Вода у всех была рассчитана на дневную пропорцию как для себя и прислуги, так и для наших лошадей; даже солдаты получали воду чаркою. К счастью, верблюды сына и Адеркаса пришли часа через полтора после нашего прихода. Наставили чайник, и я с наслаждением выпил две чашки чая с кислотою.
Не спав почти две ночи сряду эту ночь и ночь тревоги, и пробыв около суток без пищи, я думал было заснуть; но внутреннее беспокойство в ожидании появления моих людей отгоняло от меня сон. Проходит час, другой, проходит три часа, а мои верблюды всё не показываются. А тут, как нарочно, поминутно приходят донесения о падеже верблюдов, о гибели офицерских и казённых вьюков. В ответ на это летят приказания жечь и истреблять менее нужные вещи, а что найдено будет необходимым спрятать, то зарывать. Отправляют из авангарда и главной квартиры верблюдов за брошенными казёнными вещами и, наконец, скачет в ариергард сам начальник отряда, генерал Головачев.
Истомлённый духотою, невыразимо страдая жаждою, не видя появления моих людей после шести часового ожидания, я начинал приходить в какое то убийственное нравственное состояние… Наконец, я воспрянул: с подходом ариергарда к месту привала, я вдруг увидел моего слугу, Семёна, и татарина, еле-еле плетущихся, и тащивших за собой двух верблюдов. Эта минута была одною из самых отрадных в жизни. Но после такой радости кто может себе представить моё уныние, когда люди объявили мне, что они вылили воду из турсуков, побросали много своих вещей и часть моих?!..
Наконец, после долгих объяснений, мой Семён сказал, что он сохранил мне две бутылки воды, а третью выпил сам с татарином. Когда он подал мне бутылку с водою, обшитую [28] кошмою, я не могу сказать, что я чувствовал.. Прильнув губами к горлышку, я стал пить прямо из бутылки: вода была тёплая, как из кострюли, не смотря на то, я невольно хватил много; но потом, опомнился, сел на свой оставшийся тюк и сидел, как сидел Марий, на развалинах Карфагена…. В это время пошёл сильный говор о том, что мы всё-таки будем продолжать следование и уйдём в ночь; что приказано зарывать, истреблять и жечь все лишние вещи и что всё тяжести будут рассчитаны на наличное число годных верблюдов; притом, чтобы не обременять этих обессиливших животных, решено было, что каждый верблюд понесёт половину того, что он нёс прежде, а пожалуй и того менее. Некоторые предметы, действительно, стали зарывать в землю, и вслед за тем, запылали и истребительные костры. Я также, как и другие, сам стал отбирать свои вещи, предназначенные мною к уничтожению: сперва зарыл железную кровать, потом сжёг свой столик, табуреты, палатку, шинель, тюфяк от кровати, несколько кошем, оставив для себя только одну кошму и одну подушку и под конец истребил ещё несколько вещей из платья и даже из белья….
Вид отряда был довольно мрачный: изнурённая жарой и жаждой часть людей сидела в задумчивости, ожидая чем разрешится наше положение, другая старалась найти во сне успокоение от физических и нравственных страданий. Картина эта освещалась бледным светом луны, взошедшей в одиннадцатому часу ночи над этой необозримой песчаной пустыней: она равнодушно взирала на то, что творилось, ни в ком не принимала участия, для всех одинаково светила…
Вдруг, с песчаного холма, на котором стоял командующий войсками, с главной квартирой, сбегает кто-то и, с радостным криком, сообщает, что посланный джигит возвратился, отыскав колодцы с водою не далее семи вёрст отсюда!!.. Нужно было видеть тот момент, когда весь люд всполошился и вскочил с своих мест, услышав весть, приносившую с собою и бодрость духа, и силы к перенесению новых лишений, одним словом жизнь!
Известие это было привезено опять-таки человеком, который во весь поход приносил нам одну из самых громадных услуг своими сведениями, я говорю о нашем, так сказать, колоновожатом, подполковнике генерального штаба бароне Аминове. Грешно было [29] бы не отдать ему полной справедливости, так как человек этот был по истине мучеником своей походной деятельности.
Получив донесение об открыли колодцев в стороне от нашего расположения, командующий войсками командировал подполковника генерального штаба барона Каульбарса, с сотнею казаков и ротою 8-го линейного батальона, для занятия найденных колодцев. Отряду приказано было вьючиться и быть готовым к выступлению в первом часу ночи. Сам же генерал-адъютант фон-Кауфман с главною квартирою и вся кавалерия, которая к ночи прибыла к нам с урочища Хал-ата, опередили отряд и прибыли к колодцам часа чрез полтора; отряд же со всем обозом подошёл к нам лишь с восходом солнца.

3-е мая. Алты-кудук

Подойдя к колодцам, командующий войсками был встречен бароном Каульбарсом, который доложил ему, что на Алты-кудуке найдено шесть колодцев с водою, из которых один засыпан, и все глубиною от 16 до 20 сажен. Как бы то ни было, но находка эта была для отряда точно манною небесною в пустыне.
Как дать понятие о настоящей местности? Та же нескончаемая степь, но только с несравненно более глубоким и рыхлым песком; никакой растительности, ни травинки, ни малейшего признака жизни…. Вся эта местность вдоль и поперег пересекается барханами, оврагами и громадными наносами песку. Последний до того здесь рыхл, что нога углубляется в него, по крайней мере, на четверть аршина, а когда подует ветер, или завернёт ураган, то мятель, вздымая песок, творит такую тьму, что застилается солнце.
Едва только войска разместились на биваке и колодцы были распределены между частями отряда, как толпы солдат обступили их. Тотчас был водворён порядок: поставили часовых, назначили офицеров дежурить у колодцев, а штаб-офицеров главной квартиры наблюдать за последовательным порядком отпуска воды в части войск и разным чинам отряда. Имевшаяся в турсуках вода была также роздана войскам как для варки пищи, так и для питья и пойла лошадей, рассчитывая на то, что турсуки могут быть наполнены свежим запасом воды из колодцев на весь переход до Аму-дарьи.
Целый день был занят добыванием и отпуском из колодцев воды. Вычерпывание её с глубины до 20 сажен было весьма затруднительно, а между тем масса жаждущих солдат не давала [30] отбоя; независимо тех порций, которые отпускались в части для варки пищи, начали отпускать уже воду по запискам из частей и по прилагаемым именным спискам людей. Расход воды значительно превышал приход, т. е. накопление воды в колодцах. К вечеру же убедились, что не только изнурённые животные не могли быть вдоволь напоены, но что сами люди находились в ужасных страданиях от недостаточности отпускаемой им воды. Наконец, к довершению злополучия, докладывают, что завтра в эту пору, т. е. к ночи, в колодцах не станет ни капли воды. С самого утра и в продолжение целого дня не переставали работать над расчисткою засыпанного колодца и над отрыванием новых, но время прошло в напрасных тяжёлых трудах! Положение отряда становилось отчаянным.
Как быть, что предпринять? Как выйти из этого опасного кризиса?!.. Суждениям, толкам и пересудам не было конца; жаль только, что все мнения, в этом случае, были столь же различны, как различны сами люди, их высказывавшие.
Командующий войсками созвал тогда совет, на который собрались генералы, начальники частей, офицеры генерального штаба и, может быть, ещё некоторая из более опытных личностей в отряде. Не принадлежа ни к тем, ни к другим, я не был приглашён, а потому достоверно и не знаю, что там происходило, разве только по наслышке. Результатом же совещания было следующее распоряжение командующего войсками: отправить в ту же ночь всю кавалерию, всех артилерийских и офицерских лошадей, всех верблюдов отряда с турсуками и деревянного посудою, могущею вмещать воду, две стрелковых роты, одну роту 8-го батальона и полроты сапёров, под начальством генерала Бардовского, на место прежней нашей стоянки на Адам-крылгане, где тем же отрядом генерала Бардовского, несколько дней тому назад, отрыта была вода в изобилии.
Отправление этого отряда давало, во-первых, возможность остающимся на настоящем биваке войскам извлечь из имеющихся здесь колодцев совершенно достаточное для них количество воды, а во-вторых, отправляемые на Адам-крылган лошади и верблюды могли быть все досыта напоены и, в течение нескольких дней отдыха там, восстановить свои силы. Затем, наполнив водою все турсуки и деревянную посуду на Адам-крылгане, отряд генерал-майора Бардовского должен был вернуться к нам обратно, с тем, чтобы, напоив ещё раз лошадей из здешних уже [31] колодцев, немедленно выступить со всем туркестанским отрядом к Аму-дарье.
Заканчивая сегодняшний дневник, я не могу не высказать удивления тому, как человек, а в особенности русский, в состоянии переносить, выпадающие иногда на его долю, тяжкие страдания и лишения! Целые дни находиться в удушливой атмосфере, ходить по раскалённым, сыпучим пескам и под палящими лучами солнца, неся на себе ружьё и амуницию, и не имея возможности утолить мучительную жажду, воля ваша, это такое испытание, преодолеть которое делает величайшую и неоспоримую славу нашему богатырю-солдату.

4-е мая. Алты-кудук

Отправление трёх с половиною рот, всей кавалерии и всех артилерийских и офицерских лошадей, с верблюдами, на Адам-крылган, дало возможность, на другой же день, восстановить силы оставшихся на настоящей стоянке войск и всех нас. Не слышно более у колодцев людей, умоляющих об отпуске им хотя бы одной чарки, одного глотка воды, все стали получать её в достаточном количестве, не только для приготовдения пищи, но и для питья. Тем не менее, вода продолжала отпускаться не иначе, как по определённой для каждого из чинов отряда порции.
К полудню, отряд уже освежился, люди стали веселее и подвижнее. К вечеру, по приказанию командующего войсками, перенесены были к колодцам бывшие с нами понтоны, для наполнения их водою, с тем, чтобы, по возвращении Бардовского, немедленно напоить из понтонов всю массу лошадей и верблюдов и двинуться уже в дальнейший путь с той водою, которая должна быть привезена в турсуках и деревянной посуде с Адам-крылгана. Целую ночь продолжалось выкачивание воды из колодцев в понтоны, и когда, отработавшая свой урок смена возвращалась в лагерь, то слышался уже весёлый смех и солдатские остроты на счёт достатка воды: «пей, хоть до опьянения!»…

5-е мая. Алты-кудук

Я проснулся сегодня в восьмом часу утра: значительно подкрепив себя вчера утолением мучившей нас всех жажды, я спал эту ночь как убитый, без просыпа, не взирая на то, что у меня нет уже ни кровати, ни тюфяка, ни других принадлежностей, с которыми люди привыкли соединять представление об удобно проведённой ночи.
Лёжа на кошме, разостланной на поверхности глубочайшего песку, мы с бароном Каульбарсом предаёмся кейфу; но невыразимая [32] жара и духота одолевают до последней крайности. Меня сильно разбирает зависть и досада, что я не могу приспособиться и переносить все лишения трудного похода также бодро, как барон Каульбарс. Хлеба мы не имеем уже около двух месяцев; сухари, которыми мы питаемся, конечно, из хлеба, но, всё-таки, это далеко не то, что хлеб. Правда, наши люди и солдаты достают у сопровождающих нас туземцев какия-то лепёшки: это ни что иное, как блин, имеющий четверти полторы в диаметре, приготовленный иной раз на сале, а большею частью на воде; поверхность его как бы вся в узорах от сальных пятен и прилипшего песку, а когда лепёшки эти зачерствеют, то они также удобосъедомы, как и всякая подошва. Несмотря на всё моё желание, я не мог проглотить куска этого местного продукта; барон же Каульбарс ест эти лепёшки с наслаждением.
У колодцев хотя, по-прежнему, много солдат, но уже не страждущих и жаждущих, а занятых выкачиванием воды и наливанием её в понтоны. Унылость и изнурение исчезли с лица всех. Сегодня, вечером, по всему биваку слышны были песни солдат, видно было, как они в палатках принялись за свои обычные хозяйственные занятия; кто чинил рубашку, кто сапоги, а кто прочищал ружьё от пыли и нанесённого песку. Когда жар немного спал, у ставки командующего войсками играла музыка 3-го стрелкового батальона; это чрезвычайно рассеивало офицеров и подбодряло солдат, которые устроили нечто в роде гулянья на музыке.
Вечером же приведены были с одного дальнего колодца два оконенных всадника, хорошо вооружённых. Они были приняты за хивинцев или туркмен, но потом оказалось, что это передовые люди каравана с ячменём, высланного бухарским эмиром командующему войсками. Мы все были чрезчычайно рады, не столько ячменю, сколько верблюдам; потому что, если бы от нас зависело, то, в этом случае, мы бы поступили как Осип в «Ревизоре», который, принимая подарки от купцов, не упускал брать и верёвочку, говоря, что в дороге и верёвочка пригодится; а нам-то как могли бы пригодиться верблюды для перехода к Аму-дарье!

6-е мая. Алты-кудук

Сегодня четвёртый день, как отряд генерала Бардовского выступил отсюда на Адам-крылган. В эти дни состояние оставшихся здесь войск значительно изменилось к лучшему: вернулась прежняя весёлость и уверенность в каждом человеке, и все ждали с нетерпением возвращения товарищей с [33] Адам-крылгана, чтобы скорее направиться к столь давно желанной великой реке Средней Азии. Тут же пришло и утшительное известие от генерала Бардовского о том, что кроме потери от изнурения одной артилерийской, двух казачьих лошадей и нескольких верблюдов, отряд его дошёл благополучно до Адам-крылгана; сапёры отрыли там ещё не малое число колодцев, люди, повидимому, поправляются, и все лошади и верблюды совершенно напоены. Всех колодцев на Адам-крылгане полагают вырыть около 60, так что воды будет вполне достаточно для тех частей войск и транспортов, которые должны будут прибыть вслед за нами из Хал-ата.
Между прочим, генерал-майор Бардовский уведомлял, что прибытия на Адам-крылган транспорта с провиантом он ожидает сегодня, к вечеру, а завтра 7-го числа, полагает принять его, и вечером выступить к нам на присоединение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12