https://wodolei.ru/catalog/unitazy/shvedskie/
Ну да, вот только, конечно, разрулю с трупом База. И если ни один пидор не узнает, что я собирался с Базом разобраться.
Я вдарил но тормозам.
Тяжелое тело чуть не вылетело из багажника на заднее сиденье. О чем я ваше думал?
Я снова тронулся с места и двинул в «Длинный нос».
Подъехав, я увидел, что за пабом уже припарковано несколько тачек. У меня сердце екнуло, когда я их увидел, но что поделаешь. Я вышел из машины.
Сперва я двинул в сортир. Посмотрел в зеркало и не узнал чувака, который там отразился. Все руки, лицо и волосы в грязи и крови. Но когда первый шок прошел, я решил, что все не так плохо. Одежда почти в порядке, а это главное. Минут пять ушло на то, чтобы смыть все это дерьмо с рук и привести в порядок голову, но это было необходимо. После того как я отмыл грязь с морды, порез над бровью, куда Баз засадил мне кольцом, стал выглядеть куда терпимее. Я пощупал затылок. Он болел, как последняя тварь, но ни шишек, ни порезов я не нащупал, и это был плюс. Пока я этим занимался, несколько пацанов зашло поссать.
– Здоров, Блэйк, – говорил каждый, увидев меня.
– Здорово, здорово, – отвечал я, даже не глядя. Выбравшись-таки в бар, я отозвал Нейтана в сторону.
– Салют, Блэйк, – сказал он.
– Привет, Нейтан.
– Тебе, наверное, не помешает, – сказал он, взяв стакан, который до того отставил в сторону.
– Э… ну, да.
Он смотрел на мою голову, пока наливал пиво.
– Так-так, надеюсь, ему хуже, чем тебе.
– Еще бы. Помнишь, о чем я тебе говорил? – сказал я, понижая голос и подмигивая. Рядом никого не было, но лишняя осторожность никогда не помешает.
– Ну да. Нашел База-то?
– Тише. Сделай одолжение, ладно? Я никогда не говорил тебе про База. Лады?
Он прищурился.
– Да ну? А мне что-то кажется, говорил.
– Знаю, что говорил, но нужно, чтобы ты сделал вид, что не говорил. Понимаешь меня?
Он снова сощурился, чуть ли не закрыл глаза.
– А с чего бы мне делать вид, а?
Я знал, к чему он клонит. Я вытащил бумажник, до чертиков надеясь, что его устроит то, что там есть. Я нежно пощупал напоследок пять банкнот в бумажнике, вытащил и положил руку на барную стойку.
– Потому что ты деловой человек, – сказал я. Он облизнул губы, сероватый язык прошелся по усам над губой, потом отвернулся и обслужил еще какого-то клиента. Я истекал потом. Я чувствовал, как банкноты у меня под рукой становятся влажными. Мне стало интересно, сколько они будут так лежать, прежде чем превратятся в кашу. Но тут Нейтан вернулся и кивнул на мое непочатое пиво.
– За это платишь? – спросил он и подмигнул мне.
Я отдал ему деньги.
Он подошел к кассе, пересчитал деньги и, убедившись, что другие клиенты бухают и не обращают на него внимания, засунул в задний карман.
Я выпил пиво, надеясь, что разобрался хотя бы с этой запарой.
До дома я добрался выжатый как лимон. Про голову вообще молчу. Было совершенно ясно, что сейчас решать, где Баз найдет последнее пристанище, будет большой ошибкой. Я не хотел бросать его где ни попадя, чтобы потом через пару дней возвращаться и перетаскивать куда-то еще. Да и спешить некуда.
Дело в том, что у меня есть подвал. Здоровенный такой подвал, уходящий вниз на два этажа, и чем глубже, тем там холоднее. На самом деле этот подвал почти такой же по величине, как сам дом, и я часто подумывал устроить там небольшую качалку или стол для бильярда поставить. Но так и не собрался. Бабок не было, как правило, а если бы и были, все равно ломало. Это ведь не совсем мой дом. Это дом моего старика, хотя он и умер давным-давно. А я там просто временно кантовался.
Но Базу там внизу будет нормально, верняк.
Я под руки выволок его из багажника и стащил вниз по ступенькам. Его разбитое лицо высохло, запеклось и сморщилось по краям, как мясо, которое оставили на столе в жаркий день. Он потяжелел. Усадив его в углу в самом низу подвала, я пообещал себе, что когда опять потащу его наверх, запакую как минимум в десяток пакетов для мусора.
Дома я надолго не застрял. У меня еще оставался приличный кусок дня до начала работы в «Хопперз». Жалко было его терять. Я не какой-нибудь отшельник, чтобы все время ховаться от людей. Мне нравится быть среди них. Кроме того, мне не хотелось долго находиться под одной крышей с Базом. Он и живым-то вонял, а уж нынешнее дохлое состояние вряд ли что изменит к лучшему.
Уже выходя из дома, я заметил, что у меня трясутся руки. Я вернулся на кухню и сделал порядочный глоток виски из бутылки, которую спер из «Хопперз» пару недель тому. Виски проскочило в горло, как горячая лава, и растеклось теплой лужицей где-то в желудке. Когда я снова открыл глаза, с руками уже все было в порядке. Я протер глаза и сделал еще глоток, для подстраховки.
Сел в машину и поехал обычным маршрутом. Я начинал приходить в себя.
– Чего? – спросила она, когда я позвонил.
– Это я, типа. Впусти, что ли.
– Кто – ты?
– Да я же, корова сонная. Впускай.
– Иди на хер, – сказала она. Но это для нее нормально. Дверь щелкнула.
Я открыл дверь ногой и поднялся по лестнице.
– Какого хрена с тобой случилось? – спросила она. – Ты белый, как простыня. Болеешь, что ли?
Она сидела на кровати в черном белье. Может, ждала меня. Может, просто одевалась. Мне было совершенно похуй. Она была, вот и все. А еще была кровать. Она заметила мой взгляд и ответила мне одним из своих фирменных взглядов. Я толкнул ее на кровать. Она, хихикая, опять поднялась и начала расстегивать мой ремень. Я толкнул ее еще раз, сильнее. И она поняла.
Она отлично поняла.
Это было написано у меня на лице, что бы это ни было. Она не могла оторвать глаз. Даже когда я вдавливал это в ее плоть, даже когда я засовывал это в нее. Она должна была это взять.
И я отдал ей это.
6
Сразу после этого я, как обычно, в момент отрубился, и мне стал сниться сон, что совершенно необычно. Сейчас они мне все время снятся, но тогда со снами у меня были явные проблемы. Сейчас стоит на пару секунд закрыть глаза, обязательно какой-нибудь сон вылезет из темноты. Иногда даже кажется, что я больше сплю, чем бодрствую. Но это сейчас, а я тут не затем, чтобы говорить про сейчас. Я говорю про тогда, про время, когда я убил База Мантона, спрятал его труп и, чтобы не думать об этом, оттрахал Салли, а потом уснул.
Ну вот, как я уже сказал, мне приснился сон. Мерзкий, хотя если вам такие сны не снились, вы не поймете. Я был в темной комнате. Это была кухня у меня дома, шторы опущены, света нет. Света не было, потому что в патроне не было лампочки, и Бет меня за это пилила. Хотя я ее не видел со дня ее смерти, я почему-то не удивился. И ее злобные наскоки тоже не удивили. Она обрушивала мне в правое ухо словесный ад. А я сидел за столом и очень старался сделать так, чтобы все, что влетело мне в одно ухо, вылетело в другое. Была у меня такая привычка, когда Бет начинала зудеть. Но где-то что-то поломалось, и все это дерьмо не собиралось вылетать. Поэтому башка начала медленно наполняться дерьмом. В итоге все было так, как было, и все шло к гибели Бет.
И из-за того, что дерьмо из мозга никуда не девалось, в конце концов мне пришлось забить и начать ее слушать. Оказалось, она гундела не по поводу лампочки. По крайней мере теперь. Теперь это было что-то другое, что-то, до чего ей, по идее, не было дела, учитывая, что она уже вроде как умерла.
– Ройстон, я приготовила тебе пирог. Хороший большой пирог с мясом, картошкой и луком, и тесто пышное, хорошо пропеченное, как ты любишь. Но ты его не тронул, Ройстон. Ты не съел пирог. Ты оставил его на столе, и он остыл, а тесто зачерствело. Ты сказал, что не голоден. Но я знаю, ты хотел есть, потому что пошел и съел пакет чипсов. А когда ты ушел, Ройстон, кто-то пришел и съел пирог, пока тебя не было.
– Нет.
– Послушай, Блэйк, я умираю от голода. И не кричи на меня так.
– Оставь меня в покое. Уйди.
– Блэйк, ну поднимайся же, сволочь сонная.
– Пирог… Что?
– Это был сон, милый, – сказала Сэл. И, не знаю, поверите ли вы, голос у нее был нежный, как первый весенний ветерок.
Я открыл глаза и уставился на нее, пытаясь убедить себя в том, что она настоящая, а Бет – только сон. Но это оказалось не так просто. Сама Сэл выглядела и говорила точно во сне, влажные глаза, мягкие прикосновения. Я боялся ей верить, будто ее могут украсть и заменить на Бет с искаженным от злобы мерзким лицом.
– Эй, – сказала она. – В чем дело? Ты так смотришь, того и гляди глаза на лоб полезут.
– Ты назвала меня милым, да?
– Да, – Ее голос был мягким и нежным, будто это все говорил кто-то другой. Кто угодно, только не Сэл.
– Ну… это, типа, шок для меня.
– Но, милый, – снова сказала она и даже погладила меня по лицу. – Милый, ты же знаешь, что я тебя люблю.
Я, честно говоря, понятия не имел. И в любой другой ситуации не сильно бы обрадовался, услышав. Но сейчас это почему-то казалось нормальным. Так что я обнял ее и притянул к себе. Я все еще нервничал из-за сна, так что чем ближе она была ко мне, тем лучше мне было.
– Ну да, – сказал я. – Наверное, знаю.
Она посмотрела на меня снизу вверх, в ее голубых глазах не было и следа обычной жестокости.
– Ты любишь меня, Блэйк? Любишь? Только честно.
Бет мне как-то раз задала этот вопрос. Я тогда не очень знал, как надо на него отвечать, и брякнул наугад. И ошибся. Но на ошибках учатся, я не собирался еще раз наступать на те же грабли. Если деваха задает тебе такой вопрос, ответ может быть только один. И вот что я вам скажу – если ответите неправильно, будут неприятности. Я открыл глаза и подмигнул ей.
– Ну конечно.
Мы немного пообжимались. А когда я уже начал заводиться, Сэл встала и куда-то пошла. Я смотрел, как ее ягодицы ходят вверх-вниз, а потом исчезают за дверью. Когда она вернулась, из гостиной стала доноситься тихая музыка.
«Endless Love», пел Лайонел Ричи и какая-то деваха Лайонел Ричи (р. 20 июня 1949, Таскеджи, Алабама) – американский музыкант (саксофонист, певец). «Какая-то деваха» – Дайана Росс. Песня «Endless Love» была записана для одноименного фильма Франко Дзефирелли.
.
Я смотрел, как она, тряся сиськами, возвращается в кровать. Вместо того чтобы залезть под простыню, она уселась на меня и стала разглядывать меня сверху. Мне открывался весьма нехреновый вид, и я начал двигаться под ней. Но ее потянуло на разговоры.
А когда Сэл тянет поговорить, она говорит.
– Тогда почему мы не уедем?
Я внимательно посмотрел ей в глаза в поисках какого-нибудь признака того, что она шутит. Или, может, я ее так долго и тщательно ебал, что у нее мозги повредились? С чего у нее вдруг безумные идеи? Мне очень хотелось узнать. Но я не мог спросить. Это, типа, может ранить ее чувства.
– Что с тобой? – спросил я вместо этого. – Мы не можем уехать.
– Почему?
– Ну, мы ж тут живем, вроде того. Всегда жили и будем жить.
– Но…
– Никто не уезжает из Мэнджела, Сэл. Это не вариант для таких, как мы с тобой. Есть куча всяких разных препятствий.
Она знала, о чем я. Все знали. Но я не хотел называть эти причины вслух. Никто не хотел.
– Ну, Блэйк! – закричала она, глаза горят, сиськи трясутся, на заднем фоне Лайонел завывает про то, что не может сопротивляться чарам какой-то телки. – Неужели ты не видишь? Как мы тут живем, а? Каждый день одно и то же. И не спрячешься. Все всех знают, блин. И все называют меня блядью. А теперь и тебя стали называть ссыклом.
– Этого больше не будет, – сказал я, типа, глубоким голосом и очень категорично. Почти как Клинт Иствуд.
– Почему? – спросила она, скрестив руки на груди и как-то странно глядя на меня.
Но я знал, что все будет продолжаться. На меня будут все так же наезжать, если только я не расскажу, что сделал с Базом. А я рассказывать не собирался. – Этого больше не будет, потому что… я просто докажу, что это неправда.
– Ну да, и что ты сделаешь? Завалишь одного из Мантонов, что ли?
Я помолчал и сказал:
– Ну, это уж, пожалуй, слишком. Но ты не бери в голову. Очень скоро у меня будет возможность все разрулить.
Она легла на меня. Мы немного так повалялись. Я смотрел на тюлевые занавески, которые слегка колыхались от теплого ветра. На улице солнце паковало шмотки и отваливало в какую-то другую часть света, уступая место вечеру, который уже почти наступил. Мне очень хотелось остаться там, где я был, а они там, снаружи, пусть сами собачатся и наезжают друг на друга Но так никогда не получалось. Рано или поздно кто-нибудь припрется и начнет долбиться в дверь. А если ты не откроешь, запустит кирпичом в окно.
– Пора выдвигаться, – сказал я. – Я сегодня работаю.
– Блэйки…
– Да?
– Я не блядь.
– Я знаю, милая, – сказал я, натягивая трусы.
– И никому не дам больше повода так говорить. Никогда. Это все в прошлом.
Я поцеловал ее. Хороший, долгий поцелуй получился. Кажется, она это серьезно.
– Сэл, – сказал я, остановившись в дверях. – Одолжи десятку.
– Иди на хер. Нет у меня десятки.
– Да ладно, Сэл.
Через несколько секунд она выбралась из кровати и пошла к сумочке, которая лежала на туалетном столике.
– Вот. У меня только пятерка. – Она протянула ее через плечо, повернувшись ко мне спиной, типа обиделась.
Я обнял ее и поцеловал в шею. Потом взял пятерку и отвалил.
Я поехал домой, мне явно становилось лучше. Добравшись до дома, я разделся и запихнул шмотки в мешок для мусора. Я не думал, что у меня будут проблемы с легавыми, но подстраховаться не мешало. Я залез в душ, почувствовал на своем теле запах Салли и снова завелся. А потом увидел кладбищенскую землю под ногтями, и все как рукой сняло. Чтобы как-то отвлечься, я запел. Я пел «You are always on my mind» Одна из самых известных песен Элвиса Пресли, которую неоднократно перепевали, в частности «Pet Shop Boys», «Counting Crows» и Вилли Нельсон.
минут двадцать, потом вышел из душа.
После этого полил шею лосьоном после бритья и надел чистое белье. Открыл гардероб и снова начал думать про Салли. Но не то чтобы как-то сентиментально. Я думал о том, что мы делали в ее квартире, пока я не отрубился. Раньше такого не бывало. Какие-то моменты я даже не мог вспомнить, как во сне. Но я знал, что это был не сон.
Еще я подумал про настоящий сон, который видел после, и тут же посмотрел на кровать, ту, которую я делил с Бет. Не знаю, чего я там искал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Я вдарил но тормозам.
Тяжелое тело чуть не вылетело из багажника на заднее сиденье. О чем я ваше думал?
Я снова тронулся с места и двинул в «Длинный нос».
Подъехав, я увидел, что за пабом уже припарковано несколько тачек. У меня сердце екнуло, когда я их увидел, но что поделаешь. Я вышел из машины.
Сперва я двинул в сортир. Посмотрел в зеркало и не узнал чувака, который там отразился. Все руки, лицо и волосы в грязи и крови. Но когда первый шок прошел, я решил, что все не так плохо. Одежда почти в порядке, а это главное. Минут пять ушло на то, чтобы смыть все это дерьмо с рук и привести в порядок голову, но это было необходимо. После того как я отмыл грязь с морды, порез над бровью, куда Баз засадил мне кольцом, стал выглядеть куда терпимее. Я пощупал затылок. Он болел, как последняя тварь, но ни шишек, ни порезов я не нащупал, и это был плюс. Пока я этим занимался, несколько пацанов зашло поссать.
– Здоров, Блэйк, – говорил каждый, увидев меня.
– Здорово, здорово, – отвечал я, даже не глядя. Выбравшись-таки в бар, я отозвал Нейтана в сторону.
– Салют, Блэйк, – сказал он.
– Привет, Нейтан.
– Тебе, наверное, не помешает, – сказал он, взяв стакан, который до того отставил в сторону.
– Э… ну, да.
Он смотрел на мою голову, пока наливал пиво.
– Так-так, надеюсь, ему хуже, чем тебе.
– Еще бы. Помнишь, о чем я тебе говорил? – сказал я, понижая голос и подмигивая. Рядом никого не было, но лишняя осторожность никогда не помешает.
– Ну да. Нашел База-то?
– Тише. Сделай одолжение, ладно? Я никогда не говорил тебе про База. Лады?
Он прищурился.
– Да ну? А мне что-то кажется, говорил.
– Знаю, что говорил, но нужно, чтобы ты сделал вид, что не говорил. Понимаешь меня?
Он снова сощурился, чуть ли не закрыл глаза.
– А с чего бы мне делать вид, а?
Я знал, к чему он клонит. Я вытащил бумажник, до чертиков надеясь, что его устроит то, что там есть. Я нежно пощупал напоследок пять банкнот в бумажнике, вытащил и положил руку на барную стойку.
– Потому что ты деловой человек, – сказал я. Он облизнул губы, сероватый язык прошелся по усам над губой, потом отвернулся и обслужил еще какого-то клиента. Я истекал потом. Я чувствовал, как банкноты у меня под рукой становятся влажными. Мне стало интересно, сколько они будут так лежать, прежде чем превратятся в кашу. Но тут Нейтан вернулся и кивнул на мое непочатое пиво.
– За это платишь? – спросил он и подмигнул мне.
Я отдал ему деньги.
Он подошел к кассе, пересчитал деньги и, убедившись, что другие клиенты бухают и не обращают на него внимания, засунул в задний карман.
Я выпил пиво, надеясь, что разобрался хотя бы с этой запарой.
До дома я добрался выжатый как лимон. Про голову вообще молчу. Было совершенно ясно, что сейчас решать, где Баз найдет последнее пристанище, будет большой ошибкой. Я не хотел бросать его где ни попадя, чтобы потом через пару дней возвращаться и перетаскивать куда-то еще. Да и спешить некуда.
Дело в том, что у меня есть подвал. Здоровенный такой подвал, уходящий вниз на два этажа, и чем глубже, тем там холоднее. На самом деле этот подвал почти такой же по величине, как сам дом, и я часто подумывал устроить там небольшую качалку или стол для бильярда поставить. Но так и не собрался. Бабок не было, как правило, а если бы и были, все равно ломало. Это ведь не совсем мой дом. Это дом моего старика, хотя он и умер давным-давно. А я там просто временно кантовался.
Но Базу там внизу будет нормально, верняк.
Я под руки выволок его из багажника и стащил вниз по ступенькам. Его разбитое лицо высохло, запеклось и сморщилось по краям, как мясо, которое оставили на столе в жаркий день. Он потяжелел. Усадив его в углу в самом низу подвала, я пообещал себе, что когда опять потащу его наверх, запакую как минимум в десяток пакетов для мусора.
Дома я надолго не застрял. У меня еще оставался приличный кусок дня до начала работы в «Хопперз». Жалко было его терять. Я не какой-нибудь отшельник, чтобы все время ховаться от людей. Мне нравится быть среди них. Кроме того, мне не хотелось долго находиться под одной крышей с Базом. Он и живым-то вонял, а уж нынешнее дохлое состояние вряд ли что изменит к лучшему.
Уже выходя из дома, я заметил, что у меня трясутся руки. Я вернулся на кухню и сделал порядочный глоток виски из бутылки, которую спер из «Хопперз» пару недель тому. Виски проскочило в горло, как горячая лава, и растеклось теплой лужицей где-то в желудке. Когда я снова открыл глаза, с руками уже все было в порядке. Я протер глаза и сделал еще глоток, для подстраховки.
Сел в машину и поехал обычным маршрутом. Я начинал приходить в себя.
– Чего? – спросила она, когда я позвонил.
– Это я, типа. Впусти, что ли.
– Кто – ты?
– Да я же, корова сонная. Впускай.
– Иди на хер, – сказала она. Но это для нее нормально. Дверь щелкнула.
Я открыл дверь ногой и поднялся по лестнице.
– Какого хрена с тобой случилось? – спросила она. – Ты белый, как простыня. Болеешь, что ли?
Она сидела на кровати в черном белье. Может, ждала меня. Может, просто одевалась. Мне было совершенно похуй. Она была, вот и все. А еще была кровать. Она заметила мой взгляд и ответила мне одним из своих фирменных взглядов. Я толкнул ее на кровать. Она, хихикая, опять поднялась и начала расстегивать мой ремень. Я толкнул ее еще раз, сильнее. И она поняла.
Она отлично поняла.
Это было написано у меня на лице, что бы это ни было. Она не могла оторвать глаз. Даже когда я вдавливал это в ее плоть, даже когда я засовывал это в нее. Она должна была это взять.
И я отдал ей это.
6
Сразу после этого я, как обычно, в момент отрубился, и мне стал сниться сон, что совершенно необычно. Сейчас они мне все время снятся, но тогда со снами у меня были явные проблемы. Сейчас стоит на пару секунд закрыть глаза, обязательно какой-нибудь сон вылезет из темноты. Иногда даже кажется, что я больше сплю, чем бодрствую. Но это сейчас, а я тут не затем, чтобы говорить про сейчас. Я говорю про тогда, про время, когда я убил База Мантона, спрятал его труп и, чтобы не думать об этом, оттрахал Салли, а потом уснул.
Ну вот, как я уже сказал, мне приснился сон. Мерзкий, хотя если вам такие сны не снились, вы не поймете. Я был в темной комнате. Это была кухня у меня дома, шторы опущены, света нет. Света не было, потому что в патроне не было лампочки, и Бет меня за это пилила. Хотя я ее не видел со дня ее смерти, я почему-то не удивился. И ее злобные наскоки тоже не удивили. Она обрушивала мне в правое ухо словесный ад. А я сидел за столом и очень старался сделать так, чтобы все, что влетело мне в одно ухо, вылетело в другое. Была у меня такая привычка, когда Бет начинала зудеть. Но где-то что-то поломалось, и все это дерьмо не собиралось вылетать. Поэтому башка начала медленно наполняться дерьмом. В итоге все было так, как было, и все шло к гибели Бет.
И из-за того, что дерьмо из мозга никуда не девалось, в конце концов мне пришлось забить и начать ее слушать. Оказалось, она гундела не по поводу лампочки. По крайней мере теперь. Теперь это было что-то другое, что-то, до чего ей, по идее, не было дела, учитывая, что она уже вроде как умерла.
– Ройстон, я приготовила тебе пирог. Хороший большой пирог с мясом, картошкой и луком, и тесто пышное, хорошо пропеченное, как ты любишь. Но ты его не тронул, Ройстон. Ты не съел пирог. Ты оставил его на столе, и он остыл, а тесто зачерствело. Ты сказал, что не голоден. Но я знаю, ты хотел есть, потому что пошел и съел пакет чипсов. А когда ты ушел, Ройстон, кто-то пришел и съел пирог, пока тебя не было.
– Нет.
– Послушай, Блэйк, я умираю от голода. И не кричи на меня так.
– Оставь меня в покое. Уйди.
– Блэйк, ну поднимайся же, сволочь сонная.
– Пирог… Что?
– Это был сон, милый, – сказала Сэл. И, не знаю, поверите ли вы, голос у нее был нежный, как первый весенний ветерок.
Я открыл глаза и уставился на нее, пытаясь убедить себя в том, что она настоящая, а Бет – только сон. Но это оказалось не так просто. Сама Сэл выглядела и говорила точно во сне, влажные глаза, мягкие прикосновения. Я боялся ей верить, будто ее могут украсть и заменить на Бет с искаженным от злобы мерзким лицом.
– Эй, – сказала она. – В чем дело? Ты так смотришь, того и гляди глаза на лоб полезут.
– Ты назвала меня милым, да?
– Да, – Ее голос был мягким и нежным, будто это все говорил кто-то другой. Кто угодно, только не Сэл.
– Ну… это, типа, шок для меня.
– Но, милый, – снова сказала она и даже погладила меня по лицу. – Милый, ты же знаешь, что я тебя люблю.
Я, честно говоря, понятия не имел. И в любой другой ситуации не сильно бы обрадовался, услышав. Но сейчас это почему-то казалось нормальным. Так что я обнял ее и притянул к себе. Я все еще нервничал из-за сна, так что чем ближе она была ко мне, тем лучше мне было.
– Ну да, – сказал я. – Наверное, знаю.
Она посмотрела на меня снизу вверх, в ее голубых глазах не было и следа обычной жестокости.
– Ты любишь меня, Блэйк? Любишь? Только честно.
Бет мне как-то раз задала этот вопрос. Я тогда не очень знал, как надо на него отвечать, и брякнул наугад. И ошибся. Но на ошибках учатся, я не собирался еще раз наступать на те же грабли. Если деваха задает тебе такой вопрос, ответ может быть только один. И вот что я вам скажу – если ответите неправильно, будут неприятности. Я открыл глаза и подмигнул ей.
– Ну конечно.
Мы немного пообжимались. А когда я уже начал заводиться, Сэл встала и куда-то пошла. Я смотрел, как ее ягодицы ходят вверх-вниз, а потом исчезают за дверью. Когда она вернулась, из гостиной стала доноситься тихая музыка.
«Endless Love», пел Лайонел Ричи и какая-то деваха Лайонел Ричи (р. 20 июня 1949, Таскеджи, Алабама) – американский музыкант (саксофонист, певец). «Какая-то деваха» – Дайана Росс. Песня «Endless Love» была записана для одноименного фильма Франко Дзефирелли.
.
Я смотрел, как она, тряся сиськами, возвращается в кровать. Вместо того чтобы залезть под простыню, она уселась на меня и стала разглядывать меня сверху. Мне открывался весьма нехреновый вид, и я начал двигаться под ней. Но ее потянуло на разговоры.
А когда Сэл тянет поговорить, она говорит.
– Тогда почему мы не уедем?
Я внимательно посмотрел ей в глаза в поисках какого-нибудь признака того, что она шутит. Или, может, я ее так долго и тщательно ебал, что у нее мозги повредились? С чего у нее вдруг безумные идеи? Мне очень хотелось узнать. Но я не мог спросить. Это, типа, может ранить ее чувства.
– Что с тобой? – спросил я вместо этого. – Мы не можем уехать.
– Почему?
– Ну, мы ж тут живем, вроде того. Всегда жили и будем жить.
– Но…
– Никто не уезжает из Мэнджела, Сэл. Это не вариант для таких, как мы с тобой. Есть куча всяких разных препятствий.
Она знала, о чем я. Все знали. Но я не хотел называть эти причины вслух. Никто не хотел.
– Ну, Блэйк! – закричала она, глаза горят, сиськи трясутся, на заднем фоне Лайонел завывает про то, что не может сопротивляться чарам какой-то телки. – Неужели ты не видишь? Как мы тут живем, а? Каждый день одно и то же. И не спрячешься. Все всех знают, блин. И все называют меня блядью. А теперь и тебя стали называть ссыклом.
– Этого больше не будет, – сказал я, типа, глубоким голосом и очень категорично. Почти как Клинт Иствуд.
– Почему? – спросила она, скрестив руки на груди и как-то странно глядя на меня.
Но я знал, что все будет продолжаться. На меня будут все так же наезжать, если только я не расскажу, что сделал с Базом. А я рассказывать не собирался. – Этого больше не будет, потому что… я просто докажу, что это неправда.
– Ну да, и что ты сделаешь? Завалишь одного из Мантонов, что ли?
Я помолчал и сказал:
– Ну, это уж, пожалуй, слишком. Но ты не бери в голову. Очень скоро у меня будет возможность все разрулить.
Она легла на меня. Мы немного так повалялись. Я смотрел на тюлевые занавески, которые слегка колыхались от теплого ветра. На улице солнце паковало шмотки и отваливало в какую-то другую часть света, уступая место вечеру, который уже почти наступил. Мне очень хотелось остаться там, где я был, а они там, снаружи, пусть сами собачатся и наезжают друг на друга Но так никогда не получалось. Рано или поздно кто-нибудь припрется и начнет долбиться в дверь. А если ты не откроешь, запустит кирпичом в окно.
– Пора выдвигаться, – сказал я. – Я сегодня работаю.
– Блэйки…
– Да?
– Я не блядь.
– Я знаю, милая, – сказал я, натягивая трусы.
– И никому не дам больше повода так говорить. Никогда. Это все в прошлом.
Я поцеловал ее. Хороший, долгий поцелуй получился. Кажется, она это серьезно.
– Сэл, – сказал я, остановившись в дверях. – Одолжи десятку.
– Иди на хер. Нет у меня десятки.
– Да ладно, Сэл.
Через несколько секунд она выбралась из кровати и пошла к сумочке, которая лежала на туалетном столике.
– Вот. У меня только пятерка. – Она протянула ее через плечо, повернувшись ко мне спиной, типа обиделась.
Я обнял ее и поцеловал в шею. Потом взял пятерку и отвалил.
Я поехал домой, мне явно становилось лучше. Добравшись до дома, я разделся и запихнул шмотки в мешок для мусора. Я не думал, что у меня будут проблемы с легавыми, но подстраховаться не мешало. Я залез в душ, почувствовал на своем теле запах Салли и снова завелся. А потом увидел кладбищенскую землю под ногтями, и все как рукой сняло. Чтобы как-то отвлечься, я запел. Я пел «You are always on my mind» Одна из самых известных песен Элвиса Пресли, которую неоднократно перепевали, в частности «Pet Shop Boys», «Counting Crows» и Вилли Нельсон.
минут двадцать, потом вышел из душа.
После этого полил шею лосьоном после бритья и надел чистое белье. Открыл гардероб и снова начал думать про Салли. Но не то чтобы как-то сентиментально. Я думал о том, что мы делали в ее квартире, пока я не отрубился. Раньше такого не бывало. Какие-то моменты я даже не мог вспомнить, как во сне. Но я знал, что это был не сон.
Еще я подумал про настоящий сон, который видел после, и тут же посмотрел на кровать, ту, которую я делил с Бет. Не знаю, чего я там искал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30