— Мигель, — попросил я, — позаботься о лошади. Сейчас сварю свежий кофе. — Опорожнив кофейник, ополоснул его, потом наполнил чистой водой из родника и поставил на огонь.— Мне пришлось выстрелить в человека, — сообщила Джин.Взгляд ее огромных глаз поразил меня, когда я посмотрел на нее.— Вы его убили?— Не думаю.Мигель повернулся в нашу сторону.— Лучше бы он умер. Теперь станет болтать в каждой таверне о прекрасной сеньоре, которая скакала одна в южном направлении, и другие последуют за ней.— С ним было еще двое, — сказала она, — но этот схватил мою лошадь под уздцы и приказал мне спешиться. Они были пьяны и орали, не стесняясь, о том, что собираются делать. Оружие они у меня не заметили и не ожидали, что я буду стрелять, но я выстрелила в того, кто держал лошадь, и ускакала. Один из них схватился за седло и пытался стащить меня. Я оттолкнула его, наверное, он упал.— Где это случилось?— Недалеко от Матамороса. В нескольких милях.Потом она сказала:— Я здесь, чтобы помочь. Джонас и Тинкер арестованы. По крайней мере, Джонас точно. На него скорее всего донесли.— Донесли? Но кто?— Они приехали за ним, будто точно знали, где искать.Я сразу подумал о Франклине Декроу. Он больше всех выигрывает от ареста Джонаса. Конечно, его мог увидеть и еще кто-нибудь, кто помнил, что он сидел в тюрьме. Но из того, что мне удалось разузнать, я понял, Декроу ловко поживился на доверии Джонаса. Он привел плантацию к разорению и сделал это умышленно. Позднее решил выкупить закладные и стать законным ее владельцем. Если все так, он мог послать всадника на быстром коне в Матаморос.— Вам не следовало приезжать, — заметил я, — это неподходящее место для женщины.— Женщине подходит любое место, где ей необходимо быть, — ответила Джин, улыбнувшись мне. — Я езжу верхом не хуже любого мужчины, и у меня прекрасная лошадь. К тому же, почти всю жизнь провела на ранчо.— Вы никого не видели по дороге?Она взглянула на меня с любопытством.— Никого на протяжении многих миль. Мне никогда не доводилось видеть такой безлюдной дороги. Не заметь я ваш костер — проехала бы мимо.— Вы не объезжали лагерь кругом?— Нет.Мигель подошел к нам, держа в руках винтовку, и произнес шепотом:— Вокруг лагеря кто-то бродит. Кто-то или что-то. — Он тревожно уставился в черноту ночи, со всех сторон обступавшую костер. Никому из нас не нравилось, что там притаился кто-то невидимый. — Может, нам сняться и уйти, сеньор?— Нет, мы останемся здесь и дадим стаду отдохнуть. — Мой план состоял именно в том, чтобы заставить отдохнувших животных двигаться очень быстро, но прибытие Джин могло помешать его выполнению. Если, охотясь за ней, бандиты прискачут, у нас будет предостаточно неприятностей. — С рассветом погоним скот.— Куда, сеньор?— Вперед. А потом подыщем место, где сможем пасти скот. Какое-то время. Тинкер большой хитрец. Если он заранее разнюхал об опасности, представителям закона никогда не удастся его поймать.Джин устроилась на моей постели, я раздул огонь, прикончил кофе, который мы втроем не допили, и съел пару холодных маисовых лепешек.На заре подул ветер с востока, и мы почувствовали ту необычайную свежесть, которую несет только ветер с моря.Лежа без сна, я размышлял об инициалах, вырезанных моим отцом на сосне. Он оставил этот знак для себя или для меня? Отец любил все планировать, умел все предвидеть. Думаю, он не зря тратил время, чтобы объяснить мне, где находится золото. Но я вырос и забыл.Кое-что все же с трудом припомнилось. Он научил меня отмечать тропу так, как это делают индейцы. Предположим, если он отметил здесь дорогу, то сделал это, конечно, по-особому. Я решил осмотреть окрестности. Не найду никаких знаков, — отгоню скот дальше, в ту сторону, куда, как мне казалось, нам надо идти. Может, забытые образы всплывут в моей памяти, и я найду тот путь, о котором говорил отец?Я обошел вокруг лагеря и не обнаружил ничего, ни одной метки, зарубки, оставленных отцом или кем-то еще. Однако я нашел знаки другого рода. Увидел на земле огромные как обеденные тарелки, следы волка и почувствовал, как по спине побежали мурашки, а волосы встали дыбом. Такие отпечатки мог оставить только гигантский зверь.Я остановился возле них, двое моих друзей тоже подошли посмотреть. Лицо Мигеля стало серым, когда он увидел следы, и даже Джин взяла меня за руку. Все мы слышали рассказы об оборотнях.Я стал рыскать вокруг лагеря в поисках других следов. Получалось, будто это существо или нечто, Бог знает что, бродило возле нас на самом деле, передвигалось невероятно большими скачками. Следы кружили возле небольшого углубления, наполненного водой из ручья. Тот, кто их оставил, пытался добраться до воды. Но воду освещал свет костра. К тому же один из нас обязательно был настороже.Неожиданно я увидел такое, что заставило меня забыть об оборотнях, духах и всякой другой нечистой силе. Потому что мне ни разу не приходилось слышать об испытывающих жажду привидениях.На дальней стороне водоемчика в кустах я нашел то, что не должно было там находиться. Тоненькая тростинка, лежала на ветке мескитового дерева. Взяв ее в руки, я обнаружил, что она состоит из нескольких кусочков тростника, вставленных один в другой. Ее длина составляла восемь-девять футов. С помощью такого простого устройства, сделанного, безусловно, человеком, легко дотянуться до родниковой воды, не выходя из кустов.— Что это? — спросила Джин.— Кто-то очень хотел пить. Взял тростинки, сломав их так, чтобы не было соединительных узлов, вставил отрезки один в другой, и сделал трубочку. Он, должно быть, втягивал воду прямо из родника в то время, как я сидел у костра.Никто не проронил ни слова. Я стал еще разнюхивать вокруг, изучая кустарник, и наконец нашел место, где человек стоял на коленях. Рядом были и следы волка.— Этот волк о двух ногах, — определил я с большой уверенностью. — Он носит джинсы или штаны из грубой ткани. Видите? Вот где он встал на колени, когда пил воду. — Мы двинулись по следам, ведущим из кустов. И я добавил: — Он очень большой, обратите внимание, какой широкий у него шаг. Больше, чем мой, если идти, а не бежать. — Я снова осмотрел тростинку. — Ловко. Такое мог сделать Тинкер.— Давайте уедем отсюда, — предложила Джин.— Нет, — ответил я, — только после того, как получим то, за чем пришли. Отступать поздно, риск все равно уже очень велик, и на карту поставлены жизни.— Но как ты найдешь это, если не знаешь, где искать?— Иногда мне кажется, знаю. Очень давно отец что-то говорил. Кое-какие приметы всплывают в памяти…С утра дул сильный холодный ветер. Небо затянули серые низкие тучи. Быки небольшими группами, отделившись от стада, ходили на водопой, затем, возвращались на пастбище. Они не выражали беспокойства и, казалось, были вполне довольны тем, что, находятся в низине и защищены от ветра.Срезав ножом дерн, я соорудил небольшую стенку, чтобы прикрыть наш костер от резких порывов, и добавил в него побольше сушняка, чтобы получить угли. Мигель выглядел встревоженным. Джин тоже нервничала. Я пытался проанализировать ситуацию.Джонас находился в тюрьме, возможно, и Тинкер тоже. Значит, придется все делать самому. Меня беспокоила Джин. И зачем только она примчалась сюда? В стране беспорядки, на дорогах полно бандитов всех мастей, а где-то рядом приманка — корабль, полный золота. Она представляет интересы брата, который, безусловно, хотел получить свою долю, чтобы заплатить по закладным, Тинкер надеялся на свою часть, я тоже не стану брыкаться и противиться, если кто-то вручит немного золота и мне.За завтраком Мигель рассказал нам о Херраре. Тот был одним из лейтенантов генерала Хуана Непомучено Кортины, в просторечье Чено. В зависимости от того, кто стоял у власти в Мексике, генерал становился то солдатом с законным рангом, то бандитом. Но часто его статус зависел от того, в каком расположении духа находился он в данный момент.Выходец из хорошей семьи, Кортина стал ренегатом, но таким, за которым многие шли. Искусный боец, он рисковал в бою только в расчете на победу, в противном случае быстро уносил ноги. Человек достаточно сильный и опасный, Хуан умел управляться со стаей волков, следующих за ним. Отряды Чено совершали бандитские налеты на города и фермы в Техасе, перегоняя в Мексику тысячи голов захваченного скота. Однако среди последователей генерала попадались и неплохие люди, потому что при случае он сам мог быть и храбрым, и великодушным. Вообще, Кортина был человеком, с которым не следовало вступать в вооруженный конфликт.Что же касается Херрары, то он принадлежал к волчьей стае, свирепый, как апач, и, по словам всех, кто его знал, очень коварный.Оставив Мигеля, присматривать за скотом, мы с Джин поскакали через кустарник к берегу и вскоре оказались у небольшой бухты, глубоко врезавшейся в материк. На песке белел голый остов старой лодки, чересчур маленькой по сравнению с тем, что мы искали. К тому же, по общему мнению, корабль с золотом лежал на дне под водой.Мой «генри» торчал из чехла, притороченного к седлу. Наготове я держал «уэлч-нэви», и мне нравилось чувствовать этот револьвер в руке. Джин тоже достала оружие.
Сколько мы ни скакали, пейзаж перед нами не менялся — только пологий берег, поросший серо-зеленой травой, серая водная гладь, похожая на лист стали, тростник, колышущийся под порывами ветра, да, кружащие в вышине чайки. Правда, на волнах в какой-то момент появились белые барашки.Казалось, здесь никогда не ступала нога человека. Никаких следов: ни золы от старых костров, ни построек. Окостеневший остов старой лодки только усиливал это впечатление. И все же, бесплодная, необитаемая земля отличалась какой-то своеобразной мрачной красотой, на севере, в сторону Штатов, расположенных на берегу Мексиканского залива, тянулись песчаные дюны, нанесенные ветром и волнами, за ними тянулась длинная отмель.— Холодно, — произнесла Джин. — Повернем назад. — Она выглядела измученной и встревоженной.Мы повернули и поскакали вдоль берега. Под сильным порывом ветра кусты и тростник тоскливо зашумели. Несколько холодных капель дождя упали мне на лицо.Место, куда мы пригнали скот, было своеобразным тупиком, длинные руки моря обнимали мыс с трех сторон. Порой вода заливала низко расположенный берег или подмывала его.Трава здесь была высокой и сочной, и скот не страдал от сильного ветра под прикрытием густого кустарника. Большая часть стада паслась вдоль берега, они привыкли к морю и были хорошими пловцами.— Мне нравится этот Богом забытый угол, — сказал я вдруг и оглянулся. Линия берега, которую я мог охватить взглядом, показалось мне странно знакомой. Я испытал волнение и попытался напрячь память, но ничего не припомнил. — Должно быть, отец что-то рассказывал мне… — сказал я. — Я чувствую, золото где-то рядом.— Ты хорошо помнишь отца?Я постарался представить его облик.— Огромный, смуглый, стройный человек. Никогда-никогда не спешил. Двигался легко, а если нужно и тихо, как змея. Теперь я понимаю, он не мог успокоиться, зная, что золото просто валяется на берегу, и вернулся за ним. Мама не хотела, чтобы он возвращался. — Еще до встречи моих родителей у отца были какие-то неприятности с ее братьями — Гидеоном, Илайей и Эламом Курбишоу — по поводу этого золота. Предводительствовал у них капитан Элам. Что уж там между ними случилось — не знаю, но дома шли разговоры об этом. Курбишоу охотились за золотом одновременно с моим отцом и старались его опередить. А отец, как я понял, никогда не торопился. Но все же проник на затонувший корабль и с добытым золотом отправился в Чарльстон. Там произвел фурор и познакомился с мамой. Они сразу полюбили друг друга. Когда она пригласила его в свой дом, отец встретился с ее братьями лицом к лицу и узнал, кто они.— Драматическая история!— Что уж говорить! Отец всегда оставался самим собой, а Курбишоу ненавидели его за это. Я мало что понимал тогда. Беседы с Тинкером и Джонасом пролили свет на некоторые детали. Обрывочные сведения, почерпнутые в детстве, стали складываться в конкретные картины…Мы медленно ехали вдоль залива, и тут мне пришла в голову мысль, что здесь, по этому самому берегу не раз ходил мой отец, разыскивая затонувший корабль, и странные чувства нахлынули на меня.Удивительно, но факт, прежде я никогда не задумывался о личности отца. Возможно, дети редко рассматривают родителей под таким углом зрения. Они принимают их любовь, заботу, защиту, но не осознают, что у отца и матери есть свои надежды, мечты, амбиции, желания и привязанности. Теперь день ото дня отец становился для меня более реальным, чем раньше. Очень интересовало, испытывал ли он когда-нибудь неуверенность в себе, как это бывало со мной, чувствовал ли порой свою неполноценность в сравнении с собственным идеалом, стремился ли он к чему-то, чего не мог выразить словами?— Уверен, вам бы понравился отец, — неожиданно сказал я. — Чем больше я размышляю о нем, тем больше он мне самому нравится. Не только как отец, как человек. С ним можно отправиться в дальнюю дорогу. Полагаю, что это высочайшая похвала, которую можно заслужить от мужчины.Прямо передо мной лежала метка — небольшой пучок травы в верхней части перехватывали стебли травы другого вида и завязывались узлом. Индейцы используют такие вехи на дорогах, они не выглядят сделанными специально и ни о чем не скажут чужому. Мне был известен только один человек, который пользовался подобными ориентировочными знаками и который знал, что я могу обнаружить их.Натянув поводья, я почувствовал, как у меня перехватило дыхание. Джин проехала, вперед, но, оглянувшись, увидела выражение моего лица и остановилась.— Орландо, что случилось?— Джин, — прошептал я, не в силах говорить громко, — мой отец был здесь.Она взглянула на меня, и ее брови слегка поднялись.— Разумеется, когда нашел золото.— Нет… Совсем недавно. Два или три дня тому назад.Спешившись и не выпуская из рук поводья, я присел на корточки, чтобы рассмотреть метку вблизи. Ее сделали пару дней назад, потому что трава, перевязывающая пучок еще не успела завянуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17