— Что ты на это скажешь?— Звериные звуки исходили из этой комнаты, — сказал Чиун.Глория Мусвассер улыбнулась, и они с Натаном отошли друг от друга. Между ними на полу стояла лужа крови, в которой плавал проломленный человеческий череп. Глория медленно направилась к Римо и Чиуну.— Обои здесь красные, — сказал Римо, вдруг обратив внимание на эту деталь.— Это не обои. Это кровь, — ответил Чиун.Глория раскрыла рот. Облако смердящего газа вырвалось из ее губ, точно дым из печной трубы, вместе с мощным рыком, таким громким и низким, что, казалось, будто от него задрожали стены. Глаза женщины горели нечеловеческим огнем.— Тебе следовало бы принять что-то от этого запаха, — сказал Римо.Он небрежно протянул руку в сторону Глории, и тут женщина одним молниеносным движением швырнула его через всю комнату, точно мячик для пинг-понга. Римо инстинктивно свернулся в комок, оттолкнулся от стены ногами и невредимый отскочил от нее.— Какого?На Римо, пронзительно завывая, как полицейская сирена, надвигался Натан. Руки его были вытянуты, ногти окровавлены, глаза остекленели. Краем глаза Римо заметил, что женщина тоже приближается, зубы ее были оскалены, как у бешеной собаки, губы кривились в злобной гримасе ненависти.— Позаботься о мужчине, — тихо произнес Чиун.Римо видел, как руки старого корейца описывали мягкие приманивающие круги, потом послышался пронзительный визг, когда Глория с диким взглядом развернулась и кинулась к корейцу.А Натан приближался к Римо, голова его была опущена, как у атакующего быка, но двигался он очень быстро. Когда он, подскакивая и ныряя вперед, кружил вокруг Римо, движения его были столь стремительны, что глаз едва успевал их уловить; Римо делал все возможное, чтобы уклониться от неточных, но могучих ударов Натана.Один сокрушительный удар обрушился на лопатки Римо, вышибив у него воздух из легких. Пока Римо пытался подняться, Натан подпрыгнул на добрых шесть футов вверх, а потом, ногами вперед, рухнул на поверженного противника.— Ладно же! — взревел Римо. — Хватит с меня.Он откатился в сторону за долю секунды до того, как точно на то место, которое он занимал прежде, приземлился Натан. Сила удара его ноги была такова, что под ковром раскололась половая доска, и Натан провалился, голова его недоуменно поворачивалась из стороны в сторону.— Дыра, — сказал Римо, указывая на отверстие, в котором застряла нога Натана.— Гыыыыых, — прорычал Натан.— Согласен, — кивнул Римо.Он разом опустил оба кулака на плечи Натана, сконцентрировав всю силу в точках соприкосновения. Огромный мужчина с оглушающим ревом провалился сквозь пол, стащив вслед за собой ковер.Римо оглянулся, Глория с визгом кинулась к Чиуну. Старый кореец стоял, как вкопанный, сложив на груди руки. Он кивнул Римо, тот подождал долю секунды, потом выставил вперед ногу. Женщина, споткнувшись, с мычанием наклонилась было вперед.— Хоп, малышка, — сказал Римо и, схватив Глорию за ногу, подбросил ее в воздух.Она дважды перекувыркнулась в воздухе, а потом лицом вперед провалилась в дыру, где исчез ковер. Приземлилась она с глухим шлепком.— Достаточно, — сказал Римо Чиун.— Они больше не рычат, — сказал Римо. — Может, вырубились.— Не рычат, но что-то еще есть. Ты слышишь?Римо прислушался. Снизу доносилось низкое жужжание, тихое, но непрерывное. Римо и Чиун двинулись к пролому в полу, и тут из дыры вылетел рой мух, которые в ярко освещенной комнате казались черными.— По-моему, нам следует убираться отсюда, — сказал Римо.— Не узнав, что находится внизу? — спросил Чиун, указывая на дыру.— Так иди и посмотри. А я подожду тебя здесь.— Мастер Синанджу не лазает по подвалам.Римо застонал в душе и скользнул в пролом, заблокировав свои дыхательные отверстия, чтобы в них не проникли мушки, от толстого слоя которых буквально почернел подвал. По мере того, как все больше насекомых вылетало через пролом в верхнее помещение, Римо смог хоть что-то разглядеть сквозь флер кружащих черных точек.Недвижные тела тех двух существ, которые напали на Римо и Чиуна, скорчившись, лежали на сваленном кучей ковре и мухи закрывали их таким плотным слоем, что они скорее напоминали чудовищные глыбы шоколада, чем человеческие тела. Римо смахнул несколько десятков мух с их лиц. Широко открытые глаза мужчины и женщины уже начади стекленеть.— Они мертвы, — крикнул Римо.— Итак?— Итак, что еще тебе надо? Тут внизу около десяти миллионов мух, — сказал Римо.— Итак, сообщи нечто, мне неизвестное.Римо огляделся по сторонам. Когда глаза его привыкли к темноте, он различил очертания нескольких предметов, они все казались пушистыми и мягкими от обволакивавшего их покрова из мух. Топая ногами и размахивая руками, Римо очистил от мух один из предметов.— Боже, — тихо произнес он, увидев побелевшие кости.Это был скелет взрослой коровы, ее кости были почти полностью очищены от мяса. Только кое-где на костях болталось несколько гниющих лоскутов.Были тут и другие скелеты: собака, несколько кошек и еще нечто с рогами, Римо решил, что это, должно быть, коза.Через отверстие в полу он прыжком вернулся в верхнее помещение.— Это кладбище, — сказал он. — Мертвые животные.— Но не просто кладбище? — спросил Чиун.— Вроде ресторана. Ресторана для мух, — сказал Римо. — Пошли отсюда.Когда они разорвали тяжелую стальную плиту и осмотрели дом, он оказался пустым. Перривезер ушел.В лаборатории все выглядело вполне обыкновенно, кроме плексигласового куба, соединенного с каким-то сложным аппаратом. В кубе ничего не было, кроме куска протухшего мяса и нескольких мушиных пятнышек.— Ты думаешь, это может что-то значить? — спросил Римо.— Вряд ли пристало Мастеру Синанджу разглядывать помет всяких козявок, — надменно заявил Чиун. — Эти мелочи мы оставим императору Смиту. Белым людям нравится помет. Именно поэтому они изобрели танцы диско и замороженную пищу.Римо взломал запертый ящик стола, внутри лежала пачка листков, испещренных математическими уравнениями и неразборчивыми записями.— Здесь личные вещи и письма. Еще заметки. Они принадлежали... ну-ка посмотрим, — он перевернул один из конвертов. — Декстер Морли. Тут еще куча каких-то букв после его имени.— Букв? — переспросил Чиун.— Ага. Сокращения от званий. Вроде д. фил от доктора философии. Думаю, кем бы он ни был, он тоже доктор.— Да, доктор. Без сомнения ветеринар, — сказал Чиун, с отвращением окидывая взглядом аквариумы, наполненные жабами и саламандрами. Глава семнадцатая Когда Смит вошел в свою квартиру на Сент-Мартине, Берри Швайд, закутавшись в голубое одеяльце, скорчился в углу, подальше от лучей яркого солнца.Когда появился Смит, Берри увидел его и вспыхнул от радости, столь сильной и всепоглощающей, что она озарила его жалкое лицо, будто магниевая вспышка.— Ты вернулся! Ты на самом деле вернулся! — кричал Берри.Он поднялся на ноги, низенький и пухлый.— Я же говорил тебе, что вернусь, Берри, — ответил Смит.В руках у него был маленький чемоданчик с компьютерным доступом к записям КЮРЕ, который он взял из камеры хранения в аэропорту Сан-Хуан в Пуэрто-Рико.Едва Смит положил чемоданчик на журнальный столик, как одна из его застежек отскочила, Смит со вздохом открыл чемоданчик и ответил на телефонный вызов.— Да?— Это звонят из вашего кабинета, доктор Смит.— Это вы, миссис Микулка?Голос у женщины был явно более веселый, чем накануне.— Я только хотела вам сообщить... Я полагаю, что хорошенько подумав... то есть я хочу сказать...— Я уверен, что вы ничего не упустите, миссис Микулка, — сказал Смит.— Ой, да это вовсе не я. Все было так непонятно, загадочно, а потом я получила эту телеграмму и...— Миссис Микулка, в данный момент я действительно очень занят, — сказал Смит. — Наверное, этот разговор можно отложить.— Я понимаю, доктор Смит. Еще только о моем увольнении...— Вы не будете уволены, — ровным голосом сказал Смит.— А я думала, вы захотите, чтобы я ушла, — ответила она.— Не знаю, почему вам пришла в голову такая мысль, — заметил Смит.— Ну, ведь... э, ну... — забормотала она.— Продолжайте работать, миссис Микулка.Когда он разъединился, Берри Швайд спросил:— Харолд, дать тебе попить чего-нибудь прохладительного?— Не надо, Берри.— Вот. Я уже налил, — он протянул Смиту бокал с какой-то зеленоватой жидкостью.Смит взял бокал.— Но ведь он совсем не холодный, — заметил Смит.— Лед растаял. Я приготовил его еще вчера сразу после твоего ухода. Я и в самом деле очень скучал по тебе, Харолд.Смит откашлялся.— Хотя я и пытался тут хоть как-то скоротать время. Я записывал рок-музыку и работал с космической рефракцией, которая сохраняет все твои записи, а еще разговаривал с твоим приятелем Римо по телефону.— Что такое? — Смит воззрился на кругленького, похожего на шарик масла человечка. — Почему же ты мне раньше не сказал? Когда он звонил?— Сегодня утром. Он говорил что-то о человеке по имени Перривезер.— А что он о нем говорил? — сердито спросил Смит.— Он ничего не знал о нем. И просил тебя выяснить, кто этот человек, — продолжая объяснять, Швайд раскрыл чемоданчик Смита и заговорил громче, выстукивая на клавиатуре: «Валдрон Перривезер Третий, адрес...»Смит пошел на кухню и смешал себе прохладительный напиток, добавив холодной воды из-под крана.Когда он вернулся в гостиную, Швайд вручил ему большой лист бумаги. Смит посмотрел на записи и кивнул.— Я правильно сделал, Харолд? Ты мной доволен?— Ты прекрасно справился, Берри, — одобрил Смит.Он позвонил Римо в лаборатории МОЗСХО, но ему ответили, что Римо и Чиун выехали в Массачусетс.Просмотрев компьютерную распечатку, сделанную Берри, Смит набрал номер телефона Перривезера.— Говорите, — донесся до него знакомый голос.— Это Смит. Что вы задумали, Римо?— Я думаю о том, что прошлой ночью нам пришлось избавляться от атомной бомбы. А теперь у нас тут три трупа и чертов зоопарк из скелетов. Как вы полагаете, вы смогли бы прервать свое островное помешательство и приехать помочь нам?— Чьи эти три трупа? — спросил Смит.— Понятия не имею.— Кто их убил?— Мы. Точнее, мы убили двоих, — поправился Римо. — Послушайте, Смитти, по телефону это слишком долго объяснять. Кстати о телефоне, что за странный тип отвечает по вашему номеру? Я думал, что никому, кроме вас, не позволено отвечать на звонки вашего телефона.— Обычно так оно и есть, — ответил Смит. — Но тут были исключительные обстоятельства.— Что сие означает?— Мне пришлось уехать по делам, — пояснил Смит.— Интересно, чем это вы занимались, нашли магазин, где канцелярские скрепки дешевле? Ладно, Смитти, давайте ближе к делу. Тут у нас становится горячо.— Я бы предпочел не занимать так долго открытую линию, — заметил Смит.— Хорошо, только еще одна деталь, — ответил Римо. — Это имя. Декстер Морли. По-моему, он профессор или что-то в этом роде.— А что с ним такое?— Это тот, кого мы не убивали.— Как он умер?— Если тот, кого я имею в виду, и есть профессор, то он лежит в луже.— В луже чего?— В луже из самого себя. Это все, что от него осталось, да еще кипа бумаг, в которых мы ничего не смыслим, какие-то научные заметки. Если, конечно, этот труп и есть Морли. Мы пока не знаем наверняка.— Я перезвоню, — сказал Смит и повесил трубку.Берри снова забился в угол, закутавшись в обрывок одеялка, точно в шелковый шарф, и засунув кончик его в рот; он сердито смотрел прямо перед собой.— Ну ладно, Берри, прекрати, — сказал Смит.Он нахмурился, чтобы скрыть замешательство при виде того, как взрослый мужчина, причем умнейший и талантливый, ведет себя точно дитя неразумное.— Ты наш с Оди единственный друг, — всхлипнул толстяк, по-прежнему глядя прямо перед собой. — И вот ты снова куда-то уходишь, бросаешь нас.— У Оди нет никаких чувств, — начал Смит. — Это неодушевленный предмет. Оди... — Смит запнулся, спохватившись вдруг, что обращается к одеялу по имени, точно к некоему лицу. — Тебе просто надо научиться иногда обходиться без меня. В конце концов, раньше ведь ты жил без меня, верно?— Это было не то же самое, — шмыгнул носом Берри.Бессильный бороться с этим абсурдом, Смит вышел из комнаты, чтобы уложить свои вещи.Смит укладывал свой запасной серый костюм, точь-в-точь такой же, как был на нем, в пластиковый мешок для одежды, который пятнадцать лет назад получил в придачу к костюму в магазине верхнего платья, и думал, что объяснить происходящее совершенно невозможно. Ему трудно было вообразить себе человека, более несовместимого с образом отца, чем он сам, и все же компьютерный гений вцепился в него, точно родной сынишка.Это просто смешно. Даже родная дочь Смита никогда не качалась на его коленях и ни разу не услышала сказки из его уст. О подобных вещах всегда заботилась его жена Ирма; будучи весьма чуткой женщиной, Ирма давно поняла, что ее муж не принадлежит к тем мужчинам, которые ищут душевного комфорта. Харолд Смит вообще не верил в чувства.Всю свою жизнь он занимался поиском истины, а истина не имеет ничего общего с чувствами. Она не может быть доброй или злой счастливой или наводящей тоску. Она просто объективно существует. И если Смит стал холодным человеком, то это потому, что факты — вещь весьма холодная. Но ничто человеческое не было ему чуждо. Просто он никогда не распускал слюни, как последний идиот. И по крайней мере у Ирмы хватило разума это осознать.Так почему же теперь этого не мог понять Берри Швайд? И если бы уж Смиту в каком-то несуразном приступе сентиментальности взбрело в голову поиграть в отцовство, он едва ли выбрал бы себе в подопечные душевнобольного, чьим единственным утешением в жизни был обрывок старого одеяла. Смиту даже думать об этом человеке было неловко. Толстый простодушный Берри Швайд, отважный, как суслик.Как же неудачно получилось, что именно этого сопливого недоноска природа одарила мозгом Эйнштейна, а гению приходится прощать некоторые слабости.Но только не это. Ни за что, решил Смит Он не собирается везти Берри Швайда обратно в Соединенные Штаты. И не позволив себе поддаться на инфантильные слезы, чтобы до конца жизни повесить себе на шею толстого переростка, нежно прижимающего к груди обслюнявленное детское одеяльце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29