За проходной его тоже встретило громкое ритмичное уханье производства. Но Смердов не думал о нем.
" Предположим, лже-Анчиполовский действительно узнал про строительный домик от джабаровских телохранителей... Но кому тогда звонил задержанный из дежурки?! Кто вызволил задержанного?! "
Человек, стоявший за спиной лже-Анчиполовского, относился к совершенно иной епархии. Он жил в номенклатурном раю. В том же микрорайоне, что и новый Первый секретарь МГК.
" Этого уголовником никак не назовешь..."
Кукловод этот, узнав, что его человек задержан, немедленно принял меры к тому, чтобы его вытащить из 33-ьего...
Разработка лже-Анчиполовского в камере, которую он, Смердов, организовал двойной тягой - с помощью двух своих помощников, ничего не дала.
Шагая по двору, Смердов неожиданно понял причину неуспеха:
" Да потому, что задержанный - он тоже агент! Профессионал, который владеет теми же приемами разработки. Ему самому приходится заниматься тем же! "
В обход зачерненных графитной пылью зданий Смердов вышел за фабричные корпуса. Он не спрашивал дорогу, Голицын и Волоков объяснили местоположение дома.
Впереди показался серый в сером небе Автозаводской мост и ниже такие же серые провода контактной сети линии железной дороги. Смердову никто не встретился. Несколько работяг о чем-то разговаривали в торце склада у противопожарного щита.
Смердова они пропустили, замолчав.
" Что-то химичат..."
Дом в конце фабричного двора был именно таким, как обрисовал его Голицын - из щербатого, не потерявшего с годами яркости кирпича.
Где-то за стеной, внутри, работало радио.
Передавали материалы съезда. Смердов расслышал:
" Встречают бурными аплодисментами..."
Съезд заканчивался.
Надо было решать - предпринимать ли новую попытку или отказаться...
Времени не оставалось.
Смердов поднялся на второй этаж.
Место это он уже представил себе со слов Голицына: пустая коммунальная кухня на несколько столиков, грубая стандартные дверь напротив...
Смердов постучал.
- Из милиции... - Он отступил, предупрежденный о вздоном нраве хозяина.
- Сейчас... - Голос был женский.
Он слышал, как скрипнули пружины матраса или дивана, кто-то босиком прошлепал к двери. Отбросил крючок.
- Вам кого?
Молодая полуодетая женщина безуспешно поправляла воротник теплого, измочаленного вконец халата. Воротник не хотел опускаться, между пуговок мелькала полная шея, белая тяжелая грудь.
- Все, наверное, насчет Анчиполовского?
Лицо было тоже чистое, большое. Круглые глаза навыкате, по-коровьи вспухшие губы.
От женщины исходили невидимые, но ясно ощутимые токи.
Смердов знал, как себя в этих случаях вести - уверенно положил ей руку на грудь. Женщина словно сразу потеряла силы, попятилась назад, ничего не спрашивая, не отвергая. Колени ее подгибались.
Смердов, стараясь не шуметь, прикрыл за собой дверь.
Комнатка оказалась тесной - две трети занимала широкая двухспальная кровать, сбоку у маленького окна стояли еще овальный стол и сервант.
- Крючок...
Теперь они были сообщниками.
Наброшенный крючок словно замкнул цепь между разноименными полюсами.
Они не разговаривали - перегородки были слишком тонкими.
Смердов вошел рукой в прорезь ее халата.
Высокого напряжения ток, истекая, уже не позволил им разъединиться. Женщина всем телом приникла к нему, так, будто ждала этой минуты всю жизнь.
- О-о...
Уехал Смердов несразу.
Женщина сходила на кухню, заварила кофе.
Смердов выпил - не хотел ее обидеть.
Кофе был слабый, она подала его в преогромных, ядовито- зеленого цвета бокалах, которые перед тем достала из серванта.
У нее оказался на удивление легкий характер.
За кофе он расспросил ее о том, что его на этот момент интересовало. Она доверчиво рассказала обо всем, что знала.
- Вокзальная милиция. Эта всю дорогу сюда ездит!
- Вокзальная?! - Смердов был удивлен.
- Ну! Всем надоели! Напрописывали кавказцев, теперь ищут...
- И как часто?
- В этом месяце раза три были. А сколько повесток прислали - это ведь уму непостижимо... Ты, может случится, позвонишь мне на работу? - спросила без перехода. - В кино сходим.
- Может...
Смердов погладил ее по лицу. У нее была атласная кожа.
Работала она кукольницей. В детской студии.
- А куда их потом девали, повестки?
- А так и лежат! В кухне.
Она принесла несколько штук- выцветших, мумифицированных
угроз-приказов:
" Срочно явиться"... "Повторная"..." В случае неявки..."
Некоторые из повесток были датированы еще прошлой осенью.
Голицын оказался прав. Все было связано с прописанными в доме телохранителями Джабарова. Транспортная прокуратура вызывала их в качестве
свидетелей. Вокзальная милиция пыталась исполнить постановление о принудительном приводе.
- А что кавказцы?
- Разве будут они тут жить?! Прописались и уехали.
Простились они сердечно.
На обратном пути по фабричному двору Смердов уже забыл о ней.
Прислушиваясь к равномерному оглушительному уханью в цехах, Смердов снова мысленно вернулся к своим делам. От него теперь зависело дать или нет согласие на предстоящую операцию.
К выстрелу, произведенному Субанеевым на перроне, все это вроде не имело отношения.
" Но только на первый взгляд!.."
Тревога не уходила.
" Кто-то же, однако, послал своего человека к магазину, чтобы выйти на Волокова! Но кто? Транспортная милиция? Транспортное КГБ? "
Машина все ждала его в переулке перед проходной. Водитель читал расстрепанную книгу - учебник. Он заочно учился в пушном.
- Поехали! - Смердов был уже в машине.
- В отделение?
- Если бы еще куда - я бы сказал!
Он сел сзади, широко откинулся на сиденье.
Водитель убрал учебник, включил радио.
" ...Торжества коммунистических идей..."
До закрытия съезда и разъезда делегатов оставалось меньше суток.
- Убери звук...
- Есть.
Водитель спросил некстати:
- Покушать не заедем, товарищ подполковник?
- Проголодался? Или жена дома не кормит?
Водителя давно уже следовало сменить, но все не находились кандидаты. В районном управлении 33-е отделение пользовалось недоброй славой штрафбата.
- Теща! - водитель не понял сарказма.
- Давай, куда сказал, аскет...
"Лже-Анчиполовский..."
Он мысленно вернулся к характеристике, которую дал ему находившийся с ним в камере помощник. Тот определил его кратким:
" Ворина. Способен на все. И украсть, и замочить..."
Смердов вспомнил доставленного "скорой помощью" подрезаного у магазина хулигана.
" Вот с кого следовало начать!"
Мысль работала четко.
" У нас там давно не было поножовщины... Появился у магазина чужой. Он и подрезал! Вот откуда растут ноги!"
Смердов не заметил, как выбрались из переулков, свернули на Серпуховской проезд.
" Упал на штырь, видишь ли!.."
В нем поднялась злоба.
"Держишь блатной форс, сука! " Претензий ни к кому не имею!.." А, когда всадили нож, не так себя вел..."
Проверить все надо было уже сегодня. Нельзя было начинать операцию, не удостоверившись, что все спокойно и никакая неожиданность не грозит ...
" Претензий нет! Ничего, скоро появятся!"
Только вот приехать в больницу на допрос следовало как можно позже, когда начальство разъедется...
МЕНТЫ
Ментов, ночевавших в поезде "Москва- Новомосковск" подняли еще затемно.
На перроне уже гремело радио: кому-то пришла в голову свежая мысль в честь съезда транслировать на весь вокзал бравурную музыку и патриотические песни...
Одновременно в штабном вагоне включили микрофон.
По составу разнеслось:
- Всему личному составу - па-дъем! - Дежурный сделал короткую паузу. - Через тридцать минут общее построение на платформе... Па-вта-ряю...
В полученной из Управления телефонограмме, подписанной генералом Скубилиным, предписывалось перед проводами делегатов провести генеральную репетицию и краткое ознакомление с материалами исторического форума...
- Через тридцать минут общее построение...
В паузу ворвался голос замполита:
- По окончанию мероприятия обеспечить явку всего личного состава на митинг! Всенародное одобрение принятых съездом решений...
Митинг должен был плавно перейти в инструктаж, очередное Большое Сидение и, наконец, в начало проводов.
Оперативники на перроне быстро собирались вокруг Игумнова и его зама.
Мороз к утру ослабел, по пустым платформам гулял знобкий, проникающий под одежду ветерок. На путях чернели промерзшие за ночь электрички...
- Первый поезд с делегатами только после полудня, а мы...
- Делать им не хрена.
Заместитель Игумнова находился в крайней оппозиции к начальству.
- Репетиций этих еще на пол-дня, не меньше!
С площади вслед за машиной ГАИ под запрещающий знак потянулись автобусы.
- Слушаков Высшей школы привезли...
В генеральной репетиции, кроме ментов, принимали участие приданные силы. У депутатской комнаты одна за другой тормозили черные "волги" с ответственными, с проверяющими, с закрепленными из ЦК КПСС, Министерства внутренних дел, путей сообщения, а, главное, КГБ...
- Вот и мы!
Надежда была в форме, в майорских погонах.
Ее и еще нескольких курсовых Высшей школы МВД вместе со слушателями привезли в последнюю минуту уже под утро - слушаки провели ночь под открытым небом на перегоне по Курскому ходу.
Там обеспечивали прохождение литерного поезда с руководителем наивысшего ранга. Слушаков расставили у всех стрелок на путях, чтобы агентура НАТО не могла их перевести.
Кто должен был ехать, куда, зачем - осталось тайной.
В какой-то момент мероприятие было отменено, слушаков посадили в автобусы, вернули на вокзал.
- Может там тоже была репетиция? - Игумнов допускал любую несуразность Наверху. Разве не были они столько раз сами тому свидетелями?!
- У меня новости...
Сейчас, во время построения на платформе, был самый момент обговорить все дела. Накануне Надежде не удалось отчитаться о своей поездке на Петровку, 38 и в Министерство по поводу Волокова.
- Читай...
Это была форменная справка Главного Научно-Исследовательского Центра Управления Информации, в просторечьи - 1-го Спецотдела МВД, ведавшего регистрацией привлеченных к уголовной отвественности.
- Волоков судимый... Я читала приговор. Он...
- Мент или комитетчик?
- Мент. Бывший работник розыска... - Надежда объяснила. - Осужден за превышение власти. Применил силу к задержанному.
- Во время допроса?
- Да. Кроме того укрывал преступления от учета.
- Ну это у каждого. Иначе выгонят сразу...
- В итоге три года привлечения к труду. На общих основаниях. Старший опер. Но это не главное...
- А главное...
- Он работал в 33-ем...
Цуканов бросил едко:
- За что боролись, на то и напоролись...
Игумнов принял сообщенное молча.
В последние годы такое случалось все чаще.
Людей, обученных стоять на страже порядка, заставляли соблюдать одни законы и преступать другие.
"Ангелы-спасители" и "новые центурионы" должны были прятать преступления от учета и так, чтобы общество об этом не знало. Официально уличенного в укрытии ждала тюрьма. В лучшем случае увольнение.
Начальство боялось их сногсшибательных разоблачений.
Между тем профессиональный опыт погоревших ментов мог бы быть использован в своего рода штрафных милицейских батальонах, где виновные искупили бы кровью вину. Но...
- Никакого снисхождения! - требовал министр внутренних дел казнокрад и Первый его заместитель - взяточник. - Ни одного пятна на чистейших мундирах стражей порядка!
Министерство внутренних дел СССР сразу порывало любые отношения с изгнанными ментами, как с зачумленными.
В народном хозяйстве уволенных из МВД тоже встречали без оваций. Теперь до них уже никому не было дела.
Это была грубая ошибка.
Навыки в работе с агентурой, криминалистическое образование, "нордический" характер - удовлетворяющий жестким требованиям милицейского тестирования - толкали их к прежней деятельности.
" Только с противоположным знаком..."
Иногда казалось, что все наиболее дерзкие преступления, остающиеся нераскрыми, совершены бывшими коллегами - ментами, работниками спецслужб, прокурорскими...
Цуканов поинтересовался еще:
- Волоков признался на следствии? Не знаешь?
- Нет, - Надежда качнула головой. - Моя знакомая звонила следователю, который вел дело. Не признался. И никого не назвал.
Цуканов был удовлетворен.
- А в чем подозревали...
- Задержанного? В квартирных кражах. Потом ему это все удалось доказать. Посадили на шесть лет. Но суд как смягчающую вину обстоятельство для Волокова это все равно не принял...
Зам сказал мстительно:
- Вот если бы прихватили заодно и квартиру судьи, и выступавшего прокурора, наказание было бы другим!
- Этого следовало ожидать... - Игумнов проглядел бумагу Информационного Центра. Он не ответил Цуканову. - Теперь ясно, почему в 33-ьем так серьезно проверяли Николу. Группа очень серьезная...
- У них своя свадьба... - осторожно напомнил зам. - У нас своя. Нам-то чего?
- Группу придется устанавливать. Друзья Волокова, они из того же отделения. Наверняка проходили по делу в качестве свидетелей...
МЕНТЫ. ИГУМНОВ, ЭКСПЕРТ-БАЛЛИСТ.
- Капитан Игумнов! - передали по цепочке от головного вагона. Срочно к табло на втором пути. Баллист приехал. Эксперт... Специалист по оружию...
- Он не в дежурке?
- Тут на перроне.
- Сейчас.
Игумнов оставил все на Цуканова, направился к табло.
Надежда пошла, вместе с ним. Баллист начинал службу на Курском, как и она.
- Вон он!
Эксперт прохаживался вдоль табло - длиннющий, странноватый, целиком занятый своими высокими мыслями.
Баллист - единственный из находившихся в этот момент вблизи депутатской комнаты, в самом эпицентре событий, был абсолютно безмятежен. Происходящее вокруг, приближающиеся проводы делегатов, "Икарусы", правительственные "чайки" и "волги" были ему абсолютно безинтересны.
Он жил в мире собственных исследований, экспертиз.
Увидев Игумнова, баллист еще издали громко, словно они были только вдвоем на перроне, вопросил:
- Известно тебе, что за удивительную пулю ты прислал, Игумнов?
Было заметно, что специалист пребывает в состоянии жесточайшего отходняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46