Авангард сомкнулся с центром. Один за другим бежали разведчики.
— Что, опять эти гады? — воскликнул Найтингейл. Курам обменялся знаками с Варцмао. Молодой вождь влез на холм; желтые глаза его сверкали во тьме.
— Что там такое? — спросил Филипп.
— Это не Коренастые! — ответил Курам. — Это воины клана, разбитого Голубым Орлом. Они узнали, что Варцмао ведет только часть Сыновей Звезды, а Голубой Орел ушел в другом направлении. Должно быть, они хотят отомстить.
— Я думал, что половина этого клана погибла.
— Варцмао не повел половины Сыновей Звезды, а приводит назад и того меньше.
— Дорога преграждена?
— Да, господин, до озера.
Филипп в свою очередь взобрался на холм. Луна закатилась на запад. Виднелись лишь смутные очертания земли и растений. Сами Гура-Занка скрывались в высокой траве или в ложбинах.
— Будь они прокляты! — ругался Найтингейл. — Несносная страна! Я хочу спать!
— Может быть, вы и сможете поспать! — заметил Курам. — Варцмао не двинется до рассвета.
— А если эти собачьи сыны сделают нападение?
— Тогда вас разбудят.
То там, то сям черная тень скользила в траве. Варцмао расставил часовых. Глубокое безмолвие царило над пустыней. Крупные хищники прекратили охоту.
Мюриэль и Филипп присели на землю. Легкий ветерок, казалось, исходил от звезд, и эта плотоядная ночь, в которой звери и люди истребляли себе подобных, эта ночь, полная ужаса и угрозы, дышала таким сладким покоем, что молодые люди почти забыли о варварском законе мира.
— О, Мюриэль, — вздохнул он, — посмотрите, как хороша кажется жизнь.
— Она действительно хороша! Нужно принять испытания, которые посылает Создатель своим творениям. Я чувствую, что мы будем спасены.
Она склонила голову, вознося к Бесконечному смиренную мольбу человека, а растроганный Филипп, потрясенный любовью, дивился этой сказочной были…
— Что, нападают? — спросонья пробормотал Дик Найтингейл, внезапно просыпаясь.
Наступал рассвет. Короткая тропическая заря едва поманила своими чарами озеро, и уже красное горнило солнца показалось меж двух холмов.
— Нет! — ответил Курам. — Но они немного придвинулись и совсем преградили нам путь. Мы должны их рассеять или отступить.
— А сколько их?
— Не знаю, господин. Варцмао показал дважды десять раз пальцы на обеих руках.
— Значит, их двести человек?
— Как он мог их сосчитать? — угрюмо вмешался Дик.
— Он и не считал, думается мне, — сказал Филипп, — а просто подсчитал, сколько должно остаться за вычетом мертвых, раненых и пленных.
— Разумеется, и мертвых, — издевался Найтингейл, — потому что они их сожрали.
— У Варцмао должно еще быть человек 70-75 крепких воинов. А ты, господин, вместе с господином Найтингейлом и стрелками вполне замените сто человек.
— О, гораздо больше! — энергично воскликнул Дик.
— Но вопрос, как дать им бой, — продолжал черный. — Они отступят под прикрытием к реке и будут нас тревожить. Когда нам придется проходить там, они, оставаясь в кустарнике, могут причинить нам много зла!
Угроза была загадочна и пугала. Красное, еще ущербное солнце быстро поднималось над озером и лило волнами свою благодетельную и грозную силу. Филипп, Варцмао, Дик, и Курам старались открыть, где находятся враги, которых было совершенно не видно. Наконец, на гребне одного бугра мелькнули две курчавых головы. Успокоенные дальностью расстояния — более 300 метров — оба воина поднялись на ноги. Оба были высокого роста. Тот, что повыше, потрясал стрелой и произносил слова, почти понятные белым вследствие сопровождающих их жестов.
— Он угрожает Гура-Занка! — перевел Дик.
— Это вождь, — сказал Курам, обменявшись знаками с Варцмао. — Если ты попадешь в него, господин, это устрашит воинов.
Филипп прицелился. Он колебался. У него не было оснований ненавидеть этого неведомого чернокожего, как Коренастых.
Он решил только ранить его, но понимая, что следует поддержать свой престиж, он сказал Кураму:
— Сейчас я нанесу ему рану в плечо. Постарайся объяснить Варцмао, что я хочу только попугать неприятеля.
Разочарованный Курам долго жестикулировал. Варцмао удивился. Затем прорычал зычным голосом, подобным рыканию льва:
— Жизнь Красных Носорогов в руках наших союзников… Их вождь сейчас будет ранен!
При этих словах, смысл которых был понят белыми и Курамом, вождь неприятелей разразился смехом… Но его смех еще не отзвучал, как Филипп выстрелил, и рослый негр, которому пуля попала в плечо, выронил стрелу.
— Союзники Гура-Занка стреляют без промаха, и оружие их разит, как молния! — закричал Варцмао. — Если Гу-Анда удалятся, их жизнь будет пощажена.
Неприятельский вождь и его товарищи скрылись. Наступило долгое молчание. То в одном, то в другом месте появлялось ползущее в высокой траве темное тело. Затем раздался свист, перекинувшийся от озера до первых баобабов, которыми начинался лес.
Наконец трое разведчиков предстали перед Варцмао, который стал смеяться, сообщив знаками Кураму, что враг отступил. Авангард Гура-Занка уже тронулся в путь.
— А если это ловушка? — спросил Филипп, поглядывая на Мюриэль.
— Впереди нас тайные разведчики, — отвечал Курам. — При малейшей тревоге воины остановятся.
Филипп дал сигнал к походу. Но угроза еще не исчезла. Отступление Гу-Анда могло закончиться какой-нибудь западней.
Двигались медленно. Несколько раз колонна останавливалась.
— Воины все еще там, — сказал Дик.
После часового пути началась тревога. Воины держали свои стрелы наготове, и было такое чувство, что враги перебросились назад; скоро в этом явилась уверенность. Гура-Занка были окружены.
Дело принимало плохой оборот. Сильный страх сдавил сердце Филиппа из-за Мюриэль. Тем не менее продолжали идти, но медленно, с бесконечными предосторожностями, окруженные кольцом разведчиков.
Вдруг поднялись дикие крики.
— Атака! — воскликнул Дик Найтингейл, готовясь стрелять.
Крики смолкли. Атмосфера грозы объяла людей… Вдали затрубила труба.
Тогда поднялись неистовые клики. Разведчики стали подниматься с земли вкруг всей колонны.
— Что такое? — воскликнул Филипп. Варцмао испускал победные клики.
— Это труба Гура-Занка! — сказал Курам. — Мы спасены.
Филипп побледнел и обратил к Мюриэль взгляд, в котором сверкала радость освобождения. Уже виднелись Гу-Анда, выбегающие из прикрытий и стремглав мчащиеся прочь. Гура-Занка пускали им стрелы вдогонку. Показался авангард Голубого Орла.
Мюриэль громко вскрикнула и протянула руки: с запада шли Айронкестль с сэром Джорджем и великаном Гютри.
Глава VII
СМЕРТЬ И ЖИЗНЬ
В час, когда удлиняются тени: Majoresque cadunt altis de montibus umbrae — Гура-Занка собрались на священной просеке для ночного пира. Костры были уже готовы. Два десятка Коренастых и столько же Гу-Анда еще вымачивались в озере, чтоб их тела стали более нежными и более вкусными.
Это был день высочайшего торжества. Меньше чем в месяц Гура-Занка победили Сыновей Красного Носорога, Черного Льва и тысячелетних врагов Коренастых, властителей пещер и подземелий.
Голубой Орел подошел к лагерю бледнолицых вождей. И здесь горели костры, зажженные для ночи, полной ловушек. Голубой Орел, полюбовавшись на громадный рост Гютри, обратился к Айронкестлю и, подкрепляя свои слова жестами, дружески заговорил:
— Эта ночь будет самой славной ночью Гура-Занка с тех пор, как Заума овладел лесом… Двадцать Коренастых и двадцать Гу-Анда отдадут свою силу и свое мужество Гура-Занка. Уамма был бы рад разделить тело побежденных с великими Вождями-Призраками. Ибо он их друг. И он хорошо знает, что они властвуют над смертью. Не хотят ли вождь Мудрости, вождь Великан и вожди, бьющие дальше, чем долетает голос Звучного Рога, принять участие в празднестве?
Гертон понял его слова и отвечал голосом и жестами:
— Наши кланы не едят человечьего мяса, и нам запрещено смотреть, как его едят.
Голубой Орел выказал безграничное удивление. Он сказал:
— Как это может быть? Что же делаете вы с пленными? Ваша жизнь, должно быть, печальна.
Он понял, что от этого у них такие бесцветные лица. Но так как силу следует уважать, и так как он был полон благодарности, воинственный вождь чернокожих удальцов ограничился тем, что сказал, быть может с тайной иронией:
— Уамма пришлет своим друзьям антилоп и вепрей.
В тени зелени, в дрожащих отблесках реки Филипп созерцал ясную грацию Мюриэль. Дочь англов, с сотканными из лучей солнца и луны волосами, напоминала светловолосых богинь, нимф или же ундин, выплывающих из таинственных озер севера. На ней сосредоточивались пылкие желания мужчины и те священные представления, которые делали из скромной первобытной самки волшебное существо.
Взоры их встретились. Он пролепетал:
— Мюриэль, вы уже знаете, быть может… Без вас моя жизнь превратится в темную ночь.
— Я ничтожное маленькое созданье, — прошептала она, — и обязана вам жизнью…
— Так если бы, — с тревогой подхватил он, — я не оказался там…
— О нет, Филипп, что вы спасли мне жизнь — это вовсе не необходимое условие…
Дух творения пронесся над пространством: река, казалось, течет из того сказочного сада, где протекали первые реки, и деревья только что родились на земле, возникшей из вод.
Чьи-то шаги зашуршали в траве. Гертон Айронкестль появился на берегу и заметил их волнение. Положив руку на плечо Филиппа, он сказал:
— Ты можешь на нее положиться, сын мой! У нее чистое сердце, в ее душе живет постоянство, и она боится Предвечного!..

Часть третья
Глава I
ЦАРСТВО РАСТЕНИЙ
— Какой странный мир! — воскликнул Гютри.
Экспедиция медленно двигалась по саванне, травы которой были голубого и фиолетового цвета. Высокие и густые, эти травы при проходе каравана издавали сладкозвучный шум, смутно напоминавший звук скрипок. Временами попадались кущи пальм с индигового цвета листвой или финиковых — с листвой, как аметист. Желтые испарения закрывали солнце, гармонируя с цветом листвы и трав.
— Мы вступили в царство растений, — повторял Гертон, жадно вглядывавшийся в эту фантастическую равнину.
Он приказал не давать животным пастись здесь. Но этот приказ был излишен: верблюды, козы, а еще более ослы принюхивались к голубым злакам и фиолетовому клеверу с недоверием. Горилла проявляла неистовое беспокойство, круглые глаза обезьяны смотрели вокруг не отрываясь.
— Животные подохнут от голода! — ворчал сэр Джордж.
— Еще не так скоро! — ответил Гертон, указывая на корм, которым снабдили верблюдов и ослов.
— Да, вы предусмотрительны, — заметил Гютри, — но этого запаса хватит самое большее на вечернюю и утреннюю кормежку.
— Но это животные пустыни: раз их накормишь, и они в состоянии терпеть несколько дней.
Гютри беззаботно пожал плечами. Подул медленный и тихий ветерок. По всей равнине зазвенели слабые голоса: тонкие звуки скрипок, наивных арф, короткозвучных мандолин сливались в какую-то чарующую, смутную симфонию.
— Можно подумать, что мы на концерте Трильби! — заметила Мюриэль.
— Домовых! — прибавил Маранж.
Когда они приближались к фиговым и пальмовым островкам, звуки делались громче, как приглушенный орган.
Желтый туман, сгущаясь на западе, казалось, продолжал аметистовую и сапфировую равнину — топазовой. Там-сям мелькала голая полоска земли красного цвета с металлическим отливом, на которой не росли даже лишаи.
Пролетали громадные мухи, самые крупные из которых были величиной с синиц. Их рыжеватые рои неслись за караваном и вились над животными, жужжа, как жуки. Многие садились на ослов и бегали по ним с фантастической быстротой, но скоро было замечено, что они безвредны. Маленькие птички, едва больше жужелицы, выпархивали из кустов и резко чирикали, покачиваясь на стебельках. Мухи преследовали их. Они были не столь ловки, но все-таки иногда овладевали пичужками и скрывались с своей добычей в чаще высоких трав.
— Это ужасно! — воскликнула Мюриэль, увидавшая, как одна муха схватила пичужку.
Гютри захохотал:
— Настал их черед! Сколько времени птицы глотают мух! А для нас это лучше, чем если бы они были ядовиты.
Равнина все тянулась, блистающая и страшная.
— Мы долго можем терпеть голод и жажду? — спросил сэр Джордж.
— С востока на запад протекает река, — ответил Гертон, — и мы должны встретить ее… Мы дойдем до нее этой ночью или завтра. К тому же в наших мехах воды больше чем наполовину.
Среди дня караван остановился на одной из этих каменистых красных полосок, где растительность отсутствовала.
— Здесь мы можем быть уверены в том, что не нарушим ни одного из таинственных законов — заметил Гертон в то время, как черные приготовляли завтрак.
Благодаря закрывавшей солнце туче, можно было расположиться вне палатки. Нависала тревога. Эта земля казалась страннее всего, что они могли вообразить.
— Дядя Гертон, — сказал Гютри, когда подали завтрак, — что же с нами будет, если окоту нельзя есть растения? У меня такое ощущение, что мы подвергаемся большей опасности, чем с Коренастыми.
Но проглотив большой кусок копченого мяса, он стал смеяться, так как ничто не могло лишить его доли радости.
— Успокойся! — ответил Гертон. — Мы найдем зеленые растения или растения частично красные и зеленые… И наш скот сможет их есть. Если б все растения или части растений были запретными, «табу», как же бы жили здесь животные?
— Но пока наши верблюды, ослы и козы не могут сорвать ни одного стебелька с этого громадного пастбища.
— О! — воскликнула Мюриэль, указывая на странное существо, видимо, наблюдавшее за собеседниками. Это была жаба величиной с кошку. Глаза цвета золотистого аквамарина были устремлены на путешественников. Тело ее было покрыто волосами. Но больше, чем размерами и волосатостью ее, путешественники были поражены ее третьим глазом, помещавшимся на маковке и вращающимся во всех направлениях…
— Вот чудо-то! — воскликнул Филипп.
— Почему? — возразил Гертон. — Разве не имеется такого глаза, правда, в зародыше и скрытого, у большей части земноводных? По всей вероятности, этот атрофированный глаз функционировал у предков наших земноводных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19