Сарайчик был заперт, таганок убран, только чернели потухшие угли на том месте, где он стоял. Старик с внучкой давно уже ушли в свою деревню, домой.
Чичило и Глоба запаздывали.
Час шёл за часом. Морозов и Радуле тревожились всё более. Ночь перевалила уже за половину. Пойти разыскивать? Но как оставить «языка»? И главное, до рассвета надо успеть вернуться к своим, даже если не все смогут вернуться. Важно доставить пленного.
Всё нетерпеливее поглядывал Морозов на небо и на светящийся циферблат своих часов. Что же могло случиться? Может быть, Чичило и Глоба уже погибли?
Заметно посветлело небо. Морозов тяжело вздохнул, посмотрел в глаза Радуле. Тот понимающе кивнул. Пора…
«Что ж, пойдём?» – хотел сказать Морозов. И вдруг услышал шаги. Они приближались. Чичило с Глобой? Или враги? Могли ведь выследить… На всякий случай приготовили пистолеты.
Вот уже можно рассмотреть – по винограднику к сараю идут трое. Ну как среди них не узнать Чичило по его высокому росту, по походке вразвалку, как не узнать плотную, невысокую фигуру Глобы! А кто с ними третий?
Чичило и Глоба тоже привели «языка» – ефрейтора из горнострелковой дивизии, которого подкараулили на одной из улиц близ порта.
…Уже светало, когда в примыкающей к нашим передовым позициям густой дубовой роще разведчики попрощались с Радуле.
– Спасибо, друг!
– Вам благодарность! – ответил Радуле. – От всех нас, освободители. Мы ждём вас.
Двойная цепь

Снова тёмной осенней ночью против течения идёт «Жучка». Справа едва-едва различим ближний, румынский берег. А противоположный, югославский, совсем затерян во тьме. Где-то на нём засевшие в обороне гитлеровцы.
Глухо постукивает мотор, ворчливо бурлит, разбиваясь о невысокий форштевень, волна, круто вздымая белеющую во тьме пену, – кажется, что катер идёт очень быстро. Но это только кажется. Не так велика скорость «Жучки», как сильно течение, которое приходится ей преодолевать.
Три дня назад освобождён Радуевац. Захватчиков выбили оттуда совместным ударом войск Третьего Украинского фронта и кораблей флотилии, которые высадили десант и поддержали его огнём. Накануне разведчики на «Жучке» прошли мимо береговых позиций врага, отметили их, а потом показывали корабельным артиллеристам, куда стрелять. Успеху во многом способствовали и сведения, раздобытые в Радуеваце Морозовым, Чичило и Глобой, и то, что удалось узнать от приведённых ими двух «языков». Важное показание дал на допросе флотский унтер: выше по реке, за Радуевацем, лежат на дне десятки судов. Они специально затоплены, чтобы преградить путь советским боевым кораблям.
Ещё до того, как был взят Радуевац, разведчики на двух полуглиссерах ночью прорвались мимо него вверх по течению к прибрежному селению Прахово, чтобы проверить то, что сообщил «язык». Пленный унтер не соврал. Разведчики действительно увидели на фарватере перед Праховом торчащие из воды мачты и рубки многих судов и, вернувшись, доложили об этом.
Возле Прахова закрепился выбитый из Радуеваца враг. Бронекатера должны, помогая наступающим войскам, обстрелять береговые позиции немцев близ Прахова и высадить десант. Но на пути подводная преграда. Где корабли смогут пройти через неё?
Это и должны выяснить те, кто идёт в этот ночной час на «Жучке». На ней Калганов, Морозов. Чичило, Веретеник, Глоба и ещё четыре матроса.
…Время движется к полуночи. «Жучка» идёт, по-прежнему держась правым бортом берега. Фарватер пока чист…
Но вот прямо по курсу «Жучки» над водой что-то зачернело. Сбавив ход, катерок осторожно приближается. Разведчики держат автоматы наготове – мало ли что?
Девять пар глаз напряжённо всматриваются вперёд, в темноту. В ней всё явственнее проглядывает что-то угловатое, выступающее из воды. Палубная надстройка. Неподалёку ещё одна. Рядом широкая дымовая труба. Мачта. Косо торчащая из воды округлая корма. Ещё мачта…
«Жучка» осторожно, на самом малом ходу, еле слышно работая мотором, подходит ближе. Теперь уже можно разглядеть: суда лежат тесно, одно близ другого, образуя неровный плотный ряд, тянущийся справа, от румынского берега, к середине реки. А в тридцати – сорока метрах выше по течению, параллельно этой преграде, тянется вторая; тоже различимы во тьме над поверхностью воды трубы, мачты, кое-где крыши и поручни палубных надстроек. Двойная цепь. Вдоль румынского берега к Прахову не пройти. А посередине реки?
– Лево руля! – даёт Калганов команду.
«Жучка» медленно поворачивает от берега вдоль преграды. Вот уже и середина реки, а конца преграде не видно. «Жучка» идёт всё осторожнее: слева уже близок занятый врагом югославский берег.
Ослепительно белый свет немецкой осветительной ракеты беззвучно вспыхивает в вышине и падает на палубу «Жучки», на встревоженные лица разведчиков. В его холодном сиянии стальным блеском отсвечивает колыхающаяся в быстром беге дунайская волна. Особенно чётко чернеют над ней трубы и мачты.
И тотчас же над «Жучкой» с прерывистым визгом проносится пулемётная очередь…
Заметили!
– Право на борт! Полный! – командует Калганов.
«Жучка», вся облитая белым, зловеще вздрагивающим светом, круто разворачивается. Вдогонку ей с югославского берега, который уже за кормой, стучат немецкие пулемёты. Позади, серебря воду, мечутся белые сполохи ракет.
«Жучка» уже в безопасности. Погасли ракеты. Смолкла стрельба.
Сделав большой круг, упрямая «Жучка» возвращается: надо всё же выяснить, тянется ли обнаруженная преграда до югославского берега?
Но едва катер приближается к середине реки, как снова слева, с берега, взлетают немецкие осветительные ракеты. Снова стучат пулемёты. Провыв над «Жучкой», ухают совсем близко от неё мины, взметая воду и пену. Дребезжат, свистят осколки. С глухим стуком некоторые из них бьют в борта, надстройку. Приходится уходить.
Вражеские ракеты, вырывая катер из тьмы, делают его видимой мишенью. Но они оказали и услугу: при их свете разведчики успели разглядеть, что двойная вереница затопленных судов примыкает к югославскому берегу.
Вернувшись на базу, Калганов доложил, что подходы к праховской преграде враг держит под огнём.
«В течение ночи во что бы то ни стало найти проход!» – тотчас же получил он приказ. Флотилия не может отставать от наступающих войск.
И снова «Жучка» уходит вверх по течению.
Теперь разведчики действуют хитрее. Раз враг насторожён и внимательно прислушивается к каждому звуку на реке, значит, на «Жучке» искать прохода нельзя: даже негромкий шум её маломощного мотора может помешать успеху дела.
Калганов решает идти к заграждению на шлюпках. Трудно, опасно, но зато не услышит враг.
Чтобы на этот раз не привлекать внимания противника, «Жучку» оставили у румынского берега, немного не дойдя до подводной преграды. Пересели в рыбацкие лодки, которые были привязаны за кормой «Жучки». В одной из них, большой, разместились Калганов и пять матросов. В маленькую лодочку сели Морозов и Чичило.
…К полуночи стало ещё темнее. Начал сыпать дождь. Холодные капли, подхваченные сырым речным ветром, надоедливо били в лица, проскакивая под плотные кожаные штормовые шлемы. Но разведчики, казалось, не замечали ни холода, ни дождя, ни ветра. От одного затопленного судна к другому медленно переходили лодки. Удерживали их с трудом: бурное течение так и норовило снести. Присматривались, промеривали баграми и вёслами – не пройдёт ли бронекатер? Но, увы, суда были затоплены или вплотную, или так близко одно к другому, что пройти кораблю между ними было невозможно.
А не смогут ли бронекатера пройти где-нибудь над затопленными судами?
…От одного судна к другому, всё ближе к середине реки, пробирается в темноте лодка, в которой Калганов и пятеро матросов. Лодка прошла уже мимо десятков судов, над которыми бурлит быстрая дунайская вода. Здесь баржи, пассажирские пароходы, буксиры, тральщики, землечерпалки, шаланды. По белеющим в темноте надписям на трубах, спасательных кругах, которые висят на торчащих кое-где из воды рубках, можно увидеть, что гитлеровцы собрали здесь суда разных придунайских стран – румынские, болгарские, югославские. Потопили и много своих – не пожалели.
Вот и середина реки. Здесь глубже, чем у берега, и над водой меньше заметны надстройки, мачты и трубы.
Калганов приказал пришвартовать лодку к едва выступающей над водой рубке какой-то баржи. Высота рубки около двух метров. Осадка бронекатера менее двух метров. Может быть, над этой баржей бронекатер пройдёт?
В рубку баржи, поверху оплёскиваемую волнами, вцепились багры, удерживая лодку на месте. Сердито бурлит дунайская волна, стремится оторвать лодку, унести… Но матросы крепко держат багры.
Шестом промерили, потолкали в скрытую под водой палубу баржи. Глубина как будто достаточная. Ну, а если там, внизу, есть что-нибудь такое, на что может напороться бронекатер? Надо проверить.
– Кто первым пойдёт в воду? – спросил Калганов.
Два матроса быстро разделись. Спрыгнули в тёмную бурлящую воду. Она ожгла холодом, захватило дух. Течение рвануло, потащило… Едва удержались за борта лодки – помогли руки находившихся в ней товарищей.
Ныряли, руками и босыми ногами ощупывали под водой палубу, бортовые ограждения. Нет, над этой баржей не пройти – под водой торчит острое искорёженное железо. Видимо, прежде чем затопить баржу, гитлеровцы подорвали её.
Ночь шла к концу, а проход всё ещё не был найден. Разведчики устали, замёрзли – ведь каждому по многу раз приходилось нырять в холодную осеннюю воду, а отогреться было негде, и всё сыпал и сыпал назойливый дождь.
За это же время Морозов и Чичило на своей лодочке прошли вдоль первой линии судов далеко за середину реки, в направлении югославского, занятого немцами берега. Они тоже делали промеры, много раз ныряли, прощупывая, какие препятствия для кораблей таятся под тёмной бегучей водой. Но и они не смогли найти прохода. До берега, занятого врагом, осталось немногим более двухсот метров. Неужели и дальше вплотную одно к одному затоплены суда?
А небо уже начало сереть… Скоро рассвет. Ещё немного времени, и врагу станет видна снующая меж затопленными судами крохотная лодочка.
Но лодочка упрямо пробирается к берегу, на котором немцы. Чем ближе к нему, тем больше выдаются над водой, проступая в редеющем мраке, корпуса затопленных судов: ближе к берегу – мельче. Возле него легче определить, как лежит на дне то или иное из них. Немцы старались, чтобы каждое судно, погружаясь, встало на дне поперёк течения, плотно соприкасаясь носом и кормой с соседними. Но за те минуты, пока суда погружались, течение успело повернуть некоторые, и между ними кое-где остались промежутки. Сейчас, под утро, когда ночная тьма стала уже не такой густой, легче угадать, где суда стоят не впритирку одно к одному.
Уже совсем близко от смутно чернеющего берега Морозов и Чичило нашли одно из таких мест. Прощупали шестами – достаточно глубоко, бронекатер пройдёт. Ну, а если под водой между судами натянувшийся трос, сваленная мачта или ещё что-либо? Заденет за такое препятствие катер днищем или винтом, застрянет, загородит собой проход остальным – сорвётся всё дело. А виноваты будут разведчики. Нет, проверить надо тщательно!
Морозов снова разделся и прыгнул в воду. Чичило удерживал лодку на месте, привязав её к торчавшей над поверхностью мачте.
Несколько раз скрывалась под водой и вновь показывалась голова Морозова. Наконец он ухватился за борт. Чичило помог ему влезть. У Морозова зуб на зуб не попадал, а руки дрожали так, что ему трудно было одеться.
– Ну как? – спросил Чичило.
– Проверил, – натягивая тельняшку, ответил Морозов. – Вроде бы чисто.
– Вроде? Прощупаю-ка и я для верности! – решил Чичило.
Он снял одежду, и вот уже всплеснула у борта лодки вода, раздавшись под его крупным телом.
Чичило пробыл в воде ещё дольше Морозова. Когда он вылез, закоченевшие пальцы никак не могли ухватиться за борт лодки, и Морозову не без труда удалось втащить в неё своего грузного товарища.
Теперь уже не было никакого сомнения, что найденный Морозовым и Чичило проход вполне годен для бронекатеров. Конечно, лучше, если бы проход был подальше от засевшего на берегу врага. Но выбирать не из чего.
С трудом преодолевая течение, Морозов и Чичило проплыли на своей лодочке чуть выше найденного прохода, ко второй линии преграды. Разыскав подходящее место и промерив глубину, убедились, что и там бронекатера смогут пройти.
Наверное, эти проходы немцы оставили близ занятого ими берега для своих судов. Надеются, что советские моряки не рискнут воспользоваться проходами так близко к берегу, где пушки. Но был бы разведан проход! Бронекатера пойдут с боем, не впервые…
Вытащив из кармана блокнот, Морозов, напрягая зрение – ещё только-только начинало светать, – набросал схему расположения затопленных судов и обозначил найденный проход.
А теперь скорее в обратный путь, доложить о результатах разведки.
– Разогреемся! – сказал Морозов. Оба дружно налегли на вёсла.
Они успели сделать всего несколько гребков, как слева от них донёсся торопливый стукоток пулемётной очереди.
– По нас! – оглянулся Морозов. – Заметили!. Влево, к барже!
Изо всех сил наваливаясь на вёсла, так, что те трещали, они за несколько секунд успели зайти за большую полузатопленную баржу. Верхняя часть её высокого борта стояла над водой и надёжно закрывала лодочку от глаз противника. Пулемёты с берега постучали ещё, смолкли.
Тьма почти растаяла. Перестал дождь. Всё вокруг – и небо, и вода – было уже не чёрным, как каких-нибудь полчаса-час назад, а серым.
– Эх, не успели затемно! – подосадовал Морозов. – Но не отсиживаться же тут? – Он предложил: – Давай нажмём, может быть, проскочим до следующего укрытия?
– Давай! – согласился Чичило.
Но едва они со своей лодочкой высунулись из-за баржи – с берега снова ударили пулемёты. От берега, где немцы, до баржи было менее полукилометра. Вражеские наблюдатели и пулемётчики теперь, в свете наступающего утра, прекрасно могли разглядеть лодку, стоило ей только показаться из-за укрытия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16