного, так придворного и административного. Это сословие выросло и окрепло на пожалованиях населенными землями. При Карле Великом оно начинает только заявлять свои политические сословные тенденции, а при его преемниках без помехи осуществляет их. Землевладелец стремится быть придворным и административным органом, последние выбирались непременно из землевладельцев. Государственная служба, в особенности военная, вознаграждалась земельными пожалованиями (бенефиция). Дальнейшее социальное преобразование совершается под влиянием помещичьих притязаний служилого сословия. В общих чертах оно развивалось под влиянием системы бенефиций. Слово «бенефиция» латинского происхождения и сравнительно поздно заменилось германским феод или фьеф (feodum, fevum = fief). Известно, что бенефиция сначала обозначала временное и отчуждаемое владение. Она пережила довольно длинный период в этом состоянии непрочного владения, зависевшего от доброй воли жаловавшего; бенефиция приобретает значение важного социального фактора тогда, когда она делается наследственною в одном роде. Тогда на почве бенефициального владения начинается образование крупных поместий, развивающееся в двух направлениях: с одной стороны, округляются пожалованные земли, с другой – уничтожается чересполосица в виде мелких крестьянских участков, владельцам которых было не под силу бороться с крупным соседом. В особенности Церковь приобретала громадные земельные владения этим путем, так как церковная собственность и люди, принадлежащие Церкви, пользовались освобождением от государственных податей и повинностей.
Как мы видели, Каролинги старались приостановить падение мелкой поземельной собственности и поддержать свободных поселян. Но вмешательство правительственной власти имело роковое значение для крестьянской общины. Каролинги одной рукой восстановляли общину, Другой же наносили ей тяжкие удары. Известно, что до развития городовой жизни, до того времени, как торговля и промышленность сделались важным общественным фактором, земледелие служило единственным ресурсом в финансовой системе государства. В половине VIII в. произошло изменение в военном деле, пехота перестает играть первую роль, потребовалась военная служба на коне, вследствие чего значительно повысились расходы по военной службе. Государству негде было взять людей, бывших в состоянии нести конную службу; ресурс, из которого брались земельные пожалования, иссяк; крестьянская община подорвана в своих средствах. Тогда Каролинги решились по-заимствоваться церковными земельными владениями и провели знаменитую секуляризацию (отчуждение церковных имуществ). Это была радикальная мера, приведшая многие монастыри в бедность и возвратившая государству чуть ли не треть всей тогдашней Франции. Но ввиду того, что эта мера была вызвана военными потребностями времени, она и послужила главнейше для военных целей. Отнимаемые от Церкви земли поступали в бенефиции светским лицам – с тою лишь разницей против предыдущей практики, что теперь бенефиция жаловалась за военную службу и под условием обязательного ее исполнения. Начало, положенное Карлом Мартелом и Пипином, было применяемо Карлом В. и сыном его Людовиком. И всякий раз, когда государство ощущало потребность в людях или в деньгах, оно снова обращалось к тому же источнику и снова раздавало участки церковных земель служилым людям.
Виновником этой радикальной меры, положившей на Западе основание феодализму, считается Карл Мартел. Ближайшие его потомки смотрели на его поступок как на величайшую несправедливость, за которую победитель арабов и спаситель всего западного христианства осужден в загробной жизни на вечное мучение. Есть средневековый рассказ («Видение Евхерия»), в котором повествуется, что раз к орлеанскому епископу по имени Евхерий явился во сне ангел и повел его обозревать загробные пространства. В аду они заметили Карла Map-тела, и ангел объяснил, что франкский король наказан за вред, причиненный им Церкви. Проснувшись, Евхерий сообщил об этом св. Бонифацию и аббату С.-Дени Флодоарду. Все трое отправились к гробнице Карла и, когда открыли ее, тела не нашли, а видели только огненного змея, вылетевшего из гробницы. Тогда все убедились, что Карл действительно мучился в аду. Важно в этом рассказе то, что он появился в IX в. и составлен с целью устрашить детей Людовика Благочестивого, желавших снова наложить руку на церковные имущества.
Правовое значение бенефиции совпадает с актом коммендации. Что коммендация делала с крестьянской общиной, подчиняя свободных людей власти помещика, то же делала бенефиция с владеющими классами. Именно, здесь нарождаются рядом с бенефицией сюзеренные и вассальные отношения. Припомним, что Каролинги воспользовались раздачей бенефиций для военных целей. Давая бенефицию служилому человеку, король требовал от него коммендации, вследствие которой становился сюзереном или сеньором, а получивший бенефицию – вассалом. Эти новые слова, сюзерен и вассал, характеризуют VIII и IX вв. Всякий свободный мог быть вассалом, но, с другой стороны, нет такого высокого общественного положения, которое бы не было совместимо с именем вассала. В 757 г. баварский герцог Тассило дал вассальную присягу королю Пипину, скоро затем такую же присягу дает князь славянского племени бодричей. Акт вступления в вассальные отношения заключался в следующем. Желавший сделаться вассалом должен был при торжественном собрании вассалов своего будущего сюзерена дать ему присягу на верность, для чего являлся с непокрытой головой и без оружия, преклонялся пред будущим сюзереном и целовал ему руку; последний возлагал руку на его голову и, выслушав присягу на верность, наделял его бенефицией. С тех пор устанавливались личные отношения верности между сюзереном и вассалом, эти отношения были выше всяких других. Главнейше вассал обязывался к военной службе по требованию и в интересах сеньора; количество людей, с которыми он должен был являться на войну, зависело от большей или меньшей доходности бенефиции; затем вассал должен был обращаться к суду сеньора во всех случаях, когда у него возникали дела с вассалами того же сеньора. Но за исполнением этих обязанностей вассал был вполне независим в своих владениях; там он был сюзереном, ибо мог иметь собственных вассалов и подвассалов. В VIII в. узы сеньората и вассалитета еще были не прочны; бенефиция жаловалась временно, всякое нарушение обязательств могло сопровождаться отнятием бенефиции и расторжением вассальных отношений. Натурально, что сильно заявляла себя тенденция достигнуть пожизненности и наследственности в праве владения бенефицией, и эта тенденция увенчалась успехом при детях Карла Великого (843).
Отношения вассала к сеньору не создавали еще феодализма, а только обусловливали его развитие. Это развитие направлялось двумя путями. С одной стороны, присяга на верность, даваемая вассалом сеньору, не исключала присяги на верность королю, но уже в первой заключалось предрасположение к умалению важности второй. Король прямо и непосредственно мог опираться только на верность прямых своих вассалов; непосредственно же от короны давались далеко не все бенефиции. Мог наступить момент, когда все сеньоры обратятся в сословие, преследующее сословные, а не государственные интересы; тогда король окажется без подданных, ибо сеньориальная система знает подчинение вассала сеньору, а не подданного своему государю. Тенденция же прямых королевских вассалов обратиться в замкнутое сословие завершается в X в. К этому времени становятся наследственными государственные должности, устанавливается наследство бенефиций, и сословие сеньоров становится крепким и замкнутым, преследующим сословные интересы. Королевская власть все более стушевывается, а на место ее вырастает административная и судебная власть сеньоров. Связи между королем и подданными рушатся, и на место их возникают связи между местным феодальным владетелем и зависимым от него населением. Большие области, управляемые наследственными администраторами, обращаются в замкнутые в себе территории с отдельным судом сюзерена, с своей финансовой системой, с своими денежными знаками, с своим войском, наконец, с своим местным государем. По подобию первых образуются меньшие территории с независимыми владельцами.
Вот результат, к которому пришло западноевропейское развитие в X в. Характеризовать его можно немногими словами. Сверху донизу постепенно понижающаяся лестница иерархических ступеней. Верхние слои держатся узами сеньората и вассалитета, нижние находятся в полном подчинении феодальной знати, которая раскинула свои корни по всей территории, подвергшейся влиянию романизации.
Несколько прекрасных страниц в III т. «Истории цивилизации во Франции» Гизо, посвященных описанию феодального замка и земледельческого населения кругом его, дают яркую картину средневековой жизни, которая переносит в новый и чуждый нам мир отношений. Никто не будет отрицать, что в феодализме мы имеем самый выразительный и самый существенный признак западной истории. По разнообразию факторов, входящих в его образование, по постепенности, с которой обнаруживаются в нем экономические, социальные и политические элементы, наконец по глубине влияния на все общественные отношения как частного, так и публичного права, феодализм представляет в себе много важного материала для сравнения.
В областях, зависевших в своем развитии от Византии, несомненно, должны были действовать на организацию общественной жизни те же экономические факторы, что и в областях с преимущественным римским влиянием. Но результат там и здесь оказался не одинаков. В Византийской империи от VIII в. и до турецкого завоевания наблюдается постоянно разделение земледельческого сословия на два класса: свободный и зависимый. Первый сидел на своих землях и лично отбывал денежные и натуральные повинности, не исключая и военной; второй обрабатывал чужую землю и находился в разных степенях зависимости от духовных и светских землевладельцев. Этим определяется основной фон картины восточноевропейского экономического и социального развития.
Говоря выше о преградах к распространению романизации на Востоке, мы ссылались на Крестьянский закон, изданный в VIII в. Этот закон должен послужить точкой отправления в истории экономического развития на Востоке. Кратко говоря, в этом законе находим отмену римских правовых воззрений на патронат: в нем нет и помина о помещичьей усадьбе и зависящем от нее крестьянском населении (patrocinium vicorum–servi и adscriptitii). Этого мы не найдем в тогдашних западных законодательствах. Но самым смелым и неожиданным нововведением в Крестьянском законе оказываются свободное крестьянское сословие и мелкое землевладение. Закон по существу своему есть земский полицейский устав и трактует об обычных проступках в земледельческом быту: о воровстве, потравах, увечье, порче межевых знаков и т. п. Но по духу своему и главному содержанию он применен к потребностям населения Византийской империи, живущего в общине и управляющегося своим обычным правом. Заметим здесь к слову, что почти все статьи этого закона встречаются в древнем русском законодательном памятнике – в уставе Ярослава.
Славянская община Восточной империи не напоминает ли германскую марку в западной истории? Конечно, да. Здесь мы получаем явное сходство факторов и с этим вместе намечаем основу, по которой должно идти дальнейшее развитие. Судьбы восточного социального развития, однако, направляются не тем путем, каким шло западное, и это тем любопытней, что экономическая среда, действовавшая разрушительно на марку, угрожала благосостоянию и византийской общины. Мы видели, что в VIII в. для германской марки был самый критический момент, и что Каролинги, хотя и понимали значение совершавшихся событий, не нашли нужным или возможным оказать поддержку сельской общине, вследствие чего мелкая поземельная собственность была поглощена крупной.
Такой же критический момент наблюдается в Византийской империи. Здесь он обнаруживается несколько позже, чем на Западе, именно в X и XI вв. Весьма живую, скажем даже, бьющую в глаза картину представляют относящиеся сюда современные источники: частные и официальные акты. Сословие властелей или динатов, как они называются в греческих памятниках, в X в. оказалось весьма опасным врагом крестьянской общины и мелкого землевладения. Пользуясь своим положением воевод, судей, сборщиков податей, эти властели обнаруживали очень вредное действие на крестьянскую общину, главным образом, вследствие своего помещичьего права. Они разоряли крестьянские дворы, производили вымогательства при сборе податей, в голодные и неурожайные годы выдавали крестьянам пропитание за высокие проценты или под залог имущества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14