Наконец, один из наших воинов, с тростниковой флейтой в руках отважился вылезти «на плот, и, когда он заиграл, рыбы поднялись вверх и уплыли.Вскоре стало заметно, что синекожие устали. Те из них, кто пытался выбраться на поверхность под прикрытием рыб, сейчас покачивались на волнах, пронзенные гарпунами. Еще трое вынырнули, несмотря на опасность, и были тут же убиты. Тогда, словно стаи ласточек, взмыли сотни гарпунов синекожих. Они вонзались между растений, поднимая легкие облачка тины. Наши друзья не двигались, только всплыло двое раненых, и прежде чем мы смогли нанести ответный удар, синекожие подняли плотную завесу из ила и вынырнули на поверхность глотнуть свежего воздуха. Но зеленокожие уже пересекали эту полосу, занимая позицию под противником. Бросив оружие, признавая свое поражение, синекожие обратились в бегство. Большинству из них удалось скрыться, но многие также были убиты или захвачены в плен. Я чувствовал, что преследование бесполезно: огромные завесы ила отделяли преследователей от задних рядов бегущих. Убитые и пленные под надежной охраной были уже отправлены к хижинам, как вдруг всплыли несколько человек, держа на руках синекожего мальчика, которого они положили на мой плот. Они объяснили знаками, что я должен присмотреть за ним. Мальчик стонал, и они, явно жалея его, показали на его левую руку. Ощупав ее, я увидел, что рука вывихнута в плечевом Суслове. Мне не удалось внимательно осмотреть мальчика, ибо в ту самую минуту я увидел, как плот Сабины исчез в тумане.Мы пристали к острову, где наши друзья решили отдохнуть.Чувствовалось, что победа не принесла им никакой радости, а скорее вызвала грусть и отвращение, сопровождаемые внезапными вспышками возмущения, взрывами клокочущей ярости. Пока они жарили рыбу, я отправился побродить по острову. Я обошел его на две трети. На острове росли гигантские злаки, и, помнится, я заметил, хотя и был погружен в свои мысли, нечто вроде борозды, из которой эти злаки произрастали. Это было одним из тех наблюдений, смысл которых не сразу доходит до сознания, однако позднее они оживают в памяти, как обрывки мыслей, которые пришли во сне. Пройдя еще несколько шагов, я увидел провал в земле; на дне ямы, ощетинившейся острыми камнями, зияла головокружительная, черная, как ночь, пустота.Я склонился над этим склепом, который напомнил мне мою опустошенную и раздавленную отчаяньем душу, и вдруг мне почудилось, что из отверстия раздался стон, непохожий на тот, который мог бы вырваться из груди Человека Вод. Это был не влажный, булькающий звук, столь характерный для голоса амфибий, а человеческий голос, сухой и вибрирующий.— Сабина!Не сошел ли я с ума? Ведь Сабина плыла по волнам. Однако я прислушался. Я изо всех сил напрягал свой слух, который, казалось, мог бы сейчас уловить полет бабочки в лесу. Но слышал только тот шум, который бывает в каждой пещере от едва уловимого потрескивания породы, от едва слышного пощелкивания, отсчитывающего разрушительный бег времени.В задумчивости я вернулся в лагерь. Стоянка была недолгой, и как только Люди Вод зажарили рыбу, они унесли ее под воду, где обычно ели. Я со своей порцией вернулся на плот, и предложил кусочек рыбы своему спутнику, но он отказался. Видимо потому, что сам я жил в постоянной тревоге, его страдания вначале не трогали меня. Однако отказ от пищи и стоны мальчика, наконец, пробудили во мне сочувствие, и, энергично взявшись за дело, я сумел вправить ему плечо.Когда я склонился над ним, чтобы произвести операцию, то заметил одну его особенность. Без сомнения, глаза ребенка отличались от глаз других Людей Вод: был отчетливо виден белок, к тому же очень выпуклый, а радужная оболочка, хотя и приближалась по цвету к красному, скорее была неопределенного оттенка. Впрочем, немало европейцев имеют подобные глаза. Удивленный, я осмотрел его тело и обнаружил, что ни цветом кожи, ни строением рук и ног, ни волосами он не походил на тот тип Людей Вод, среди которых жил.Несмотря на все мои горести, во мне с новой силой вспыхнул научный интерес к Людям Вод. Я был полон сомнений и догадок. А может быть передо мной представитель племени, происходившего от смешения людей и амфибий? Или этот мальчик в результате какого-то феномена наследственности сохранил черты людей, живущих на суше? Можно ли предположить, что превращение человека в амфибию происходило так быстро, что для этого потребовалось лишь несколько столетий? По крохам собирая в уме все, что я когда-либо об этом читал, я вспомнил высказывания авторов прошлого о необычайной способности некоторых существ жить в жидкой среде. Разве опыт с котятами не показал, что если их сразу после рождения поместить в теплое молоко, они там остаются живыми в течение многих часов? Ведь и люди прежде чем появиться на свет, живут в водной среде, так разве не могут они, постепенно приспосабливаясь, стать амфибиями?Похитители старались создать как можно больше препятствий, вызывая волнение на воде, и моим товарищам стоило большого труда не сбиться со следа. Представьте себе мою радость, когда около двух часов дня под лучами солнца туман рассеялся, и я увидел на горизонте плот Сабины. С этой минуты я сам указывал, куда грести, и мы заскользили по воде с удвоенной быстротой. Мы заметно нагоняли плот, и с каждой минутой я видел его все более отчетливо. И каково же было мое ликование, когда на фоне неба я смутно различил женский силуэт! Но в ту же минуту у меня тревожно сжалось сердце: не унесет ли молодой вождь Сабину в глубины озера, только чтобы не отдавать ее нам!Мы подплыли еще ближе, теперь я уже ясно различал накидку Сабины. Я вскочил на ноги. Казалось, сердце выскочило у меня из груди и разбилось на мелкие кусочки. Помню солнце над озером, легкий ветерок, крики моих спутников — и я один среди всего этого, как одинокое дерево посреди поля. Душа моя рвалась к Сабине, от которой меня отделяло еще примерно пятьсот метров. Расстояние непрерывно сокращалось.Я стоял на плоту во весь рост. Ветер, блеск волн, в которых отражалось целое море света, неистовое пение амфибий — во всем этом было что-то головокружительное. Подобно тому, как в пылу сражения сталкиваются армии, в моей груди боролись нетерпение и надежда. Я видел Сабину, но она не могла видеть меня: ее лицо было обращено к просторам озера. К каким ухищрениям они прибегли, чтобы не дать ей обернуться? Почему любимые глаза не искали мой взор?Когда до плота оставалось метров триста, мои друзья бросились к нему вплавь. В ту же минуту возле Сабины вырос человек. С ужасом я смотрел, как он схватил девушку. Она сопротивлялась, отбивалась. Он старался столкнуть ее в воду.Те страшные минуты навсегда оставили во мне свой след: сердце заметно сдало, а в волосах появились седые пряди.Злодеяние свершилось на моих глазах. Сабина исчезла в озере. От горя я лишился рассудка. Казалось, мир погрузился во мрак. Я бросился в воду и тяжело и медленно, беспомощный, как насекомое, увязшее в смоле, поплыл к своей возлюбленной. Когда же понял, что мои усилия тщетны, что все тщетно на этой земле, то прекратил борьбу и отдался на волю волн. ВОДЯНОЙ МАЛЬЧИК Я очнулся на плоту. Вокруг не было ни души: раненый и пловцы исчезли, плот не двигался. Жизнь кипела в прозрачных, пронизанных солнцем водах озера. Стаи рыб словно по мановению ветра то подплывали к плоту, то уносились вдаль. Тяжелые и плоские, как диски, или выпуклые, словно бутылочное стекло, закованные в чешуйчатый, как у ящера, панцирь, или столь прозрачные, что видны были переплетения голубоватых и розоватых сосудов, они исчезали под водой, оставляя за собой светящийся след. Мельчайшие складки ряби бежали по озеру, чередуясь с хрустальными колоколами волн; вода, словно затянутая шелком, искрилась и переливалась всеми цветами радуги.В каком-то мрачном оцепенении я созерцал все это. Недавняя трагедия отошла в прошлое, горе осело на самое дно души. Трудно сказать, сколько времени прошло, прежде чем я заметил в воде человека. Я видел его неотчетливо, так как он находился на большой глубине. Он двигался намного медленнее, чем его сородичи, и плыл очень осторожно.Вот он поднялся на поверхность, и по его перевязанной и бездействующей руке я узнал мальчика, взятого нами в плен в тростниковых зарослях. В здоровой руке он держал что-то блестящее, как оказалось — мой нож, за которым он нырял на дно озера.Я помог ему забраться на плот. Вид его пробудил во мне печальные воспоминания, и, уверенный в самом ужасном, я впал в безмолвное отчаяние.От прикосновения его руки я пришел в себя. Мальчик с состраданием смотрел на меня и со странной настойчивостью делал отрицательные знаки, сопровождая их жестами, смысл которых от меня ускользал. Но через некоторое время, видя, что я не понимаю, он пришел в уныние, и стал, как мне показалось, о чем-то беспокойно размышлять. Потом он схватил нож и отрезал от плота пять кусочков дерева. На его лице появилось лукавое выражение, и, вот что он мне показал. Сначала, прижав к груди один из кусочков, он принялся выражать ему знаки самой горячей любви и нежности и заставил меня сделать то же самое, так что я даже подумал, не хочет ли он научить меня обряду поклонения какому-нибудь божеству; второй кусочек дерева, который обозначал плот, он положил на воду; затем рядом со мной он положил первую щепку, тут «прибежал» третий кусочек, «схватил» ее и «унес» на плот.Во мне пробудился интерес, так как становилось очевидным, что ребенок рассказывал мне о происшествии с Сабиной. Его лицо выражало удовлетворение и надежду, когда он увидел, как внимательно я слежу за его действиями. Итак, он продолжал рассказ. Плот нес Сабину, потом причалил к острову. Сабина вместе с вождем сошла на берег …и четвертая деревяшка заняла на плоту место Сабины.Тут меня озарило. Ребенок засмеялся и продолжил рассказ, за которым я теперь следил с большим трепетом, чем за судьбой героев шекспировских драм.Сабина и вождь остались на острове, четвертый кусочек дерева продолжал плыть на плоту, но вот появился пятый, напал на четвертого и сбросил его в воду! Мальчик опять засмеялся, и на этот раз мне были понятны его смех и слова утешения.Сабина была жива! В мою Душу вливалась уверенность, более сладостная, чем луч солнца для путника во мраке африканского леса. Сабина была жива, но где же она? Не скажет ли мне и об этом сообразительный мальчик? Он поведал мне все так подробно, что я даже удивился. Мы нашли общий язык, и так как за первой удачей последовали новые успехи, то вскоре мы научились выражать на нашем языке разные чувства и даже простейшие абстрактные понятия.Таким образом, я узнал, что вначале Сабина находилась на острове у зарослей тростника. Мальчик сказал (впрочем, об этом я и сам догадывался), что на острове была пещера, куда и поместили Сабину. Стоны, которые донеслись до меня из черного отверстия, оказались отнюдь не галлюцинацией: это действительно стонала моя несчастная возлюбленная. Из пещеры ее увезли в страну синекожих Людей Вод, которая, как показал мальчик, находилась на западе. РЕКА Я неустанно искал способ отыскать Сабину. Отвязав от плота одно из тонких бревен и обстругав его ножом, сделал весло и принялся грести. Так как это занятие мне хорошо знакомо с детства, мне удавалось проплывать четырнадцать-пятнадцать метров в минуту. Конечно, предстояло еще долго грести, прежде чем мы доберемся до невидимого берега, но мне было легче что-то делать, чем пребывать в бездействии. Я бы с радостью отдал все силы ради спасения любимой, и то, что передо мной вновь забрезжила надежда, искупало все тяготы пути.Остаток дня я без устали греб.Солнце уже клонилось к западу, когда я заметил вдали прибрежные холмы, поросшие деревьями. Не зная, где нам лучше причалить, я разбудил мальчика, и он указал на густой лес примерно в километре от нас. Вскоре мы очутились в устье широкой реки, и по настоянию ребенка я направил плот по ней. Течение здесь было очень медленное, очевидно, река вытекала из озера, а не спускалась с гор. Справа и слева, по обеим ее сторонам из воды поднимались высокие деревья, стволы которых, похожие на гигантские столбы, образовывали бесконечную колоннаду. От деревьев, широко раскинувших ветви, словно руки, веяло холодом. Лучи заходящего солнца освещали реку, и кровавые отблески складками ложились на волны. Стволы деревьев уходили под воду на глубину пятнадцати футов. Блуждали толстые слепые рыбы, ползали огромные, с позеленевшим панцирем, ракообразные. Особенно много было головоногих неизвестного вида с непомерно большими глазами. Все здесь говорило о тусклой, но лихорадочной жизни, проходящей в вечных сумерках. В неглубокий местах дно было покрыто необычайно красивыми растениями длиной в несколько метров, распустившими по течению свои длинные пряди. Узорчатые водоросли расстилались причудливым ковром, и повсюду ползали насекомые, своими овальными хитиновыми панцирями напоминавшие черепах. Паук величиной с ладонь по нити, спускающейся с ветви дерева, скользил к воде за добычей; над бесцветными грибами вились толстые белые мухи. Я случайно задел веслом млекопитающее с клювом утконоса. В воздухе носилось множество летучих мышей.По мере того, как река уводила нас в глубь леса, тени становились плотнее, деревья склонялись все ниже. Меня не покидало чувство тревоги, и я был охвачен страхом не меньше, чем желанием увидеть Сабину. Мальчик опять уснул. Последний кровавый блик упал на волну. Потом наступила темнота. Я перешел на нос плота и всю первую половину ночи греб в потемках. СВЕТЯЩИЙСЯ ЛЕС Думаю, было около полуночи, когда мальчик проснулся. Он чувствовал себя гораздо лучше. Мы нашли в лесу съедобные орехи и подкрепились. Потом я задремал, а когда очнулся, где-то слева, должно быть, светила луна, потому что оттуда сквозь ветви деревьев лился призрачный свет. Все вокруг было неясным, словно подернутым дымкой. Дрожали расплывчатые пятна света, и было похоже, что на лес падали мерцающие белоснежные хлопья.Под кронами деревьев царил непроглядный мрак, лишь иногда кое-где поблескивали светящиеся спинки рыб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9