— К сожалению, Фернандо, вы абсолютно правы, — ответил дон Эстебан. — Правильно гласит пословица: с хитрецами будь сам хитер. Я вполне разделяю справедливость ваших суждений, однако, согласитесь, человеку порядочному, привыкшему прямо глядеть в лицо противника, отвратительно рядиться в лисью шкуру и пускаться на хитрость.— Что же прикажете делать? Это диктуется нашим положением. В противном случае останется только действовать нашему врагу и не пытаться сорвать его планы, потому что мы все равно не будем иметь успех.— Пусть будет по вашему, друг мой, если у нас нет иного выхода. Посмотрим, каков же ваш план.— Вот он. Несмотря на мою размолвку с Тигровой Кошкой, он в последнее время был со мной довольно откровенен. Я знаю столько его тайн, что, как бы он ни сердился на меня, открытой вражды ко мне проявлять не станет. Привыкнув за долгие годы навязывать мне свою волю и распоряжаться мною, как ему заблагорассудится, он пребывает в убеждении, что мои угрозы — всего лишь мимолетная вспышка и что в действительности я не желаю вырываться из тисков его власти. Впрочем, как и все люди, склонные к химерам, Тигровая Кошка, я в этом убежден, рассчитывает, когда это ему потребуется, использовать меня для осуществления своих тайных замыслов, однако при всем его хитроумии я сумею его перехитрить.— Да, — заметил дон Эстебан, — вполне резонно.— Не правда ли? Итак, вот что я думаю. Завтра, на восходе солнца, мы отправимся в президио, и я сведу вас с одним негодяем, который мне предан, насколько могут быть преданы люди подобного сорта. Он будет служить нам посредником. Через него мы будем знать о всех действиях Тигровой Кошки в Сан-Лукасе, и для какой цели вербует он леперов. После этого вы вернетесь сюда, а я отправлюсь в степь, к Тигровой Кошке. Таким образом нам удастся выяснить, что замышляет Тигровая Кошка. Вот в чем состоит мой план. Как вы его находите?— Превосходно, друг мой, вы предусмотрели все.— Только прошу вас об одном: что бы я ни делал, что бы ни говорил, вы не должны меня подозревать ни в чем плохом и тем более в намерении вас обмануть.— Не беспокойтесь об этом, друг мой. Мое доверие к вам неизменно. Ну а что вы еще хотели сказать?— Вот что, и это чрезвычайно важно. Как только мы расстанемся в президио, мы должны вести себя, как совершенно чужие, вовсе не знакомые между собой люди.— Это действительно важно. Нарушение этого условия чревато бедой.— Теперь мы должны быть готовы к действию. По первому сигналу, ночью и днем, чем бы вы ни были заняты, бросайте все и принимайте защитные меры.— Хорошо, завтра под предлогом каких-нибудь работ я наберу человек пятнадцать леперов, которые ради денег будут слепо повиноваться мне и не отступят ни перед кем.— К тому же будет легко найти им занятие до той поры, когда потребуется пустить в ход нож или винтовку.— Ручаюсь, что их присутствие ни у кого не вызовет подозрения. Ну, а в чем будет заключаться ваш сигнал?— Сигналом будет служить перо белого орла, разломанное на три части, с концом, выкрашенным в красный цвет. Тот, кто вручит это перо, скажет «мои два пиастра». Вы отдадите их без всяких замечаний, возьмете перо и отпустите этого человека.— Но кто будет этот человек, друг мой?— Незнакомец, первый, кто попадется мне под руку. Посланец не должен догадываться о важности данного ему поручения, на случай, если попадется в руки врага.— Похвальная предусмотрительность! Ну, ну! Я думаю, что мы выполним свой долг.— Я в этом уверен, — сказал дон Фернандо. — Если вы будете точно выполнять мои указания.— Об этом не беспокойся, брат. Я ручаюсь за мою исполнительность.Условившись обо всем, все трое отправились спать, тем более что было уже поздно, а молодые люди на восходе солнца должны были отправиться в президио Сан-Лукас. II. Девственный лес Дон Торрибио Квирога, о котором пойдет наш рассказ, был молодым человеком лет двадцати восьми, с тонким и умным лицом, стройным и с изящными манерами.Он принадлежал к одной из самых богатых и влиятельных семей штата Чихуауа. После смерти родителей в стране, где золото не способно никого повергнуть в особый восторг, он стал обладателем годового дохода более пятисот тысяч пиастров, то есть двух с половиной миллионов франков.Человеку с таким состоянием и одаренному к тому же физическими и духовными достоинствами, какими обладал дон Торрибио, практически доступно все, потому что обладание определенным состоянием не только устраняет все препятствия на пути к цели, но и помогает ее достижению.Дону Торрибио удавалось все, что он задумывал, кроме одного. В его борьбе с доном Фернандо он всегда терпел поражение.Поэтому ненависть к охотнику за пчелами, причины которой были изначально ничтожны, но множились в результате неудач, которые неизменно терпел дон Торрибио при очередных стычках, достигла наконец своего апогея, и удовлетворить ее теперь могла только смерть дона Фернандо.После последней встречи с доном Фернандо Каррилем, закончившейся столь оскорбительно для дона Торрибио Квироги, в душе последнего копился гнев, не дававший ему покоя и требовавший выхода.Как только он потерял из виду своего счастливого противника, он пустился во всю прыть. Его шпоры безжалостно впивались в бока лошади, которая с бешеным ржанием удваивала свой и без того скорый бег.Куда скакал дон Торрибио Квирога? Он и сам этого не знал и вообще ему было все равно.Он ничего не видел перед собой и ничего не слышал, отдавшись целиком на волю лошади. В голове у него роились планы, один зловещее другого.Ненависть вытеснила из его души все остальные чувства. Он не мог унять бешеный стук в висках и нервную дрожь, сотрясавшую тело.Так он ехал уже несколько часов, пока изнемогшее от усталости благородное животное не упало на землю вместе с седоком.Дон Торрибио приподнялся, окидывая затуманенным взором окрестности. Падение с лошади вернуло его к действительности и направило мысли в другое русло, а главное — побудило его к действию. Еще час пребывания в подобном состоянии, и он сошел бы с ума или умер бы от апоплексического удара.Настала ночь. Густой мрак окутывал землю, печальная тишина нависла над пустыней.— Где я? — вопрошал он.Но луна, скрытая облаками, не давала ответа, ветер бушевал в листве деревьев и откуда-то издалека доносился рев хищных зверей.Глаза дона Торрибио напрасно старались проникнуть сквозь темноту. Он приблизился к лошади, беспомощно простершейся на земле. Побуждаемый состраданием к верному спутнику своих отважных странствий, он наклонился к лошади, достал пистолеты из луки седла, заткнул их за пояс и, отцепив от седла фляжку с ромом, стал промывать глаза, уши, ноздри и рот бедного животного, к которому сразу же вернулось дыхание, а значит, и жизнь. Так прошло примерно полчаса. Воспрянувшая духом лошадь приподнялась и с присущей этой породе свойством нашла ближайший источник, утолив наконец терзавшую ее жажду.— Не все еще погибло, — пробормотал дон Торрибио. — Может, мне посчастливится.Но внезапно грозное рычание послышалось совсем близко. Ему ответило еще более громкое и грозное рычание с разных сторон. Шерсть у лошади стала дыбом, и у дона Торрибио сердце замерло от страха.— Проклятие! — вскричал он. — Здесь водопой ягуаров. Что мне делать?На берегу реки были отчетливо видны следы ягуаров. Он поднял голову и к своему ужасу заметил не далее как в десяти шагах от себя два глаза, сверкавшие подобно раскаленным угольям и неподвижно взиравшие на него. Дон Торрибио был человек отменного мужества. Товарищи были не раз свидетелями его отваги и смелости, но здесь, в темноте и в полном одиночестве, оказавшись в кольце хищных зверей, он невольно поддался животному страху. Он с трудом переводил дыхание, тело покрылось холодной испариной, ноги сделались ватными.Однако отчаяние завладело им лишь на одну секунду. Колоссальным усилием воли он заставил себя собраться и приготовился к отчаянной схватке, в которой, он знал наверное, должен был погибнуть, но от которой он не мог отказаться ни в силу присущего ему инстинкта самосохранения, ни в силу надежды, которая никогда не угасает в человеке до последнего вздоха.В эту минуту лошадь заржала от страха и, совершив гигантский прыжок, умчалась в степь.— Тем лучше, — пробормотал дон Торрибио, — быть может, благодаря невероятной быстроте своего бега, животному удастся спастись.Отчаянный прыжок лошади сопровождался леденящим душу рыком ягуаров, и огромные тени замелькали перед глазами дона Торрибио. Он горько усмехнулся:— Неужели я дам разорвать себя, не попытавшись спастись? Ей-богу, это было бы слишком глупо. Ну, ну! Я пока еще жив! Вперед!Сильный порыв ветра разогнал тучи на небе, и луна на короткое время осветила своими бледными печальными лучами место, где находился дон Торрибио.В нескольких шагах река дель-Норте протекала между скалистых крутых берегов. Вдали простирались сплошные массивы девственного леса, нагромождение скал, из расщелин которых росли деревья, опутанные лианами. Эти деревья, стоявшие в весьма причудливом, чуть ли не горизонтальном положении, протянулись вплоть до реки. Нога тонула в зыбучем песке, покрытом толстым слоем листвы.Дон Торрибио сообразил, что находится примерно в пятнадцати милях от ближайшего жилья, на опушке огромного леса, в который не осмеливались ступить самые отважные следопыты, настолько он выглядел неприступным и страшным.Дон Торрибио в ту минуту не задавался вопросом, каким образом он очутился в этом месте. Все его мысли были сосредоточены на одном — как избежать нависшей над ним смертельной опасности.Как мы уже говорили, совсем рядом, судя по следам, облюбовали место для водопоя хищные звери. После захода солнца они покидали свои логовища и отправлялись сюда.И, более того, дон Торрибио видел, как два великолепных ягуара, самец и самка, стоя на берегу, ревностно оберегали игры своих детенышей.— Б-р-р! Какие неприятные соседи! — пробормотал дон Торрибио. Машинально взглянул он в другую сторону и увидел огромную пантеру, настороженно следящую за ним и готовую броситься на него в ту же минуту.Дон Торрибио, по установившемуся здесь обычаю, никогда не отправлялся в путь, не будучи хорошо вооружен. Вот и сейчас при нем был отличный карабин, не поврежденный при падении лошади.— Ну что ж! — сказал он с улыбкой. — По крайней мере сражение будет серьезным.Он уже вскинул ружье, собираясь выстрелить, когда с ближайшего дерева послышалось жалобное мяуканье. С десяток огромных тигровых кошек плотоядно взирали на него, между тем как стая волков, выбежав из леса, остановилась в нескольких шагах от него. А на вершинах скал уже гнездились грифы и у руби, предвкушавшие скорое пиршество.Дон Торрибио стремительно бросился к ближайшей скале и, карабкаясь по ее уступам, вскоре добрался до террасы на высоте метров шести от земли, где он мог по крайней мере некоторое время считать себя в относительной безопасности.Устрашающие голоса обитателей леса все нарастали, заглушая даже завывание ветра, отдававшееся неистовым гулом в скалах.Луна исчезла за тучами, и дон Торрибио был снова объят темнотой. Но если он и не видел хищных зверей, то безошибочно угадывал их присутствие. К тому же то здесь, то там сквозь темноту проглядывали ярко горящие глаза. Все свидетельствовало о наступлении скорой развязки.Дон Торрибио достал из-за пояса пистолет, прицелился и выпустил шесть пуль. Каждый выстрел сопровождался жалобным криком и грузным падением наземь убитых или раненых зверей.Невозможно передать словами возникший переполох.Волки с неистовым воем кинулись на тигровых кошек и стали рвать зубами добычу.В ветвях дерева, нависшего над уступом в скале, где находился дон Торрибио послышался какой-то странный шум и нечто громоздкое и тяжелое, чего он не смог различить, плюхнулось к его ногам.Дон Торрибио, используя ружье как палицу, нанес ею страшный удар по черепу этого нечто, и оно с ревом покатилось вниз. Оказалось, это была та самая огромная пантера, о чем он догадался по разыгравшемуся сражению в нескольких футах ниже между ягуарами, тигровыми кошками и пантерой. Повинуясь страху, дон Торрибио, не задумываясь о возможных последствиях, выстрелил еще два раза. И тут произошло невероятное. Все эти животные, яростно сражавшиеся между собой, словно вдруг поняли, что им следует объединиться против человека, их общего врага, и, оставив на поле брани своих поверженных собратьев, они устремились к скале, на вершине которой дон Торрибио находился, и стали обступать ее со всех сторон.Положение дона Торрибио становилось все более и более критическим. Вот уже на уступ к нему прыгнули несколько тигровых кошек. Не успел дон Торрибио их сбросить, как появились новые. Их становилось все больше и больше, и уже не было сил справиться с ними.Дон Торрибио пребывал словно в кошмаре. Он уже ощущал на себе горячее зловонное дыхание тигровых кошек и волков. Рык ягуаров и насмешливое мяуканье пантер сливались воедино, оглушая его. От мелькания в темноте тысячи глаз хищников кружилась голова, а крылья коршунов и грифов хлопали его по лицу, залитому холодным потом.Он уже ничего не чувствовал и ни о чем не думал. Только рука с пистолетом машинально поднималась, чтобы выпустить очередную пулю наугад.Тело ныло от вонзившихся глубоко в него когтей. Волки норовили вцепиться ему в горло. Он был весь в крови И хотя ни одна из многочисленных ран не была смертельной, тем не менее он чувствовал, что и силы его, и воля к жизни иссякают, что рано или поздно он будет разорван в клочки хищниками, разгоряченными запахом крови и азартом борьбы.В ту роковую минуту, когда силы окончательно оставили его, из груди вырвался громкий вопль, отозвавшийся многократным эхом в скалах. Это был протест сильного человека, вынужденного признать себя побежденным и инстинктивно взывающего о помощи ближнего.Странное дело, его зов оказался услышанным. Дон Торрибио, убежденный, что в этом далеком краю никто не мог оказаться, решил, что это ему показалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22