– „Иди-иди, сынок, а то уж третий день у окна стоишь"». Так вот, среднеазиатская анаша была именно такого качества, но нам по первости почему-то не приглянулась, хотя и «вставляла» прилично, и «отходняка» от нее никакого не было. От какой-нибудь «Чашмы» или «Жасората» (были в Средней Азии такие вина) похмелье было сравнимо с наркотической ломкой, правда, преодолевалось значительно проще и дешевле.
В «наркосодержащих» районах участники нашего коллектива изредка покуривали, так сказать «за компанию», а в Москве это случалось совсем нечасто, Ну, иногда где-нибудь на кухне у Макаревича потянули один косячок на всех, не более того. Правда, когда появились Абдулов с Ярмольником, говорят, это стало случаться почаще.
В 1982 году, когда я покинул «Машину времени» (как и почему это произошло, я описываю в соответствующей главе), по воле Ованеса Нерсессовича Мелик-Пашаева (или просто Ваника), меня приняла группа «Воскресенье». В ее состав, как я уже писал, входили Лешка Романов, гитарист Вадик Голутвин, барабанщик Владимир Воронов и бывший звукооператор «Машины времени» Игорь Кленов, оказавшийся прекрасным бас-гитаристом. Вот в этом коллективе употребление марихуаны было частью жизни и творчества. Выходить на концерты и репетиции, не потянув косячок, считалось просто неприличным. Втянулся в это дело и я. У меня есть определенное подозрение, что ни одна песня и ни одна аранжировка «Воскресенья», сделанная в те времена, не создавалась без влияния «целебных трав». Кончилось все это тем, что Лешку Романова и нашего администратора осудили (правда, не за наркоманию), а за занятия незаконным промыслом, второго (который признался) – условно, а первого – нет. На допросах, правда, речь про употребление, хранение и распространение наркотиков шла, но доказать ничего и никому не удалось. Ну а группа «Воскресенье» и дальше продолжала свой стимулированный путь, вне зависимости от того, кто входил в ее состав. Особенно любимы ею были поездки в Среднюю Азию и на Дальний Восток. Почему – думаю, понятно. Но бывало, что в «Воскресенье» приходили артисты, не курившие, а выпивавшие. Они гармонично вписывались в коллектив, и никто не принуждал их к изменению своего статуса. Так что, скажу вам, как человек опытный, наркотики – это дело совершенно добровольное. Не захочешь стать наркоманом – не станешь.
Кстати, активным поставщиком наркоманов в нашу страну стал Афганистан. Советское присутствие там продолжалось почти десять лет, через службу там прошли десятки тысяч молодых людей, большинство из которых попробовали там вкус наркотиков. Кому-то это понравилось, кому-то нет, но факт остается фактом – Афган очень дорого обошелся нам тогда, а еще дороже обходится сейчас, когда поток местного героина идет в Россию через Среднюю Азию..Может быть, конечно, я абсолютно ничего не понимаю в политике и в спецоперациях, но мне кажется, что, если накрыть все подпольные героиновые лаборатории Афганистана бомбовыми ударами (а их дислокация, по-моему, всем известна), это было бы только к лучшему не только для России, но и для человечества в целом.
Во время работы с Кобзоном во второй половине восьмидесятых годов мне несколько раз приходилось бывать в Афганистане, так что я насмотрелся на местные нравы и напробовался местных наркотиков. Как-то, покурив «термоядерного» гашиша, я спустился в холл гостиницы. Местные «бабаи» в чалмах сидели на полу, жевали нас (это местная разновидность плана) и смотрели по видео какой-то индийский фильм. Я решил присоединиться к развлечению и уселся рядом. Самое удивительное, я увлекся! В фильме было все: отчаянная любовь и ревность, потерянные и найденные родственники, стрельба, езда на слонах, автогонки, поло, даже подводные съемки. Ну а каждые минут пять главные герои еще начинали петь и танцевать. Несмотря на то что фильм был дублирован на фарси, я понимал абсолютно все происходящее! Вместе с «бабаями» я плакал и смеялся над происходящим в фильме и, умом понимая, что кассета не может идти больше трех часов, чувствовал, что смотрю кино уже часов восемь. Меня стали принимать за своего, предлагать нас, хлопали по плечу и что-то одобрительное говорили. Я отвечал, и мне казалось, что меня понимают. Вот она, волшебная сила индийского киноискусства! Оказывается, мы просто неправильно смотрим индийские фильмы.
Вот чего в жизни я не делал, и делать не собираюсь, так это колоться всякой гадостью. Другое дело – кокаин. На него я подсел в 94-м году, когда заработки «Машины» превысили все мыслимые пределы. Можно было подумать, что люди сговорились и стали тащить свои деньги членам коллектива, особенно Макаревичу. Но и мы были не обижены, поскольку гонорары за концерты делились поровну. Сколько мы заработали? Если взять период 1990–1999 годов, то Макар – 3 – 4 миллиона долларов, все остальные от восьмисот тысяч до миллиона с лишним. Что касается меня, то из своего миллиона я примерно половину потратил на наркотики. Последовать примеру Шерлока Холмса и Феликса Дзержинского меня подвигли компанейский характер и неуемная страсть к экспериментаторству. Прослышав о том, что кокс дает дополнительные сексуальные ощущения или усиливает уже привычные, я решил позабавиться с ним перед сексом. Прокатило. И, что интересно, сначала – никаких негативных последствий. Потом мне это стало необходимо для того, чтобы выложиться на концерте, затем просто для улучшения самочувствия и настроения. В то время нюхали очень многие известные люди. Не буду закладывать их Госнаркоконтролю, но скажу, что я лично «делал это» с большинством самых известных ведущих нашего ТВ и большим количеством музыкальных звезд. Некоторые из них, как и я, закончили с этой привычкой, другие – продолжают. Самое хреновое в этом деле то, что тебе с течением времени требуется все больше и больше порошка. До ломок у меня не доходило, поскольку деньги зарабатывались регулярно, но в конце девяностых я тратил в месяц 15–20 тысяч долларов на «снежок».
Закончить с этим я решил осенью 1999 года. Просто надоело быть от чего-то в зависимости. И закончил. Теперь, когда меня спрашивают о том, как перестать нюхать кокаин, я просто отвечаю: «не нюхать, и все». Самое сложное – не перестать это делать, а удержаться.
В гинекологии есть такой термин «заместительная терапия». Это насчет того, что, когда у женщины наступает климакс, у нее перестают выделяться всякие там эстрогены. Так вот, чтобы их заменить, надо пить таблетки, и тогда всякие неприятные явления исчезают или сглаживаются. Точно таким же образом наркотики нужно чем-то заменять. И конфеты тут вряд ли подойдут. У наших людей отличным заменителем является алкоголь. Но для того чтобы к наркотикам не тянуло, его нужно употреблять под контролем и вдумчиво. Поэтому с осени 1999 по осень 2000 года я очень часто оказывался но нескольку дней кряду у моего друга Тараса на даче. Думаю, что за этот год я выпил больше, чем за предыдущее десятилетие. Я просыпался, искал свои очки (часто остатки от них) и плелся в баню или бассейн. Однажды в русской бане я так прислонился к раскаленной печке, что даже загремел в больницу (на ожоге большой площади началось нагноение). Но в большинстве случаев обходилось без потерь. А времени, сил, а потом и денег на кокаиновые глупости у меня уже не оставалось. Кроме всего прочего, на даче у Тараса я познакомился с множеством интересных людей. Туда частенько заезжал Саша Хинштейн, которого я знал еще с «МК», но тесно мы начали общаться тоже там. Помню один замечательный случай, который показывает, что у Александра хватает смелости не только на виртуальные дуэли с власть имущими, министрами, олигархами, чиновниками, но и просто на мужественный поступок. Однажды мы большой компанией отдыхали на Истринском водохранилище. Был там и Саша со своей будущей женой Юлей. Народ развлекался, сильно выпивал, катался на водном мотоцикле.
А еще была там малознакомая девушка, которую по стечению обстоятельств тоже звали Юлей. Она весь вечер опасливо смотрела на водный мотоцикл, а когда уже стало темнеть, забралась на него и с отчаянным криком полетела в сторону противоположного берега, до которого было метров восемьсот, если не больше. Думаю, что она вылетела бы прямо на берег, если бы не кончился бензин. Докричаться до нее и сообщить, что в мотоцикле есть переключатель «на резерв», было невозможно. А темнота становилась все гуще. Состояние бойцов, в том числе мое собственное, было таково, что проплыть мы могли метров десять, не более. К тому же вода уже была прохладной. И тут г-н Хинштейн, который, правда, не был еще тогда депутатом Госдумы и зампредом комитета по безопасности, надел гидрокостюм и бесстрашно вошел в воду. Юля, в смысле будущая жена, а не объект спасения, даже не спорила с ним, зная уже, что это бесполезно. А Сашка поплыл. Минут через сорок пять с противоположного берега послышался звук заводимого мотора, а еще через минут пять триумфатор вместе с замерзшей, но спасенной девушкой был вместе с нами и выпивал согревающие напитки.
Так все и шло, пока в ночь с 17 на 18 ноября 2000 года в клубе «Гараж» я не встретил свою будущую жену, которой за пять лет удалось упорядочить мои привычки и ввести их во вполне приличное и, главное, законное русло. Меня много раз приглашали на различные телешоу с тем, чтобы выяснить, как у меня получилось «соскочить». Я рассказывал, но чувствовал, что мне не очень верят, вернее, не очень верят в меня. Прошло уже шесть с половиной лет, а у меня, назло скептикам, все нормально. Чего и другим желаю. Что касается других вредных привычек, то тут уж «Машина времени» в отстающих никогда не числилась. О том, как выпивали артисты и их окружение, ходили легенды. Например, когда группа впервые вырвалась на рок-фестиваль в Таллин (это было году в 1976-м), Маргулис и Кавагое очень сильно выпили. И вот лежат они вдвоем и Маргулис орет: «Ноль три, ноль три!» Кава ему в ответ: «Ноль три не отвечает». – «Тогда ноль восемь, две!»
Вообще, высказывания некоторых участников «Машины времени» о якобы существовавшем в группе «сухом законе» – это не просто ложь, это наглая ложь. Никаких таких «законов» не было, во всяком случае при мне (а я работал в группе 12 лет). Наоборот, самые славные наши времена имели ярко выраженную алкогольную окраску. Кстати, самым стабильным потребителем алкоголя в «Машине» был и является Макаревич. Он пил всегда, практически каждый день и продолжает (насколько мне это известно) делать это с удовольствием и сегодня. В своей бесспорно увлекательной книге «Занимательная наркология» он, конечно, несколько покривил душой, называя свой опыт в употреблении алкогольных напитков «скромным». На самом деле он прошел полный путь от портвейна в подъезде в юношеские годы через пиво и водку в молодости до хороших вин и выдержанных коньяков с виски в годы обеспеченной буржуазной зрелости. Бывали времена, когда он пытался «завязать» и не пил какое-то время, но потом привычка брала свое. Бывало, что выпивал он очень крепко. Александр Стефанович, сам давно «завязавший» с алкоголем из-за проблем с сердцем и сосредоточившийся на других стимулах (женского рода), в свое время рассказывал о том, как Макар оплакивал свою гитару и чем это кончилось. В 1986 году он приобрел «Rickenbaker» выпуска начала шестидесятых годов, очень похожий на те гитары, которые использовали «Битлз». Звучал инструмент очень здорово, и Макар возил его на все гастроли. Во время летней поездки 1986 года в Сочи и случилась трагедия.
В «Машине» в то время работали двое рабочих – Люлякин и Дудукин. Как-то раз после концерта Дудукин не вытащил из гитары, стоявшей на сцене на подставке, штекер. Люлякин же, стремясь как можно быстрее свернуть все провода, резко дернул, и… инструмент рухнул и разбился на две части. Осколки и щепки усылали сцену. Когда Стефанович и Алексеич пришли к Макару в номер, он сидел и тупо смотрел на раскрытый кофр, в котором лежали бренные останки. Гастроли было решено прервать, благо был отыгран предпоследний концерт. Ну а Макаревичу предложили выпить водки, на что он опрометчиво согласился. Трезвый Стефанович все время оставался на разливе, а Макар стал пить с Алексеичем. Понятное дело, через пару часов он рухнул, а его товарищи затеяли диспут на тему «Можно ли было избежать советско-финской войны 1939–1940 гг.». Все это время Макар ворочался в кресле» стонал и всячески мешал беседе. Тогда его взяли за руки и за ноги и потащили в спальню. Он стал извиваться и, не открывая глаз, кричать: «Не несите меня в вытрезвитель, я артист!» «Артист, артист, а чего нажрался-то?» – спросил Стефанович строгим тоном. В ответ Макар тяжело вздохнул и изрек: «Ну ладно, х… с вами, несите!» Кстати, утром был очень удивлен, что находится не в вытрезвителе, а в своем отеле.
Второе место по алкоголизму занимал я (это за счет того, что иногда подсаживался на наркотики и почти не пил). Третий – Валерка Ефремов. Он – очень хороший спортсмен, поэтому иногда жертвовал выпиванием водки ради какого-нибудь тенниса. Правда, помню, был случай, когда они с Алексеичем выпивали до пяти утра (дело было в 1982 году), а в десять уже были в раздевалке хоккейного клуба МГУ, за который Алексеич тогда играл, и надевали хоккейную форму. А затем Ефремов бросал десять штрафных бросков в ворота Алексеича. Чтобы выиграть пари, ему нужно было забить две шайбы, но забил он только одну, после чего все (участники, зрители, судьи) отправились париться в баню. И пить водку, естественно.
Долгое время четвертое место было за Евгением Маргулисом, который очень любил пить на халяву. Пил он поэтому много, и очень разные напитки. Результатом стало то, что последние несколько лет он не выпивает вообще. Но если уж он запил… Помню, на новый 1991 год мы отправились в волшебную республику Мозамбик. На какой хрен мы там понадобились – никто не знает, просто кому-то из наших аппаратчиков захотелось поощрить коллектив приличным гонораром и пребыванием на африканском курорте. Условия там, правда, были не самые лучшие, поскольку местные коммунисты, выгнав «португальских эксплуататоров», смогли очень быстро уничтожить или изгадить все, что те постраили за много лет своего владычества, в том числе и отели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30