https://wodolei.ru/catalog/installation/Grohe/rapid-sl/
«А такие настроения в кабинете есть», – заключает Ито Соэки.
Разумеется, собирая эту информацию, придворный лекарь имел в виду и Хитоцубаси Ёсинобу. Ведь если Ёсинобу станет приемным сыном бездетного Иэсада, то у него появляется шанс стать следующим сёгуном.
Но как этого добиться? Все правительство бакуфу страдает хронической неприязнью к клану Мито, так что и чиновники, и дамы из ближнего круга правителя предпочтут видеть сёгуном не самостоятельно мыслящего человека, а исполнителя чужих советов. Это очевидно. Так что сумеет ли Ёсинобу использовать удачный шанс и стать наследником сёгуна – это еще вопрос…
В Канъэйдзи Канъэйдзи – храм буддийского течения Тэндай. Основан в 1625 году третьим сёгуном Токугава Иэмицу (1604–1651) в Уэно, северном пригороде Эдо (ныне район Токио).
, родовом буддийском храме семейства сёгунов в Уэно, жил один монах по имени Ёсимити, отличавшийся крайней вспыльчивостью. Несмотря на этот недостаток, многие прочили ему в будущем место главы буддийской школы, ибо с молодых лет он преуспевал в буддийском учении и в церемониях, до тонкости знал ритуал. Но, обладая выдающимися способностями, Ёсимити постоянно подтрунивал над глупостью других, высмеивал их взгляды и вообще был крайне несдержан на язык. В конце концов вся братия ополчилась на монаха, и он был сослан в отдаленную обитель. Но тому предшествовали следующие события.
Однажды Ёсимити увидел пришедшего на богомолье Ёсинобу и воскликнул:
– Ой, как он похож на меня! – Остальные монахи замерли: Ёсимити был мастер предсказывать судьбу человека по чертам его лица.
– Нет, властителем он не станет, – продолжал Ёсимити. – И полководцем не станет. А вот домоправитель будет – лучше некуда!
Под домоправителем имелся в виду глава самурайского дома или его управляющий. Другими словами, несдержанный на язык Ёсимити намекал на то, что Ёсинобу, может быть, поднимется до уровня Исида Мицунари при Тоётоми Хидэёси или Хонда Масанобу, хранителя острова Садо, при Токугава Иэясу, но никак не до уровня самих великих объединителей Японии. И Исида, и Хонда были людьми выдающегося ума, но не смогли стать правителями страны Тоётоми Хидэёси (1536–1598) – знаменитый японский полководец и государственный деятель. Выходец из крестьян. Рано проявив выдающиеся военные способности, стал одним из ближайших помощников Ода Нобунага в его войнах за объединение Японии. После гибели Ода (1582) сосредоточил в своих руках фактическую власть в стране, однако при этом формально оставался лишь канцлером (кампаку). Осуществил несколько походов против местных феодальных кланов с целью дальнейшего укрепления и централизации государства. В 1588 году издал указ об изъятии оружия (мечей, луков, ружей и прочего) у крестьян, позднее провел перепись земельных угодий и запретил крестьянам уходить с земли. В 1592–1598 годах возглавил военный поход в Корею, который закончился поражением японской армии.
Исида Мицунари (1560–1600) – военный деятель, сподвижник Тоётоми Хидэёси, одно время – комендант замка Саваяма в провинции Оми (ныне префектура Сига). После смерти Хидэёси – один из пяти членов регентского совета, управлявшего страной. В битве при Сэкигахара (1600), фактически положившей начало правлению династии сёгунов Токугава, возглавлял противников Токугава Иэясу.
Хонда Масанобу (1538–1616) – даймё начала периода Токугава. Выходец из провинции Микава (входит в префектуру Аити). Соратник Токугава Иэясу, один из основателей административной системы сёгуната.
.
Ёсимити действительно был человек опрометчивый. В конце концов его слова дошли до дома Мито и возымели свое действие: вскоре монах оказался настоятелем крохотного храма в сельской глуши…
Обратимся теперь к судьбе будущего члена правительства бакуфу по имени Хираока Энсиро, известного непоколебимой твердостью своих убеждений.
Как уже говорилось, дом Хитоцубаси получал «на кормление» всего сто тысяч коку риса в год, не был самурайским кланом и не имел в подчинении самураев из других домов. Хитоцубаси были прямыми вассалами сёгуна и должны были все свои шаги согласовывать с сёгунским правительством.
– Нет ли среди сёгунских вассалов твердого в Учении человека на должность личного слуги? – спросил как-то Нариаки, родной отец Ёсинобу, своего самурая Фудзита Токо. Токо и порекомендовал Нариаки взять на службу Хираока Энсиро.
В действительности Хираока носил имя Кэтати, которое писалось двумя иероглифами со значениями «сторона» и «середина». Имя было редким. По старинному поверью, и его обладатель должен был быть человеком необычайным.
Энсиро, четвертый сын прямого сёгунского вассала Окамото, правителя провинции Оми, родился в особняке клана в переулке Нэрибэй района Ситая в Эдо. Поскольку он был только четвертым сыном и потому никак не мог претендовать на наследство в родном доме, его усыновил обедневший хатамото по имени Хираока.
По природе добрый, Хираока Энсиро прилежно учился и вообще был человеком небесталанным, но отличался грубыми манерами и очень не любил общаться с вышестоящими лицами. Посещая дома высокопоставленных чиновников, он даже не кланялся! Совершенно немыслимая грубость в средневековой, да и в современной Японии.
В это время Хираока служил в Судебной палате на незаметной должности мирового судьи и не имел никаких перспектив выдвинуться.
Получив распоряжение перейти на службу в дом Хитоцубаси, строптивый Хираока поначалу ответил отказом, поскольку сам собирался пойти служить в одно из знатных семейств, в котором, как говорится, «были длинные рукава, да все износились» Намек на старинную китайскую максиму «с длинными рукавами хорошо танцевать, с большими деньгами легко торговать». Иными словами, Хираока планировал стать приемным сыном в знатном, но обедневшем самурайском доме.
.
Многие удивились этому решению: дело в том, что примкнув сейчас к дому Хитоцубаси, Хираока смог бы в будущем не только достичь высокого положения в обществе, но и вообще исполнить любые желания, которые самурай только может себе представить (если, конечно, случится так, что Ёсинобу станет сёгуном).
Узнав об отказе Хираока, Нариаки выразил восхищение его решимостью, но настоял на своем.
Кроме жалованья, положенного самураю дома Хитоцубаси, для Хираока установили специальную доплату за службу в размере ста соломенных мешков риса в год.
Вскоре Хираока предстал пред очами Ёсинобу. К тому времени прошло уже несколько лет с тех пор, как юноша вошел в дом Хитоцубаси.
Кроме всего прочего, Хираока должен был прислуживать господину за обедом. Однажды во время трапезы он, как обычно, принес своими загрубелыми руками маленькую деревянную кадушечку со свежесваренным рисом, зачерпнул немного зерен ковшиком, взял в руку чашку, но вместо того, чтобы аккуратно наполнить ее рисом, просыпал еду на пол.
– Хираока, ты что, не знаешь, как подавать рис? – с показной строгостью заметил Ёсинобу слуге, который по возрасту был старше него. С этими словами он забрал у Хираока кадушечку, ковшик и чашки и стал спокойно показывать, как именно нужно раскладывать рис. Постороннему человеку в этот момент было бы трудно понять, кто здесь слуга, а кто – господин.
Хираока покрылся холодным потом. Чтобы сам даймё учил слугу, как нужно подавать рис! На это был способен, наверное, только Хитоцубаси Ёсинобу. Природа действительно наградила его многочисленными талантами; похоже, этот человек умел делать все.
Тому есть и другие примеры.
В услужении у Ёсинобу были как люди из семейств хатамото, так и самураи из дома Мито, которые, поступив на службу в дом Хитоцубаси, стали прямыми вассалами сёгуна. Среди последних был младший постельничий Ватараи Рёдзо, самурай из далекого захолустья, совершенно незнакомый с этикетом.
Однажды Ёсинобу и его братья устроили состязания по стрельбе из лука. Луки были не боевые, а небольшие, учебные, размером не более двух сяку восьми сун со стрелами длиной всего лишь в девять сун. В мишень нужно было попадать с расстояния семь с половиной кэн Сяку =10 сун = 30,3 см; кэн = 6 сяку = 1,81 м. Таким образом, луки были размером около 85 см, стрелы – 27 см, а расстояние до мишени составляло примерно 13,5 м.
. Стрельба из лука была старинной придворной забавой со своими строгими правилами. Ватараи Рёдзо в состязании доверили одну из главных ролей – его задачей было подавать участникам стрелы. Но провинциальный самурай правила состязаний знал плохо.
– Рёдзо, смотри, как я подаю стрелы и делай так же! – обратился к нему Ёсинобу и несколько раз показал, как нужно собирать и подносить стрелы.
Еще один пример. Худородный самурай по имени Игаи Кацусабуро каждое утро брил Ёсинобу, поддерживая его традиционную прическу сакаяки Сакаяки – волосы, выбритые у лба в форме полумесяца.
. Парикмахером Игаи был неважным и чуть ли не ежедневно оставлял на голове своего господина порезы. Но Ёсинобу совершенно не сердился.
– Давай я наконец научу тебя делать сакаяки! – сказал однажды Ёсинобу и, усадив другого слугу на свое место, показал Игаи, как нужно подбривать волосы.
Ёсинобу действительно был на редкость талантлив: несмотря на то, что наследникам даймё строго-настрого запрещалось брать в руки бритву, он и этим инструментом владел в совершенстве, словно заправский городской цирюльник…
Самураи дома Хитоцубаси, конечно, уважали Ёсинобу, но считали его человеком со странностями. Верно говорил монах Ёсимити: если бы Ёсинобу стал управляющим делами клана, то вряд ли кто мог бы с ним сравниться. А родись он в семье горожанина – вообще был бы мастером на все руки…
Каждый день в доме Хитоцубаси был у Ёсинобу до предела занят учебой. Уроки, естественно, давались частным образом. Изучали девять предметов: каллиграфию, китайский язык, родной язык, японское стихосложение, искусство верховой езды, стрельбу из лука, фехтование на мечах, искусство владения копьем, стрельбу из лука с седла. В каждом из предметов Ёсинобу достиг хороших результатов, но не более того. Учился он без интереса и вообще не любил, когда его учили: с большим толком он проявлял свои способности сам. Наверное, именно поэтому проницательный Фудзита Токо прозвал его «наш герой». Позднее даже оппоненты Ёсинобу считали его деятелем масштаба по крайней мере Токугава Иэясу. Неизвестно, впрочем, заходил ли сам Токо в оценках Ёсинобу так далеко…
Сёгун Токугава Иэёси полюбил приемного, чужих кровей, сына так сильно, что даже его ближайшие сподвижники этому удивлялись. Вряд ли его любовь имела политическую подоплеку. Если даже Иэёси как благородный муж Благородный муж – конфуцианский идеал человека.
и стремился быть мягким и добросердечным, то как политик он был крайне ограничен и полон подозрений, особенно по отношению к Нариаки из Мито. Скорее всего, ему просто по-человечески понравился этот пышущий здоровьем отрок. К тому же Иэёси не мог в полной мере наслаждаться любовью своего родного сына Иэсада, который сильно отставал в умственном развитии, и, скорее всего, именно поэтому выплеснул все свои родительские чувства на отзывчивого, тонко чувствующего Ёсинобу.
«Наверное, властитель все-таки хочет сделать Ёсинобу наследником господина Иэсада!» – изумлялись приближенные сёгуна.
Между тем в двенадцатом месяце пятого года Каэй (январе 1853 года), когда Ёсинобу было шестнадцать лет, произошел следующий примечательный случай.
Среди ежегодных обрядов, в которых принимал участие сёгун, была редкостная соколиная охота на журавля, которая называлась цуру-но хаавасэ – «журавль складывает крылья». Добытую дичь сёгун лично доставлял к императорскому двору в Киото. Обычно эта охота проходила в Микавасима.
– На этот раз я беру с собой Ёсинобу! – неожиданно объявил сёгун начальнику своей канцелярии Асахина Масатоси, правителю провинции Каи. Асахина очень удивился: по традиции на такую охоту сёгуна обычно сопровождал его наследник. Поступить так – это все равно, что открыто объявить на всю страну о своем плане сделать Ёсинобу наследником Иэсада.
Как сторонник дома Хитоцубаси Асахина, естественно, не мог не порадоваться успехам Ёсинобу. Но что на это скажет ближайшее окружение сёгуна и правительство бакуфу? Несомненно, партия врагов Мито будет противиться этому решению и попытается в зародыше пресечь планы выдвижения Ёсинобу. Поразмыслив, Асахина пришел со своими опасениями к главе совета старейшин Абэ Масахиро.
Абэ, которому Ёсинобу очень нравился, сначала тоже порадовался хорошим вестям, но затем глубоко задумался и, наконец, покачал головой. Политическая ситуация складывалась для сторонников Хитоцубаси непросто. Асахина сразу же направился к сёгуну и передал ему мнение Абэ.
– Вот как? Значит, пока рано? – спросил Иэёси. Слово «пока», сорвавшееся с уст сёгуна, ясно свидетельствовало о том, он уже давно решил сделать Ёсинобу наследником. В конце концов эти слова дошли до Мито и немало порадовали Нариаки.
Но никому не дано предсказывать судьбы людские. В шестом месяце следующего, шестого года Каэй (1853 год) Иэёси заболел и двадцать второго числа умер, не успев сделать ничего для того, чтобы объявить Ёсинобу наследником…
Придворные лекари во главе с Ито Соэки посчитали, что «Господин, вероятно, изволил получить тепловой удар». Скорее всего, диагноз был ошибочным – вряд ли от теплового удара Иэёси за три дня сошел бы в могилу…
Двенадцатый сёгун скончался, наверное, в самый драматический период отечественной истории: в Японию уже пришел Перри.
Первого июня (в месяц смерти Иэёси) американский коммодор Перри во главе Тихоокеанской эскадры военных кораблей вошел в залив Эдо и предъявил ультиматум сёгунскому правительству бакуфу, требуя открыть страну. Случай этот взбудоражил не только правительство, но и буквально всю Японию. Именно с этого дня берут свое начало смуты и потрясения, ознаменовавшие конец правления сёгунской династии.
Перри не оставил бакуфу выбора:
1 2 3 4 5 6
Разумеется, собирая эту информацию, придворный лекарь имел в виду и Хитоцубаси Ёсинобу. Ведь если Ёсинобу станет приемным сыном бездетного Иэсада, то у него появляется шанс стать следующим сёгуном.
Но как этого добиться? Все правительство бакуфу страдает хронической неприязнью к клану Мито, так что и чиновники, и дамы из ближнего круга правителя предпочтут видеть сёгуном не самостоятельно мыслящего человека, а исполнителя чужих советов. Это очевидно. Так что сумеет ли Ёсинобу использовать удачный шанс и стать наследником сёгуна – это еще вопрос…
В Канъэйдзи Канъэйдзи – храм буддийского течения Тэндай. Основан в 1625 году третьим сёгуном Токугава Иэмицу (1604–1651) в Уэно, северном пригороде Эдо (ныне район Токио).
, родовом буддийском храме семейства сёгунов в Уэно, жил один монах по имени Ёсимити, отличавшийся крайней вспыльчивостью. Несмотря на этот недостаток, многие прочили ему в будущем место главы буддийской школы, ибо с молодых лет он преуспевал в буддийском учении и в церемониях, до тонкости знал ритуал. Но, обладая выдающимися способностями, Ёсимити постоянно подтрунивал над глупостью других, высмеивал их взгляды и вообще был крайне несдержан на язык. В конце концов вся братия ополчилась на монаха, и он был сослан в отдаленную обитель. Но тому предшествовали следующие события.
Однажды Ёсимити увидел пришедшего на богомолье Ёсинобу и воскликнул:
– Ой, как он похож на меня! – Остальные монахи замерли: Ёсимити был мастер предсказывать судьбу человека по чертам его лица.
– Нет, властителем он не станет, – продолжал Ёсимити. – И полководцем не станет. А вот домоправитель будет – лучше некуда!
Под домоправителем имелся в виду глава самурайского дома или его управляющий. Другими словами, несдержанный на язык Ёсимити намекал на то, что Ёсинобу, может быть, поднимется до уровня Исида Мицунари при Тоётоми Хидэёси или Хонда Масанобу, хранителя острова Садо, при Токугава Иэясу, но никак не до уровня самих великих объединителей Японии. И Исида, и Хонда были людьми выдающегося ума, но не смогли стать правителями страны Тоётоми Хидэёси (1536–1598) – знаменитый японский полководец и государственный деятель. Выходец из крестьян. Рано проявив выдающиеся военные способности, стал одним из ближайших помощников Ода Нобунага в его войнах за объединение Японии. После гибели Ода (1582) сосредоточил в своих руках фактическую власть в стране, однако при этом формально оставался лишь канцлером (кампаку). Осуществил несколько походов против местных феодальных кланов с целью дальнейшего укрепления и централизации государства. В 1588 году издал указ об изъятии оружия (мечей, луков, ружей и прочего) у крестьян, позднее провел перепись земельных угодий и запретил крестьянам уходить с земли. В 1592–1598 годах возглавил военный поход в Корею, который закончился поражением японской армии.
Исида Мицунари (1560–1600) – военный деятель, сподвижник Тоётоми Хидэёси, одно время – комендант замка Саваяма в провинции Оми (ныне префектура Сига). После смерти Хидэёси – один из пяти членов регентского совета, управлявшего страной. В битве при Сэкигахара (1600), фактически положившей начало правлению династии сёгунов Токугава, возглавлял противников Токугава Иэясу.
Хонда Масанобу (1538–1616) – даймё начала периода Токугава. Выходец из провинции Микава (входит в префектуру Аити). Соратник Токугава Иэясу, один из основателей административной системы сёгуната.
.
Ёсимити действительно был человек опрометчивый. В конце концов его слова дошли до дома Мито и возымели свое действие: вскоре монах оказался настоятелем крохотного храма в сельской глуши…
Обратимся теперь к судьбе будущего члена правительства бакуфу по имени Хираока Энсиро, известного непоколебимой твердостью своих убеждений.
Как уже говорилось, дом Хитоцубаси получал «на кормление» всего сто тысяч коку риса в год, не был самурайским кланом и не имел в подчинении самураев из других домов. Хитоцубаси были прямыми вассалами сёгуна и должны были все свои шаги согласовывать с сёгунским правительством.
– Нет ли среди сёгунских вассалов твердого в Учении человека на должность личного слуги? – спросил как-то Нариаки, родной отец Ёсинобу, своего самурая Фудзита Токо. Токо и порекомендовал Нариаки взять на службу Хираока Энсиро.
В действительности Хираока носил имя Кэтати, которое писалось двумя иероглифами со значениями «сторона» и «середина». Имя было редким. По старинному поверью, и его обладатель должен был быть человеком необычайным.
Энсиро, четвертый сын прямого сёгунского вассала Окамото, правителя провинции Оми, родился в особняке клана в переулке Нэрибэй района Ситая в Эдо. Поскольку он был только четвертым сыном и потому никак не мог претендовать на наследство в родном доме, его усыновил обедневший хатамото по имени Хираока.
По природе добрый, Хираока Энсиро прилежно учился и вообще был человеком небесталанным, но отличался грубыми манерами и очень не любил общаться с вышестоящими лицами. Посещая дома высокопоставленных чиновников, он даже не кланялся! Совершенно немыслимая грубость в средневековой, да и в современной Японии.
В это время Хираока служил в Судебной палате на незаметной должности мирового судьи и не имел никаких перспектив выдвинуться.
Получив распоряжение перейти на службу в дом Хитоцубаси, строптивый Хираока поначалу ответил отказом, поскольку сам собирался пойти служить в одно из знатных семейств, в котором, как говорится, «были длинные рукава, да все износились» Намек на старинную китайскую максиму «с длинными рукавами хорошо танцевать, с большими деньгами легко торговать». Иными словами, Хираока планировал стать приемным сыном в знатном, но обедневшем самурайском доме.
.
Многие удивились этому решению: дело в том, что примкнув сейчас к дому Хитоцубаси, Хираока смог бы в будущем не только достичь высокого положения в обществе, но и вообще исполнить любые желания, которые самурай только может себе представить (если, конечно, случится так, что Ёсинобу станет сёгуном).
Узнав об отказе Хираока, Нариаки выразил восхищение его решимостью, но настоял на своем.
Кроме жалованья, положенного самураю дома Хитоцубаси, для Хираока установили специальную доплату за службу в размере ста соломенных мешков риса в год.
Вскоре Хираока предстал пред очами Ёсинобу. К тому времени прошло уже несколько лет с тех пор, как юноша вошел в дом Хитоцубаси.
Кроме всего прочего, Хираока должен был прислуживать господину за обедом. Однажды во время трапезы он, как обычно, принес своими загрубелыми руками маленькую деревянную кадушечку со свежесваренным рисом, зачерпнул немного зерен ковшиком, взял в руку чашку, но вместо того, чтобы аккуратно наполнить ее рисом, просыпал еду на пол.
– Хираока, ты что, не знаешь, как подавать рис? – с показной строгостью заметил Ёсинобу слуге, который по возрасту был старше него. С этими словами он забрал у Хираока кадушечку, ковшик и чашки и стал спокойно показывать, как именно нужно раскладывать рис. Постороннему человеку в этот момент было бы трудно понять, кто здесь слуга, а кто – господин.
Хираока покрылся холодным потом. Чтобы сам даймё учил слугу, как нужно подавать рис! На это был способен, наверное, только Хитоцубаси Ёсинобу. Природа действительно наградила его многочисленными талантами; похоже, этот человек умел делать все.
Тому есть и другие примеры.
В услужении у Ёсинобу были как люди из семейств хатамото, так и самураи из дома Мито, которые, поступив на службу в дом Хитоцубаси, стали прямыми вассалами сёгуна. Среди последних был младший постельничий Ватараи Рёдзо, самурай из далекого захолустья, совершенно незнакомый с этикетом.
Однажды Ёсинобу и его братья устроили состязания по стрельбе из лука. Луки были не боевые, а небольшие, учебные, размером не более двух сяку восьми сун со стрелами длиной всего лишь в девять сун. В мишень нужно было попадать с расстояния семь с половиной кэн Сяку =10 сун = 30,3 см; кэн = 6 сяку = 1,81 м. Таким образом, луки были размером около 85 см, стрелы – 27 см, а расстояние до мишени составляло примерно 13,5 м.
. Стрельба из лука была старинной придворной забавой со своими строгими правилами. Ватараи Рёдзо в состязании доверили одну из главных ролей – его задачей было подавать участникам стрелы. Но провинциальный самурай правила состязаний знал плохо.
– Рёдзо, смотри, как я подаю стрелы и делай так же! – обратился к нему Ёсинобу и несколько раз показал, как нужно собирать и подносить стрелы.
Еще один пример. Худородный самурай по имени Игаи Кацусабуро каждое утро брил Ёсинобу, поддерживая его традиционную прическу сакаяки Сакаяки – волосы, выбритые у лба в форме полумесяца.
. Парикмахером Игаи был неважным и чуть ли не ежедневно оставлял на голове своего господина порезы. Но Ёсинобу совершенно не сердился.
– Давай я наконец научу тебя делать сакаяки! – сказал однажды Ёсинобу и, усадив другого слугу на свое место, показал Игаи, как нужно подбривать волосы.
Ёсинобу действительно был на редкость талантлив: несмотря на то, что наследникам даймё строго-настрого запрещалось брать в руки бритву, он и этим инструментом владел в совершенстве, словно заправский городской цирюльник…
Самураи дома Хитоцубаси, конечно, уважали Ёсинобу, но считали его человеком со странностями. Верно говорил монах Ёсимити: если бы Ёсинобу стал управляющим делами клана, то вряд ли кто мог бы с ним сравниться. А родись он в семье горожанина – вообще был бы мастером на все руки…
Каждый день в доме Хитоцубаси был у Ёсинобу до предела занят учебой. Уроки, естественно, давались частным образом. Изучали девять предметов: каллиграфию, китайский язык, родной язык, японское стихосложение, искусство верховой езды, стрельбу из лука, фехтование на мечах, искусство владения копьем, стрельбу из лука с седла. В каждом из предметов Ёсинобу достиг хороших результатов, но не более того. Учился он без интереса и вообще не любил, когда его учили: с большим толком он проявлял свои способности сам. Наверное, именно поэтому проницательный Фудзита Токо прозвал его «наш герой». Позднее даже оппоненты Ёсинобу считали его деятелем масштаба по крайней мере Токугава Иэясу. Неизвестно, впрочем, заходил ли сам Токо в оценках Ёсинобу так далеко…
Сёгун Токугава Иэёси полюбил приемного, чужих кровей, сына так сильно, что даже его ближайшие сподвижники этому удивлялись. Вряд ли его любовь имела политическую подоплеку. Если даже Иэёси как благородный муж Благородный муж – конфуцианский идеал человека.
и стремился быть мягким и добросердечным, то как политик он был крайне ограничен и полон подозрений, особенно по отношению к Нариаки из Мито. Скорее всего, ему просто по-человечески понравился этот пышущий здоровьем отрок. К тому же Иэёси не мог в полной мере наслаждаться любовью своего родного сына Иэсада, который сильно отставал в умственном развитии, и, скорее всего, именно поэтому выплеснул все свои родительские чувства на отзывчивого, тонко чувствующего Ёсинобу.
«Наверное, властитель все-таки хочет сделать Ёсинобу наследником господина Иэсада!» – изумлялись приближенные сёгуна.
Между тем в двенадцатом месяце пятого года Каэй (январе 1853 года), когда Ёсинобу было шестнадцать лет, произошел следующий примечательный случай.
Среди ежегодных обрядов, в которых принимал участие сёгун, была редкостная соколиная охота на журавля, которая называлась цуру-но хаавасэ – «журавль складывает крылья». Добытую дичь сёгун лично доставлял к императорскому двору в Киото. Обычно эта охота проходила в Микавасима.
– На этот раз я беру с собой Ёсинобу! – неожиданно объявил сёгун начальнику своей канцелярии Асахина Масатоси, правителю провинции Каи. Асахина очень удивился: по традиции на такую охоту сёгуна обычно сопровождал его наследник. Поступить так – это все равно, что открыто объявить на всю страну о своем плане сделать Ёсинобу наследником Иэсада.
Как сторонник дома Хитоцубаси Асахина, естественно, не мог не порадоваться успехам Ёсинобу. Но что на это скажет ближайшее окружение сёгуна и правительство бакуфу? Несомненно, партия врагов Мито будет противиться этому решению и попытается в зародыше пресечь планы выдвижения Ёсинобу. Поразмыслив, Асахина пришел со своими опасениями к главе совета старейшин Абэ Масахиро.
Абэ, которому Ёсинобу очень нравился, сначала тоже порадовался хорошим вестям, но затем глубоко задумался и, наконец, покачал головой. Политическая ситуация складывалась для сторонников Хитоцубаси непросто. Асахина сразу же направился к сёгуну и передал ему мнение Абэ.
– Вот как? Значит, пока рано? – спросил Иэёси. Слово «пока», сорвавшееся с уст сёгуна, ясно свидетельствовало о том, он уже давно решил сделать Ёсинобу наследником. В конце концов эти слова дошли до Мито и немало порадовали Нариаки.
Но никому не дано предсказывать судьбы людские. В шестом месяце следующего, шестого года Каэй (1853 год) Иэёси заболел и двадцать второго числа умер, не успев сделать ничего для того, чтобы объявить Ёсинобу наследником…
Придворные лекари во главе с Ито Соэки посчитали, что «Господин, вероятно, изволил получить тепловой удар». Скорее всего, диагноз был ошибочным – вряд ли от теплового удара Иэёси за три дня сошел бы в могилу…
Двенадцатый сёгун скончался, наверное, в самый драматический период отечественной истории: в Японию уже пришел Перри.
Первого июня (в месяц смерти Иэёси) американский коммодор Перри во главе Тихоокеанской эскадры военных кораблей вошел в залив Эдо и предъявил ультиматум сёгунскому правительству бакуфу, требуя открыть страну. Случай этот взбудоражил не только правительство, но и буквально всю Японию. Именно с этого дня берут свое начало смуты и потрясения, ознаменовавшие конец правления сёгунской династии.
Перри не оставил бакуфу выбора:
1 2 3 4 5 6