Правда, вряд ли брахманские. Скорее он напоминает веселого белозубого сикха.
Я рассказал ему почти правду. Про катастрофу корабля, про бегство и восхождение к храму Натараджи.
– Да, – сказал он. – Вчера было сообщение о пропаже линкора «Святая Екатерина». На нем летели?
– Да, – ответил я, понимая, как рискую. По этой информации меня вполне можно вычислить. – Я солдат.
– Вы аристократ, – заметил пуджари. – Это невозможно скрыть, молодой человек.
– Я офицер. Офицер не менее солдат.
Он кивнул.
Я благодарен шиваитам за возможность принять душ после жаркого дня и чистую одежду, несмотря на то, что это очередная белая простыня, хитрым образом обматываемая вокруг тела и называемая «дхоти». Дело здесь не в доброте неоиндуистов – просто участвовать в богослужении надо чистым.
У входа в храм на этот раз не Шива Натараджа, а украшенный цветочными гирляндами Шива Лингам. В храме пахнет ладаном, сандалом и розовой водой, которую подносят Шиве вместе с фруктами и цветами.
Трубят в раковины, ревут деревянные трубы, гремят продолговатые барабаны, разносится звон храмовых колоколов. Пуджари взывает к богу и молит вселиться в мурти, принять подношения и услышать молитвы. Образ Шивы здесь почти такой же, как в горном храме. Объект почитания обнажен по пояс, голубоватый оттенок кожи свидетельствует о божественном статусе, на шее висит кобра: подняла голову и смотрит сосредоточенно, как погруженный в медитацию хозяин. Шиваиты идут по кругу, пританцовывая перед своим богом. В центре на золотом блюде горит камфорное масло. Молящиеся поочередно касаются огня кончиками пальцев и прикладывают их ко лбу. Тоже вношу руку в пламя, возле пальцев струится голубое сияние. Касаюсь лба, и все меняется. Я чувствую Вселенную, миллионы звезд, миллиарды планет и крохотный кусочек галактики, именуемый Кратос Анастасис, Воскрешенной Империей. И этому клочку реальности грозит опасность.
Там внизу, в маленьком храме на маленькой планете, стою я: застывший силуэт, окруженный сиянием. На меня ошарашенно смотрит Бхишма. Я вижу это со стороны и одновременно чувствую взгляд.
Делаю над собой неимоверное усилие, останавливаю танец и кружение звезд, они становятся сами по себе, отделяясь от меня, а я падаю в свое тело, и сияние гаснет.
– О господи! – шепчет Бхишма.
И тут же поправляется:
– Намашивайя!
Смотрю на него выразительно: «Ради твоего Бога, не трепись!» Понятия не имею, что со мной происходит и что это значит, больше всего хочется напиться и забыть, вытеснить из памяти к чертовой матери то, что я не в состоянии объяснить, и думать только о том, что мне необходимо заработать чуть-чуть денег, купить нормальную одежду и завести контакты в местном преступном мире, чтобы создать себе ложную личность и обманывать всех и вся, чтобы службисты не догадались, чтобы выжить.
Гляжу на руки. Тонкие длинные пальцы, узкая ладонь скорее ученого, чем военного. Не ошибся пуджари. Во всех анкетах в пункте «происхождение» пишу «из университетской аристократии». Сияния больше нет. Обычные человеческие руки.
Бхишма не протрепался, молодец – шиваиты не пали передо мной ниц и не предложили свои счета в полное распоряжение. Так что я смог трое суток кряду спокойно таскать коробки с будущим прасадом плечом к плечу с Бхишмой, который, похоже, воспринимал мои действия как божественную игру, а свою работу как богослужение. Жили мы при храме.
– Я не Шива, – тихо говорю я, вытирая пот тыльной стороной кисти.
Он улыбается:
– Все Шива. Даже я Шива. Учитель Шанкарачарья как-то встретил нищего, идущего по берегу океана, и склонился перед ним, потому что увидел в нем Шиву.
– Ну, тем более, во мне нет ничего особенного.
– Есть, – упрямо сказал он. – У вас сняты завесы: ни незнания, ни майи, ни кармы.
Тут уж пришла моя очередь усмехаться. С кармой у меня явные проблемы. Но я промолчал: нечего перекладывать их на плечи этого мальчика.
Расплатились с нами на удивление щедро. Я смог купить довольно скромную, но нормальную одежду. И убедил сделать то же самое Бхишму. После недолгого сопротивления он согласился. Самым эффективным аргументом оказалась ссылка на мою божественную сущность:
– Шива я или не Шива? – усмехнулся я. – А если Шива, тогда слушайся.
И послушался.
Черные узкие штаны, заправленные в высокие сапоги с острыми носами, белые рубахи без жабо и кружев, столь популярных в столице, зато куда более практичные и, главное, дешевые, короткие куртки вместо долгополых придворных костюмов. Я заплел волосы в косу и закрепил черным бантом умеренных размеров. Заставил сделать точно так же и Бхишму. Он поломался по поводу суетной прически, но «Шиве» подчинился. Теперь мы могли сойти за мелких торговцев.
Мне предстояло вывести в мир бывшего монаха. Я чувствовал себя Петром Великим, отрезающим полы боярских кафтанов. Одежда, казалось бы, мишура, однако много значит для самоощущения. Петру нужно было сделать русских европейцами, у меня задачка попроще – всего лишь вернуть человека в общество: разлепить глаза, открыть уши и заставить дышать воздухом нашего века. Зачем? Мальчик мечтает о совершенстве. Но его не сможет достигнуть тот, кто добровольно ослеп и оглох. Я в это не верю. Ушедший от мира ничего в мире не сделает.
Место, куда я собрался его вести, могло ужаснуть и менее добродетельного юношу. Я искал казино. Именно в таких местах можно встретить специалистов по сотворению ложных личностей, контрабандистов, мошенников и прочих аферистов всех мастей, занятий, вероисповеданий и цветов кожи.
В городе полно военных: посты на каждом шагу. У дверей кафе и баров покуривают офицеры и веселые солдатики.
– Бхишма, узнай, что случилось, – прошу я.
Он посылает запрос, это видно по сосредоточенному выражению лица. Почему я как всеведущий бог не получил эту информацию непосредственно из космоса, не спрашивает.
– Войска введены в связи с исчезновением линкора, – говорит он. – Подозревают террористический акт.
– Они что, армией собираются террористов ловить?
– Видимо, да. Здесь на орбите находится Третий военно-космический флот.
– Так! Полностью?
– Закрытая информация.
– Понятно.
И тут ко мне вернулось ощущение, уже испытанное мною в храме. Ощущение Вселенной как части меня. И чувство опасности. Я видел корабли, медленно вращающиеся на орбите, и почувствовал страх экипажей. Кажется, они сами плохо понимают суть опасности, есть только страх, и он совершенно реален.
– Три линкора и пять кораблей сопровождения, – проговорил я. – Это не весь флот.
Бхишма вдруг дернул меня за рукав, однако я не прореагировал, ощущение такое, словно погрузился в холодный горный источник и не могу вынырнуть. Он обхватил мне предплечье двумя руками, застонал, но не отпустил.
Я стою, и он не в состоянии заставить меня покачнуться, не то что сдвинуться с места.
Наконец я смог сбросить оцепенение, и усилия моего спутника увенчались успехом. Мы влетели в темную подворотню, Бхишма прислонился к стене и сполз на асфальт. Откинул назад голову, полуприкрыл глаза и застонал. По щекам текут слезы. Он держит руки на коленях ладонями вверх. Они обожжены так, что видны кости в ошметках окровавленного мяса. Он закусил губу, чтобы не кричать. На подбородок стекает капелька крови. Мимо подворотни проходит патруль десантников. Кажется, нас не замечают.
Биомодераторы уже начали работу, иначе бы он потерял сознание. Правда, я не врач. Справятся ли? Они должны впрыснуть в кровь обезболивающее. Но оно действует не мгновенно. Бхишму колотит дрожь. Глаза закатываются и сереют щеки.
И вдруг я совершенно четко понимаю, что надо делать. Мои ладони застывают над его, не касаясь, где-то в сантиметре. Под ними – сияние. Но оно изменилось, из голубоватого став зеленым. И тут же приходит новое видение. Я вижу его биомодераторы, туча мельчайших существ, напоминающих то ли насекомых, то ли амеб с сотнями щупалец. Приказываю им двигаться быстрее, даю им энергию, и они кружатся в вихре с немыслимой скоростью, восстанавливают мышечную ткань, строят кровеносные сосуды, тянут нервы и латают кожу.
Бхишма стал дышать спокойнее, открывает глаза. Я замечаю, что они голубые, с пушистыми юношескими ресницами. На щеки возвращается румянец. Губы дрогнули, и он произнес:
– Я увидел патруль, а вы светились. Как облако света.
– Да, – сказал я. – Они прошли.
Я медленно отнял руки. На ладонях Бхишмы ни царапины, только сложный узор линий, по которым некоторые умельцы до сих пор берутся гадать.
– Не больно?
– Нет. Благодарю… господин.
Я впервые слышал от него это обращение.
– Не моя заслуга. Я только немного помог биомодераторам.
– Биомодераторы не работают так быстро.
– Почему ты так думаешь?
– Я врач, – ответил он. – Точнее учился на врача, пока не решил стать монахом. Вы спасли мне жизнь.
– Не преувеличивай и будь справедливым. Я чуть ее не отнял.
– Вы тут ни при чем, мой господин.
Он в упор смотрит на мою левую руку. Я повернул голову. Там, где он держал меня, прожжена одежда: и куртка, и рубашка. Под ней совершенно здоровая кожа без намека на ожоги. Зато ткань висит кусками с черным неровным краем.
– А, черт!
До чего же досадно! Где теперь новую взять, денег не хватило даже на устройство связи!
Еще не угасшее в пальцах зеленое сияние ползет вверх по руке, приобретает красноватый оттенок, окутывает прожженный участок, сливается с тканью. И она зарастает и восстанавливается не хуже живой кожи.
– Мой господин… – улыбнулся Бхишма. – Я не ошибся в вас.
– Можно просто Дмитрий, – заметил я.
– Дмитрий? Намашивайя!
Я вздохнул. Видимо, если я не хочу каждый раз и притом публично слышать в свой адрес призывание бога Шивы, мне придется смириться с «моим господином», хотя бы наедине.
– Дмитрий, – жестко сказал я. – И никак иначе.
– Да. Хорошо, мой господин. Дмитрий, – обреченно сказал он.
Я направился было к выходу, но вспомнил еще об одном.
– Бхишма, пока мы здесь… во избежание. Посмотри еще одну вещь.
– Да?
– Почему были введены войска на Светлояр?
– Закрытая информация.
Я почувствовал прикосновение холода, но навалилась чудовищная усталость, и я понял, что не сейчас, не дотянусь, я вычерпан и выжат.
– Ладно, – сказал я. – Потом. Как ты?
Стоит ли тащить его в «вертеп разврата»?
– Отлично.
Он выпрямился рядом со мной. Всего на полголовы ниже, но все равно высок.
– Тогда пошли, – вздохнул я.
Казино мы нашли в районе, ближайшем к космопорту, чего собственно и следовало ожидать. Название по-провинциальному пышное и безвкусное – «Благословение Фортуны». Швейцар посмотрел на нас презрительно, но под красно-золотую рекламу пустил и даже дверь распахнул.
В зале шумно и людно. Мы миновали игральные автоматы. Здесь каждый играет сам с собой, и контакта не установить. Рулетка или карты – то, что нам нужно. Я попросил моего спутника купить фишки. Немного, но без этого нельзя, может вызвать подозрения, и попросят выйти вон.
Я сел за стол. Бхишма встал за спиной. Я не поставил немедленно – решил присмотреться. По кругу побежал шарик. В основном меня интересовал не он, а люди вокруг стола. Полубезумные глаза, сосредоточенные лица. Наркоманы от игры.
Я почувствовал дуновение вселенского холода. И их души, как часть своей души. Нет! Не здесь и не сейчас! Еще не хватало сжечь им зеленое сукно. Сделал над собой усилие, сжал зубы и загнал это внутрь. Серебристое сияние, уже зарождавшееся у кончиков пальцев, нехотя втянулось обратно. Если бы я мог управлять этой силой!
Кажется, никто не заметил. Взгляды прикованы к шарику. Я с удивлением обнаружил, что он до сих пор несется по кругу. Перед глазами всплыла картинка: шарик на цифре двадцать один, красное. Я спрятал пальцы в ладонях, сжал руки в кулаки. Шарик замедлил движение, остановился было на цифре девятнадцать, но прыгнул вперед.
– Двадцать один, красное, – объявил крупье.
Следующий номер я угадал секунд за пять до конца вращения рулетки. Посмотрел на руки. Возле пальцев очень слабое синеватое свечение. Зеленое сукно цело, слава богу!
Шарик снова полетел по кругу.
– Делайте ставки, – сказал крупье.
Перед глазами всплыло черное, пятнадцать. И я поставил.
– Пятнадцать, черное, – объявил крупье.
Я сгреб выигранные фишки.
Выиграл еще три раза подряд, так что крупье заволновался. Чтобы немного успокоить его, в следующий раз специально проиграл. Но немного, так что это почти не отразилось на наших с Бхишмой доходах.
Поставил снова, гора фишек росла. Ладно, надо и честь знать. Сгреб их и перешел к другому столу. Разделил фишки, половину отдал моему спутнику.
– Обменяй на деньги. Пусть перечислят на твой счет. И еще…
Я написал на бумажке номер.
– Это счет того крестьянина, Шивадасы. Он одолжил мне одежду и не потребовал денег. Перечисли ему втрое. И пожертвуй на храм. На оба. Что бы я без них делал! Будь щедр. Иди!
Он кивнул.
– Да… Дмитрий.
А я сел за стол и поставил еще.
Я бы, наверное, закрыл казино, если бы за столом не появился еще один персонаж, и я не пропустил ставку. Персонаж женского пола. Короткая стрижка в стиле «модерн», золотистые волосы уложены один к одному, концы загнуты к щекам. Глаза серые, большие, смотрят насмешливо, на губах играет улыбка, то ли претендующая на некое сокровенное знание, то ли означающая насмешку над мелкими человеческими страстями. Одета по-мужски – в красный бархатный камзол и атласную блузу с жабо такой пышности, которую может позволить себе только женщина. В руках трость темного лакированного дерева. Она не может быть оружием. Оружие конфискуют при входе. Но кажется, что этой даме для полной законченности образа не хватает двух пистолетов за поясом.
Дама вынула из кармана камзола золотой портсигар, извлекла толстую сигару и закурила. Точно такие мужские сигары курила моя мать, нимало не опасаясь шокировать университетскую общественность. Кому какое дело, что курит профессор Данина?
Я пропустил еще одну ставку. Она, наконец, изволила заметить мой интерес и снизошла до взгляда. Посмотрела внимательно, оценивающе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46