В час послеобеденного покоя общественные соты вагона просматривались в каждой своей ячейке.
- Далеко? - полюбопытствовала у Денисова Суркова. Она возилась в нерабочем тамбуре с совком.
- Прогуляться.
- Бригадир в хвостовых секциях.
- Спасибо. Пошли, Антон.
Двенадцатый вагон был тоже венгерской поставки до шестьдесят третьего года - без пепельниц в большом продольном и малом коридорах, но с пластикатом и откидными сиденьями у окон. И здесь двери в купе были открыты, словно в современном спектакле без занавеса.
Денисов пропустил Антона вперед: форма капитана милиции отводила упрек в любопытстве. У последнего купе Сабодаш неожиданно остановился.
- Денис!..
Денисов заглянул в купе.
На верхних полках спали, внизу, за столиком, сидел хмурый чернявый пассажир и смотрел в окно. Не он заинтересовал Антона. На полу у входа лежала собака, Денисов узнал дога: прямоугольная голова, гладкая черная шерсть, сильный саблевидный хвост.
Дог неприязненно посмотрел на пришельцев, хотел подняться, но тут же лег, до хруста выпрямил когтистые лапы.
Чернявый повернул голову.
- Гу-ляй, Дарби!.. - В голосе с хрипотцой слышалось раздражение.
Рядом с пассажиром Денисов увидел плетеный поводок с петлей на конце - удавку, резиновую поноску и намордник.
- Не бросится? - спросил Антон.
- Как себя будете вести!.. Английский дог! Чуть грубее сказал - уже амбиция. - Пассажир хохотнул. - Станешь мямлить, на голову сядет. В Англии лакеи их по пять часов кряду выгуливали.
Пес повернул брезгливую морду.
- Как же вы управляетесь?
- Приду с ночной и гуляю. Если днем работаю, хозяйка водит...
Во время разговора он адресовался к сотруднику милиции в форме и ни разу не взглянул на Денисова.
- Как он с другими собаками?
- Не знает страха.
- А насчет маленьких? - Антон возвышался на манер пагоды. Комнатных...
- Растреплет, - благодушно прохрипел чернявый.
- Ваша фамилия? - спросил Денисов. - Откуда вы?
Антон достал блокнот.
- Судебский... Иван Васильевич. Живу в Ступине, - он так и не взглянул на Денисова.
- Как полное имя собаки?
- Дарби-Воланд.
- Регистрацию прошли?
- В областном клубе каждый его знает...
- У вас не было конфликта во время посадки? Может, кто-то ударил собаку? Пнул?
- Хотел бы я посмотреть на того, кто это сделает!..
По какой-то причине Денисов был ему явно несимпатичен. Разговор не получился.
- До Астрахани?
- Да. Всегда рады. Дарби!
Дог заворчал, гулко хрястнул хвостом о пол.
- Допустим, это собака, о которой говорил Голей, - сказал Антон в коридоре. - Голея могла заинтересовать породистая собака. Что из того?
В тамбуре два свежеиспеченных лейтенанта разговаривали с электромехаником.
- Опять непорядок? - осведомился Денисов.
- Обрыв. - Электрику, казалось, прибавило спеси, с тех пор как они видели его утром. - А здесь не побриться - напряжения не хватает... - Он поиграл фибровым чемоданом с инструментами.
Лейтенанты молчали.
- Электрохозяйство образцовое, - заметил Денисов.
Электромеханик цыкнул зубом:
- Последняя перевозка...
В купе Сабодаш вернулся к разговору:
- Если бы Голей перед гибелью разговаривал о белых мышах или о саблезубых тиграх, ты, наверное, отправился бы в Африку.
- Может, в библиотеку. - Познакомившись с Судебским и его догом, Денисов как будто успокоился. - Поручиться за успех в нашем деле никто не может. Но за то, что ничего не будет оставлено без внимания, я отвечаю...
Ратц сел у дверей.
- Как бы вы охарактеризовали вчерашнюю обстановку в купе? - спросил Денисов.
Интересуясь происшедшим, Денисов вверг бухгалтера в центр лабиринта, предоставив ему отыскивать выход.
- Можно ее назвать дружеской? Или преобладала отчужденность?
Ратц покрутил головой.
- Отчужденности не было.
- Голей выглядел компанейским?
- Наверное, - бухгалтер немного успокоился, - вино, шампанское. Голей поцеловал женщине руку.
Своим тоном он дал понять, что не принимает экстравагантных замашек погибшего.
- ...В Нововиленском, когда провожали счетовода на пенсию. Школьников, председатель райпотребсоюза, поцеловал ей руку. Перед войной дело было. Шум, гвалт! - Казалось, Ратца ничего не интересовало, кроме воспоминаний сорокалетней давности.
- О чем с вами говорил Голей?
- Спросил, бывал ли я в Кировоградской области.
- Вы упоминали Каменец-Подольск?
- Он сказал, что был в Каменец-Подольске... - Старик не искал выход из лабиринта, Денисову предстояло заниматься этим самому.
- Голей выпил больше, чем другие?
- Я бы сказал: меньше. Голей нервничал. Руки!.. Он все время шевелил пальцами.
- Из-за чего произошла ссора?
- Он хотел отметить отъезд, я отказался!
Налицо была другая интерпретация, не та, которой придерживались его спутники. Помолчав, Ратц спросил:
- Деньги нашлись?
- Денег нет. В том-то и дело, что, кроме вас, их никто не видел...
- Восемь тысяч.
- Не ошиблись?
- Слава богу! Я бухгалтер!..
Денисов вернулся к разговору о купе, где совершилось преступление.
Все было важным и значительным там в поздний час, перед "третьей стражей", как называли его древние, делившие ночь на стражи в предвидении "татинных и убивственных дел".
- Из ваших попутчиков никто раньше не знал друг друга?
- Голей и Вохмянин? Мне неизвестно.
- Где вы сидели за ужином?
Ратц оглянулся, еще ближе подвинулся к двери.
- Женщина и Голей сидели там, у окна, напротив друг друга. Я здесь. На другой полке Вохмянин. Согласно билетам... Потом легли спать. Обычно у меня бессонница, а тут будто провалился! И пробуждение! Этого не объяснить... - Ратц серьезно посмотрел на Денисова. - Видели, как падают ящики? Или картонные коробки. Штабеля картонных коробок... Проходит трещина наискосок, и они валятся. Ряд за рядом.
- Давно это с вами? Как вообще себя чувствуете?
- Похудел сильно. Майки, пиджаки - все сваливается!
Был еще вопрос:
- Ваш ножик...
- Тоненький! С красной ручкой!
- Где он?
- Я давал его откупорить бутылки... - Ратц посмотрел на Денисова, потом на Антона. Маленькое лицо сжалось еще больше. - Вы нашли его? Ничего не помню...
Крохотной Тоновкой, заставленной платформами с пиломатериалами, закончилась Юго-Восточная дорога. Следующая станция - Умет - принадлежала Приволжской.
В Умете уже ждали, почту принесли в вагон. Радости от нее было мало. Телеграммы были те же, что и в Кирсанове, Москва продублировала их в два адреса на случай непредвиденных обстоятельств: о том, что Вохмянин пробыл в Москве не двое суток, как показал на опросе, а трое; а старший ихтиолог Плавич, чей адрес был в блокноте пострадавшего, никогда не слыхал о человеке по фамилии Голей.
Одну телеграмму Денисов отложил в сторону:
"Осмотром перегона Вельяминово - Привалово правой стороны ходу
Москвы семьдесят третьем километре второго пикетного столба
обнаружен нож заточкой клинка односторонней ручка красная
пластмассовая направлен биологическую экспертизу =
Газимагомедова".
Это был ответ на только что состоявшийся разговор с Ратцем.
- Все? - спросил Денисов у посыльного.
- Все. - Посыльный вежливо откланялся: - Удачи в раскрытии тяжкого преступления!
Все было в лучших традициях транспортной милиции.
- Спасибо.
Вместе с Антоном Денисов подошел к тринадцатому вагону. Юную великаншу. Пятых, окружили пассажиры.
- Фокус-покус! - Мужчина в майке-сетке, в полосатых брюках, с венчиком редеющих медно-красных волос владел общим вниманием. - Выпью из бутылки, не раскупорив ее!
- Скажите! - Пятых хохотнула. - Не раскупорив...
- Пари!
Сабодаш, простая душа, заинтересовался:
- Это как?
- Показать, товарищ капитан? Подай вино! - крикнул мужчина кому-то в вагон. - Протокол не составите?
Из тамбура передали две бутылки "Марсалы", одна была раскупорена.
- Следите!
Он перевернул запечатанную бутылку - с наружной стороны в дне имелось едва заметное углубление. Мужчина налил несколько капель из второй бутылки, пригубил.
- Пью?
- Ну, дает магаданец! - объявила Пятых.
Вокруг засмеялись.
- Магадан - город без фрайеров... - он оборачивался во все стороны, показывая фокус-покус. - Условие соблюдено? Пью из неоткупоренной!
Двое его друзей - пожилой, со шрамом, и второй, в тельняшке, с металлической пластинкой на руке, - наблюдали за ним из тамбура.
- Игра слов... - Антон махнул рукой.
Колодки тормозов неожиданно скрипнули.
- Тро-га-ем-ся! - пропела Пятых. - Садитесь!
Денисов и Сабодаш прошли в служебку. Здесь было прохладнее, окно завешено мокрым одеялом. Рядом с распределительным щитом висел отрывной календарь. Денисов заглянул в него:
"Двадцать шестое августа
Восх. 5.26 Зах. 19.36
Долгота дня 14.10"
"Какой длинный день!.." Было от чего прийти в восторг.
- Пассажир так и не появился, - сказала проводница.
- Пригласите, пожалуйста, двух человек. Лучше тех, при которых осматривали купе, - Антон освободил угол стола.
- Бегу...
Он поднял штору - свет затопил служебку. Через минуту проводница уже возвращалась с понятыми.
- Разбудили вас?
- Ничего.
Денисов выложил на стол с десяток паспортов и профсоюзных билетов, собранных на время в других вагонах.
- Мы предъявим несколько фотографий. Может, проводница опознает пассажира, который исчез из купе. Правда, фотографии с документами владельцев. Фотоальбома, к сожалению, нет. Начинайте, только внимательно.
Пятых заулыбалась, словно Денисов предложил ей участвовать в забавной игре.
- Не то, не то... - она пальцем отбрасывала документы, почти не всматриваясь.
- Медленнее, - попросил Антон.
- Хоть час смотри, если не они! - Пятых одернула волнистые края юбки. - Этот похож, а подбородок? Здесь губа!
Антон с самого начала знал, что ничего путного не будет.
- Нос картошкой... Постойте! - Она замолчала. - Люди! То ж они!
Денисов отложил другие документы.
- Как вы узнали?
- Брови, расставленные глаза.
- Что брови?
- Углом, домиком!
Перед Пятых лежал профсоюзный билет Голея.
- Вот так номер! - сказал Антон. - Значит, он ехал с вами?
Пока Сабодаш писал протокол, Денисов вглядывался в фотографию: широко расставленные с сильным боковым зрением глаза погибшего, хитроватое лицо, казалось, несли одно обращенное внутрь слово: "Молчи!"
- Вам показали убитого? - спросил Денисов.
- В Ожерелье девочки ходили смотреть.
- А вы?
- Вот еще! Страсть такая! - Она снова одернула юбку. - И кулон с цепкой бросил... - Она имела в виду изделия Бронницкой ювелирной фабрики, оставленные в портфеле. - А не доехал!
"Что за тайна в странном поведении Голея..." - подумал Денисов.
Антон закончил протокол, дал понятым подписать.
- Спасибо, все свободны.
Опознание Голея, казалось, должно было вызвать новые вопросы, потребовать уточнений. Пятых приготовилась отвечать, поправила пилотку. Однако спрашивать было не о чем...
- А вообще в вагоне было все в порядке?
- Не поняла...
- Шум, скандал?
- Нет!
- Как со светом?
- Отъехали от Москвы - пробки полетели. Сбегала за электромехаником поправил...
- В одиннадцатом еще горел свет?
- Везде горел.
- Билет... - он едва не упустил. - На двадцать третье место.
Пятых достала "кассу".
Билет Голея оказался старого образца со штампом "Комиссионный сбор 50 коп.", купленный в кассе, не подключенной к системе "Экспресс". Таких касс на дороге оставалось немало.
6
- Вы спросили, какое впечатление произвел Голей, - Вохмянин остановился в проеме двери. - Трудный вопрос. Вроде того: имеет ли электрон собственную массу или масса его поля и есть собственная... - Он достал взглядом до столика, где лежали телеграммы, и снова посмотрел на Денисова. - Не помешал?
- Нисколько, - хотя заведующий лабораторией появился не вовремя.
- "Мы" - в большей мере то, что нас окружает. Друзья, близкие, наше прошлое. Масса нашего поля. Она и есть наша собственная масса. В последнее время меня это все больше интересует. - Он по-прежнему не расставался с незажженной холодной трубкой.
- Теория поля? - спросил Антон.
- Психология, состояние личности.
- Смотря что в данном случае считать массой, - Сабодаш приготовился возражать.
На столике лежали знаменитые картофелины из Иконоковки, их принесла Суркова.
- ...Реальность поведения... - Вохмянин затянулся воображаемым дымом из трубки. - Голей показался мне личностью. - Он ограничился общей постановкой вопроса.
Спор утих, не успев разгореться. Вохмянин обратил внимание на полиэтиленовый пакет с телеграфным бланком, лежавший на столике. Бланк не отослали, потому что осматривавший купе эксперт обнаружил лишь мазки, непригодные для идентификации.
- Кто, по-вашему, мог принести бланк в купе? - Денисов показал на пакет. - Вы видели его раньше?
- У Николая Алексеевича.
- Вкупе?
- У касс... - Вохмянин отвечал неуверенно. Он по-прежнему держался своей версии о том, что прилетел в Москву не двадцать третьего, а двадцать четвертого. - И в купе. Когда сидели...
Денисов повернул бланк, показал написанные карандашом цифры: 342.
- Это, наверное, рука Голея?
Вохмянин сжал холодную трубку:
- Не знаю... Между прочим! Может вас заинтересовать: сквозь сон я отчетливо слышал, как Ратц разговаривал...
- Вкупе?
- Причем довольно долго.
- О чем?
- Не знаю. Вот я что думаю: в себе ли он?
- Может, кто-то входил в купе... - Антон недоговорил.
В окно ударил вихрь пыли. Совсем рядом замелькали тамбурные площадки встречного поезда. По голубым поручням Денисов узнал фирменный "Саратов" "Голубое на зеленом". Оба локомотива на несколько секунд словно удвоили мощности. Стучали колеса. Наконец раздался последний стук - дополнительный будто выскочил из тоннеля. Скорость его сразу упала.
Бохмянин поднялся.
- Откуда ваша фамилия? - поинтересовался Сабодаш. - "Вохмянин".
- Вохма, - завлабораторией сунул трубку в карман. - Река есть, берет начало в Северных Увалах.
- А я с Алтая, - Антон помахал газетой, как веером. - Там у нас какие реки? Катунь, Бухтарма, Бия да Чуя. Озер много... - Он достал папиросу. Как отпуск, на Алтае меня уже ждут. Что ни старик там, то личность.
- Вы не в том плане...
- Шучу.
С Денисовым Вохмянин простился дружески.
- Экспресс, инспектор с отпускным удостоверением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17