- Может, у него ключ был?
- Мне, например, ключ не вручили!
- Милые! - Пятых словно осенило. - Вот ведь это кто! Который того человека в одиннадцатом!.. Понимаете?! Суркова говорила: "Дверь в тамбуре открыл ключом, выскочил!" Поручень в крови!
Денисов осмотрел коврик, все шесть пепельниц. В одной, над верхней полкой, оказался пепел сигареты. Пассажир внизу не курил, не отодвигал занавески, не опускал штору. Между подушкой и стенкой купе остался его портфель - потерявший форму, похожий на спущенный футбольный мяч.
- Интересно, что там? - Пятых увидела, как Денисов осторожно, чтобы не оставить следов, переносит портфель на стол.
Латунный замочек оказался незаперт. Денисов извлек завернутый в газеты пакет: пуловер, несколько рубашек. Особняком лежали фирменная коробочка Ювелирторга, электробритва, брошюра о героях Аджимушкая. В соседнем отделении Денисов нашел обернутые бумажной салфеткой бутерброды, бутылку чешского пива.
Денисов сложил обнаруженное на столике, расстелил газету, вытряхнул из портфеля мелочь: шариковые стержни, запонки. Газета была июньская, старая, во весь разворот выведено крупно: "Клубной самодеятельности пристальное внимание".
В коробочке Ювелирторга лежали кулон и тонкая золотая цепочка Бронницкой ювелирной фабрики пятьсот восемьдесят третьей пробы.
- В подарок вез, да не довез... - сказала Пятых.
- Убийца ехал в тринадцатом вагоне. А потом прошел в одиннадцатый, вырубил групповой щит, убил Голея и скрылся. - Вернувшись к себе, Антон устроился у окна, снял рубашку. - А вдруг не так?
Денисов положил голову на стол и почувствовал, что устал, буквально валился от изнеможения. Ощущение это появилось внезапно, противиться ему не было сил.
- Если и его тоже... Того, что ехал в тринадцатом? Только не нашли пока?
- Кроме Голея могла быть еще жертва? - Денисов мыслил с трудом. Труп?
- А вдруг жив? Попал в больницу? Никуда не заявил... А может, оттого и постель не смята, что вывели из строя раньше, едва отъехали от Москвы? Антон обхватил руками колени - толстый рыжеватый Будда в брюках с кантами.
- С какой целью?
- Легко представить: теперь все подозрения на него... того, кто исчез. Ты вспомни кулон, цепочку...
За Сабуровом Денисов заснул, подложив руки под голову, сдвинув лежавшие на столе бумаги. Когда он проснулся, солнце светило прямо в купе - направление поезда снова сменилось. Часы на руке показывали тридцать шесть минут первого. Сабодаш - в рубашке, хотя и незастегнутой, при кобуре - разговаривал с Феликсом, официантом-разносчиком, который стоял у порога с корзиной, полной молочных пакетов.
- Как себя чувствуешь? - спрашивал Антон. - А то совсем позеленел...
- Утром-то? - Тот насторожился... - Ерунда... Ночь без сна. И духота... - Куртка у него на поясе была разорвана, сквозь дыру проглядывала загорелая складка.
Денисов сдвинул занавеску. Пока он спал, Антон задернул ее, спасая от прямых лучей.
- Работы много? - спросил Сабодаш. - Ты садись...
Феликс покосился на кобуру, однако сел, поставил корзину у ноги.
- Работы как всегда. Не спалось... Я вообще не сплю в поездке... Нервы, что ли?
- В твои годы!
Официант-разносчик был молод, с начинающимся брюшком.
- Возраст ни при чем.
- По составу ночью ходил? - продолжал Сабодаш.
- Было.
- Было? А мы по радио обращались, искали очевидцев... Когда ты приходил ночью, свет горел?
- Сначала горел, - Феликс отвечал неуверенно, - в темноте тоже проходил.
- Куда?
- В хвост состава, по-моему.
Денисов слушал, пробуждение оказалось неожиданно легким.
- Пострадавшего видел?
- Убитого? - Официант подумал. - Видел, когда еще свет горел. Он разговаривал с пассажиром.
- С кем? Помнишь?
Феликс пожал плечами.
- Ты его соседей по купе знаешь?
- Знаю. Старичок. А еще - высокий, в джинсах. Нет, с ним стоял другой. По-моему, не из этого вагона...
Антон оглянулся на Денисова: слышит ли?
- В одиннадцатом я этого пассажира не видел.
- Какой он из себя?
- Немолодой...
- Я сам не молод, - сказал Сабодаш, - скоро тридцать. И Денисов тоже. Он, правда, моложе. Сколько ему на вид?
- Лет сорока...
Денисов вспомнил Пятых: "Пожила людина".
- Где они стояли? - Антон был явно в ударе.
- У служебки...
- Любопытно!
За окном показались дома - Феликс обрадовался.
- Тамбов! Областной город, а пять минут всего стоим! Разрешите, - он показал на пакеты с молоком. - Жара! Сразу киснет...
Поезд замедлил ход.
- Сорокалетний мужчина из другого вагона, - подытожил Антон. - Может, тот самый? Исчезнувший? Проводнице даже ты кажешься староватым...
Денисов внимательно слушал.
- ...Пассажир этот приходил в одиннадцатый вагон к Голею и не вернулся.
- А потом?
- Потом настала очередь самого Голея!
В станционную милицию Антон отправился один, Денисов ждал в купе. Вокзал был залит солнцем, казалось, вокруг нет клочка земли, не пронизанного палящими лучами.
Перрон был пуст. Пассажиры прятались в тень, под козырьки вокзальных павильонов, в залы. Никто не оставался на расплавленном асфальте. Под тентом ближайшего киоска Денисов увидел Марину, разговаривавшую о чем-то с проводницей. От головы поезда рядом с дежурной по станции шел Шалимов.
Антон появился перед отправлением, в обеих руках нес яблоки.
- А как с телеграммами?
- Пока нет.
5
За обедом Марина и Антон снова говорили о субботних вылазках за город. Как бывает, разговор малознакомых людей касался одной счастливо найденной темы.
- ...Глаза страшатся, а руки делают! Как подумаешь: в пятницу собрать детей, спальные мешки! Все эти котелки, поводки, ошейники... - Круглая большая оправа делала ее лицо моложе. Из-за чуть затемненных стекол следили внимательные глаза. - Оторопь берет! Отправила бы одних, сама бы до понедельника с тахты не вставала... Но приедешь к реке - тишина, птицы. До утра сидим, стихи читаем, смотрим на костер. Тем не менее все высыпаемся!..
- Понимаю.
- И всю неделю - ожидание поездки, - она улыбнулась. - Помните, у Вероники Тушновой: "Счастье - что оно? Та же птица: упустишь - и не поймаешь. А в клетке ему томиться тоже ведь не годится, трудно с ним..."
- Цветов много в Сумах?
- Очень. У гостиницы в Москве гладиолусы, настурции... Но у нас больше. Аромат на весь город.
Денисов смотрел в окно. За Тамбовом в направлении Рады тянулся смешанный лес. Поезд перерезал овраг. По обоим склонам строго вверх росли деревья.
- Стоит ли ехать на Каспий? - Он с трудом оторвался от прочерченных ими вертикалей. - Если так хорошо дома?
Наискосок, через два столика, снова сидел Ратц, скучный, похожий на высохший глиняный сосуд. Одинаково тусклый свет исходил от его нержавеющих металлических зубов и потухших голубоватых глаз.
- Поездки кончились, - Марина отодвинула прибор. - Распалась компания.
- Поссорились?
- И не ссорились. На работе встречаемся, разговариваем. Распалась, и все. Теперь каждый по себе.
В конце обеда появился Вохмянин с толстой общей тетрадью. По просьбе Денисова Шалимов подобрал купе, где завлабораторией мог готовиться к симпозиуму.
Антон продолжал прерванный разговор, Денисов снова ему позавидовал: сам он был скован, боялся что-нибудь упустить. Как будто день и ночь все играл одну и ту же сложную турнирную партию...
- ...Он увлекается магнитофонами... - сказала Марина.
Денисов понял: Антон спросил о муже.
- Сколько их перебывало! То что-то не отрегулировано, не доведено. То меньше, чем хотелось, ватт на выходе. Разъем двухштамповый вместо одноштампового...
Антон кивал.
- ...Он способный, талантливый. Недавно вернулся из командировки в Италию. Евгений переживал, когда так получилось с компанией, - Марина поправила очки. - Мужчины наши - друзья по институту, все с одного выпуска, "мушкетеры". Только жены перезнакомились... - Она обернулась к Денисову: - Как по - вашему? Меня еще будут тревожить?
За стеклами мелькнуло беспокойство.
- Насчет Голея?
- Придется приезжать, давать показания? По существу, я ничего не знаю!
Денисову показалось: она сейчас расплачется.
- Закон есть закон.
- Я хочу быть объективной. Не было в купе ничего, кроме этой стычки Голея с Ратцем.
- Так вы считаете?
Тот же закон, однако, запрещал Денисову настаивать. Беседа со свидетелем за столиком купе, в вагоне-ресторане даже по поводу только что совершенного преступления оставалась беседой, а допрос - допросом, процессуальным действием со взаимными обязанностями, правами, протоколом.
- Голей что-то сказал...
- А Ратц?
- Может, у них старые счеты? Ратц побледнел. Слово "война" я определенно слышала.
Денисов помолчал.
- Но вначале было все мирно?
- Вполне.
- Если бы они были знакомы раньше, вы бы заметили?
- Конечно!
- Еще вопрос. Кто открыл шампанское?
- Может, Игорь Николаевич? Голей, я знаю, проткнул пробку, чтобы не выбило.
- Странно.
- Мне это было тоже в новинку. Ратц дал свой ножик.
- У него был нож? - спросил Антон.
- Он не сказал? - Марина удивилась.
Из раздаточной показался Феликс. От Денисова не укрылось: официант-разносчик вздрогнул, увидев обоих сотрудников милиции.
- Вы спрашивали еще о сторублевых купюрах... Я не видела их, - она словно спешила снять с себя подозрения. - На вокзале он не расплачивался в моем присутствии!
Ее слова навели Денисова на мысль.
"А ведь такой свидетель есть! - вспомнил он. - Шпак! Житель Кагана... Он стоял у кассы позади Голея, мог видеть сторублевку! А то и все восемь тысяч!"
Бородатого, с узловатыми морщинами Шпака Денисов нашел в служебке девятого вагона. Свидетель пил чай.
- Присоединяйтесь, - он придвинул вторую пиалу. - Представьте, что мы в Кагане.
- В Бухаре.
Частая дробь колес на секунду прервалась.
Денисов сел, Шпак налил чай.
- Что вас больше поразило в Бухаре? - спросил он. - Если не секрет... Мавзолей Саманидов?
- Бала-Хауз!..
Денисов вспомнил: звенел совсем московский морозец, знаменитый водоем был пуст. Крутые ступени уводили вглубь, к ледяному зеркалу, где несколько пацанов играло в хоккей.
Денисов поблагодарил за чай.
- Проводница спит?
- Бригадир послал ее в четырнадцатый. За бельем. Сейчас придет.
- У меня вопрос к вам. На московских вокзалах кассиры оформляют билеты иначе. Не как везде, - Денисов рассчитывал на его наблюдательность.
- С помощью манипулятора, - прямой как палка каганец откинулся еще дальше назад, - я видел... Потом пишущая машинка заполняет бланк.
- Верно. Тогда вы наверняка вспомните... Сколько билетов изготовили, пока вы стояли у окошка?
- Три. Может, четыре.
- Впереди вас расплачивались сторублевой купюрой?
Пауза показалась долгой, наконец Шпак качнул головой:
- Нет.
- Определенно?
- Я бы обратил внимание, - борода его легла на воротник красного батника, узловатые морщины как будто расправились. - Хотите еще чаю?
- Нет, благодарю.
- Это шестидесятый номер. Обычно я завариваю сто двадцать пятый...
- Он лучше? - Денисов думал о другом.
- Как сказать...
Появилась проводница - в джинсовом костюмчике, с косичкой. В первую минуту она показалась Денисову подростком.
- У нас гости?
- Денисов, - он представился. - Инспектор транспортной милиции.
- Рита, - она преувеличенно-внимательно оглядела его. - Не задержали еще?
- Убийцу? Пока нет.
Рита обернулась к Шпаку.
- А вы говорили: "Быстро найдут".
За окном показались дома, дополнительный пошел совсем тихо. На песчаном бугре мальчик гладил лежавшую рядом собаку, вторая рука была приветственно поднята.
- Потом поймешь, малыш, - Шпак тоже вскинул руку. - Глупо махать всем без разбора. Жизнь - штука пресложнейшая... Главное в ней - выбор цели. Согласны?
Денисов не ожидал вопроса.
- Вы говорите о сверхзадаче?
- Вот именно! Шестьдесят пять лет человеческого существования и миллиарды по обе стороны от точек отсчета! Есть над чем задуматься...
Денисов пожалел, что с ним нет Антона: Сабодаш любил поспорить.
- В очереди за билетами шел разговор о гостинице. О какой именно? спросил он.
Бугор и мальчик с собакой остались позади, Шпак с сожалением отставил пиалу.
- По-моему, я назвал: гостиница "Южная".
- Не ошибаетесь?
- "Южная"... Хорошо помню. Потерпевший хвалил ее.
За Иконоковкой рядом с сенокосами все чаще попадались подсолнухи, в одиночку, потом целыми массивами. Земля почернела, опять лежала жирная антрацитово-черная в низине, замкнутой на горизонте небольшими холмами.
Перед самым Кирсановом ненадолго открылась контейнерная площадка размером с футбольное поле, с двумя козловыми кранами, похожими на ворота, за ней - отгороженная деревьями станция.
- Мы ломаем головы, - выходя в коридор, Антон запер купе. Представляешь, Денис? А в Кашире, возможно, отбой! - Он почти дословно повторил сказанное им перед Мичуринском.
Суркова в малом тамбуре гремела ведрами.
- Шесть минут стоим. Между прочим, здесь да в Иконоковке лучший картофель по дороге...
- Кому красной? - слышалось за окнами.
Из-за жары, кратковременности стоянки никто, кроме Антона и проводников, не проявил интереса к станции.
Дополнительный уже двигался, когда откуда-то из-за летнего павильона появился запыхавшийся сержант.
- Капитан Сабодаш? Пакет!
- Больше ничего?
- Все! Счастливо!
Бумаг было несколько.
"Проверкой пути следования поезда нр сто шестьдесят восьмого
дополнительного жертв несчастных случаев не зарегистрировано"
"Проживающий Астрахани Желябова 39 Плавин Олег Алексеевич
старший ихтиолог Азчерниро допросе показал что никогда раньше не
слыхал человеке фамилии Толей..."
Последняя телеграмма была тоже неожиданной:
"Полученным Новосибирска сведениям Вохмянин Игорь Николаевич
вылетел Москву двадцать третьего августа..."
Она означала, что сосед Голея по купе - заведующий лабораторией Вохмянин - находился в Москве не двое суток, как он сообщил Сабодашу и Денисову, а трое.
- Интересно... - Антон закурил, отодвинулся от окна.
Боковая стенка вагона полыхала теплом.
Денисов посмотрел на часы:
"Пятнадцать с минутами".
- Самое время пройти по составу... - сказал он.
Антон безропотно встал.
- Я готов.
В коридоре казалось прохладнее. Двери всех купе были раскрыты в надежде заполучить толику сквозняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17